Плохому коммунисту времена мешают. Часть первая

Плохому коммунисту времена мешают. Часть первая
~ 61 мин

Настоящая ста­тья была напи­сана в рам­ках дис­кус­сии, итог кото­рой был под­ве­дён 28.12.2022 в ста­тье В. Сарматова «О про­мо­тав­шихся „отцах“" пост­со­вет­ского ком­му­низма».

Введение

В июне этого года публицист-​историк, посто­ян­ный автор LC, быв­ший член нашей редак­ции Владимир Прибой выпу­стил ста­тью, в кото­рой он под­верг кри­тике Манифест науч­ного цен­тра­лизма (далее — Манифест). 

Редакция LC предо­ста­вила Прибою пло­щадку для пуб­ли­ка­ции кри­тики и сопро­во­дила её пре­ди­сло­вием. В этом пре­ди­сло­вии ста­тья Прибоя обо­зна­чена как «при­мер кон­струк­тив­ной науч­ной кри­тики». Стоит при­знать, что такая оценка была весьма поспеш­ной. В дан­ном мате­ри­але я покажу, насколько некон­струк­тивна и нена­учна его кри­тика, какие идеи лежат в её основе и как Прибой пред­ла­гает нам смот­реть на исто­рию левых.

Защищать левую шваль от Манифеста Прибой взялся двумя способами. 

Первый — обос­но­вать исто­ри­че­скую необ­хо­ди­мость той осо­бой формы суще­ство­ва­ния бел­ко­вых тел, какую явили собой рос­сий­ские левые. Это Прибой назы­вает исто­риз­мом. Авторы Манифеста, соот­вет­ственно, зачис­ля­ются им в лагерь антиисторизма. 

Второй спо­соб — объ­яс­нить и оправ­дать мотивы, согласно кото­рым левые выби­рали и выби­рают себе те или иные виды досуга. По мне­нию Прибоя, эти мотивы пол­но­стью детер­ми­ни­ро­ваны окру­жа­ю­щей дей­стви­тель­но­стью и этот факт явля­ется оправ­да­нием левых перед судом истории.

Прибой прямо выра­жает несо­гла­сие с избран­ными лозун­гами Манифеста, каса­ю­щи­мися оценки дея­тель­но­сти пост­со­вет­ских левых:

«„Оглянись назад. Что сде­лали преды­ду­щие поко­ле­ния левой швали? Тридцать лет тусовки и игр в поли­тику. Тридцать лет пре­да­тель­ства рабо­чего класса..
<…>
Вся исто­рия левого дви­же­ния послед­них трид­цати лет — это исто­рия пре­да­тель­ства ком­му­низма, пре­да­тель­ства рабо­чего класса. И буду­щее у него одно — лежать и догни­вать на свалке исто­рии…
Коммунисты должны выне­сти суро­вый урок из вели­кого исто­ри­че­ского позора пост­со­вет­ских левых“..
Эти утвер­жде­ния, на мой взгляд, в корне неверны. Чтобы так гово­рить, нет доста­точ­ных осно­ва­ний, эти слова не отра­жают всей слож­но­сти проблемы».

Позицию LC в целом он оце­ни­вает так:

«…лег­ко­вес­ные суж­де­ния о про­шлом в тек­сте [Манифеста]1 щедро пере­ме­шаны с реаль­ными фак­тами дня сего­дняш­него, со спра­вед­ли­вой оцен­кой теку­щего момента. Перемешаны до сте­пени неот­де­ли­мо­сти. Но исто­ризма в таком под­ходе нет ни грана, это под­мена. …Если чита­теля воро­тит от раз­брода, ком­мер­ци­а­ли­за­ции и тео­ре­ти­че­ской без­гра­мот­но­сти совре­мен­ных лева­ков, он авто­ма­ти­че­ски дол­жен ста­вить nihil над всем, что было после закры­тия зда­ния ЦК КПСС на Старой пло­щади, а не искать в этом про­шлом отве­тов».

Эти пре­тен­зии к Манифесту состав­ляют поверх­ност­ный слой тек­ста. Расписывая их, Прибой заодно рас­крыл свою пози­цию по двум важ­ным про­бле­мам левого дви­же­ния пост­со­вет­ской России: наци­о­на­лизму и акционизму. 

Его вывод заклю­ча­ется в том, что отсут­ствие пози­тив­ных для ком­му­низма резуль­та­тов дея­тель­но­сти, наци­о­на­ли­сти­че­ский уклон и бес­по­лез­ный акци­о­низм — это не вина самих левых. По мне­нию Прибоя, позд­не­со­вет­ские и пост­со­вет­ские левые были вынуж­дены быть именно такими, какими они были, дру­гими они быть и не могли. Они «играли как умели», а нам оста­ётся только понять и про­стить их. 

Другой его вывод — в том, что все ошибки и пора­же­ния, все глу­по­сти и вред­ные уклоны, все болезни, кото­рыми были пора­жены левые про­шлых деся­ти­ле­тий — это необ­хо­ди­мые усло­вия и непо­сред­ствен­ные при­чины для появ­ле­ния таких левых, каких мы имеем сего­дня. В число совре­мен­ных левых Прибой вклю­чает и LC.

Первая часть нашего ответа посвя­щена вопро­сам исто­ри­че­ского кон­тек­ста и наци­о­на­лизма. Вторая часть будет посвя­щена акци­о­низму и выво­дам из ана­лиза при­бо­ев­ской критики.

В чём нас обвиняет Прибой

Для начала кратко рас­смот­рим основ­ные пре­тен­зии к мето­до­ло­гии Манифеста, кото­рые предъ­яв­ляет Прибой.

Прибой заяв­ляет, что мы «ста­вим nihil» над всеми левыми со вре­мён смерти КПСС, то есть огульно обес­це­ни­ваем зна­чи­мость пост­со­вет­ских левых до ничтож­ной. Он заяв­ляет также, что мы сме­ши­ваем ста­рых и новых левых, когда даём оценку, и что мы якобы совер­шаем неспра­вед­ли­вую «экс­тра­по­ля­цию на прошлое». 

Все эти обви­не­ния прямо кри­чат о своей поверх­ност­но­сти и необос­но­ван­но­сти. Поэтому сна­чала взгля­нем на них так же поверх­ностно. На осно­ва­нии чего Прибой истол­ко­вал нашу пози­цию как «экс­тра­по­ля­цию», и разве не оче­видно, что не нужно ничего экс­тра­по­ли­ро­вать, если мы уже всё «под­ме­нили» и «сме­шали до сте­пени неот­де­ли­мо­сти»? И зачем авторы LC столько работ посвя­тили кри­тике левых, ста­рых и новых, если для нас это всё «ничто»?

Прибой не видит той связи поко­ле­ний, на кото­рую мы ука­зы­вали в Манифесте. Наши оценки дея­те­лей раз­ных лет подобны друг другу, но вовсе не из-​за про­стого сме­ши­ва­ния, как счи­тает Прибой, а из-​за того общего момента у новых и ста­рых левых, кото­рый делает новых и ста­рых левых подоб­ными друг другу.

Прибой обви­няет нас также в отказе от изу­че­ния истории:

«Значительная часть участ­ни­ков [LC] стоит на пози­циях, что изу­че­ние при­чин, по кото­рым левые 1990-​х и 2000-​х не смогли добиться успеха, по-​прежнему оста­ётся важ­ной темой. Необходимо понять, какая часть их неудач была обу­слов­лена объ­ек­тив­ными обсто­я­тель­ствами, а какая — субъ­ек­тив­ными фак­то­рами.
Я соли­да­рен с такой оцен­кой, да вот беда — „Манифест…“ прямо отве­чает на этот вопрос. В тек­сте явно ука­зы­ва­ется на то, что всё зави­село от субъ­ек­тив­ной пози­ции и все при­ня­тые реше­ния всех дей­ству­ю­щих лиц были пря­мым пре­да­тель­ством. Левому дви­же­нию в пост­со­вет­ской России дана без­апел­ля­ци­он­ная исто­ри­че­ская оценка. Свалка исто­рии, „шваль“ и непре­рыв­ное пре­да­тель­ство — не иначе. Никаких дости­же­ний, только нега­тив. Это ска­зано пря­мым тек­стом».

Прибой апел­ли­рует к авто­ри­тету, чтобы про­ти­во­по­ста­вить авто­ров мани­фе­ста и LC. Якобы есть зна­чи­тель­ная часть участ­ни­ков LC, кото­рые согласны с Прибоем, что соот­но­ше­ние субъ­ек­тив­ного и объ­ек­тив­ного фак­то­ров в поли­ти­че­ских раз­бор­ках 90-​х надо иссле­до­вать, а есть авторы мани­фе­ста — лег­ко­вес­ные ниги­ли­сты, про­тив­ники исто­ризма. Неудачный манёвр. Автором Манифеста явля­ется кол­лек­тив LC как целое. Если бы Прибой дей­стви­тельно обна­ру­жил «зна­чи­тель­ную часть участ­ни­ков», несо­глас­ных с Манифестом, то плохи были бы дела у LC. 

По сути Прибой нахо­дит про­ти­во­ре­чие там, где оно уже решено. Участники LC не отри­цают необ­хо­ди­мо­сти исто­ри­че­ских иссле­до­ва­ний, посвя­щён­ных левым 90-​х. И это не про­ти­во­ре­чит тому, что участ­ники LC дают оценку левому дви­же­нию 90-​х. Также это не зна­чит, что дан­ная оценка не опи­ра­ется на изу­че­ние исто­ри­че­ских при­чин левого вырож­де­ния. Когда Прибой пишет, что мы не ищем отве­тов в про­шлом, он объ­яв­ляет ничтож­ными те обос­но­ва­ния, кото­рые пред­став­лены как в Манифесте, так и в дру­гих про­грамм­ных рабо­тах, на кото­рые опи­ра­ются Манифест и Устав. Сказать «обос­но­ва­ния нет» — то же самое, что ска­зать «име­ю­ще­еся обос­но­ва­ние ложно». Но Прибой не берётся кри­ти­ко­вать что-​либо, кроме Манифеста, умал­чи­вая, что Манифест как про­грамм­ный доку­мент — это только изло­же­ние пози­ций LC в кон­цен­три­ро­ван­ном виде. 

Указание на суще­ство­ва­ние спе­ци­аль­ных исто­ри­че­ских вопро­сов не может быть аргу­мен­том в пользу того, что мы не можем сего­дня дать оценку левым того пери­ода. Левые 90-​х и 00-​х — не Аркаим. Хоть что-​то мы да знаем. Прибой же соли­да­рен с «оцен­кой», кото­рая и вовсе не оценка, а только поста­новка вопроса. Он счи­тает, что сего­дня мы имеем право лишь зада­вать вопрос. 

Но образ вопро­ша­ю­щего историка-​исследователя — это при­кры­тие. На деле же его соб­ствен­ная оценка про­гля­ды­вает сквозь автор­ский стиль. 

Например, Прибой пишет, что левые «не смогли добиться успеха». Успеха в каком деле? Разве это не успех — отка­заться от раз­ви­тия марк­сизма, чтобы рабо­чий класс поте­рял спо­соб­ность к поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти? Разве это не успех — добиться тоталь­ной дис­кре­ди­та­ции ком­му­низма в мас­со­вом созна­нии, добиться тоталь­ной умствен­ной нищеты в левой лите­ра­туре? Это успех бур­жу­аз­ной контр­ре­во­лю­ции. На неё левые и рабо­тают по факту, объективно. 

Какие цели были у каких левых на самом деле? Дело в том, что могли быть совер­шенно раз­ные цели у раз­ных левых. Например, у одних цель — полу­чить власть, у дру­гих — кана­ли­зи­ро­вать мас­со­вые про­те­сты в нуж­ное бур­жу­а­зии русло. У тре­тьих — полу­чить извест­ность, у чет­вер­тых — орга­ни­зо­вать тер­рор. Неизвестно, какие из дея­те­лей и пар­тий были прямо мари­о­нет­ками бур­жу­а­зии, как пра­вя­щей, так и оппозиционной.

Иначе говоря, налицо неопре­де­лен­ность целей у левых как «дви­же­ния». Неопределенность заклю­ча­ется как в каче­ствен­ном содер­жа­нии целей, так и в мере соот­вет­ствия дей­стви­тель­ных целей декла­ри­ру­е­мым. Прибой же исхо­дит из нали­чия у левых опре­де­лен­ных целей, общих всему дви­же­нию. Поэтому он трак­тует резуль­тат в про­дви­же­нии к этим целям вполне опре­де­ленно — неуспех. Таким обра­зом, Прибой даёт дея­тель­но­сти левых оценку. Интересно было бы узнать, чем обос­но­вана эта оценка. Опирается ли она на марк­сист­ский ана­лиз исто­рии и политики?

А что это за неудачи, «обу­слов­лен­ные объ­ек­тив­ными обсто­я­тель­ствами и субъ­ек­тив­ными фак­то­рами»? Читая Прибоя, можно поду­мать, что неудачи настигли левых в неких пре­сле­ду­е­мых ими целях, в неких совер­ша­е­мых ими дей­ствиях. Тут не поспо­ришь: объ­ек­тив­ные обсто­я­тель­ства есть все­гда и у всего. Но отказ от тео­ре­ти­че­ского раз­ви­тия, от само­об­ра­зо­ва­ния, от фор­ми­ро­ва­ния кад­ров — это можно было бы назвать неуда­чей, если бы левые мас­сово пыта­лись читать, думать и раз­ви­вать тео­рию, но непре­одо­ли­мые внеш­ние силы пре­рвали бы их. Можно допу­стить, что кого-​то ото­рвала от чте­ния «Капитала» нужда добы­вать сред­ства к суще­ство­ва­нию или даже бан­дит­ская пуля. Но ведь, когда мы гово­рим о левых, гово­рим о дей­ству­ю­щих на опре­де­лён­ный момент, а не о тех, кто ото­шёл от «поли­тики». Среди дей­ству­ю­щих и поныне ста­ро­жи­лов левой тусовки нет теоретиков-​марксистов, нет тех, кто дочи­тал, доду­мал, дора­бо­тал и выдал резуль­тат — марк­сист­скую тео­рию. Мертвые левые тоже не оста­вили после себя тео­ре­ти­че­ское наследие.

Дело вовсе не в есте­ствен­ном вли­я­нии объ­ек­тив­ных обсто­я­тельств на субъ­ек­тив­ный выбор дея­тель­но­сти. Дело в субъ­ек­тив­ном выборе дея­тель­но­сти при налич­ных объ­ек­тив­ных обсто­я­тель­ствах. Отказ от одних дей­ствий и выбор дру­гих — это дело субъ­ек­тив­ное, созна­тель­ное и воле­вое. Выбор, в какой мере заря­жать уси­лия на изу­че­ние объ­ек­тив­ных обсто­я­тельств при выборе дея­тель­но­сти — это дело субъ­ек­тив­ное, созна­тель­ное и воле­вое. В то же время «неудача» — отсут­ствие удачи, небла­го­при­ят­ное сте­че­ние неза­ви­си­мых от субъ­екта обстоятельств. 

Показное тре­бо­ва­ние иссле­до­вать соот­но­ше­ние субъ­ек­тив­ного и объ­ек­тив­ного нужно Прибою, чтобы при­крыть свой отход от пози­ции «тему надо иссле­до­вать» к пози­ции «неверно дана оценка», то есть к соб­ствен­ной оценке. Если Манифест «отве­чает прямо», то Прибой идёт кри­выми дорожками. 

Левые и коммунистическое движение

Прибой не изла­гает свою пози­цию открыто и после­до­ва­тельно, поэтому поста­ра­емся очер­тить её так, как она выяв­ля­ется из ста­тьи, по край­ней мере, по тем вопро­сам, в кото­рых он явно выра­жает несо­гла­сие с Манифестом. Его пози­ция заклю­ча­ется в том, что дея­тель­ность левых в 90-​х, 00-​х и 10-​х не шла враз­рез с объ­ек­тив­ными целями рабо­чего класса. Таким обра­зом, назвав­шись ком­му­ни­стами, левые и были ком­му­ни­стами. Левые не пре­да­вали цели ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния. Левые не достигли своих целей по при­чине неудач, то есть дей­ствий объ­ек­тив­ного фак­тора. Так, напри­мер, Прибой заяв­ляет в вопро­си­тель­ной форме:

«Просто, быть может, эти люди [пост­со­вет­ские левые] были жерт­вами сво­его вре­мени? Быть может, была там свет­лая тен­ден­ция, кото­рую затоп­тали, кото­рую забо­роли?
<…>
Если за 30 лет без совет­ской вла­сти было в ком­му­ни­сти­че­ском дви­же­нии что-​то поло­жи­тель­ное, оно тоже должно было быть кратко и ёмко оха­рак­те­ри­зо­вано»

Историк, рату­ю­щий за иссле­до­ва­ние перед вся­кими оцен­ками, даёт очень сме­лую оценку, когда назы­вает левых «ком­му­ни­сти­че­ским движением». 

Стоит пояс­нить, что «левым дви­же­нием» и «ком­му­ни­сти­че­ским дви­же­нием» у левых по тра­ди­ции при­нято назы­вать соб­ствен­ное суще­ство­ва­ние как меди­цин­ский факт. В «дви­же­ние» по умол­ча­нию зачис­ля­ются сотни тысяч людей, выхо­див­ших на демон­стра­ции с крас­ными фла­гами и порт­ре­тами лиде­ров ком­му­низма, десятки «ком­му­ни­сти­че­ских» орга­ни­за­ций, «крас­ные» дирек­тора заво­дов, «крас­ные» пред­се­да­тели кол­хо­зов, «крас­ные» дея­тели в пар­ла­менте и мест­ных думах, «крас­ные» чинов­ники и проф­орги. Независимо от пра­во­мер­но­сти, само это рас­ши­рен­ное пони­ма­ние ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния поз­во­ляет левым думать, что они пред­став­ляют собой дви­же­ние, и что совсем ещё недавно их дви­же­ние было мно­го­чис­лен­ным и сильным.

Но можем ли мы назвать какое-​то обще­ствен­ное дви­же­ние ком­му­ни­сти­че­ским, если оно в сущ­но­сти не наце­лено на дости­же­ние ком­му­низма? Нет. Коммунистическое дви­же­ние — это вовсе не любая кол­лек­тив­ная дея­тель­ность людей, назы­ва­ю­щих себя ком­му­ни­стами. Если некое «дви­же­ние» не дви­жется к ком­му­низму, в част­но­сти, не спо­соб­ствует уси­ле­нию пар­тии рабо­чего класса и раз­ви­тию соци­а­ли­сти­че­ской рево­лю­ции, то оно не явля­ется коммунистическим. 

Как опре­де­лить, дви­жется ли то или иное «дви­же­ние» к ком­му­низму? С помо­щью про­гноза, осно­ван­ного на ана­лизе исто­ри­че­ского опыта и тео­ре­ти­че­ского базиса этого дви­же­ния. Если мы знаем сей­час, на каких пози­циях стоит та или иная группа, из каких тео­ре­ти­че­ских основ она исхо­дит, какую дея­тель­ность она осу­ществ­ляет на про­тя­же­нии дол­гого вре­мени, то мы можем дать про­гноз на раз­ви­тие поли­ти­че­ской тра­ек­то­рии этой группы. Мы заклю­чаем, что если за послед­ние 50 лет дея­тель­ность людей, назы­ва­ю­щих себя ком­му­ни­стами, при­вела этих людей к пора­же­нию в борьбе за соци­а­ли­сти­че­скую рево­лю­цию, то методы их дея­тель­но­сти ложны, неадек­ватны объ­ек­тив­ным усло­виям. Мы заклю­чаем, что если дви­же­ние не опи­ра­ется в своей дея­тель­но­сти на диа­лек­ти­че­ский мате­ри­а­лизм, не обос­но­вы­вает научно каж­дый стра­те­ги­че­ский шаг, то оно обре­чено на систе­ма­ти­че­ские ошибки и не смо­жет достиг­нуть ком­му­низма. Это на деле дви­же­ние не к ком­му­низму, а дви­же­ние от ком­му­низма, и поэтому это не ком­му­ни­сти­че­ское движение.

Коммунистическое дви­же­ние суще­ствует в раз­ви­тии: оно накап­ли­вает опыт и обо­га­щает тео­рию. В этом же раз­ви­тии оно отсе­кает от себя тео­ре­ти­че­ский бал­ласт, обнов­ля­ется. Отброшенные быв­шие участ­ники дви­же­ния редко при­знают неправоту и отка­зы­ва­ются от своих пози­ций. Обычно они про­дол­жают актив­ность во вред ком­му­ни­сти­че­скому дви­же­нию, ста­но­вясь его вра­гами. Так было, напри­мер, с мень­ше­ви­ками, каут­ски­ан­цами, обо­рон­цами. Те, кто после раз­об­ла­че­ния не отка­за­лись от своих пози­ций и сохра­нили актив­ность, объ­ек­тивно встали на сто­рону вра­гов ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния. Наши совре­мен­ники: про­ры­вовцы, ильен­ковцы, «эко­но­ми­сты», неоста­ли­ни­сты и неот­роц­ки­сты, широ­ко­ле­вые и рабо­че­любцы — тоже были раз­об­ла­чены. Они уже не часть ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния. Если они после раз­об­ла­че­ния не отка­за­лись от своих пози­ций и про­дол­жают дея­тель­ность, объ­ек­тивно они встают на сто­рону вра­гов ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния. Таким обра­зом, неза­ви­симо от декла­ри­ру­е­мых убеж­де­ний, по эффекту своей дея­тель­но­сти левые — враги ком­му­ни­сти­че­ского движения.

Но что про­ис­хо­дит в период пора­же­ния соци­а­ли­сти­че­ской рево­лю­ции, когда ком­пар­тии уми­рают одна за одной? Эти пар­тии пере­стают быть частью ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния по сути своей дея­тель­но­сти. Когда пар­тия вырож­да­ется, она выпа­дает из ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния. Если пра­вя­щая ком­пар­тия пла­но­мерно про­во­дит курс на сра­щи­ва­ние соци­а­ли­сти­че­ской эко­но­мики с капи­та­ли­сти­че­ской, а затем и на пря­мую орга­ни­за­цию капи­та­ли­сти­че­ской анар­хии про­из­вод­ства, то эта пар­тия не явля­ется коммунистической. 

Потерян ли исто­ризм в этом рас­суж­де­нии? Ведь мы не сосла­лись ни на один источ­ник. Наше рас­суж­де­ние опи­ра­ется лишь на обще­из­вест­ные исто­ри­че­ские факты, и поэтому оста­ётся доста­точно общим. Но ста­но­вится ли оно менее вер­ным? В конце кон­цов, разве вся пле­яда левых пар­тий и групп не свя­зана одной пупо­ви­ной как с КПСС, так с левой оппо­зи­цией в СССР? 

Прибой счи­тает, что исто­ризм поте­рян, так как мы не учли такую якобы непре­одо­ли­мую для ком­му­ни­стов исто­ри­че­скую силу, как левый наци­о­на­лизм в период раз­вала СССР. Перед тем, как перейти к наци­о­на­лизму, рас­смот­рим фак­тор самого этого развала.

Исторический контекст

Дихотомия реставрации

Прибой счи­тает, что оце­ни­вать левых 90-​х можно только в зави­си­мо­сти от ответа на сле­ду­ю­щий вопрос:

«Реставрация соци­а­лизма после 1991 года. … Были ли какие-​то объ­ек­тив­ные пред­по­сылки к тому, чтобы быстро осу­ще­ствить воз­врат к совет­ской модели соци­а­лизма, или же это была вред­ная, неосу­ще­стви­мая уто­пия?
Если мы отве­чаем, что рестав­ра­ция была невоз­можна, то „экс­тре­мист­ские“ тече­ния в пост­со­вет­ском ком­му­ни­сти­че­ском дви­же­нии должны рас­смат­ри­ваться не иначе, как вред­ный уклон, как заблуж­да­ю­щи­еся, увле­ка­ю­щие народ на лож­ный путь. Наиболее же вер­ной ока­зы­ва­ется так­тика тех, кто утвер­ждал, что капи­та­лизм — это все­рьёз и надолго, а потому рабо­тал на рас­кол нового класса соб­ствен­ни­ков, делая уступки в том числе и нарож­да­ю­щейся мел­кой бур­жу­а­зии.
Если мы отве­чаем наобо­рот, то, напро­тив, все „уме­рен­ные“ ком­му­ни­сти­че­ские дви­же­ния нельзя рас­смат­ри­вать как про­грес­сив­ные, вся­кая уступка новой вла­сти, вся­кое сми­ре­ние с новыми поряд­ками и уча­стие в осу­ществ­ле­нии этой пре­ступ­ной вла­сти было осо­знан­ным или неволь­ным пре­да­тель­ством инте­ре­сов рабо­чего класса. В то же время „непри­ми­ри­мые“ сто­рон­ники рестав­ра­ции ста­но­вятся наи­бо­лее про­грес­сив­ной силой дан­ного пери­ода. И все сред­ства были хороши, и если есть за что „ругать“, так это за недо­ста­точ­ность радикализма…»

Упирая на вари­а­тив­ность суж­де­ния о левых, якобы выте­ка­ю­щую из вари­а­тив­но­сти «исто­ри­че­ского кон­тек­ста», Прибой при­кры­вает в корне невер­ную и иде­а­ли­сти­че­скую поста­новку этого вопроса. 

Ошибка Прибоя в том, что он пред­по­ла­гает рестав­ра­цию СССР как оче­вид­ную цель ком­му­ни­стов в усло­виях вре­мени (начало 90-​х). При таком под­ходе усколь­зает от вни­ма­ния «исто­ри­че­ский кон­текст» смерти совет­ской модели соци­а­лизма, а также пред­ше­ство­вав­шего раз­ви­тия. Не делая раз­ли­чия между фазами раз­ви­тия и дегра­да­ции соци­а­лизма в СССР, Прибой схло­пы­вает их в одну «совет­скую модель». Если за совет­скую модель брать наи­бо­лее «све­жую» её вер­сию, то это модель уми­ра­ю­щего соци­а­лизма или, что то же самое, модель рож­да­ю­ще­гося капитализма.

Возможна или нет в те годы рестав­ра­ция выбран­ной модели?
Ответ на этот вопрос дол­жен быть утвер­ди­тель­ным в общем слу­чае. Прибой сокру­ша­ется по поводу про­стого реше­ния о воз­мож­но­сти «рестав­ра­ции», так как не пони­мает, что про­стота ответа обу­слов­лена абстракт­но­стью самого вопроса. Достаточно про­чи­тать пер­вые стра­ницы марк­сист­ского бук­варя, чтобы узнать, что со вре­мени пере­хода капи­та­лизма в ста­дию импе­ри­а­лизма больше не суще­ствует прин­ци­пи­аль­ных и неустра­ни­мых пре­град для соци­а­ли­сти­че­ской рево­лю­ции. Применяя эту тео­рему к нашему исто­ри­че­скому кон­тек­сту, можно заклю­чить, что воз­мож­ность соци­а­лизма вполне могла осу­ще­ствиться в форме «рестав­ра­ции совет­ской модели». 

Но нужно пони­мать, что «рестав­ра­ция совет­ской модели» — это совсем не обя­за­тельно форма соци­а­ли­сти­че­ской рево­лю­ции. Это поли­ти­че­ская обо­лочка, кото­рая в опре­де­лён­ных усло­виях может быть удоб­ной для совер­шенно раз­ных поли­ти­че­ских про­цес­сов. И эта обо­лочка при­годна не только для рево­лю­ции, но и для борьбы за власть в капи­та­ли­сти­че­ском госу­дар­стве раз­лич­ных груп­пи­ро­вок буржуазии. 

Неопределённость и хао­тич­ность этой борьбы на ран­них эта­пах не дают уве­рен­но­сти в победе никому из участ­ни­ков. Это про­во­ци­рует участ­ни­ков борьбы на риск при выборе поли­ти­че­ской так­тики. Так, неко­то­рые капи­та­ли­сты могут быть заин­те­ре­со­ваны в выборе «рестав­ра­ции совет­ской модели» в каче­стве поли­ти­че­ской обо­лочки для постро­е­ния госу­дар­ства под свои нужды, пре­не­бре­гая воз­мож­ными про­бле­мами в буду­щем из-​за неже­ла­тель­ных для этих капи­та­ли­стов обрат­ных воз­дей­ствий над­стройки на базис. Может быть, эта реста­ври­ро­ван­ная модель рух­нула бы через год, но её рестав­ра­ция была возможна.

Реставрация была воз­можна в обоих слу­чаях: сохра­не­ния капи­та­лизма и постро­е­ния соци­а­лизма. Выходит, что Прибой ста­вит лож­ное усло­вие для оценки левых. Левые могли бороться за раз­ные «совет­ские модели соци­а­лизма». Но ни про одну из этих моде­лей нельзя ска­зать, что борьба за неё была про­грес­сив­ной в 90-​х годах XX века.

Прибой также не учи­ты­вает, что ника­кая рестав­ра­ция совет­ской модели не имеет смысла без связи с клас­со­вой борь­бой в целом. Он видит «кон­текст» только в выбран­ном пери­оде — хорош исто­ризм. Но такой кон­текст не вклю­чает в себя всю эпоху. Период рестав­ра­ции капи­та­лизма в России — лишь струйка в тур­бу­лент­ном потоке исто­рии. Россия в 1991 году — это Россия уже без совет­ского соци­а­лизма, но это всё ещё Россия в эпоху импе­ри­а­лизма и соци­а­ли­сти­че­ских рево­лю­ций. Оценка субъ­ек­тив­ных и объ­ек­тив­ных фак­то­ров должна быть дана именно в таком пол­но­цен­ном «кон­тек­сте», чтобы быть оцен­кой субъ­ек­тив­ных и объ­ек­тив­ных фак­то­ров рево­лю­ции, а не химеры под назва­нием «рестав­ра­ция совет­ской модели социализма».

«Но даже тут есть загвоздка. А о каком пери­оде речь? Вот эта реаль­ность рестав­ра­ции, если она вообще была, — сколько она дли­лась? Мы гово­рим о пери­оде 1991–1993 годов? О пери­оде 1991–1996? А когда у нас вообще „ста­би­ли­за­ция“ капи­та­лизма происходит?»

У Прибоя столько вопро­сов к исто­рии, но что даст Прибою полу­че­ние отве­тов на них? Прибой про­сто ука­зы­вает на нере­шён­ность исто­ри­че­ских вопро­сов, чтобы под­кре­пить тезис о неис­сле­до­ван­ной эпохе с левыми, кото­рых, конечно, ещё нельзя оценивать.

Утерянная партия

«…Не поняв вовремя изме­не­ния объ­ек­тив­ных тен­ден­ций, пар­тия может легко уте­рять себя в новой эпохе, ни еди­ной бук­вой и ни еди­ным делом не изме­нив преж­ней про­грамме. Ветер исто­рии подует в паруса тех, чья так­тика ранее была изме­ной рабо­чему классу, но теперь стала ложиться на объ­ек­тив­ные тенденции».

В чьи бы паруса ни дул ветер исто­рии, ком­му­ни­сти­че­ская пар­тия обя­зана оста­ваться ком­му­ни­сти­че­ской. В том-​то и дело, что, не поняв вовремя изме­не­ния объ­ек­тив­ных тен­ден­ций, пар­тия теряет спо­соб­ность науч­ного руко­вод­ства рево­лю­цией, а зна­чит, пере­стаёт быть ком­му­ни­сти­че­ской. Утерянная пар­тия может сколько угодно не изме­нять про­грамме. Если пар­тия поте­ря­лась в эпохе, то про­грамма этой пар­тии неверна, а такая пар­тия не нужна пролетариату. 

Прибой гово­рит, что мы не можем судить о субъ­ек­тив­ном фак­торе, не зная исто­ри­че­ского кон­тек­ста. Но как же полу­ча­ется, что оправ­дать вся­кую пар­тию Прибой может только в том кон­тек­сте, в кото­ром он про­во­дит мыс­лен­ные экс­пе­ри­менты? В таком кон­тек­сте всё полу­ча­ется замечательно:

«…и пер­вая пар­тия из нашего при­мера может пра­вильно понять изме­нив­шу­юся обста­новку, пер­вой свер­нуть на новый курс, сде­лав необ­хо­ди­мые уступки и при этом, что архи­важно, про­дол­жать сле­до­вать к рево­лю­ции как стра­те­ги­че­ской цели».

Но про­шло 30 лет, а ком­пар­тии в реаль­но­сти как не было, так и нет. Вся эта левая бес­то­лочь, все эти бес­по­лез­ные пар­тии и пло­щад­ные гово­руны, акту­аль­ные в при­бо­ев­ском «кон­тек­сте», ока­за­лась такими же бес­по­лез­ными бес­то­ло­чами в исто­ри­че­ском резуль­тате. «Революция как стра­те­ги­че­ская цель» так и оста­лась пустым сло­вом, к этой цели не было сде­лано и шага. Весь новый курс пост­со­вет­ских левых — это только «необ­хо­ди­мые уступки» и ничего больше. Если уступки капи­та­ли­стам дела­ются без вся­кой меры, если вся дея­тель­ность состоит из усту­пок, то это уже не уступки, а чистой воды пре­да­тель­ство коммунизма.

Варианты капитализма

Ложное пред­став­ле­ние об исто­ри­че­ском кон­тек­сте при­во­дит Прибоя к поста­новке дру­гого вопроса:

«Имела ли место в пост­со­вет­ской России борьба за раз­ные вари­анты раз­ви­тия капи­та­лизма? Если да, то каковы были аль­тер­на­тив­ные вари­анты и, самое глав­ное, какой из сце­на­риев в дол­го­сроч­ной пер­спек­тиве отве­чал инте­ре­сам ком­му­ни­сти­че­ских сил?»

Постановка вопро­сов снова вскры­вает пута­ницу в голове Прибоя. Вопрос о вари­а­тив­но­сти рос­сий­ского капи­та­лизма сво­дится к соот­но­ше­нию сти­хий­ных и орга­ни­зо­ван­ных про­цес­сов реставрации. 

Если допу­стить, что опре­де­ля­ю­щим момен­том была сти­хий­ность, то вари­а­тив­ность оче­видна: побеж­дает тот вари­ант капи­та­лизма, кото­рый берётся стро­ить побе­див­шая в схватке груп­пи­ровка бур­жу­а­зии. Если допу­стить управ­ля­е­мость капи­та­ли­сти­че­ской рестав­ра­ции, если выбор модели капи­та­лизма в России пол­но­стью осу­ществ­лялся суве­рен­ной волей, то у нас нет ника­ких осно­ва­ний пред­по­ла­гать, что носи­тели этой воли были в состо­я­нии при­ни­мать доста­точно даль­но­вид­ные реше­ния, чтобы чётко пред­опре­де­лить некий вари­ант. Ведь и за вли­я­ние на новый откры­ва­ю­щийся рынок шла борьба на миро­вой арене. Во всех воз­мож­ных слу­чаях раз­ви­тия рос­сий­ской исто­рии ста­нов­ле­ние опре­де­лён­ного вари­анта капи­та­лизма зави­село от исхода борьбы групп бур­жу­а­зии в России, в Европе или в США. 

Для обеих тен­ден­ций: и для сти­хий­ного раз­ви­тия рынка, и для орга­ни­зо­ван­ного пере­дела хозяй­ства — про­ти­во­сто­я­ние им со сто­роны ком­му­ни­стов воз­можно только при нали­чии самих ком­му­ни­стов, объ­еди­нён­ных в ком­му­ни­сти­че­скую пар­тию. Какой вари­ант был бы удоб­нее для ком­му­ни­стов? — вопрос прак­ти­че­ски бес­смыс­лен­ный, поскольку ком­му­ни­сты пре­бы­вали в ситу­а­ции мак­си­маль­ного пора­же­ния и не смогли бы вос­поль­зо­ваться ни одним вари­ан­том. Если бы в борьбе побе­дила такая груп­пи­ровка, кото­рая для своих нужд отдала бы левым власть, у нас нет ника­ких осно­ва­ний пред­по­ла­гать, что эта левая власть слу­жила бы инте­ре­сам коммунизма.

Старые грабли и будущность движения

Прибой же нахо­дит мни­мые воз­мож­но­сти для дея­тель­но­сти левых:

«…когда воз­мож­ность рестав­ра­ции была упу­щена (если она вообще была), имело смысл побо­роться хотя бы за более „демо­кра­ти­че­ский“ вари­ант капи­та­лизма».

И тут же при­ни­мает этот «один из вари­ан­тов» за истину. Именно с точки зре­ния воз­мож­но­сти побо­роться за луч­ший капи­та­лизм Прибой и дает оценку дея­тель­но­сти левых.

«…всё это [дея­тель­ность левых], если при­ло­жить к кон­крет­ным поли­ти­че­ским ситу­а­циям тех лет, [ — это] вопросы так­тики, вопросы сою­зов и т. д. И эти вопросы одна­жды, хорошо или плохо, сти­хийно или осмыс­ленно, но уже решили совре­мен­ники тех собы­тий. Мы, воору­жён­ные послезна­нием, видя кар­тину пусть не вблизи, но зато на более широ­ком фоне, должны решить те же про­блемы ещё раз, с той же живо­стью, как если бы сами участ­во­вали в той борьбе. Не ради того, чтобы повли­ять на про­шлое, ибо это невоз­можно, но прежде всего ради нас самих, ради будущ­но­сти движения».

Логичность этого рас­суж­де­ния пора­жает. Хороши же решён­ные про­блемы, если нам пред­ла­га­ется решить их ещё раз. То есть Прибой бук­вально пред­ла­гает насту­пить на ста­рые грабли с той же живо­стью, как если бы мы насту­пали на них впер­вые. И всё это — ради будущ­но­сти движения. 

Левые не могли быть другими?

«Потому что в России XIX века рево­лю­ци­о­неру нельзя было опи­раться на что-​либо ещё, кроме как на насле­дие „рево­лю­ци­он­ных демо­кра­тов“, нельзя было быть кем-​то, кроме как народ­ни­ком. Если вы попы­та­е­тесь обви­нить рево­лю­ци­о­не­ров той эпохи в том, что они не были диа­лек­ти­че­скими мате­ри­а­ли­стами и не вели за собой сталь­ные бата­льоны про­ле­та­ри­ата, то вам в ответ покру­тят паль­цем у виска. Ещё бы декаб­ри­стам такие тре­бо­ва­ния выдви­нули!
В отно­ше­нии пост­со­вет­ских левых же про­блема будто бы отсут­ствует. После 70 лет совет­ской вла­сти ещё бы не быть рево­лю­ци­он­ным марк­си­стом! Марксизм уже суще­ствует, он более чем изве­стен, про­ле­та­риат вышел на обще­ствен­ную арену уже лет как 200 — зна­чит, про­блема закрыта. Тем не менее, реаль­ность может ока­заться сложнее».

Социалистическая рево­лю­ция — наи­бо­лее слож­ный, наи­бо­лее тре­бо­ва­тель­ный к кад­ро­вому обес­пе­че­нию обще­ствен­ный про­цесс. Для успеш­ной рево­лю­ции руко­во­дить пар­тией должны луч­шие умы чело­ве­че­ства. Возможность созда­ния пар­тии таких умов, стало быть, зави­сит от нали­чия таких умов, а умы с потолка не падают. Левые же и не пыта­лись ими стать.

Какая объ­ек­тив­ная тен­ден­ция мешала в 1985, 1991, 1993, 1996, 1998, 2000-​х годах сесть за чте­ние Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Троцкого, Гегеля, Фейербаха? Какая тен­ден­ция мешала изу­чать литературу? 

Здесь может воз­ник­нуть воз­ра­же­ние. Во-​первых, каким-​то обра­зо­ва­нием левые зани­ма­лись: читали, учи­лись по про­грам­мам пар­тий­ной учёбы. Но могли ли они при­ме­нить пра­вильно про­чи­тан­ное, да ещё в совер­шенно незна­ко­мой меня­ю­щейся ситу­а­ции? Во-​вторых, был мас­со­вый про­тест, раз­вал всего, рез­кое обни­ща­ние, даже нечто похо­жее, на пер­вый взгляд, на рево­лю­ци­он­ную ситу­а­цию в 1993 и 1998. В такой ситу­а­ции вроде как и впрямь странно исклю­чи­тельно сидеть за кни­гами, раз народ уже «почти вос­стал». И боль­шее осуж­де­ние дол­жен вызы­вать отказ от тео­ре­ти­че­ской работы в 2000-​е, когда всем стало ясно, что бур­жу­аз­ный строй укре­пился и ника­кого взрыва и народ­ного вос­ста­ния уже не ожи­да­ется. Разрушение соци­а­ли­сти­че­ского госу­дар­ства, рестав­ра­ция капи­та­лизма после несколь­ких десят­ков лет соци­а­лизма — это была совер­шенно уни­каль­ная в исто­рии ситу­а­ция, до того нигде не встре­чав­ша­яся. Что делать, было абсо­лютно непо­нятно, осо­бенно пона­чалу, пря­мых отве­тов у клас­си­ков по при­чине уни­каль­но­сти ситу­а­ции было не вычи­тать. Надо всё-​таки делать на это скидку.

На это воз­ра­же­ние я уве­ренно отве­чаю: нет, ски­док не заслу­жил никто. Понятный, но в корне невер­ный под­ход к исто­рии левых заклю­ча­ется в том, что кажется стран­ным сидеть за книж­кой в наи­бо­лее ост­рые моменты 90-​х. Неверен такой под­ход потому, что он оста­нав­ли­ва­ется только на поверх­ност­ном пси­хо­ло­ги­че­ском объ­яс­не­нии моти­вов левых. Крах соци­а­ли­сти­че­ских госу­дарств пре­под­но­сится как явле­ние, вызы­ва­ю­щее неве­ро­ятно силь­ный аффект. 

Действительно, крах СССР — эпо­халь­ное явле­ние, ради­кально изме­нив­шее жизни боль­шин­ства людей на пла­нете. Но будет ошиб­кой абсо­лю­ти­зи­ро­вать мас­со­вый аффект, вызван­ный раз­ва­лом СССР. 

Коммунист дол­жен в своей обще­ствен­ной дея­тель­но­сти руко­вод­ство­ваться нау­кой, марк­сиз­мом. Все ком­му­ни­сты — люди, и вполне понятно, если в усло­виях гума­ни­тар­ной ката­строфы чело­век, быв­ший ком­му­ни­стом, занят про­бле­мой выжи­ва­ния, а не марк­сиз­мом. Отход от ком­му­низма по при­чине ката­строфы можно понять по-​человечески. Но нужно честно при­знать, что при этом чело­век пере­стаёт быть ком­му­ни­стом на деле. 

Коммунисты же обя­заны были не под­даться голо­во­кру­же­нию от пора­же­ния. Они обя­заны были про­ве­сти науч­ный ана­лиз оши­бок дея­тель­но­сти КПСС, при­вед­ших пар­тию к пора­же­нию, работу над этими ошиб­ками. Иначе по какому праву нам счи­тать их коммунистами?

И ни в коем слу­чае нельзя оправ­ды­вать отказ от тео­ре­ти­че­ской работы силь­ным зудом от народ­ных вол­не­ний. Объяснить можно, но не оправ­дать. Если бы про­ле­та­риат вос­стал и недоучки-​активисты взяли бы власть, нас бы ждал бес­пре­це­дент­ный опыт аван­тю­ризма, кото­рый мог бы сто­кратно углу­бить пора­же­ние пролетариата.

И не может быть оправ­да­нием то, что левые якобы учи­лись, но не смогли при­ме­нить свои зна­ния. Если из учебы нельзя выне­сти пользы для дела, то цен­ность такой учёбы нуле­вая. Все мате­ри­аль­ные усло­вия для обра­зо­ва­ния были бук­вально под рукой. Люди в конце 80-​х были нисколько не глу­пее нас, и лите­ра­туры у них было предостаточно. 

Условиями и ресур­сами для изу­че­ния марк­сизма были обес­пе­чены жители стран СНГ в боль­шин­стве своём. Они могли наблю­дать неудачи запад­ных левых, они могли наблю­дать рестав­ра­цию капи­та­лизма в раз­ном темпе в быв­ших соц­стра­нах. Они могли бы понять, что клас­сики не обя­заны на 100 лет впе­рёд пред­ска­зы­вать любую ситу­а­цию. Они также могли бы понять, что это они сами должны были пред­ска­зы­вать ситу­а­цию на бли­жай­шие 5-10 лет, что и было бы раз­ви­тием теории. 

Указывать, что клас­сики чего-​то не напи­сали, что-​то не учли и что ситу­а­ция уни­кальна — про­сто сня­тие ответ­ствен­но­сти. Непонятно, что делать — есть два вари­анта. Либо сиди и думай до тех пор, пока не ста­нет понятно, либо делай то, что понятно уже сей­час. Человек сам решает, доста­точно ли ему понятно, перед тем как что-​то делать, и потом несёт ответ­ствен­ность за это решение.

Всё это они могли, не было ника­ких неустра­ни­мых пре­град. В таких усло­виях для изу­че­ния марк­сизма тре­бу­ется только воля, ибо веще­ствен­ная сто­рона этой дея­тель­но­сти состоит в том, чтобы про­сто сесть за книгу и начать читать. 

Апология национализма

Мировая тенденция

Рассмотрим теперь, как Прибой защи­щает необ­хо­ди­мость наци­о­на­лизма в левом движении.

«Начнём с того, что суще­ство­вала объ­ек­тив­ная тен­ден­ция пере­рож­де­ния ком­му­ни­сти­че­ских пар­тий, кото­рая выра­жа­лась в мед­лен­ном, но вер­ном крене „вправо“. Мировая тен­ден­ция».

Это «пере­рож­де­ние» пар­тий — пере­ход пар­тий­цев, тех,кто дол­жен был быть пред­ста­ви­те­лями аван­гарда рево­лю­ции, быть в числе самых созна­тель­ных рево­лю­ци­о­не­ров в исто­рии, воору­жён­ных нау­кой, на пози­ции наци­о­на­лизма. Это объ­ек­тив­ная тен­ден­ция, как утвер­ждает Прибой. Объективная по отно­ше­нию к ком­пар­тии, кото­рая явля­ется субъ­ек­том поли­тики. Или нет?

Компартия, а зна­чит, и рабо­чий класс, пере­стаёт быть субъ­ек­том обще­ствен­ных изме­не­ний, когда теряет поли­ти­че­скую силу. Партия, оста­ю­ща­яся у вла­сти и номи­нально пра­вя­щая от имени рабо­чего класса, пере­стаёт его пред­став­лять, утра­чи­вая ту поли­ти­че­скую субъ­ект­ность, кото­рую она имела, будучи пере­до­вым отря­дом рабо­чего класса. Такая пар­тия так или иначе, по злому умыслу или пре­ступ­ному без­дей­ствию, и при­вела рабо­чий класс к потере вла­сти. Вместе с тем она, ещё оста­ва­ясь у вла­сти, обре­тает поли­ти­че­скую субъ­ект­ность от тех нарож­да­ю­щихся капи­та­ли­сти­че­ских груп­пи­ро­вок, кото­рые при­хо­дят к вла­сти. Эта пар­тия уже не ком­му­ни­сти­че­ская. Это не пере­до­вой отряд рабо­чего класса. Это не созна­тель­ные рево­лю­ци­о­неры, воору­жен­ные наукой.

В мате­ри­а­лах LC (Тезисы о боль­ше­вист­ской пар­тии XXI века, Теоретический мини­мум: вве­де­ние, Тактика и стра­те­гия рево­лю­ци­о­не­ров XXI века) было пока­зано, что пере­рож­де­ние пар­тии нача­лось задолго до 80-​х годов.

«Роль в уни­что­же­нии соци­а­лизма чле­нов КПСС, уже в те вре­мена [60–70 гг.] , помимо про­чего, под­ме­няв­ших марк­сизм бур­жу­аз­ным пат­ри­о­тиз­мом и ругав­ших „гни­лой Запад“, в том числе запад­ных ком­му­ни­стов, высту­пав­ших про­тив хрущёвско-​брежневского реви­зи­о­низма, гораздо больше, нежели вклад любых чинов­ни­ков ЦРУ»2 .

Механизмы раз­мы­ва­ния пар­тии широ­кими сло­ями обще­ства и даже реви­зи­о­нист­ские тен­ден­ции в поли­тике мы нахо­дим ещё при Сталине3 .

Но реаль­ность для исто­рика Прибоя ока­за­лась настолько слож­ной, что он при­нял наци­о­на­ли­сти­че­ское пере­рож­де­ние пар­тий с ком­му­ни­сти­че­скими назва­ни­ями за тен­ден­цию в ком­му­ни­сти­че­ском дви­же­нии. Он при­нял наци­о­на­лизм за ком­му­ни­сти­че­скую тен­ден­цию. Наличие у пар­тии наци­о­на­ли­стов букв «К» и «П» в назва­нии — это реаль­ность, кото­рая ока­за­лась для Прибоя слож­нее, чем опыт 70 лет совет­ской вла­сти, 150 лет раз­ви­тия марк­сизма и 200 лет поли­ти­че­ской борьбы про­ле­та­ри­ата. Эта слож­ность поз­во­ляет Прибою про­щать пар­тий­цам всё: раз уж вер­хов­ные ком­му­ни­сты кре­нятся «вправо», то и нам, рядо­вым ком­му­ни­стам, можно.

Причины национализма и субъективный фактор

Прибой цити­рует работ­ника ЦК КПСС К. Н. Брутенца:

«Во-​первых, хотя в ком­му­ни­сти­че­ском дви­же­нии все еще участ­во­вали мил­ли­оны людей, …, идео­ло­ги­че­ская основа дви­же­ния уже под­верг­лась замет­ной эро­зии и лиши­лась солид­ной доли своей при­вле­ка­тель­но­сти, а воз­ник­шие идео­ло­ги­че­ские нож­ницы ста­но­ви­лись всё шире. Достаточно, напри­мер, срав­нить наши пози­ции … и уста­новки Союза ком­му­ни­стов Югославии или грам­ши­ан­скую плат­форму Итальянской ком­пар­тии. Специфические под­ходы к рево­лю­ции, к воз­мож­но­сти и целе­со­об­раз­но­сти воору­жен­ного пути, пар­ти­зан­ской борьбы, к эко­но­ми­че­ским про­бле­мам были у кубин­цев. А что же гово­рить о Китайской ком­пар­тии! Уместно также задаться вопро­сом, насколько офи­ци­аль­ная идео­ло­гия оста­ва­лась под­лин­ным нер­вом дея­тель­но­сти той или иной пар­тии, а не была закли­на­нием, удо­сто­ве­ря­ю­щим при­над­леж­ность к опре­де­лен­ной поли­ти­че­ской силе.
Во-​вторых, хотя сохра­ня­лись более или менее общие про­грамм­ные уста­новки, рас­ту­щее раз­но­об­ра­зие усло­вий тре­бо­вало от каж­дой пар­тии серьёз­ного при­спо­соб­ле­ния к кон­крет­ной обста­новке.
В-​третьих, хотя суще­ство­вали опре­дё­лен­ные орга­ни­за­ци­он­ные связи и эле­менты вза­и­мо­по­мощи между ком­му­ни­сти­че­скими пар­ти­ями, свое­об­раз­ный про­цесс эро­зии про­ис­хо­дил и тут.
Наконец, в-​четвёртых, хотя интер­на­ци­о­на­лизм ещё оста­вался неким кон­сти­ту­и­ру­ю­щим дви­же­ние фак­то­ром, стал уже блек­нуть и он, отсту­пая перед наби­ра­ю­щими силу национал-​коммунистическими настро­е­ни­ями.
<…>
Компартии „тре­тьего мира“ ока­за­лись не в состо­я­нии огра­дить себя от рас­ту­щего вли­я­ния наци­о­наль­ного момента, от наци­о­на­ли­сти­че­ской эйфо­рии в эпоху осво­бож­де­ния от коло­ни­а­лизма. Да и в раз­ви­тых стра­нах не все пар­тии смогли усто­ять перед соблаз­ном натя­нуть на себя наци­о­на­ли­сти­че­скую тогу, стре­мясь таким обра­зом ком­пен­си­ро­вать сла­бе­ю­щее при­тя­же­ние соб­ствен­ной идео­ло­гии. Антиинтернационалистический и наци­о­на­ли­сти­че­ский вирус вно­сили в дви­же­ние и пар­тии соци­а­ли­сти­че­ских стран, кото­рые прак­ти­че­ски утвер­ди­лись на национал-​коммунистических пози­циях».

Прибой ком­мен­ти­рует:

«Вряд ли столь мас­штаб­ный и все­объ­ем­лю­щий про­цесс вообще может быть объ­яс­нён чисто субъ­ек­тив­ными при­чи­нами, тем, что кто-​то чего-​то не дочи­тал, кто-​то кого-​то не научил или тем, что кто-​то вне­запно поглу­пел».

Слова быв­шего члена КПСС пред­став­ляют собой обра­зец бес­прин­цип­но­сти и оппор­ту­низма. И Прибой охотно выра­жает своё согла­сие с ними.

Мог ли член ком­пар­тии не под­да­ваться идео­ло­ги­че­ской эро­зии? Мог ли член ком­пар­тии не про­да­вать прин­ципы за дешё­вую при­вле­ка­тель­ность? Мог ли член ком­пар­тии рас­по­знать контр­ре­во­лю­ци­он­ную сущ­ность реви­зи­о­ни­стов и новых левых? Мог ли он понять усло­вия, цели и гра­ницы при­ме­ни­мо­сти так­ти­че­ского заиг­ры­ва­ния с наци­о­на­лиз­мом в анти­ко­ло­ни­аль­ных дви­же­ниях? Мог ли член ком­пар­тии не уте­шаться фак­том раз­но­об­ра­зия рево­лю­ци­он­ных так­тик, а под­верг­нуть их науч­ному ана­лизу и оце­нить усло­вия их при­ме­ни­мо­сти? Мог ли член ком­пар­тии отста­и­вать ком­му­низм, невзи­рая на то, что для руко­вод­ства пар­тии ком­му­ни­сти­че­ские идеи пре­вра­ти­лись в закли­на­ния? Мог ли он хотя бы лично в «рас­ту­щем раз­но­об­ра­зии усло­вий» про­ти­во­сто­ять при­спо­соб­лен­че­ству? Мог ли он исполь­зо­вать свои каналы связи и вза­и­мо­по­мощи для про­ти­во­сто­я­ния пере­рож­де­нию? Мог ли он не отсту­пать перед наци­о­на­лиз­мом в соб­ствен­ной голове? 

Да, мог и дол­жен был, если член ком­пар­тии — коммунист. 

Изображать наци­о­на­лизм виру­сом, пора­зив­шим всех вокруг, — зна­чит сни­мать с себя ответ­ствен­ность. Указание на факт, что все вокруг пере­рож­да­ются, не оправ­ды­вает пере­рож­де­ние лично каж­дого ком­му­ни­ста. Один носи­тель обще­ствен­ных отно­ше­ний обла­дает доста­точ­ной субъ­ект­но­стью, а если мы гово­рим о члене ком­пар­тии — то и доста­точ­ным обра­зо­ва­нием, чтобы отка­заться от национализма. 

Прибой испол­няет дешё­вый фокус, когда заяв­ляет о дове­рии оценке Брутенца. Цитируемый им оппор­ту­нист не даёт оценки, он только ука­зы­вает на факты. Оценку этим фак­там даёт сам Прибой под видом «дове­рия». И оценка эта такова: «ком­му­нист не мог не быть националистом». 

«Самой глу­бо­кой, „под­вод­ной“, и самой осно­ва­тель­ной при­чи­ной … стаг­на­ции или даже кри­зиса в ком­му­ни­сти­че­ском дви­же­нии слу­жило то, что всё более эфе­мер­ной, всё менее реа­ли­сти­че­ской ста­но­ви­лась его исход­ная цель — миро­вая соци­а­ли­сти­че­ская рево­лю­ция. И всё более сомни­тель­ной и всё менее прав­до­по­доб­ной — пер­спек­тива при­хода ком­пар­тий к вла­сти в резуль­тате соб­ствен­ных уси­лий, а не вме­ша­тель­ства соци­а­ли­сти­че­ских госу­дарств. Всё труд­нее было сохра­нять даже види­мость един­ства в дви­же­нии, где пред­став­лены пра­вя­щие пар­тии, руко­вод­ство­вав­ши­еся прежде всего госу­дар­ствен­ными инте­ре­сами и сооб­ра­же­ни­ями, пар­тии раз­ви­тых капи­та­ли­сти­че­ских стран, кото­рые оста­вили позади себя этап зре­ло­сти для рево­лю­ци­он­ных сдви­гов, и пар­тии раз­ви­ва­ю­щихся стран, кото­рые не созрели для соци­а­ли­сти­че­ской трансформации».

Оппортунист с умным видом меняет местами при­чину и след­ствие. Неверие в миро­вую рево­лю­цию — это про­яв­ле­ние кри­зиса. Когда пра­вя­щие ком­пар­тии руко­вод­ству­ются сугубо госу­дар­ствен­ными инте­ре­сами — это дру­гое про­яв­ле­ние кри­зиса. И неве­рие в миро­вую рево­лю­цию, и замы­ка­ние на инте­ре­сах госу­дар­ства сле­дуют из раз­ло­же­ния ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния, из мно­го­лет­него раз­мы­ва­ния кад­ро­вого состава пар­тий, из отказа от тео­ре­ти­че­ского раз­ви­тия. Прибой же отме­чает эту пута­ницу как «необ­хо­ди­мую» и далее резюмирует:

«Если пред­ста­вить всё это тезисно, то при­чи­нами подъ­ёма национал-​коммунизма явля­ются:
1. Провал миро­вой рево­лю­ции и исчер­па­ние внут­рен­них ресур­сов для рево­лю­ци­он­ных пре­об­ра­зо­ва­ний, кото­рое, в свою оче­редь, было свя­зано, как ни пара­док­сально, с успе­хами рабо­чего дви­же­ния. …
2. Изменение соци­аль­ной струк­туры обще­ства и транс­фор­ма­ция рабо­чего класса при­вели к потере соци­аль­ной опоры. Таким обра­зом, идео­ло­ги­че­ская транс­фор­ма­ция была инстинк­тив­ной попыт­кой рас­ши­рить соци­аль­ную базу.
3. Схема пар­тии „ленин­ского типа“ отлично пока­зала себя в усло­виях, когда ком­му­ни­сты нахо­ди­лись на неле­галь­ном поло­же­нии, но изме­не­ние этих усло­вий и иной фор­мат поли­ти­че­ского про­цесса тре­бо­вали новых орга­ни­за­ци­он­ных форм».

Таким обра­зом, Прибой пред­ла­гает нам тео­рию зарож­де­ния левого наци­о­на­лизма. И под­ра­зу­ме­вает при этом, что каж­дая из при­чин носит пре­иму­ще­ственно объ­ек­тив­ный харак­тер, то есть по боль­шей части непод­властна ком­му­ни­стам. К огор­че­нию Прибоя, при более вни­ма­тель­ном раз­мыш­ле­нии субъ­ек­тив­ные моменты в каж­дой из при­чин вскры­ва­ются без труда.

«Первая при­чина» столь же объ­ек­тивна, сколь и абстрактна. Оппортунист Брутенц аргу­мен­ти­рует это тем, что «рабо­чее дви­же­ние в стра­нах раз­ви­того капи­та­лизма всё более при­об­ре­тало не те формы, на кото­рые пер­во­на­чально ори­ен­ти­ро­ва­лись ком­пар­тии». Неспособность ком­пар­тий учи­ты­вать в своей дея­тель­но­сти изме­не­ния в рабо­чем дви­же­нии кап­стран, сохра­няя вер­ность ком­му­низму, — это субъ­ек­тив­ный момент. Неспособность ком­пар­тий выра­бо­тать тео­рию, при­бе­гая вме­сто этого к сле­до­ва­нию неким «един­ственно вер­ным схе­мам» — это субъ­ек­тив­ный момент.

Что наш исто­рик пони­мает под внут­рен­ними ресур­сами для рево­лю­ци­он­ных пре­об­ра­зо­ва­ний, оста­ётся без пояс­не­ния. Следует отме­тить, что тео­ре­ти­че­ский потен­циал ком­пар­тии, кото­рая руко­во­дит рево­лю­ци­он­ными пре­об­ра­зо­ва­ни­ями, — это один из глав­ных внут­рен­них ресур­сов для этих преобразований.

«Вторая при­чина» есть не что иное, как при­спо­соб­лен­че­ство. Партия сама отка­зы­ва­ется от амплуа аван­гарда рабо­чего класса и пере­хо­дит к дея­тель­но­сти типич­ной пар­тии в системе бур­жу­аз­ной демо­кра­тии. К этой дея­тель­но­сти отно­сятся и попытки понра­виться той или иной соци­аль­ной группе. Указание на инстинк­тив­ное дей­ствие есть при­зна­ние пол­ного отхода от руко­вод­ства марксизмом.

«Третья при­чина» прямо ука­зы­вает на отказ пар­тии от тео­ре­ти­че­ской работы над орга­ни­за­ци­он­ными прин­ци­пами, то есть на субъ­ек­тив­ный момент.

«Подобная идео­ло­гия своей исход­ной базой имеет „пат­ри­о­ти­че­ский раз­во­рот“ ста­лин­ской эпохи и фор­ми­ро­ва­ние „совет­ского пат­ри­о­тизма“ как ком­про­мисс­ного сур­ро­гата, кото­рый дол­жен был стать широ­кой плат­фор­мой, при­зван­ной спло­тить совет­ское насе­ле­ние, в том числе и ущем­лён­ное новой вла­стью, перед лицом агрессора».

То, что так­ти­че­ский ком­про­мисс с наци­о­на­лиз­мом при­няли за ком­му­низм, — это субъ­ек­тив­ная про­блема негра­мот­ных левых, кото­рые не смогли понять сути «пат­ри­о­ти­че­ского разворота».

Неизбежность поражения

«Как пока­зала исто­рия, было всего два вари­анта выхода из этой непри­ят­ной ситу­а­ции: изме­ниться, под­хва­тив „оппор­ту­ни­сти­че­ский вирус“ национал-​коммунизма, евро­ком­му­низма или чего-​то ещё, или остаться орто­док­сами, свято соблю­да­ю­щими преж­ние дог­маты. Если это так, фраг­мент про сек­тант­ство бле­стяще харак­те­ри­зует не только судьбу аме­ри­кан­ской ком­пар­тии, но и даль­ней­шую судьбу тысяч орга­ни­за­ций после 1989 года. В том числе и в России».

Прибой ста­вит знак равен­ства между сек­тан­тами и «орто­док­сами, свято соблю­да­ю­щими преж­ние дог­маты». Но ему не хва­тает после­до­ва­тель­но­сти. Ведь если и новые левые, и орто­доксы оди­на­ково шли к пора­же­нию, а воз­можны только эти два пути, то из пози­ции Прибоя сле­дует, что ком­му­низм неиз­бежно был обре­чён на пора­же­ние в дан­ный исто­ри­че­ский момент.

Прибой ссы­ла­ется на ста­тью Петра Биелло. Он раз­би­рает часть про изме­не­ние соци­аль­ного состава рабо­чего класса в Польше и посте­пен­ное раз­де­ле­ние ПОРП на две фрак­ции. Прибой ука­зы­вает на схо­жесть исто­ри­че­ского пути ком­пар­тий двух стран: и в КПСС и В ПОРП про­хо­дил рас­кол на кос­мо­по­ли­тов и националистов.

«…идео­ло­ги­че­ские мета­мор­фозы ПОРП очень и очень похожи на то, как, неви­димо для наблю­да­теля извне и снизу, рас­ка­лы­ва­лась КПСС. Причём на те же самые фрак­ции — „кос­мо­по­ли­тов“, ори­ен­ти­ро­ван­ных на запад­ные цен­но­сти и реформу соци­а­лизма шести­де­сят­ни­ков, и „наци­о­на­ли­стов“ из народ­ных низов, стре­мив­шихся транс­фор­ми­ро­вать обвет­шав­ший марксизм-​ленинизм во что-​то вроде новой наци­о­наль­ной идеи. С исконно рус­ским оттен­ком, разумеется».

То, что марксизм-​ленинизм «обвет­шал», что его нужно «транс­фор­ми­ро­вать» и что у этой транс­фор­ма­ции два пути, — это Прибой пишет между про­чим, как зауряд­ный факт. Дальнейшая пер­спек­тива раз­ви­тия ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния рису­ется из точки рас­кола на запад­ни­ков и наци­о­на­ли­стов. Дело, стало быть, в выборе пра­виль­ной команды. Сам Прибой тяго­теет к команде «анти­пе­ре­стро­еч­ных сил», то есть наци­о­на­ли­стов. Исторический факт раз­де­ле­ния КПСС на эти две фрак­ции Прибой счи­тает эта­пом раз­ви­тия ком­му­ни­сти­че­ского движения. 

Он при­во­дит слова исто­рика Г. Иоффе о том, что Яковлев один из пер­вых высту­пил про­тив «левого наци­о­на­лизма» и что про­ти­во­бор­ство запад­ни­ков и наци­о­на­ли­стов нача­лось аж с 70-​х годов.

«„В 1972 году Яковлев стал пер­вым из веду­щих пар­тий­ных идео­ло­гов, высту­пив­шим про­тив под­ни­мав­шего голову вели­ко­дер­жав­ного шови­низма. Этот шови­низм про­воз­гла­шался тогда глав­ным обра­зом в жур­нале ‚Молодая гвар­дия‘, кото­рый при­зы­вал власть опи­раться не на про­гнив­шую, обме­ща­нив­шу­юся, про­за­пад­ную интел­ли­ген­цию, а на про­стой, тру­до­вой народ, его наци­о­наль­ную само­быт­ность. С одной сто­роны, это пред­став­ляло опас­ность для пра­вя­щего режима мно­го­на­ци­о­наль­ной страны, но с дру­гой — бло­ки­ро­вало опас­ность дис­си­дент­ства, дей­стви­тельно ори­ен­ти­ро­вав­ше­гося на запад­ные цен­но­сти. В общем, в идео­ло­ги­че­ской сфере воз­рож­да­лось что-​то подоб­ное ста­рым спо­рам запад­ни­ков и сла­вя­но­фи­лов“.
Да ведь всё это почти гото­вая идео­ло­ги­че­ская плат­форма того, что полу­чит в пуб­ли­ци­сти­че­ской лите­ра­туре мно­же­ство имён: „национал-​коммунизм“, „совет­ский кон­сер­ва­тизм“, „красно-​коричневые“. А в общем и целом имя этому явле­нию — левый наци­о­на­лизм».

Прибой сетует на отсут­ствие науч­ного опре­де­ле­ния левого наци­о­на­лизма, красно-​коричневых и про­чих химер бур­жу­аз­ной поли­то­ло­гии. А есть ли науч­ное опре­де­ле­ние левого либер­та­ри­ан­ства и пра­вого исла­мизма? Это химеры, соткан­ные из сотен насло­е­ний. Главное — выде­лить сущ­ность, и эта сущ­ность — национализм.

Прибой ука­зы­вает на общие истоки левого и пра­вого наци­о­на­лизма в России. Прибой гово­рит о мас­со­во­сти явления:

«Их даже не пар­тия. Их — пар­тии».

Это всё нужно ему для того, чтобы под­кре­пить свой тезис о наци­о­на­лизме как миро­вой тен­ден­ции. По сути за этой кон­цеп­цией миро­вой тен­ден­ции скры­ва­ется мысль о неиз­беж­но­сти наци­о­на­лизма для ком­му­ни­стов и, сле­до­ва­тельно, неиз­беж­но­сти пора­же­ния ком­му­низма.

Стало быть, если мы нахо­дим истоки вырож­де­ния левых не на 30-​летней дистан­ции, а на 50-​летней, то это совсем дру­гое дело. Но вопрос к «субъ­екту» оста­ётся неиз­мен­ным: что лично тебе, субъ­ект, мешало в 53, 65, 85, 91, 92, 93, 96, 2010, 2012, 2020 годах оста­ваться коммунистом?

Не время для марксизма

В дру­гом месте Прибой пишет:

«Позволю себе отвлечься на ещё один аргу­мент — о том, что все вот эти вот „красно-​коричневые“ — вообще „не наша исто­рия“. Все их победы, мол, локальны и пре­хо­дящи, в целом же „совет­ских кон­сер­ва­то­ров“ ждал про­вал, а их успех, будь он воз­мо­жен, дал бы нечто дру­гое, но „не соци­а­лизм“. А вот если бы в дви­же­нии руко­вод­ство­ва­лись более пра­виль­ными воз­зре­ни­ями, а вот эта группа в 15 чело­век, кото­рая при­дер­жи­ва­лась „труш­ного“ марк­сизма… Да какими ещё „более пра­виль­ными“, если мы исхо­дим из того, что посте­пен­ный подъём инте­реса к орто­док­саль­ному марк­сизму исто­ри­че­ски обу­слов­лен? Если отве­том будет то, что поиск новых орга­ни­за­ци­он­ных прин­ци­пов, как и акти­ви­за­цию раз­ра­ботки тео­ре­ти­че­ских про­блем, можно было сде­лать мас­со­вым явле­нием воле­вым уси­лием неза­ви­симо от кон­крет­ной исто­ри­че­ской обста­новки, то всё плохо. Так каким же „более пра­виль­ным“ путём все они должны были идти?»

В этом потоке созна­ния Прибой пря­чет дема­го­ги­че­ский трюк. Разберём логи­че­ски его пас­саж, кото­рый состоит из несколь­ких утвер­жде­ний. Часть из них зало­жена неявно, но счи­ты­ва­ется из хода мысли: 

  1. Руководство «орто­док­саль­ным» марк­сиз­мом не было воз­мож­ным, потому что инте­рес к марк­сизму исто­ри­че­ски обусловлен. 
  2. Нет «более пра­виль­ных» руко­во­дя­щих идей по срав­не­нию с левым наци­о­на­лиз­мом, так как руко­вод­ство марк­сиз­мом не было возможным.
  3. Поиск новых орга­ни­за­ци­он­ных прин­ци­пов, как и акти­ви­за­цию раз­ра­ботки тео­ре­ти­че­ских про­блем, нельзя было сде­лать мас­со­вым явле­нием воле­вым уси­лием неза­ви­симо от кон­крет­ной исто­ри­че­ской обстановки.
  4. Аргумент вооб­ра­жа­е­мого оппо­нента Прибоя, что «все вот эти вот „красно-​коричневые“ — вообще „не наша исто­рия“», неве­рен. Стало быть, красно-​коричневые — «наша история».

Прибой не напи­сал пред­по­сылку пер­вого же тезиса. А неяв­ной пред­по­сыл­кой явля­ется тезис «инте­рес к марк­сизму не был воз­мо­жен в тех исто­ри­че­ских усло­виях». Теперь вспом­ним, что речь идёт о левом и даже ком­му­ни­сти­че­ском дви­же­нии. Получается, по мне­нию Прибоя, инте­рес к марк­сизму у ком­му­ни­стов не был исто­ри­че­ски воз­мо­жен в начале 90-​х годов XX века. По мне­нию Прибоя, ком­му­ни­сты, аван­гард рабо­чего класса, по объ­ек­тив­ным исто­ри­че­ским при­чи­нам никак не могли заин­те­ре­со­ваться марк­сиз­мом в 90-​х годах XX века. 

На голу­бом глазу Прибой про­тас­ки­вает 3-​й тезис, будто оппо­нент, про­тив­ник левых наци­о­на­ли­стов, утвер­ждает о тео­ре­ти­че­ской работе как мас­со­вом явле­нии неза­ви­симо от исто­ри­че­ской обста­новки. Это заве­домо абсурд­ная идея, кото­рая нужна для ослаб­ле­ния вооб­ра­жа­е­мого оппо­нента. Никто ни в LC, ни в Прорыве не писал, что тео­ре­ти­че­ская работа должна или может быть мас­со­вым явле­нием в обо­зри­мом про­шлом или буду­щем. Прибой же не учёл, что массы не явля­ются ком­му­ни­стами и не ведут вообще ника­ких поис­ков и раз­ра­бо­ток. Это чучело Прибой под­кла­ды­вает в виде ответа на вопрос «а какой ещё пра­виль­ный марксизм»?

Стало быть, пра­виль­ный марк­сизм был не инте­ре­сен, да и не было ника­кого пра­виль­ного марк­сизма. Поэтому красно-​коричневые — наша (Прибоя) история.

Для под­твер­жде­ния сво­его скры­того тезиса о неиз­беж­но­сти пора­же­ния ком­му­низма Прибой цити­рует фраг­мент о син­кре­ти­че­ских идео­ло­гиях как исто­ри­че­ских фор­мах клас­со­вой борьбы. Цепляясь за «форму борьбы», он упу­стил так люби­мый им исто­ри­че­ский кон­текст, кото­рый и опре­де­ляет содер­жа­ние этой борьбы. Что изви­ня­ется Томасу Мору, то неиз­быв­ная вина и несмы­ва­е­мый позор левой швали. 

Национализм как спасение от рынка

«… хочет этого кто-​то или нет, но „дер­жав­ная“ вер­сия ком­му­ни­сти­че­ской идео­ло­гии сыг­рала веду­щую роль в про­ти­во­сто­я­нии рыноч­ным рефор­мам в России и по сути была гла­вен­ству­ю­щей для зна­чи­тель­ного исто­ри­че­ского периода».

Это один из глав­ных тези­сов Прибоя, кото­рым он обос­но­вы­вает свою «исто­ри­че­скую» под­держку наци­о­на­лизма. Он выпи­сы­вает заслуги левых наци­о­на­ли­стов и кон­сер­ва­то­ров в борьбе с капитализмом:

  1. За про­те­стами про­тив рыноч­ных реформ в сель­ском хозяй­стве сто­яли быв­шие функ­ци­о­неры КПСС и депутаты-​аграрники из «Коммунистов России».
  2. Именно «совет­ские кон­сер­ва­торы» предот­вра­тили деком­му­ни­за­цию в России. Без них была бы нам беда.
  3. Только левый наци­о­на­лизм смог стать про­тив­ни­ком рынка и нео­ли­бе­ра­лизма. Он был силь­нее всех анти­пе­ре­стро­еч­ных течений. 
  4. Благодаря упадку и раз­ло­же­нию левого наци­о­на­лизма появи­лась почва для совре­мен­ного круж­ко­вого этапа. Если бы наци­о­на­лизм не при­шел в упа­док, мы бы сей­час боро­лись за марк­сизм про­тив обви­не­ния в сионизме.
  5. Интерес к тео­рии марк­сизма воз­ник на почве смерти совет­ского кон­сер­ва­тизма с дер­жав­ными лозунгами.

«Весь рост инте­реса к тео­ре­ти­че­ским вопро­сам, к орто­док­саль­ному марк­сизму, наблю­да­ется в связи с тем, что „совет­ский кон­сер­ва­тизм“ неиз­бежно изжи­вает себя. Он рабо­тал до тех пор, пока его „дер­жав­ные“ лозунги накла­ды­ва­лись на рас­ту­щую соци­аль­ную несправедливость». 

Прибой сам под­во­дит нас к выводу, что самый силь­ный враг пере­стройки и нео­ли­бе­ра­лизма на деле являлся их про­вод­ни­ком. Популистские лево­на­ци­о­на­ли­сти­че­ские тре­бо­ва­ния и лозунги на деле рабо­тали на одну из бур­жу­аз­ных групп, в итоге офор­мив­шу­юся во вла­сти. Левый наци­о­на­лизм умер не потому, что был разо­рван внут­рен­ними про­ти­во­ре­чи­ями. Левый наци­о­на­лизм умер потому, что заказ­чики пере­стали нуж­даться в его услу­гах. Противоречия же разыг­ры­ва­лись в виде спек­такля на бур­жу­аз­ной поли­ти­че­ской сцене:

«С одной сто­роны, после­до­ва­тель­ность тре­бо­вала при­знать спра­вед­ли­вость нового госу­дар­ствен­ного курса и под­дер­жать его хотя бы во внеш­не­по­ли­ти­че­ских успе­хах. Но это озна­чало отка­заться от тре­бо­ва­ний соци­аль­ного пере­устрой­ства обще­ства, поскольку вся­кая „рево­лю­ци­он­ность“ теперь могла быть вос­при­нята как рас­ша­ты­ва­ние с тру­дом добы­того „вели­чия“, а внеш­не­по­ли­ти­че­ские успехи, не будучи объ­ек­том кри­тики, ещё больше укреп­ляли режим, поз­во­ляя уси­ли­вать нажим на всех угне­тён­ных и обез­до­лен­ных внутри страны. Здесь не могло быть ника­ких вари­ан­тов, кроме как окон­ча­тельно уйти „вправо“ или „влево“».

Этот спек­такль наш люби­тель исто­ри­че­ского кон­тек­ста выдаёт за диа­лек­тику раз­ви­тия коммунизма.

Только национализм жизнеспособен

«Успехи Четвёртого интер­на­ци­о­нала по осно­ва­нию в России оче­ред­ных сект самого пра­виль­ного марк­сизма на фоне „красно-​коричневых“ не впе­чат­ляют. С чем этих послед­них вообще можно срав­ни­вать? Левое дис­си­дент­ство? Многочисленные „кос­плеи“ фана­тов мая 68-​го и новых левых? Или кто там был ближе всего к „труш­ному“ марк­сизму? Любые „истинно марк­сист­ские группы“, какой бы ори­ен­та­ции они ни при­дер­жи­ва­лись и кем бы ни были осно­ваны, гля­дели они на запад или на восток, в 1990-​е и даже в 2000-​е были пес­чин­ками в срав­не­нии с пото­ком. Как и орто­док­саль­ные марк­си­сты совет­ской школы, кото­рые бес­сильно пле­лись в хво­сте этой огром­ной волны, обслу­жи­вая идео­ло­ги­че­ски КПРФ или РКРП, не имея суще­ствен­ного само­сто­я­тель­ного вли­я­ния. Да, все они вели раз­ра­ботку каких-​то про­блем в ещё бумаж­ных тео­ре­ти­че­ских жур­на­лах, кото­рые сей­час даже не все­гда можно найти, но совре­мен­ная чис­лен­ность ауди­то­рии и уро­вень вни­ма­ния им и не сни­лись. И дело не только в появ­ле­нии широ­ко­по­лос­ного Интернета. Самое дви­же­ние было не то».

Здесь Прибой нарочно раз­мы­вает поня­тие «труш­ного марк­сизма». Если каж­дая шваль назы­вает свой марк­сизм «труш­ным» — то неиз­вестно, какой на самом деле «труш­ный». Прибой демон­стри­рует агно­сти­цизм и отказ от марк­сист­ского пони­ма­ния истины. 

Дальше Прибой раз­мы­вает поня­тие орто­док­саль­ного марк­сизма, урав­ни­вая его с поня­тием «орто­док­саль­ный марк­сизм совет­ской школы». Трудно запо­до­зрить Прибоя в незна­нии факта, что ника­кой «орто­док­саль­ной совет­ской школы» нет. Есть клас­си­че­ский кор­пус тео­рии, раз­ви­той Марксом, Энгельсом и Лениным. Есть отдель­ные удач­ные нара­ботки совет­ских фило­со­фов. А есть раз­лич­ные школы оппор­ту­ни­стов, напол­няв­шие идейно мёрт­вую КПСС. Прибой же нам гово­рит, что нет вообще ника­кого пра­виль­ного марк­сизма. И что если он якобы есть сей­час — у LC, то уж надо изви­нить красно-​коричневых, что они не были вер­ными LC-​истами в 90-​х годах.

Следующий абзац под­твер­ждает дан­ное нами выше объ­яс­не­ние того, что Прибой счи­тает орто­док­саль­ным марксизмом:

«Возникновение орто­док­саль­ных марк­сист­ских групп раз­лич­ного толка, про­ти­во­по­став­ля­ю­щих себя так или иначе „национал-​коммунизму“ путём пере­са­жи­ва­ния на рус­скую почву каких-​то зару­беж­ных док­трин или чего-​то ещё, было спо­ра­ди­че­ским, слу­чай­ным. Они не остав­ляли сле­дов, не остав­ляли жиз­не­спо­соб­ных „потом­ков“, были в выс­шей мере неустой­чивы орга­ни­за­ци­онно и ничтожны в поли­ти­че­ском плане. И это луч­шее сви­де­тель­ство того, что время их тогда ещё не при­шло.
История про­сила подо­ждать. Даже сего­дня, воз­можно, ещё рано.
Ведущей тен­ден­цией вре­мени была именно эта идео­ло­гия левого наци­о­на­лизма, в тех или иных край­но­стях, от рекон­струк­ции ста­лин­ского „совет­ского пат­ри­о­тизма“ в РКРП и „Трудовой России“ до более осно­ва­тель­ного реви­зи­о­низма в виде „крас­ного поч­вен­ни­че­ства“ в КПРФ. Только такая идео­ло­гия могла моби­ли­зо­вать насе­ле­ние на про­тест. Сюда же мы должны отне­сти и НБП, кото­рая цели­ком укла­ды­ва­ется в обо­зна­чен­ную выше схему раз­ви­тия. Это, кстати, ещё один аргу­мент в копилку того, что НБП, несмотря на само­иден­ти­фи­ка­цию, по край­ней мере, в про­шлом, была явле­нием левого поли­ти­че­ского спек­тра»
.

Прибой, так рату­ю­щий за иссле­до­ва­ние, берёт на себя сме­лость назы­вать левый наци­о­на­лизм «веду­щий тен­ден­цией того вре­мени». «Ведущесть» опре­де­ля­ется спо­соб­но­стью «моби­ли­зо­вать насе­ле­ние на про­тест». Здесь Прибой снова за одной глу­по­стью хочет спря­тать дру­гую. Может быть, зачис­ле­ние НБП в лагерь левых должно вызвать на себя доста­точно пре­зре­ния у чита­теля, чтобы фоном, неза­метно, про­скольз­нул тезис о спо­соб­но­сти моби­ли­за­ции на про­тест как кри­те­рии веду­щих тен­ден­ций у левых? А может, настолько несу­раз­ное при­рав­ни­ва­ние веду­щей тен­ден­ции как силы моби­ли­за­ции к ком­му­ни­сти­че­ской про­грес­сив­но­сти дви­же­ния должно закрыть глаза на реве­ранс нацболам?

Итак, Прибой утвер­ждает, конечно, с учё­том исто­ри­че­ского кон­тек­ста, несо­кру­ши­мую силу наци­о­на­лизма, перед кото­рой бес­по­мо­щен вся­кий там «пра­виль­ный марксизм».

Понять и простить

«Сейчас кажется, будто это [речь Зюганова] чистой воды бред. Подобные тек­сты ожи­да­ешь уви­деть на стенке интернет-​фриков, не более. Но послед­ние как раз и есть уже мёрт­вый отго­ло­сок когда-​то живой поли­ти­че­ской дей­стви­тель­но­сти. Всё это когда-​то было все­рьёз! И не нужно от этого пле­ваться, нужно это пони­мать. Люди, при­ходя в наше дви­же­ние и видя такое про­шлое, сти­рают пот со лба с облег­че­нием, что они-​то дру­гие, что они-​то не имеют с такими момен­тами ничего общего. Но правда в том, что всё суще­ству­ю­щее ныне вышло вот из этой шинели, даже если рож­да­лось в про­ти­во­по­став­ле­ние. Сначала было это. Потом уже воз­никло всё осталь­ное. Понимая подоб­ную плат­форму про­шлого, мы лучше пони­маем и себя сегодняшних».

После — не зна­чит вслед­ствие. Хронологическая после­до­ва­тель­ность не равна гене­ти­че­ской связи. Прибой же пыта­ется пока­зать про­цесс смены поко­ле­ний как некую есте­ствен­ную эво­лю­цию, где участ­ники про­цесса нера­зумны и пас­сивно при­ни­мают изме­не­ния. Хотя мы гово­рим не про­сто о людях, а о левых и ком­му­ни­стах, якобы самых созна­тель­ных людях в вопро­сах исто­ри­че­ских изме­не­ний обще­ства. Уж им-​то в послед­нюю оче­редь можно изви­нить про­стое посту­па­тель­ное сле­до­ва­ние одного поко­ле­ния за другим.

Понять — не зна­чит оправ­дать. Можно изу­чить тысячи при­чин, почему те или иные псев­до­ком­му­ни­сты были не ком­му­ни­стами, а наци­о­на­ли­стами. В какие бы ком­му­ни­сти­че­ские краски они себя ни кра­сили, как бы ни воз­во­дили род­ство своей кон­торки к пар­тии боль­ше­ви­ков, сколько бы они ни под­стра­и­ва­лись под настро­е­ния масс для попол­не­ния соци­аль­ной базы, они суть враги рабо­чего класса. Эти люди не были ком­му­ни­стами, и не нам с ними делить исто­рию дви­же­ния, рево­лю­ци­он­ную тра­ди­цию, если мы пре­тен­дуем на зва­ние ком­му­ни­стов. Это не мы вчерашние.

«А вме­сте с тем, рас­ту­щий упа­док национал-​коммунизма есть рож­де­ние для всех ныне про­ти­во­бор­ству­ю­щих групп, а его смерть — залог буду­щего. Если кто-​то хочет думать, что субъ­ек­тив­ный фак­тор, про­стое уси­лие воли где-​нибудь в 1995 или в 2005 году могло при­ве­сти к подоб­ным же послед­ствиям, то он очень сильно оши­ба­ется. Утверждениям о том, что „30 лет здесь до нас ничего не росло“, можно лишь с улыб­кой про­ти­во­по­ста­вить: „Да нет, про­сто вас здесь все эти 30 лет не росло“. И не могло вырасти. Почва была не та».

Необходимо ли 30 лет позора и ничто­же­ства, чтобы дове­сти потом­ков до злобы и омер­зе­ния в отно­ше­нии левых, чтобы потомки хотели убе­жать хоть куда-​нибудь, хоть даже в книги? Чтобы потреб­ность не быть такими, как левая шваль, обрела зве­ня­щую в воз­духе оче­вид­ность? Возможно, да. Необходима ли эта оче­вид­ность, чтобы заняться соб­ствен­ным марк­сист­ским обра­зо­ва­нием? Нет. 

Прибой изоб­ра­жает про­ле­та­риат аморф­ной мас­сой, увле­ка­е­мой с абсо­лют­ной силой мел­ко­бур­жу­аз­ными тен­ден­ци­ями. Да, порой эти тен­ден­ции очень сильны, но их сила не абсо­лютна. История пока­зала нам много при­ме­ров инди­ви­ду­аль­ного муже­ства в без­на­дёж­ных усло­виях. Если чело­век прин­ци­пи­ально спо­со­бен пожерт­во­вать жиз­нью, но не сло­мить своей воли, то о какой вели­кой труд­но­сти, о какой «не той почве» может идти речь, когда выбор стоит между улю­лю­ка­нием на пло­щади и самообразованием?

Утверждать «поч­вен­ную» необ­хо­ди­мость этапа кли­ни­че­ской иди­о­тии для раз­ви­тия ком­му­ни­сти­че­ского дви­же­ния (а мы не сомне­ва­емся, что Прибой запи­сы­вает всю эту шваль в ком­му­ни­сти­че­ское дви­же­ние) — зна­чит, во-​первых, под видом дис­кус­си­он­ного тезиса и вопроса для иссле­до­ва­ний про­тас­ки­вать идею об абсо­лют­ной необ­хо­ди­мо­сти эта­пов и ста­дий, мета­фи­зи­че­ский схе­ма­тизм и абсо­лю­ти­за­цию гене­ти­че­ского типа связи явле­ний. Во вто­рых, это зна­чит обес­це­ни­вать раз­ви­тие ком­му­низма как науки, при­зна­вать бес­по­мощ­ность ком­му­низма перед «виру­сом» наци­о­на­лизма, отри­цать науч­ную основу про­ле­тар­ского интер­на­ци­о­на­лизма. В этом суть поч­вен­ной необ­хо­ди­мо­сти национализма.

Продолжение следует

Подведём про­ме­жу­точ­ный итог. Что же пред­ла­гает чита­те­лям Прибой, осте­ре­гая от ниги­ли­сти­че­ского Манифеста науч­ного централизма?

Мы уви­дели, что пози­ция Прибоя начи­на­лась с ука­за­ния на несо­от­вет­ствие содер­жа­ния Манифеста фор­маль­ным кри­те­риям иссле­до­ва­ния, пред­по­ла­га­ю­щим обзор исто­ри­че­ских источ­ни­ков. Совершенно игно­ри­руя спе­ци­фику мани­фе­ста как лите­ра­тур­ного жанра, Прибой заяв­ляет, что отсут­ствие обзора источ­ни­ков в Манифесте озна­чает необос­но­ван­ность пози­ции LC. Так Прибой пред­ла­гает чита­те­лям LC побыть дура­ками, забыв, что кроме Манифеста у LC суще­ствует целый ряд работ с ана­ли­зом исто­рии левых и ком­му­ни­сти­че­ского движения. 

Формализм, кото­рым Прибой воору­жился как аргу­мен­том, запи­рает Прибоя в роли «бес­при­страст­ного иссле­до­ва­теля». В этой роли Прибой не про­во­дит поли­ти­че­скую кри­тику соб­ствен­ных источ­ни­ков. Но выводы он делает в поли­ти­че­ской тео­рии, оспа­ри­вая выводы Манифеста. Так бла­го­род­ная маска играет с Прибоем злую шутку: начи­ная с позы вопро­ша­ю­щего учё­ного, он при­хо­дит к оправ­да­нию левого наци­о­на­лизма. Поспешим успо­ко­ить чита­те­лей: оправ­да­ние наци­о­на­лизма весьма прочно под­креп­лено обзо­ром пары-​тройки исто­ри­че­ских источников!

Помимо гру­бых мето­до­ло­ги­че­ских оши­бок, Прибой при­зы­вает чита­те­лей совер­шать и ошибки фило­соф­ские. Прибой ука­зы­вает на пси­хо­ло­ги­че­скую и объ­ек­тив­ную слож­ность про­блем, воз­ник­ших перед ком­му­ни­стами в конце XX века. Абсолютизируя «объ­ек­тив­ный фак­тор», Прибой при­пи­сы­вает внеш­ним обсто­я­тель­ствам непре­одо­ли­мую оправ­ды­ва­ю­щую силу, вуль­гарно отбра­сы­вая как субъ­ек­тив­ную сто­рону дела, так и отно­си­тель­ную слу­чай­ную вари­а­тив­ность объ­ек­тив­ных усло­вий в каж­дом отдель­ном слу­чае. Таким обра­зом, Прибой отри­цает вся­кую ответ­ствен­ность само­зван­ных ком­му­ни­стов за при­ня­тые реше­ния и выбран­ный путь. Вместе с тем, вуль­га­ри­зи­ру­ется и утра­чи­ва­ется суть мате­ри­а­ли­сти­че­ского детерминизма. 

Наконец, Прибой пред­ла­гает поста­вить спо­соб­ность понра­виться мас­сам и увлечь их за собой выше марк­сист­ской гра­мот­но­сти, выше науч­ной обос­но­ван­но­сти реше­ний, выше вер­но­сти ком­му­ни­сти­че­ским прин­ци­пам. Коммунистам, сле­дуя этой логике, доз­во­лено пере­стать быть идей­ным, тео­ре­ти­че­ским аван­гар­дом, глав­ное — не рас­те­рять под­держку. Как пока­зала исто­рия, это не левые увле­кают массы, «так­ти­че­ски» жерт­вуя ком­му­низ­мом. Это массы увле­кают за собой левых, насаж­дая вме­сто ком­му­низма сти­хий­ную идео­ло­гию, соот­вет­ству­ю­щую теку­щему поло­же­нию того или иного класса. У этого явле­ния есть назва­ние — хвостизм. 

Во вто­рой части нашего раз­бора мы рас­смот­рим, как Прибой оправ­ды­вает более акту­аль­ную сего­дня болезнь левых — акционизм.

Продолжение сле­дует…

Нашли ошибку? Выделите фраг­мент тек­ста и нажмите Ctrl+Enter.