Капитал и труд

Капитал и труд
~ 129 мин

Товар и деньги

Капитал и труд

Основа капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба производства

Рабочий день

Разделение труда

Крупная инду­стрия

Последствия раз­ви­того фабрично-​заводского дела

Заработная плата

Процесс сохра­не­ния и накоп­ле­ния капитала

Капиталистический закон народонаселения

Различные формы капи­та­ли­сти­че­ского уве­ли­че­ния наро­до­на­се­ле­ния. Массовая бедность

Происхождение совре­мен­ного капитала

Товар и деньги

Богатство обществ, в кото­рых гос­под­ствует капи­та­ли­сти­че­ский спо­соб про­из­вод­ства, пред­став­ля­ется огром­ным скоп­ле­нием това­ров, отдель­ный же товар — его эле­мен­тар­ной формой.

Вещь, кото­рая при­сва­и­ва­ется с тем, чтобы удо­вле­тво­рить чело­ве­че­ские потреб­но­сти того или иного вида, слу­жить пред­ме­том потреб­ле­ния, есть потре­би­тель­ная сто­и­мость. Чтобы стать това­ром, она должна при­об­ре­сти еще и дру­гое свой­ство — мено­вую стоимость.

Меновая сто­и­мость есть отно­ше­ние вели­чин, в кото­ром полез­ные вещи срав­ни­ва­ются между собой и потому ста­но­вятся обме­ни­ва­е­мыми друг на друга, к при­меру, 20 лок­тей хол­ста = 1 цент­неру железа. Но раз­лич­ные вещи явля­ются срав­ни­мыми вели­чи­нами, только если они явля­ются одно­имен­ными вели­чи­нами, т.е. мно­же­ствами или частями одного и того же един­ства, чего-​то им общего. Таким обра­зом, и в нашем при­мере 20 лок­тей хол­ста может быть равно 1 цент­неру железа только до тех пор, пока холст и железо пред­став­ляют нечто общее, чего в 20 лок­тях хол­ста содер­жится именно столько, сколько в 1 цент­нере железа. Это тре­тье, общее обоим, есть их сто­и­мость, кото­рой каж­дая из обеих вещей обла­дает неза­ви­симо от дру­гой. Отсюда сле­дует, что мено­вая сто­и­мость товара явля­ется только спо­со­бом выра­же­ния его сто­и­мо­сти, только фор­мой, кото­рая делает види­мым его сто­и­мост­ное бытие и тем самым слу­жит сред­ством его дей­стви­тель­ного обмена. Позднее мы вер­немся к этой форме сто­и­мо­сти, а сперва обра­тимся к ее содер­жа­нию, к товар­ной стоимости.

Стоимость товара, кото­рая выра­жа­ется в его мено­вой сто­и­мо­сти, состоит не из чего иного, как труд, кото­рый израс­хо­до­ван на его изго­тов­ле­ние или же в нем опред­ме­чен. Но все же надо добиться пол­ной ясно­сти, в каком смысле труд явля­ется един­ствен­ным источ­ни­ком стоимости.

В нераз­ви­тых обще­ствен­ных состо­я­ниях один и тот же чело­век выпол­няет попе­ре­менно работы весьма раз­лич­ных видов: он то воз­де­лы­вает землю, то ткет, то кует, то строит и т.д. Но как бы ни были мно­го­об­разны его заня­тия, они все­гда есть всего лишь раз­лич­ные полез­ные спо­собы, посред­ством кото­рых он при­ме­няет свой соб­ствен­ный мозг, свои нервы, мускулы, руки и т.д., сло­вом, рас­хо­дует свою соб­ствен­ную рабо­чую силу. Его труд посто­янно оста­ется затра­той силы — про­сто тру­дом, в то время как полез­ная форма этой затраты, вид труда, изме­ня­ется согласно целе­со­об­разно опре­де­лен­ному им полез­ному назначению.

С обще­ствен­ным про­грес­сом шаг за шагом умень­ша­ется число раз­лич­ных полез­ных видов работ, кото­рые под­ряд осу­ществ­ляет одно и то же лицо: они все больше пре­вра­ща­ются в само­сто­я­тель­ные, одно­вре­менно про­те­ка­ю­щие про­фес­си­о­наль­ные заня­тия раз­лич­ных лиц и их групп. Но капи­та­ли­сти­че­ское обще­ство, где про­из­во­ди­тель с самого начала про­из­во­дит не для соб­ствен­ной, а для чужой нужды, для рынка, где его про­дукт с момента появ­ле­ния на свет обре­чен играть роль товара, а потому слу­жить самому про­из­во­ди­телю только сред­ством обмена, — капи­та­ли­сти­че­ское обще­ство воз­можно лишь постольку, поскольку про­из­вод­ство уже раз­ви­лось в мно­го­член­ную систему само­сто­я­тельно рядом друг с дру­гом функ­ци­о­ни­ру­ю­щих полез­ных видов труда, в широко раз­ветв­лен­ное обще­ствен­ное раз­де­ле­ние труда.

То же, что ранее имело зна­че­ние для инди­ви­ду­ума, кото­рый попе­ре­менно выпол­няет раз­лич­ные работы, теперь имеет зна­че­ние для этого обще­ства с его рас­чле­нен­ным раз­де­ле­нием труда. Полезный харак­тер каж­дого осо­бого вида труда опять отра­жа­ется в осо­бой потре­би­тель­ной сто­и­мо­сти его про­дукта, т.е. в свое­об­раз­ном изме­не­нии формы, бла­го­даря кото­рому он сде­лал опре­де­лен­ное при­род­ное веще­ство спо­соб­ным слу­жить опре­де­лен­ной чело­ве­че­ской потреб­но­сти. Самостоятельное дви­же­ние каж­дого из этих бес­ко­нечно мно­го­об­раз­ных полез­ных видов труда ничего, однако, не меняет в том, что тот или дру­гой из них явля­ется выра­же­нием чело­ве­че­ской рабо­чей силы и только в этом их общем свой­стве затраты чело­ве­че­ской силы они обра­зуют товар­ную стоимость.

Стоимость товара озна­чает, далее, не что иное, как то, что изго­тов­ле­ние этой вещи сто­ило затраты чело­ве­че­ской рабо­чей силы, а зна­чит, и обще­ствен­ной рабо­чей силы, так что при раз­ви­том раз­де­ле­нии труда любая инди­ви­ду­аль­ная рабо­чая сила дей­ствует еще и как состав­ная часть обще­ствен­ной рабо­чей силы. Любая масса инди­ви­ду­аль­ного труда — в смысле затраты силы — изме­ря­ется поэтому также только как боль­шая или мень­шая сово­куп­ность обще­ствен­ного сред­него труда, т.е. сред­ней затраты обще­ствен­ной рабо­чей силы. Чем больше сред­него труда опред­ме­чено в товаре, тем выше его стоимость.

Будь необ­хо­ди­мый для изго­тов­ле­ния товара сред­ний труд посто­янно тем же самым, оста­ва­лась бы неиз­мен­ной и вели­чина его сто­и­мо­сти. Однако это не так, потому что про­из­во­ди­тель­ная сила труда может опре­де­ляться сред­ней сте­пе­нью сно­ровки рабо­чего, сту­пе­нью раз­ви­тия науки и ее тех­ни­че­ской при­ме­ни­мо­стью, обще­ствен­ными ком­би­на­ци­ями про­цес­сов про­из­вод­ства, объ­е­мом и про­из­во­ди­тель­но­стью средств про­из­вод­ства и при­род­ными отно­ше­ни­ями, а стало быть, весьма раз­но­об­разно. Чем больше про­из­во­ди­тель­ная сила труда, тем меньше тре­бу­е­мое для выпуска изде­лия рабо­чее время, тем меньше кри­стал­ли­зи­ру­е­мая в нем масса труда, тем ниже его сто­и­мость. Наоборот, чем меньше про­из­во­ди­тель­ная сила труда, тем больше необ­хо­ди­мое для выпуска изде­лия рабо­чее время, тем выше его сто­и­мость. Само собой разу­ме­ется, что речь здесь идет только о совре­мен­ной обще­ственно нор­маль­ной про­из­во­ди­тель­ной силе и соот­вет­ству­ю­щем ей обще­ственно необ­хо­ди­мом рабо­чем вре­мени. Чтобы изго­то­вить опре­де­лен­ное коли­че­ство хол­ста, руч­ному ткачу, к при­меру, тре­бу­ется больше работы, чем ткачу машин­ному. Поэтому он не про­из­во­дит более высо­кую сто­и­мость, как только внед­ри­лось машин­ное тка­че­ство. Напротив, в после­ду­ю­щем вся работа, кото­рой тре­бу­ется при руч­ном тка­че­стве больше, чем было бы нужно для выпуска такой же товар­ной массы посред­ством тка­че­ства машин­ного, ста­но­вится бес­по­лез­ной тра­той силы и потому не обра­зует ника­кой стоимости.

Вещи, кото­рые воз­никли не посред­ством труда, как, к при­меру, воз­дух, дико­рас­ту­щий лес и т.д. (etc.), могут, пожа­луй, иметь потре­би­тель­ную сто­и­мость, но не сто­и­мость. С дру­гой сто­роны, вещи, кото­рые про­из­во­дит чело­ве­че­ский труд, не ста­но­вятся това­рами, если они слу­жат только для удо­вле­тво­ре­ния потреб­но­стей их непо­сред­ствен­ного про­из­во­ди­теля. Чтобы стать това­ром, вещь должна удо­вле­тво­рять чужие потреб­но­сти, а зна­чит, иметь обще­ствен­ную потре­би­тель­ную стоимость.

Вернемся теперь к обмену сто­и­мо­стей, а стало быть, к форме, в кото­рой выра­жа­ется сто­и­мость това­ров. Эта сто­и­мост­ная форма посте­пенно раз­ви­ва­ется из обмена про­дук­тами и вме­сте с ним.

До тех пор, пока про­из­вод­ство направ­лено исклю­чи­тельно на соб­ствен­ное потреб­ле­ние, обмен совер­ша­ется только изредка и только при­ме­ни­тельно к тому или дру­гому пред­мету, избыт­ком кото­рого непо­сред­ственно рас­по­ла­гают обме­ни­ва­ю­щи­еся. Будут обме­ни­ваться, к при­меру, зве­ри­ные шкуры на соль, при­чем пер­во­на­чально, конечно, в совер­шенно слу­чай­ном отно­ше­нии. При более частом повто­ре­нии тор­говли мено­вое отно­ше­ние ста­но­вится уже опре­де­лен­нее, так что зве­ри­ная шкура обме­ни­ва­ется только на извест­ное коли­че­ство соли. На этой низ­шей сту­пени обмена про­дук­тами изде­лие дру­гого слу­жит каж­дому из обме­ни­ва­ю­щихся экви­ва­лен­том (рав­но­цен­но­стью), т.е. сто­и­мост­ной вещью, кото­рая как тако­вая не только обме­ни­ва­ема на про­из­ве­ден­ное им изде­лие, но и явля­ется зер­ка­лом, в кото­ром отра­жа­ется сто­и­мость его соб­ствен­ного изде­лия. Последующие более высо­кие сту­пени обмена мы нахо­дим еще сего­дня, к при­меру, у охот­ни­чьих пле­мен Сибири, кото­рые охо­тятся для того, чтобы постав­лять опре­де­лен­ные, только для обмена пред­на­зна­чен­ные вещи, а именно зве­ри­ные шкуры. Все чужие товары, кото­рые им достав­ля­ются, ножи, ору­жие, водка, соль и т.д. (etc.), слу­жат им точно так же в каче­стве мно­гих раз­лич­ных экви­ва­лен­тов их соб­ствен­ной вещи. Многообразие выра­же­ний, кото­рое таким обра­зом при­об­ре­тает сто­и­мость зве­ри­ной шкуры, сде­лало при­выч­ным пред­став­лять ее ото­рван­ной от потре­би­тель­ной сто­и­мо­сти про­дукта, в то время как, с дру­гой сто­роны, необ­хо­ди­мость исчис­лять ту же самую сто­и­мость в посто­янно рас­ту­щем числе раз­лич­ных экви­ва­лен­тов вела к твер­дому уста­нов­ле­нию ее вели­чины. Меновая сто­и­мость зве­ри­ной шкуры обре­тает здесь, сле­до­ва­тельно, уже зна­чи­тельно более выра­жен­ный вид, нежели ранее при только еди­нич­ном обмене про­дук­тами, и потому теперь эти вещи уже сами обла­дают также в несрав­ненно боль­шей сте­пени харак­те­ром товара.

Рассмотрим теперь тор­говлю со сто­роны приш­лых (frernden) това­ро­вла­дель­цев. Любой из них дол­жен выра­зить по отно­ше­нию к сибир­ским охот­ни­кам сто­и­мость сво­его изде­лия в зве­ри­ных шку­рах. Так послед­ние ста­но­вятся все­об­щим экви­ва­лен­том, кото­рый не только непо­сред­ственно обме­ни­ваем на все иные товары, но и явля­ется для них всех общим сто­и­мост­ным выра­же­нием, а потому также слу­жит изме­ри­те­лем и срав­ни­те­лем сто­и­мо­стей. Другими сло­вами: в рам­ках этой обла­сти обмена про­дук­тами зве­ри­ная шкура ста­но­вится день­гами. В дан­ном виде вообще то один, то дру­гой товар играл роль денег в отно­си­тельно узкой или в отно­си­тельно широ­кой сфере. С рас­про­стра­не­нием товар­ного обмена эта роль пере­хо­дит на золото и серебро, т.е. на те виды това­ров, кото­рые от при­роды лучше всего при­годны к этой службе. Они ста­но­вятся все­об­щим экви­ва­лен­том, кото­рый прямо обме­ни­ваем на все дру­гие товары и в кото­ром послед­ние все вме­сте выра­жают, изме­ряют и срав­ни­вают свои сто­и­мо­сти. Выраженная в день­гах сто­и­мость товара назы­ва­ется ценой. Величина сто­и­мо­сти 20 лок­тей хол­ста, к при­меру, выра­жа­ется в цене 10 тале­ров, если 20 лок­тей хол­ста = 1/2 унции золота, и 10 тале­ров явля­ется денеж­ным наиме­но­ва­нием для 1/2 унции золота.

Как и вся­кий товар, золото может выра­зить вели­чину своей соб­ствен­ной сто­и­мо­сти только в дру­гих това­рах. Его соб­ствен­ная сто­и­мость опре­де­ля­ется потреб­ным для его про­из­вод­ства рабо­чим вре­ме­нем и выра­жа­ется в коли­че­стве вся­кого дру­гого товара, в кото­ром сгу­сти­лось столько же рабо­чего вре­мени. Когда читают отдель­ные ста­тьи прейс­ку­ранта наобо­рот, то нахо­дят сто­и­мост­ную вели­чину денег выра­жен­ной во всех воз­мож­ных товарах.

При посред­ни­че­стве денег обмен про­дук­тов рас­па­да­ется на два раз­лич­ных и вза­и­мо­до­пол­ня­ю­щих про­цесса. Товар, сто­и­мость кото­рого уже выра­жена в его цене, пре­вра­ща­ется в деньги и затем из сво­его денеж­ного образа обратно пре­вра­ща­ется в дру­гой, пред­на­зна­чен­ный для потреб­ле­ния рав­но­цен­ный товар. Что же каса­ется тор­гу­ю­щих лиц, то това­ро­вла­де­лец сперва отчуж­дает свой товар вла­дельцу денег, про­дает, а потом выме­ни­вает на выру­чен­ные деньги вещь дру­гого това­ро­вла­дельца, поку­пает. Продажа осу­ществ­ля­ется ради купли. Совокупное дви­же­ние това­ров име­ну­ется товарообращением.

На пер­вый взгляд пред­став­ля­ется, будто бы масса обра­ща­ю­щихся в дан­ный отре­зок вре­мени денег опре­де­ля­ется лишь сум­мой цен всех под­ле­жа­щих про­даже това­ров, между тем это не так. Если, к при­меру, 3 фунта масла, 1 биб­лия, 1 бутылка шнапса и 1 воен­ная памят­ная медаль одно­вре­менно отчуж­да­ются четырьмя раз­лич­ными про­дав­цами четы­рем раз­лич­ным поку­па­те­лям по цене 1 талер, то на деле для осу­ществ­ле­ния этих четы­рех про­даж нужно всего 4 талера. Но один про­дает свое масло и несет полу­чен­ный талер тор­говцу биб­ли­ями, кото­рый со своей сто­роны, опять-​таки за 1 талер, поку­пает шнапс, а вино­кур обза­во­дится за этот талер воен­ной памят­ной меда­лью, так что для осу­ществ­ле­ния обо­рота това­ров, кото­рые вме­сте имеют цену 4 талера, нужен лишь 1 талер. Как в малом, так и в боль­шом. Поэтому масса обра­ща­ю­щихся денег опре­де­ля­ется сум­мой цен пред­на­зна­чен­ных для про­дажи това­ров, делен­ной на число обо­ро­тов назван­ных денеж­ных единиц.

Для упро­ще­ния про­цесса обра­ще­ния опре­де­лен­ные весо­вые еди­ницы при­знан­ных в каче­стве денег вещей наре­ка­ются соб­ствен­ными име­нами и отче­ка­ни­ва­ются по уста­нов­лен­ным образ­цам, т. е. дела­ются монетой.

Поскольку, однако, золо­тые и сереб­ря­ные монеты в обра­ще­нии изна­ши­ва­ются, они частично заме­ня­ются метал­лами низ­шей цен­но­сти. Наименьшая доля самых мел­ких золо­тых монет, к при­меру, заме­ня­ется мар­ками из меди и др. (раз­мен­ная монета); нако­нец, клей­мятся в каче­стве денег вещи, почти не име­ю­щие цен­но­сти, к при­меру, бумаж­ные листки, кото­рые пред­став­ляют опре­де­лен­ное коли­че­ство золота или серебра сим­во­ли­че­ски (алле­го­ри­че­ски). Последнее — это все­цело и непо­сред­ственно слу­чай госу­дар­ствен­ных банк­нот с при­ну­ди­тель­ным курсом.

Если деньги изы­ма­ются из обра­ще­ния и при­дер­жи­ва­ются, про­ис­хо­дит обра­зо­ва­ние сокро­вища. Кто про­дает товары без того, чтобы тут же тако­вые купить, явля­ется вая­те­лем сокро­вища. У наро­дов с нераз­ви­тым про­из­вод­ством, к при­меру у китай­цев, обра­зо­ва­нием сокро­вища зани­ма­ются так же усердно, как и бес­по­ря­дочно; золото и серебро закапывают.

Но и в обще­ствах с капи­та­ли­сти­че­ским спо­со­бом про­из­вод­ства обра­зо­ва­ние сокро­вища необ­хо­димо. Там масса, цена и ско­рость обо­рота нахо­дя­щихся в обра­ще­нии това­ров под­вер­жены посто­ян­ному изме­не­нию, а их обра­ще­ние тре­бует то больше, то меньше денег. Таким обра­зом, нужен резер­вуар (нако­пи­тель), куда отте­кают деньги из обо­рота и откуда они, по мере надоб­но­сти, опять посту­пают в обо­рот. Развитой фор­мой такого приливно-​сточного канала денег, или сокро­вищ­ницы, явля­ются банки. Как необ­хо­ди­мость такие учре­жде­ния про­яв­ляют себя тем больше, чем меньше товар­ное обра­ще­ние в раз­ви­том бур­жу­аз­ном обще­стве: товар = деньги = товар — осу­ществ­ля­ется по отно­ше­нию к день­гам в непо­сред­ственно пости­га­е­мой форме. Применительно к мел­кой част­ной тор­говле деньги функ­ци­о­ни­руют, наобо­рот, пре­иму­ще­ственно как про­сто счет­ные деньги и в конеч­ной инстан­ции как сред­ство пла­тежа. Покупатель и про­да­вец ста­но­вятся долж­ни­ком и заи­мо­дав­цем. Долговые отно­ше­ния уста­нав­ли­ва­ются рас­пис­ками, посред­ством кото­рых раз­лич­ные лица, участ­ву­ю­щие в товар­ном обра­ще­нии, то поку­па­ю­щие, то про­да­ю­щие, пога­шают вза­имно ссу­жен­ные суммы. Только раз­ница время от вре­мени пога­ша­ется соб­ствен­ными день­гами. Если при этой прак­тике насту­пает все­об­щий застой, то это име­ну­ется денеж­ным кри­зи­сом, кото­рый делает себя ощу­ти­мым тем, что каж­дый тре­бует живых денег и при­знает только иде­аль­ное разорение.

Особую важ­ность резер­ву­ары сокро­вищ имеют для меж­ду­на­род­ного обмена, где миро­вые деньги, как пра­вило, высту­пают в форме золо­тых и сереб­ря­ных слитков.

Капитал и труд

Как же деньги пре­вра­ща­ются теперь в капитал?

О капи­тале речь вообще может идти только в обще­стве, кото­рое про­из­во­дит товары, в кото­ром воз­ни­кает товар­ное обра­ще­ние, кото­рое зани­ма­ется тор­гов­лей. Только при этих исто­ри­че­ских пред­по­сыл­ках может воз­ник­нуть капи­тал. Современная био­гра­фия капи­тала дати­ру­ется созда­нием миро­вой тор­говли и миро­вого рынка в 16-​м столетии.

Исторически капи­тал повсюду прежде всего про­ти­во­по­став­ля­ется земель­ной соб­ствен­но­сти в образе денег, денеж­ного богат­ства, купе­че­ского и ростов­щи­че­ского капи­тала, деньги как деньги и деньги как капи­тал раз­ли­ча­ются прежде всего раз­лич­ными фор­мами сво­его обращения.

Рядом с непо­сред­ствен­ной фор­мой товар­ного обра­ще­ния — про­дать, чтобы купить (товар-​деньги-​товар), высту­пает и дру­гая форма обра­ще­ния, а именно: купить, чтобы про­дать (деньги-​товар-​деньги). Здесь деньги играют теперь уже роль капи­тала. В то время как при про­стом товар­ном обра­ще­нии посред­ством денег товар обме­ни­ва­ется на товар, при денеж­ном обра­ще­нии посред­ством товара деньги обме­ни­ва­ются на деньги.

Если бы на этом пути деньги обме­ни­ва­лись на столько же денег, к при­меру, 100 тале­ров на 100 тале­ров, то это была бы совер­шенно бес­смыс­лен­ная акция; было бы много разум­нее с самого начала эти 100 тале­ров при­дер­жать. Такой бес­цель­ный обмен нико­гда, однако, и не пред­по­ла­гался, а обме­ни­вают деньги на боль­шие деньги, поку­пают, чтобы дороже продать.

При про­стом товар­ном обра­ще­нии выпа­дает из обра­ще­ния как товар, кото­рый посту­пил в начале, так и товар, кото­рый посту­пил в конце, и др.; если, напро­тив, началь­ный и конеч­ный пункт обра­ще­ния обра­зуют деньги, то деньги, появ­ля­ю­щи­еся в конце, все­гда могут опять заново начать то же самое дви­же­ние, они вообще оста­ются капи­та­лом до тех пор, пока они это про­де­лы­вают. Только тот вла­де­лец денег, кото­рый застав­ляет свои деньги совер­шать этот вид обра­ще­ния, и есть капиталист.

Итак, потре­би­тель­ная сто­и­мость не должна рас­смат­ри­ваться как непо­сред­ствен­ная цель капи­та­ли­ста. И еди­нич­ная при­быль тоже, но только неустан­ное дви­же­ние при­были. Эта абсо­лют­ная тяга к обо­га­ще­нию, страст­ная охота за мено­вой сто­и­мо­стью общи капи­та­ли­сту и соби­ра­телю сокро­вищ, но в то время как соби­ра­тель сокро­вищ есть лишь поме­шан­ный капи­та­лист, капи­та­лист есть разум­ный соби­ра­тель сокровищ.

Нагляднейшим обра­зом тен­ден­ция: купить, чтобы дороже про­дать, про­сту­пает у тор­го­вого капи­тала, но и инду­стри­аль­ный капи­тал имеет совер­шенно ту же самую тенденцию.

В боль­шин­стве слу­чаев при­нято счи­тать, что при­ба­воч­ная сто­и­мость воз­ни­кает потому, что капи­та­ли­сты про­дают свои товары выше их соб­ствен­ной сто­и­мо­сти. Те самые капи­та­ли­сты, кото­рые про­дают, должны, однако, тоже поку­пать, должны, стало быть, точно так же опла­чи­вать товары выше их сто­и­мо­сти, так что, если бы было пра­вильно это пред­по­ло­же­ние, класс капи­та­ли­стов нико­гда не мог бы достичь своей цели. Когда отвле­ка­ются от класса и рас­смат­ри­вают только отдель­ных капи­та­ли­стов, выде­ля­ется сле­ду­ю­щее: капи­та­лист может, конечно, обме­нять, к при­меру, вино сто­и­мо­стью 40 тале­ров на зерно сто­и­мо­стью 50 тале­ров, так что он при­об­ре­тет в обра­ще­нии 10 тале­ров, однако сумма сто­и­мо­стей этих обоих това­ров оста­ется, как и до того, 90 тале­ров и только по-​другому раз­де­лена. Прямо укради один у дру­гого 10 тале­ров, иначе не ста­нет. «Война есть гра­беж, — гово­рит Франклин, - тор­говля есть наду­ва­тель­ство». Значит, при­ба­воч­ная сто­и­мость таким спо­со­бом не воз­ни­кает. И ростов­щик, кото­рый прямо обме­ни­вает деньги на боль­шие деньги, не про­из­во­дит при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти. Он лишь пере­кла­ды­вает налич­ную сто­и­мость из чужого кар­мана в свой. Поэтому при­ба­воч­ная сто­и­мость не воз­ни­кает, как бы отдель­ные капи­та­ли­сты вза­имно ни наду­вали друг друга, только посред­ством купли и про­дажи. Более того, она созда­ется вне сферы обра­ще­ния, а в ней только реа­ли­зу­ется, вопло­ща­ется в серебро.

Деньги сами собой не рож­да­ются, как и товары не уве­ли­чи­ва­ются, сколь бы часто они ни пере­хо­дили из рук в руки. А это зна­чит, что с това­ром после того, как он куп­лен, и прежде, чем он про­дан, должно про­изойти нечто такое, что повы­шает его сто­и­мость. Он дол­жен быть потреб­лен на про­ме­жу­точ­ной стадии.

Однако, чтобы извлечь из потреб­ле­ния товара мено­вую сто­и­мость, вла­дельцы денег должны найти на рынке такой товар, кото­рый имел бы чудес­ное свой­ство пре­вра­щаться во время сво­его потреб­ле­ния в сто­и­мость, потреб­ле­ние кото­рого, сле­до­ва­тельно, было бы про­из­вод­ством сто­и­мо­сти. И дей­стви­тельно, вла­де­лец денег нахо­дит на рынке такой товар: рабо­чую силу.

Под рабо­чей силой, или спо­соб­но­стью к труду, мы пони­маем сово­куп­ность физи­че­ских и духов­ных спо­соб­но­стей, кото­рые суще­ствуют в телес­но­сти, живой инди­ви­ду­аль­но­сти чело­века и кото­рые он при­во­дит в дви­же­ние, поскольку про­из­во­дит потре­би­тель­ную сто­и­мость какого-​либо вида.

Для того, чтобы чело­век выста­вил свою рабо­чую силу как товар на про­дажу, он прежде всего дол­жен рас­по­ря­жаться ею, быть сво­бод­ным лицом и, чтобы оста­ваться тако­вым, посто­янно иметь воз­мож­ность про­да­вать ее только время от вре­мени. Если бы он про­дал ее раз навсе­гда, то пре­вра­тился бы из сво­бод­ного в раба, из това­ро­вла­дельца в товар.

Свободный чело­век вынуж­ден выно­сить свою рабо­чую силу как товар на рынок, поскольку он не в состо­я­нии про­дать дру­гие товары, в кото­рых уже ове­ществ­лен его труд. Если кто-​то хочет вопло­тить свой труд в товары, он дол­жен при­об­ре­сти сред­ства про­из­вод­ства (сырье, инстру­менты и др.) и к тому же сред­ства суще­ство­ва­ния, кото­рыми он живет до про­дажи сво­его товара. Лишенный таких вещей, он реши­тельно не в состо­я­нии про­из­во­дить, и ему оста­ется для про­дажи только соб­ствен­ная рабо­чая сила.

Итак, чтобы пре­вра­тить деньги в капи­тал, вла­де­лец денег дол­жен найти на товар­ном рынке сво­бод­ного работ­ника, сво­бод­ного в том дво­я­ком смысле, что он как сво­бод­ное лицо рас­по­ря­жа­ется своей рабо­чей силой как своим това­ром, что он, с дру­гой сто­роны, не имеет для про­дажи ника­ких дру­гих това­ров, пол­но­стью избав­лен, сво­бо­ден от всех вещей, нуж­ных для про­яв­ле­ния на деле его рабо­чей силы. Иными сло­вами: работ­нику нельзя быть рабом, но и нельзя иметь ника­кой соб­ствен­но­сти, кроме своей рабо­чей силы, он дол­жен быть неиму­щим, если вла­де­лец денег дол­жен найти его вынуж­ден­ным про­да­вать свою рабо­чую силу. Это, во вся­ком слу­чае, не такое отно­ше­ние, кото­рое может быть осно­вано на есте­ствен­ном законе, ибо земля не про­из­во­дит на одной сто­роне вла­дельца денег и това­ров и на дру­гой про­сто вла­дельца рабо­чей силы. Только исто­ри­че­ское раз­ви­тие и целый ряд эко­но­ми­че­ских и соци­аль­ных пере­во­ро­тов создали это отношение.

Товар рабо­чая сила обла­дает, как и любой дру­гой товар, сто­и­мо­стью, кото­рая опре­де­ля­ется необ­хо­ди­мым для про­из­вод­ства — здесь также для вос­про­из­вод­ства — изде­лия рабо­чим вре­ме­нем. Поэтому сто­и­мость рабо­чей силы равна сто­и­мо­сти необ­хо­ди­мых для содер­жа­ния ее вла­дельца средств суще­ство­ва­ния. Под содер­жа­нием здесь, есте­ственно, надо пони­мать дли­тель­ное содер­жа­ние, кото­рое охва­ты­вает и про­дол­же­ние рода. Так опре­де­ля­ется мено­вая сто­и­мость рабо­чей силы, ее потре­би­тель­ная сто­и­мость про­яв­ля­ется только при потреб­ле­нии последней.

Расходование рабо­чей силы, как и любого дру­гого товара, совер­ша­ется вне сферы товар­ного обра­ще­ния, поскольку мы должны поки­нуть послед­нюю, чтобы после­до­вать за вла­дель­цем денег и вла­дель­цем рабо­чей силы на место про­из­вод­ства. Здесь обна­ру­жи­ва­ется не только то, как капи­тал про­из­во­дит, но также и то, как капи­тал производится.

Если до сих пор мы видели только обща­ю­щихся между собой сво­бод­ных, рав­ных, короче — рав­но­прав­ных лиц, кото­рые по усмот­ре­нию рас­по­ря­жа­ются своим доб­ром, поку­пают или про­дают, то заме­чаем, уже с отда­ле­нием от нашей быв­шей арены и по мере сле­до­ва­ния за дей­ству­ю­щими лицами к месту про­из­вод­ства, что физио­но­мии тако­вых изме­ня­ются. Прежний вла­де­лец денег шагает впе­ред как капи­та­лист, вла­де­лец рабо­чей силы сле­дует за ним как его работ­ник: один — испол­нен­ный зна­че­ния, ухмы­ля­ю­щийся и дело­ви­тый, дру­гой — роб­кий, внут­ренне сопро­тив­ля­ю­щийся, как тот, кто снес свою соб­ствен­ную шкуру на рынок и теперь не дол­жен ожи­дать ничего дру­гого, кроме дубления.

Основа капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба производства

Потребление рабо­чей силы есть сам труд. Покупатель рабо­чей силы рас­хо­дует ее, застав­ляя ее про­давца работать.

Процесс труда состоит прежде всего в том, что чело­век изме­няет форму при­род­ного мате­ри­ала согласно своим целям. Сами при­род­ные мате­ри­алы име­ются в нали­чии изна­чально. Все, что чело­век непо­сред­ственно оттор­гает у зем­ного целого, есть дан­ные при­ро­дой пред­меты труда, напро­тив, вещи, кото­рых уже кос­нулся чело­ве­че­ский труд и кото­рые только будут пере­ра­ба­ты­ваться далее, есть сырье. К пер­вым при­над­ле­жит, к при­меру, руда, кото­рая выла­мы­ва­ется из сво­его пла­ста, к послед­ним — уже выло­ман­ная руда, кото­рая плавится.

Средства труда есть те вещи, кото­рые чело­век исполь­зует для обра­ботки пред­ме­тов труда. Такие сред­ства труда могут быть про­сто про­дук­том при­роды или уже содер­жать в себе чело­ве­че­ский труд; все­об­щим сред­ством труда явля­ется и оста­ется сама земля.

Результат про­цесса труда есть про­дукт. Продукты могут выхо­дить из про­цесса труда в раз­лич­ных фор­мах. Они могут годиться только для лич­ного потреб­ле­ния или только как сред­ство труда, или при­ме­няться только как сырой мате­риал (полу­фаб­ри­кат), кото­рый под­ле­жит даль­ней­шей обра­ботке, или слу­жить раз­лич­ным обра­зом, как, к при­меру, вино­град, и в каче­стве сред­ства потреб­ле­ния и в каче­стве сырого мате­ри­ала для вина. Поскольку про­дукты при­ме­ня­ются для изго­тов­ле­ния дру­гих про­дук­тов, они пре­вра­ща­ются в сред­ства производства.

Возвратимся теперь после этих все­об­щих разъ­яс­не­ний к капи­та­ли­сти­че­скому про­цессу производства!

После того, как вла­де­лец денег купил сред­ства про­из­вод­ства и рабо­чую силу, он застав­ляет послед­нюю потреб­лять пер­вые, т.е. пре­вра­щать в про­дукты. Равным обра­зом работ­ник рас­хо­дует сред­ства про­из­вод­ства, изме­няя их формы. Результатом этого про­цесса явля­ются пре­об­ра­зо­ван­ные сред­ства про­из­вод­ства, в кото­рые во время их транс­фор­ми­ро­ва­ния вли­ва­ется, опред­ме­чи­ва­ется новый труд.

Но эти пре­об­ра­зо­ван­ные вещи, про­дукты, при­над­ле­жат не работ­ни­кам, кото­рые их изго­то­вили, а капи­та­ли­сту. Ибо он купил не только сред­ства про­из­вод­ства, но и рабо­чую силу, и пер­вые бла­го­даря вкладу послед­ней при­ве­дены, так ска­зать, в состо­я­ние бро­же­ния. Работник играет при этом только роль само­дей­ству­ю­щего сред­ства производства.

Капиталист выпус­кает изде­лия не для соб­ствен­ного домаш­него потреб­ле­ния, а для рынка, сле­до­ва­тельно, выпус­кает товары. Но при­том одно это не слу­жит ему никоим обра­зом. Ему важно выпус­кать товары, сто­и­мость кото­рых выше, чем сумма сто­и­мо­стей, нуж­ных для изго­тов­ле­ния средств про­из­вод­ства и рабо­чей силы, короче, он доби­ва­ется при­ба­воч­ной стоимости.

Получение при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти явля­ется соб­ственно един­ствен­ной пру­жи­ной, кото­рая побуж­дает вла­дельца денег пре­вра­щать свои деньги в капи­тал и про­из­во­дить. Посмотрим же, как эта цель достигается!

Как уже отме­ча­лось, сто­и­мость каж­дого товара опре­де­ля­ется необ­хо­ди­мым для его выпуска рабо­чим вре­ме­нем, поэтому мы должны и выпу­щен­ный капи­та­ли­стом товар пред­ста­вить в вопло­щен­ном в нем рабо­чем времени.

Предположим, сырой мате­риал для выпуска изде­лия стоит 3 талера и то, что вхо­дит в сред­ства труда, стоит 1 талер, пред­по­ло­жим далее, что эти 4 талера пред­став­ляют сто­и­мост­ное выра­же­ние про­дукта 2-​х две­на­дца­ти­ча­со­вых рабо­чих дней, таким обра­зом, полу­чится, что пер­во­на­чально в гото­вом изде­лии опред­ме­чено 2 рабо­чих дня. Однако сырой мате­риал и сред­ства труда ста­но­вятся това­ром не сами по себе, а только посред­ством труда; надо, сле­до­ва­тельно, посмот­реть, сколько рабо­чего вре­мени потре­бует упо­мя­ну­тый про­цесс про­из­вод­ства. Если пред­по­ло­жить, что он про­дол­жа­ется только 6 часов, то тогда было бы также нужно именно только 6 часов, чтобы воз­ме­стить сто­и­мость при­ме­нен­ной рабо­чей силы. Дневная сто­и­мость рабо­чей силы опре­де­ля­ется сто­и­мо­стью това­ров, повсе­дневно рас­хо­ду­е­мых для ее созда­ния и, соот­вет­ственно, содер­жа­ния. Если поэтому их выпуск стоит 6 рабо­чих часов, днев­ная сто­и­мость рабо­чей силы воз­ме­ща­ется 6 рабо­чими часами и выра­жа­ется, согласно нашему выше­ука­зан­ному пред­по­ло­же­нию, в цене 1 талер. В гото­вый про­дукт вкла­ды­ва­ется, таким обра­зом, всего 2 1/2 рабо­чих дня, или его общая цена состав­ляет 8 тале­ров; но капи­та­лист сам запла­тил за это 5 тале­ров, 4 — за сырой мате­риал и сред­ства труда, 1 — за рабо­чую силу. Что в таком слу­чае не может воз­ник­нуть ника­кая при­ба­воч­ная сто­и­мость, ясно, как на ладони. Однако это не устра­и­вает капи­та­ли­ста; он хочет иметь при­ба­воч­ную сто­и­мость, иначе он не дей­ствует. Сырой мате­риал неумо­лим, сред­ства труда — тоже. Они содер­жат столько-​то и столько-​то рабо­чего вре­мени и имеют свою, опре­де­лен­ную сто­и­мость, кото­рую капи­та­лист дол­жен опла­тить, но они не увеличиваются.

Остается еще куп­лен­ная рабо­чая сила. Капиталист при­знает, что работ­ник еже­дневно нуж­да­ется в таком коли­че­стве средств суще­ство­ва­ния, кото­рое может про­из­во­диться за 6 рабо­чих часов, т.е. в жиз­нен­ных сред­ствах ценой в 1 талер, таким обра­зом, он пла­тит ему за его днев­ную рабо­чую силу 1 талер. Он, однако, не при­знает, почему, соб­ственно, куп­лен­ная рабо­чая сила должна дей­ство­вать еже­дневно также только 6 часов, более того, тре­бует, чтобы она дей­ство­вала еже­дневно 12 часов, т.е. в тече­ние вре­мени, кото­рое в нашем слу­чае про­из­во­дит сто­и­мость в 2 талера. Загадка раз­ре­ша­ется. Мы видим, что в рам­ках 6 часов сырой мате­риал на 3 талера и сред­ства труда на 1 талер пре­вра­ща­ются рабо­чей силой, кото­рая тоже стоит 1 талер, в про­дукт, кото­рый имеет сто­и­мость 5 тале­ров, или содер­жит, соот­вет­ственно, 2 1/2 рабо­чих дня. Однако, не давая за рабо­чую силу больше 1 талера, хитрец-​управляющий капи­та­ли­ста теперь застав­ляет ее дей­ство­вать не 6, а 12 часов, застав­ляет ее за это время рас­хо­до­вать сырой мате­риал не за 3, а за 6 тале­ров и сред­ства труда не за 1, а за 2 талера и полу­чает таким спо­со­бом про­дукт, в кото­ром опред­ме­чено 5 рабо­чих дней и кото­рый тем самым стоит 10 тале­ров. Но рас­хо­дует он только на сырой мате­риал 6 тале­ров, на сред­ства труда -2 талера и на рабо­чую силу — 1 талер, всего 9 тале­ров. Готовый же про­дукт содер­жит теперь при­ба­воч­ную сто­и­мость в 1 талер.

Очевидно при­ба­воч­ная сто­и­мость может воз­ник­нуть только вслед­ствие того, что рабо­чая сила дей­ствует в боль­шей сте­пени, чем это необ­хо­димо для воз­ме­ще­ния ее соб­ствен­ной сто­и­мо­сти. Говоря яснее: при­ба­воч­ная сто­и­мость воз­ни­кает из неопла­чен­ного труда.

Чтобы опре­де­лить сте­пень, в кото­рой рабо­чая сила создает при­ба­воч­ную сто­и­мость, надо раз­дро­бить при­ме­нен­ный для про­из­вод­ства капи­тал на две части, из кото­рых одна вкла­ды­ва­ется в сырой мате­риал и сред­ства труда, дру­гая — в рабо­чую силу. Если, к при­меру, при про­из­вод­стве израс­хо­до­вано 5000 тале­ров таким обра­зом, что исполь­зо­ваны сырье и сред­ства труда на 4100 тале­ров и рабо­чая сила — на 900 тале­ров и полу­чена сто­и­мость гото­вого товара в 5900 тале­ров, то кажется, будто бы создана при­ба­воч­ная сто­и­мость 18 про­цен­тов, если, конечно, вооб­ра­зить, что полу­чен­ная при­ба­воч­ная сто­и­мость про­ис­хо­дит из всего затра­чен­ного капи­тала. Однако сырой мате­риал и сред­ства труда на 4100 тале­ров оста­лись по своей сто­и­мо­сти неиз­мен­ными, только их форма стала дру­гой; напро­тив, рабо­чая сила, на кото­рую аван­си­ро­вано 900 тале­ров, доба­вила к ним во время потреб­ле­ния сырого мате­ри­ала и средств труда сто­и­мость в 1800 тале­ров и вме­сте с тем создала при­ба­воч­ную сто­и­мость в 900 тале­ров. Поэтому капи­та­лист выко­ло­тил при­ба­воч­ную сто­и­мость в 100 про­цен­тов из рабо­чей силы, ведь она два­жды воз­ме­стила цену сво­его про­из­вод­ства, только полу­чил это про­сто: она в тече­ние поло­вины рабо­чего вре­мени рас­хо­до­ва­лась даром.

Капиталисты и их про­фес­сора могут сколько угодно вер­теть и кру­тить, бол­тать о «плате за издержки, о «риске» и т.д. и т.п., все зря. Материал труда и сред­ства труда оста­ются как они есть и сами по себе не создают ника­кой новой сто­и­мо­сти; это делает рабо­чая сила и только рабо­чая сила, кото­рая в состо­я­нии создать при­ба­воч­ную стоимость.

Рабочий день

При неиз­мен­ных усло­виях про­из­вод­ства необ­хо­ди­мое рабо­чее время, в кото­ром нуж­да­ется работ­ник, чтобы воз­ме­стить выпла­чен­ную ему капи­та­ли­стом сто­и­мость, или цену, его рабо­чей силы, само явля­ется огра­ни­чен­ной этой сто­и­мо­стью вели­чи­ной. Оно исчис­ля­ется, к при­меру, 6 часами, если созда­ние еже­днев­ных средств суще­ство­ва­ния в сред­нем стоит 6 рабо­чих часов. Исходя из этого при­ба­воч­ный труд, кото­рый достав­ляет капи­та­ли­стам при­ба­воч­ную сто­и­мость, длится 4, 6 и др. часов, а пол­ный рабо­чий день исчис­ля­ется 10, 12 и др. часами. Чем длин­нее при­ба­воч­ный труд, тем длин­нее при этих усло­виях рабо­чий день.

Но при­ба­воч­ный труд и с ним рабо­чий день рас­ши­ря­емы лишь в извест­ных гра­ни­цах. Как, к при­меру, лошадь в состо­я­нии в сред­нем рабо­тать только 8 часов еже­дневно, так и работ­ник может рабо­тать еже­дневно только опре­де­лен­ное коли­че­ство вре­мени. При этом при­ни­ма­ются в рас­чет не только физи­че­ские, но и мораль­ные усло­вия. Дело не только в том, сколько вре­мени нужно чело­веку для сна, еды, содер­жа­ния себя в чистоте и др., но и в том, какие духов­ные и соци­аль­ные потреб­но­сти, опре­де­ля­е­мые общим куль­тур­ным состо­я­нием обще­ства, он дол­жен удо­вле­тво­рять. Те рамки, в кото­рые вме­ща­ется рабо­чий день, обна­ру­жи­вают, однако, все же такую боль­шую рас­ши­ря­е­мость, что рядом друг с дру­гом встре­ча­ются рабо­чие дни в 8, 10, 12, 14, 16, 18 и еще более часов.

Итак, рабо­чий день во вся­ком слу­чае дол­жен быть короче, чем сутки в 24 часа, но спра­ши­ва­ется: насколько боль­шим? Капиталист имеет на сей счет все­цело соб­ствен­ные взгляды. Как капи­та­лист он есть всего лишь пер­со­ни­фи­ци­ро­ван­ный капи­тал. Его душа есть душа капи­тала. Но капи­тал имеет един­ствен­ный жиз­нен­ный импульс, побуж­де­ние к само­ре­а­ли­за­ции, к созда­нию при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти, к вса­сы­ва­нию с помо­щью своей посто­ян­ной части средств про­из­вод­ства как можно боль­шей массы при­ба­воч­ного труда. Капитал — это мерт­вый труд, кото­рый, подобно вам­пиру, живет только вса­сы­ва­нием живого труда и живет тем больше, чем больше его вса­сы­вает. Капиталист поку­пает рабо­чую силу как товар и, подобно вся­кому дру­гому поку­па­телю, пыта­ется выко­ло­тить из потре­би­тель­ной сто­и­мо­сти сво­его товара как можно боль­шую выгоду, однако и вла­де­лец рабо­чей силы, работ­ник, тоже в конце кон­цов выска­зы­ва­ется об этом, застав­ляя в про­ти­во­вес капи­та­ли­сту выслу­шать при­мерно следующее:

Товар, кото­рый я тебе про­дал, отли­ча­ется от про­чей товар­ной черни тем, что его потреб­ле­ние создает сто­и­мость и боль­шую сто­и­мость, чем стоит он сам. Это было осно­ва­нием того, почему ты его купил. Что на твоей сто­роне выгля­дит как реа­ли­за­ция капи­тала, явля­ется на моей сто­роне излиш­ним рас­хо­до­ва­нием рабо­чей силы. Ты и я знаем на рыноч­ной пло­щади лишь один закон, закон това­ро­об­мена. И потреб­ле­ние товара при­над­ле­жит не только про­давцу, кото­рый его отчуж­дает, но и поку­па­телю, кото­рый его при­об­ре­тает. Поэтому тебе при­над­ле­жит потреб­ле­ние моей еже­днев­ной рабо­чей силы. Но я дол­жен иметь воз­мож­ность посред­ством ее еже­днев­ной про­даж­ной цены еже­дневно ее вос­про­из­во­дить и поэтому вновь про­да­вать. Несмотря на есте­ствен­ный износ из-​за воз­раста и др., я дол­жен быть спо­со­бен рабо­тать зав­тра так же, как сего­дня, с тем же нор­маль­ным состо­я­нием силы, здо­ро­вья и бод­ро­сти. Ты посто­янно про­по­ве­ду­ешь мне еван­ге­лие «береж­ли­во­сти» и «воз­дер­жа­ния». Ну хорошо! Как разум­ный, эко­ном­ный хозяин я хочу беречь мое един­ствен­ное досто­я­ние, рабо­чую силу, и воз­дер­жи­ваться от вся­кого без­дум­ного ее рас­то­че­ния. Я хочу еже­дневно при­во­дить ее в теку­чее состо­я­ние, пус­кать в дви­же­ние, в работу лишь настолько, насколько это согла­су­ется с ее нор­маль­ной про­дол­жи­тель­но­стью и здо­ро­вым раз­ви­тием. Путем неогра­ни­чен­ного удли­не­ния рабо­чего дня ты можешь за один день исчер­пать боль­шее коли­че­ство моей рабо­чей силы, чем я могу воз­ме­стить за три дня. Что ты таким обра­зом при­об­ре­та­ешь на труде, я теряю на его суб­стан­ции. Использование моей рабо­чей силы и ее ограб­ле­ние — совер­шенно раз­ные вещи. Если сред­ний период, кото­рый сред­ний работ­ник может жить при разум­ной массе труда, состав­ляет 30 лет, сто­и­мость моей рабо­чей силы, кото­рую ты мне изо дня в день выпла­чи­ва­ешь, состав­ляет 1: 365х30, или 1/ 10 950 ее общей сто­и­мо­сти. Если, однако, ты потреб­ля­ешь ее 10 лет, то пла­тишь мне еже­дневно только 1/10 950 вме­сто три­жды 1/10 950 ее общей сто­и­мо­сти, сле­до­ва­тельно, лишь 1/3 ее днев­ной сто­и­мо­сти, и потому еже­дневно обкра­ды­ва­ешь меня на 2/3 сто­и­мо­сти моего товара. Ты опла­чи­ва­ешь мне одно­днев­ную рабо­чую силу, тогда как исполь­зу­ешь трех­днев­ную. Это дела­ется вопреки нашему дого­вору и закону това­ро­об­мена. Итак, я тре­бую рабо­чего дня нор­маль­ной про­дол­жи­тель­но­сти, и я тре­бую его, не апел­ли­руя к тво­ему сердцу, ибо в денеж­ных делах кон­ча­ется бла­го­ду­шие. Ты спо­со­бен быть при­мер­ным граж­да­ни­ном, воз­можно чле­ном союза борьбы про­тив мучи­тель­ства над живот­ными, и вдо­ба­вок сла­виться свя­то­стью, но у вещи, кото­рую ты в про­ти­во­по­лож­ность мне пред­став­ля­ешь, не бьется сердце в ее груди. Что там, видимо, и должно сту­чать, так мое соб­ствен­ное серд­це­би­е­ние. Я тре­бую нор­маль­ного рабо­чего дня, потому что я, как вся­кий дру­гой про­да­вец, тре­бую сто­и­мо­сти моего товара.

Очевидно, оба, капи­та­лист и рабо­чий, ссы­ла­ются на закон това­ро­об­мена; только власть может раз­ре­шить их про­ти­во­по­лож­ные закон­ные при­тя­за­ния. И тем самым нор­ми­ро­ва­ние рабо­чего дня пред­став­ля­ется в исто­рии капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства как борьба за пре­делы рабо­чего дня — борьба между сово­куп­ным капи­та­ли­стом, т.е. клас­сом капи­та­ли­стов, и сово­куп­ным рабо­чим, или рабо­чим классом.

Из докла­дов англий­ских фаб­рич­ных инспек­то­ров выте­кает, что для фаб­ри­кан­тов ника­кое сред­ство не явля­ется слиш­ком мел­ким или пло­хим, если оно имеет зна­че­ние для того, чтобы обойти, а зна­чит, нару­шить законы, кото­рые нор­ми­руют рабо­чее время. С насто­я­щей жад­но­стью набра­сы­ва­ются они на каж­дую минуту, кото­рую могут ухва­тить, так что инспек­тора сами клей­мят их за «кражу минут». Доклады того вре­мени, когда еще не суще­ство­вало нор­маль­ного рабо­чего дня, или о тех отрас­лях пред­при­ни­ма­тель­ства, где оно все еще не суще­ствует, сплошь ужасны. Комиссары по здра­во­охра­не­нию выска­зы­ва­ются больше о том, что могло бы насту­пить все­об­щее телес­ное и душев­ное урод­ство, если бы экс­плу­а­та­тор­ским бес­чин­ствам капи­тала не были постав­лены проч­ные пределы.

Самым желан­ным для капи­та­ли­ста было бы, если бы рабо­чий день закре­пился на 24 часах. Свидетельство тому — излюб­лен­ная система днев­ных и ноч­ных смен. Капитал не спра­ши­вает о про­дол­жи­тель­но­сти жизни рабо­чей силы. Если его что и инте­ре­сует, так это только и исклю­чи­тельно мак­си­мум рабо­чей силы, кото­рый может быть задей­ство­ван за день. Хотя он, несо­мненно, и пред­чув­ствует, что его чело­ве­ко­убий­ствен­ное пове­де­ние должно иметь ужас­ный конец, но только думает, что этот конец насту­пит не так скоро. Во вся­ком мошен­ни­че­стве с акци­ями каж­дый знает, что одна­жды должна раз­ра­зиться буря, но каж­дый наде­ется, что она заде­нет головы его близ­ких после того, как он сам уже пере­хва­тил и надежно упря­тал золо­той дождь. Капитал поэтому бес­по­ща­ден к здо­ро­вью и про­дол­жи­тель­но­сти жизни рабо­чего там, где не при­нуж­да­ется обще­ством к осмотрительности.

Рабочим Англии с сере­дины 14-​го до конца 17-​го сто­ле­тия закон­ным поряд­ком удли­нялся их рабо­чий день; точно так же теперь обще­ство не вправе рабо­чий день сократить.

Как, тем не менее, обсто­яло дело с рабо­чим вре­ме­нем перед эпо­хой круп­ной инду­стрии, выте­кает из того, что, к при­меру, еще в конце преды­ду­щего (XVIII. — Ред.) сто­ле­тия жало­ва­лись на то, что мно­гие рабо­чие рабо­тали только 4 дня в неделю. Ярый побор­ник тира­нии капи­тала пред­ло­жил в 1770 году, чтобы те, кто стал пред­ме­том пуб­лич­ной бла­го­тво­ри­тель­но­сти, создали работ­ный дом, кото­рый был бы домом ужаса, и обя­зы­ва­лись в нем рабо­тать еже­дневно 12 часов. Тогда, сле­до­ва­тельно, учре­жде­ние дела­лось домом ужаса посред­ством 12-​часового рабо­чего вре­мени, в то время как 63 года спу­стя в 4-​х отрас­лях труда рабо­чее время в 12 часов для детей 13-18 лет было уза­ко­нено госу­дар­ствен­ной вла­стью и тем самым вызвало у капи­та­ли­стов взрыв негодования!

Борьба с целью сокра­ще­ния рабо­чего вре­мени упорно велась рабо­чими Англии с 1802 года. 30 лет они боро­лись столь же хорошо, как и напрасно, правда, они про­вели 5 фаб­рич­ных актов, но в этих зако­нах не содер­жа­лось ничего, чтобы обес­пе­чить их при­ну­ди­тель­ное испол­не­ние. Лишь с 1833 года начал посте­пенно рас­про­стра­няться нор­маль­ный рабо­чий день.

Прежде всего огра­ни­чи­вался труд детей и моло­дых людей в воз­расте до 18 лет. Фабриканты буше­вали про­тив соот­вет­ству­ю­щих зако­нов, а затем, когда их сопро­тив­ле­ние не достигло успеха, они изоб­рели офи­ци­аль­ную систему с целью их несоблюдения.

С 1838 года все громче и шире ста­но­вился при­зыв со сто­роны фаб­рич­ных рабо­чих о 10-​часовом нор­маль­ном рабо­чем дне. С 1844 года рабо­чее время огра­ни­чено 12 часами также для всех жен­щин старше 18 лет и им запре­щена ноч­ная работа. Одновременно уза­ко­нено рабо­чее время детей моложе 13 лет в 6 1/2-7 часов. Были также по воз­мож­но­сти преду­смот­рены и упо­ря­до­чены откло­не­ния от закона, чтобы как жен­щины, так и дети могли обе­дать в рабо­чих помещениях.

Ограничение жен­ского и дет­ского труда имело след­ствием то, что вообще на фаб­ри­ках, под­чи­нен­ных отрас­ле­вому регу­ли­ро­ва­нию, стали рабо­тать только 12 часов. Фабричный акт от 8 июля 1847 года твердо уста­но­вил, что рабо­чий день для лиц 13-18 лет и для всех работ­ниц дол­жен состав­лять сна­чала 11, а с 11 мая 1848 года — 10 часов.

Теперь среди капи­та­ли­стов под­нялся насто­я­щий бунт. Когда вычеты из зара­бот­ной платы и др. не подвигли рабо­чих на горя­чий про­тест про­тив «огра­ни­че­ния их сво­боды», когда ни в чем не помогли все мыс­ли­мые уловки с тем, чтобы сде­лать невоз­мож­ным кон­троль, закон стал нару­шаться открыто. Нередко судеб­ные палаты, кото­рые тоже состо­яли из капи­та­ли­стов, несмотря на оче­вид­ные нару­ше­ния закона, давали на это право своим братьям-​капиталистам. Объявила же напо­сле­док одна из четы­рех выс­ших судеб­ных палат точ­ный текст закона бессмысленным.

Наконец у рабо­чих, лоп­нуло тер­пе­ние, и они при­няли такую угро­жа­ю­щую позу, что капи­та­ли­сты должны были в итоге сни­зойти до согла­ше­ния, кото­рое бла­го­даря доба­воч­ному фаб­рич­ному акту от 5 авгу­ста 1850 года полу­чило силу закона. Оно раз и навсе­гда поло­жило конец смен­ной системе.

Отныне закон повсе­местно регу­ли­рует рабо­чий день, хотя вне его дей­ствия оста­ются все еще зна­чи­тель­ные кате­го­рии рабочих.

В то время как в Англии, колы­бели капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства, нор­маль­ный рабо­чий день заво­е­вы­вался как бы шаг за шагом при беше­ном сопро­тив­ле­нии капи­та­ли­стов и при пора­зи­тель­ной выдержке рабо­чих, во Франции в этом отно­ше­нии ничего не шеве­ли­лось до тех пор, пока Февральская рево­лю­ция 1848 года одним уда­ром не предо­ста­вила нор­маль­ный рабо­чий день в 12 часов всем рабочим.

В Соединенных Штатах Северной Америки борьба за нор­маль­ный рабо­чий день нача­лась только после отмены раб­ства. Всеобщий рабо­чий кон­гресс в Балтиморе 16 авгу­ста 1866 года потре­бо­вал 8-​часового нор­маль­ного рабо­чего дня и с тех пор бес­пре­станно и с нарас­та­ю­щим успе­хом борется за это.

В том же году кон­гресс Интернациональной рабо­чей ассо­ци­а­ции также про­воз­гла­сил тре­бо­ва­ние 8-​часового рабо­чего дня.

Короче: рабо­чие всех куль­тур­ных стран осо­знали, что прежде дру­гих вещей они должны иметь нор­маль­ный рабо­чий день. Они при­дер­жи­ва­ются того же взгляда, что и фаб­рич­ный инспек­тор Сондерс, кото­рый ска­зал: «Невозможно пред­при­нять даль­ней­ших шагов на пути рефор­ми­ро­ва­ния обще­ства с какой бы то ни было надеж­дой на успех, если пред­ва­ри­тельно не будет огра­ни­чен рабо­чий день и не будет вынуж­дено стро­гое соблю­де­ние уста­нов­лен­ных для него границ».

Социалистическая форма обще­ства под­чи­ня­ется выс­шим жиз­нен­ным тре­бо­ва­ниям рабо­чих, а сле­до­ва­тельно, и не может огра­ни­чить рабо­чий день вре­ме­нем, непре­менно нуж­ным для изго­тов­ле­ния необ­хо­ди­мых средств суще­ство­ва­ния. Но здесь про­из­во­ди­тели рабо­тают только для самих себя, не для капи­та­ли­стов, земель­ных соб­ствен­ни­ков и знат­ных туне­яд­цев, и рабо­чий день будет несрав­ненно короче, чем в нынеш­нем обще­стве, потому что рабо­тает каж­дый тру­до­спо­соб­ный, потому что отпа­дает неиз­беж­ное в капи­та­ли­сти­че­ском хозяй­стве рас­то­чи­тель­ство сил и потому что со все­сто­рон­ним обра­зо­ва­нием рабо­чего испы­ты­вает неви­дан­ный до того взлет про­из­во­ди­тель­ная сила обще­ствен­ного труда.

Разделение труда

Если выпла­чи­ва­ется пол­ная сто­и­мость рабо­чей силы и из нее ничего не выкра­ды­ва­ется, как посто­янно делают капи­та­ли­сты, сколь бы часто это ни слу­ча­лось, то при дан­ной вели­чине рабо­чего дня оста­ется сверх пред­на­зна­чен­ного для воз­ме­ще­ния этой сто­и­мо­сти отрезка вре­мени строго опре­де­лен­ное коли­че­ство часов, в тече­ние кото­рых может про­из­во­диться при­ба­воч­ная сто­и­мость. Чтобы при таких обсто­я­тель­ствах, тем не менее, уве­ли­чить при­ба­воч­ный труд, а зна­чит, и при­ба­воч­ную сто­и­мость, должно сокра­щаться рабо­чее время, необ­хо­ди­мое для содер­жа­ния рабо­чей силы, а это дости­жимо лишь тем, что повы­ша­ется про­из­во­ди­тель­ность труда, сле­до­ва­тельно, рабо­чий ста­но­вится спо­соб­ным про­из­ве­сти ту же сумму средств суще­ство­ва­ния за мень­шее время.

В тех отрас­лях пред­при­ни­ма­тель­ства, кото­рые изго­тав­ли­вают необ­хо­ди­мые сред­ства суще­ство­ва­ния или же тре­бу­е­мые для их выпуска сред­ства про­из­вод­ства, повы­ша­ю­ща­яся про­из­во­ди­тель­ность труда сокра­щает не только сто­и­мость выпус­ка­е­мых изде­лий, но и сто­и­мость рабо­чей силы, там послед­няя регу­ли­ру­ется пер­вой. Во всех дру­гих отрас­лях пред­при­ни­ма­тель­ства цена рабо­чей силы сни­жа­ется по край­ней мере отно­си­тельно, т.е. срав­ни­тельно с ценой про­из­ве­ден­ных ею това­ров, а именно в тече­ние всего вре­мени, кото­рое нужно кон­ку­рен­ции, чтобы вновь и вновь сбы­вать эти товары по их новой, пони­жа­е­мой повы­ша­ю­щейся про­из­во­ди­тель­но­стью труда сто­и­мо­сти. Поэтому неодо­ли­мым стрем­ле­нием и посто­ян­ной тен­ден­цией капи­тала явля­ется подъем про­из­во­ди­тель­ной силы труда с тем, чтобы уде­шев­лять товары и через уде­шев­ле­ние това­ров уде­шев­лять самого рабочего.

(Чтобы избе­жать заблуж­де­ний, здесь замечу, что при этом не сле­дует при­дер­жи­ваться денеж­ного выра­же­ния. Почти любой товар фак­ти­че­ски дешевле, чем прежде, осо­бенно товар рабо­чая сила, но цены това­ров, выра­жен­ные в день­гах, кажутся вывер­ну­тыми наизнанку, такими высо­кими, как нико­гда. Кажутся! Ибо это именно только види­мость, потому что сто­и­мость денег тоже необы­чайно упала.)

Развитие про­из­во­ди­тель­ной силы труда внутри капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства наце­лено на то, чтобы сокра­тить ту часть рабо­чего дня, в рам­ках кото­рой рабо­чий дол­жен рабо­тать для самого себя, чтобы именно этим удли­нить дру­гую часть рабо­чего дня, в рам­ках кото­рой он может рабо­тать для капи­та­ли­ста даром.

Перейдем теперь к рас­смот­ре­нию осо­бых мето­дов про­из­вод­ства, кото­рыми дости­га­ется этот результат.

Таким мето­дом про­из­вод­ства прежде всего явля­ется коопе­ра­ция, она пред­по­ла­гает, что более или менее зна­чи­тель­ные капи­талы уже нахо­дятся в руках пред­при­ни­ма­те­лей инду­стрии и сами раз­ви­ва­ются из заня­то­сти мно­гих наем­ных работ­ни­ков одним мастером.

Производительная сила рабо­та­ю­щих сов­местно повы­ша­ется и сред­ства про­из­вод­ства уде­шев­ля­ются путем про­стран­ствен­ной кон­цен­тра­ции и одно­вре­мен­ной дея­тель­но­сти состав­ля­ю­щих ее отдель­ных сил. (Рабочее поме­ще­ние для 100 рабо­чих стоит зна­чи­тельно меньше, чем 50 мастер­ских по 2 рабо­чих. Так же обстоит дело со склад­скими и про­чими поме­ще­ни­ями, как и в отно­ше­нии раз­лич­ных инструментов.)

Кооперация воз­ла­гает на капи­та­ли­ста при­об­ре­та­ю­щую в его руках дес­по­ти­че­ский харак­тер роль дири­жера, кото­рый высту­пает тем реши­тель­нее, чем мас­штаб­нее ста­но­вится при­ме­не­ние кооперации.

Из про­стой коопе­ра­ции воз­ни­кает раз­де­ле­ние труда внутри мастер­ской, кото­рым харак­те­ри­зу­ется ману­фак­тур­ный период.

Либо в одном рабо­чем поме­ще­нии объ­еди­няют ремес­лен­ни­ков раз­лич­ных заня­тий, к при­меру, тележ­ни­ков, куз­не­цов, ключ­ни­ков, шор­ни­ков, лаки­ров­щи­ков и т.д. и т.п., чтобы делать один сово­куп­ный про­дукт, ска­жем, карету. Многократ раз­дроб­лен­ные ранее виды работ каж­дого дан­ного само­сто­я­тель­ного ремесла нако­нец пре­вра­ща­ются таким обра­зом в при­над­ле­жа­щую только карет­ной ману­фак­туре часть труда. Либо мно­гие ремес­лен­ники одной и той же про­фес­сии, к при­меру иго­лоч­ники, остав­ля­ются в том же самом рабо­чем поме­ще­нии выпол­нять рядом друг с дру­гом одно­вре­менно свою работу, при­чем далее отдель­ные группы рабо­чих часто изго­тов­ляют еще только отдель­ные части соот­вет­ству­ю­щего про­дукта и рабо­тают «из рук в руки. Этот метод работы, как известно, при­вел в неко­то­рых отрас­лях про­из­вод­ства ко сто­крат­ному дроб­ле­нию сово­куп­ного труда и тем самым гигант­ски повы­сил его производительность.

При таком раз­де­ле­нии труда никто в отдель­но­сти не сбе­ре­гает черес­чур много вре­мени, кото­рого обычно тре­бует любой пере­ход от одной частич­ной опе­ра­ции к дру­гой, но бла­го­даря посто­ян­ной оди­на­ко­во­сти работы дости­га­ются неве­ро­ят­ная лов­кость и про­вор­ство рабочих.

Точно так же подоб­ный метод про­из­вод­ства ведет к тому, что на место тех инстру­мен­тов, кото­рые при­ме­ня­лись в ремесле при раз­лич­ных рабо­тах, всту­пают те, кото­рые слу­жат только для сугубо спе­ци­аль­ного испол­не­ния и потому ока­зы­ва­ются гораздо при­год­нее и облег­чают труд, а соот­вет­ственно, и повы­шают его про­из­во­ди­тель­ность. К тому же на этом пути созда­ются мате­ри­аль­ные усло­вия меха­ни­за­ции, кото­рая состоит из соеди­не­ния про­стых инструментов.

Когда раз­лич­ные состав­ные части товара изго­тав­ли­ва­ются в ману­фак­туре именно так, мно­гими раз­лич­ными родами рабо­чих, а каж­дая часть не тре­бует рав­но­ве­ли­кого коли­че­ства труда, то, есте­ственно, для выпуска одной части исполь­зу­ется больше рабо­чих, для выпуска дру­гой — меньше. Чем больше рабо­чих объ­еди­ня­ется на одном пред­при­я­тии, тем легче могут быть, с этой точки зре­ния, най­дены пра­виль­ные про­пор­ции. Это одно из мно­гих осно­ва­ний для воз­можно боль­шей кон­цен­тра­ции капитала.

Некоторые про­стые машины, именно для таких опе­ра­ций, кото­рые тре­буют боль­шого сило­вого напря­же­ния, появ­ля­ются уже в ману­фак­тур­ный период, как, к при­меру, в бума­го­де­ла­нии раз­мол тря­пок в бумаж­ных мель­ни­цах. Только спе­ци­фи­че­ская меха­ни­за­ция ману­фак­тур­ного пери­ода состав­ляет ском­би­ни­ро­ван­ного из мно­гих частич­ных рабо­чих сово­куп­ного рабочего.

Из отдель­ных рабо­чих у неко­то­рых раз­ви­ва­ется больше сила, у дру­гих — больше лов­кость, у тре­тьих — больше наблю­да­тель­ность, спо­соб­но­сти, к кото­рым инди­виды под­го­тов­лены спе­ци­фи­че­ски. Совокупный рабо­чий, напро­тив, обла­дает всеми свой­ствами, кото­рые тре­бу­ются от раз­лич­ных частич­ных работ, и выпол­няет каж­дую из них исклю­чи­тельно для нее пред­на­зна­чен­ным органом.

У всех ману­фак­тур­ных рабо­чих цена их обра­зо­ва­ния ниже, чем у ремес­лен­ни­ков. Следовательно, при ману­фак­туре в про­ти­во­по­лож­ность реме­слу сто­и­мость рабо­чей силы падает, а реа­ли­за­ция капи­тала растет.

Ради пол­ноты здесь надо пояс­нить отно­ше­ние между ману­фак­тур­ным и обще­ствен­ным раз­де­ле­нием труда. Применительно к самому труду можно обо­зна­чить рас­пре­де­ле­ние про­из­вод­ства на такие виды, как зем­ле­де­лие, инду­стрия и др., в каче­стве раз­де­ле­ния труда вообще, под­раз­де­ле­ние этих видов на раз­лич­ные отрасли пред­при­ни­ма­тель­ства — в каче­стве осо­бен­ного раз­де­ле­ния труда и раз­де­ле­ние труда внутри мастер­ской — в каче­стве еди­нич­ного раз­де­ле­ния труда. Основа всего раз­ви­того и опо­сре­до­ван­ного това­ро­об­ме­ном раз­де­ле­ния труда — отде­ле­ние города от деревни.

Мануфактурное раз­де­ле­ние труда пред­по­ла­гает нали­чие уже раз­ви­того обще­ствен­ного раз­де­ле­ния труда. С дру­гой сто­роны, обще­ствен­ное раз­де­ле­ние труда раз­ви­ва­ется дальше через мануфактурное.

Различие между обо­ими этими видами раз­де­ле­ния труда состоит глав­ным обра­зом в том, что каж­дая само­сто­я­тель­ная отрасль пред­при­ни­ма­тель­ства про­из­во­дит товары, в то время как частич­ные ману­фак­тур­ные рабо­чие това­ров не изго­тав­ли­вают; в товары пре­вра­ща­ются только про­дукты их сов­мест­ного труда. Мануфактурное раз­де­ле­ние труда под­чи­нено без­услов­ному авто­ри­тету капи­та­ли­ста над людьми, кото­рые обра­зуют всего лишь части при­над­ле­жа­щего ему сово­куп­ного меха­низма; обще­ствен­ное раз­де­ле­ние труда про­ти­во­по­став­ляет друг другу неза­ви­си­мых про­из­во­ди­те­лей, кото­рые не при­знают ника­кого иного авто­ри­тета, кроме кон­ку­рен­ции, при­нуж­де­ния, кото­рое осу­ществ­ляет дав­ле­ние на них их вза­им­ных инте­ре­сов. Очень харак­терно, что самые вдох­но­вен­ные защит­ники фаб­рич­ной системы не могли при­ду­мать про­тив все­об­щей орга­ни­за­ции обще­ствен­ного труда ничего худ­шего, чем то, что тако­вая пре­вра­тит все обще­ство в фабрику.

При цехо­вых зако­нах, где точно опре­де­ля­лось число под­ма­сте­рьев, кото­рое самое боль­шее смел нанять мастер, как и вся дея­тель­ность отдель­ного цеха, не могло насту­пить ману­фак­тур­ное раз­де­ле­ние труда, это, напро­тив, совер­шенно спе­ци­фи­че­ское тво­ре­ние капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба производства.

Чем дальше раз­ви­ва­ется ману­фак­тур­ное раз­де­ле­ние труда, тем одно­сто­рон­нее должна быть обра­зо­ванна и рабо­чая сила отдель­ного рабо­чего, так что она ста­но­вится соб­ственно про­из­во­ди­тель­ной, если только капи­та­лист купил ее и поста­вил на свое опре­де­лен­ное место. Отдельный рабо­чий ста­но­вится неспо­соб­ным что-​либо изго­то­вить и низ­во­дится до при­над­леж­но­сти мастер­ской капи­та­ли­ста. Как у избран­ного народа на лбу напи­сано, что он соб­ствен­ность Иеговы, так и раз­де­ле­ние труда нала­гает на ману­фак­тур­ного рабо­чего штем­пель, кото­рый клей­мит его как соб­ствен­ность капиталиста.

В даль­ней­шем этот метод труда в боль­шей или мень­шей сте­пени спо­соб­ствует духов­ному или телес­ному уро­до­ва­нию рабо­чего. Последнее обна­ру­жи­ва­ется в целом ряде про­фес­си­о­наль­ных болез­ней. Первое — во все­об­щей духов­ной сон­ли­во­сти, отсут­ствии энер­гии, даже пол­ней­шей тупости.

Мануфактура, тех­ни­че­ским бази­сом кото­рой оста­ется ремес­лен­ная сно­ровка, как и все­гда одно­сто­рон­няя, однако, сама постав­ляет машины, посред­ством кото­рых от осно­ва­ния совер­ша­ется пере­во­рот в спо­собе про­из­вод­ства и созда­ется круп­ная индустрия.

Крупная инду­стрия

В то время как при ману­фак­туре пере­во­рот в про­цессе про­из­вод­ства исхо­дит от рабо­чей силы, в круп­ной инду­стрии он исхо­дит от средств труда, на место инстру­мен­тов руч­ного при­ме­не­ния здесь при­хо­дят машины.

Всякая раз­ви­тая меха­ни­за­ция состоит из трех суще­ственно раз­лич­ных частей: дви­га­теля, пере­да­точ­ного меха­низма и инстру­мента, или рабо­чей машины. Двигатель дей­ствует как побу­ди­тель­ная сила всего меха­низма. Он выра­ба­ты­вает свою соб­ствен­ную дви­жу­щую силу, как паро­вые машины, теп­ло­вые машины, элек­тро­маг­нит­ные и др. машины, или полу­чает тол­чок извне от при­род­ной силы, как водя­ное колесо от водо­пада, крыло вет­ря­ной мель­ницы — от ветра и др. Передаточный меха­низм, состо­я­щий из махо­вых колес, веду­щих валов, зуб­ча­тых колес, тур­бин, стерж­ней, вере­вок, рем­ней, про­ме­жу­точ­ных при­спо­соб­ле­ний и пере­дач самого раз­лич­ного вида, регу­ли­рует дви­же­ние, пре­вра­щает, где это необ­хо­димо, его форму, к при­меру, из вер­ти­каль­ной в кру­го­вую, рас­пре­де­ляет и пере­но­сит его на рабо­чие машины. Обе части меха­низма суще­ствуют только для того, чтобы сооб­щить рабо­чей машине дви­же­ние, посред­ством кото­рого она захва­ты­вает и целе­со­об­разно изме­няет пред­мет труда. Эта часть меха­низма, рабо­чая машина, есть то, откуда исхо­дит инду­стри­аль­ная рево­лю­ция в 18-​м сто­ле­тии. Она каж­дый день вновь и вновь обра­зует исход­ный пункт, поскольку ремес­лен­ное или ману­фак­тур­ное пред­при­я­тие пере­хо­дит в машинное.

В общем и целом у рабо­чей машины опять-​таки нахо­дятся инстру­менты ремес­лен­ника или ману­фак­тур­ного рабо­чего, отли­чие состоит только в том, что у послед­них число и охват инстру­мен­тов огра­ни­чены чело­ве­че­скими орга­нами, в то время как у пер­вой этих огра­ни­че­ний не суще­ствует. Уже ста­рей­шая пря­диль­ная машина при­во­дила в дви­же­ние 12-18 вере­тен, чулоч­ный ста­нок вяжет мно­гими тыся­чами иго­лок сразу и т.д.

Первоначально рабо­чие машины при­во­ди­лись в дви­же­ние чело­ве­ком, потом зача­стую лошадьми и др., реже — измен­чи­вым вет­ром, но больше и больше упо­треб­ля­лась вода. В то же время при­ме­не­ние воды было свя­зано с раз­лич­ными недо­стат­ками, кото­рые устра­нило только изоб­ре­те­ние паро­вой машины. Местоположение фаб­рики теперь более не свя­зы­ва­лось с мест­но­стью, живым водо­па­дом. Уровень побу­ди­тель­ной силы, до сих пор зави­сев­ший от налич­ных при­род­ных усло­вий, отныне все­цело под­чи­нен чело­ве­че­скому регу­ли­ро­ва­нию, и впредь воз­можно с помо­щью того же дви­га­теля при­во­дить в дей­ствие обшир­ней­ший пере­да­точ­ный аппа­рат и мно­го­чис­лен­ней­шие рабо­чие машины.

Известны два глав­ных вида фаб­рики. Либо она объ­еди­няет мно­гие одно­тип­ные рабо­чие машины, из кото­рых каж­дая про­из­во­дит весь про­дукт, либо она вклю­чает машин­ные системы раз­лич­ные машины, из кото­рых каж­дая изго­тав­ли­вает часть про­дукта, так что он дол­жен пройти через раз­лич­ные машины, прежде чем быть законченным.

Машинное про­из­вод­ство при­об­ре­тает свой раз­ви­тый облик как рас­чле­нен­ная система авто­ма­ти­че­ских рабо­чих машин, кото­рые полу­чают свое дви­же­ние через пере­да­точ­ный меха­низм от цен­траль­ного авто­мата. На место отдель­ной машины здесь встает меха­ни­че­ское чудо­вище, чье тело запол­няет все фаб­рич­ное зда­ние и чья демо­ни­че­ская сила, едва при­кры­тая почти тор­же­ственно раз­ме­рен­ным дви­же­нием ее гигант­ских чле­нов, про­ры­ва­ется в лихо­ра­дочно беше­ном вих­ре­вом танце своих бес­чис­лен­ных, соб­ственно рабо­чих органов.

Сами машины пер­во­на­чально изго­тав­ли­ва­лись ремес­лен­ни­ками и ману­фак­тур­ными рабо­чими, однако вскоре такая про­дук­ция ока­за­лась неудо­вле­тво­ри­тель­ной, и машины стали изго­тав­ли­ваться также посред­ством машин.

Вызванный круп­ной инду­стрией пере­во­рот в спо­собе про­из­вод­ства шаг за шагом охва­тил также ком­му­ни­ка­ции и транс­порт. Появились желез­ные дороги, паро­ходы, теле­графы и др.

Капитал при­сва­и­вает себе все откры­тия и изоб­ре­те­ния, так ска­зать, совсем даром. Что капи­та­лист дол­жен упо­тре­бить для экс­плу­а­та­ции науки, так это только доро­го­сто­я­щий аппа­рат, кото­рый все же много дешевле, чем та масса инстру­мен­тов и др., кото­рая в ином слу­чае тре­бо­ва­лась бы для изго­тов­ле­ния рав­но­ве­ли­кой товар­ной массы.

Часть сто­и­мо­сти, кото­рую машин­ное обо­ру­до­ва­ние теряет бла­го­даря сво­ему износу, пере­но­сится на про­дукт. Причем эта часть сто­и­мо­сти в машин­ном про­из­вод­стве отно­си­тельно меньше, чем в ремес­лен­ном, потому что она рас­пре­де­ля­ется на много боль­шую массу про­дукта, в то время как одно­вре­менно сред­ства про­из­вод­ства при­ме­ня­ются эко­но­мич­нее и состоят из более дол­го­веч­ного материала.

Труд, кото­рый сбе­ре­га­ется при­ме­не­нием машины, дол­жен быть больше, чем труд, кото­рый необ­хо­дим для ее про­из­вод­ства. Поэтому про­из­во­ди­тель­ность машины изме­ря­ется сте­пе­нью, в какой она сбе­ре­гает чело­ве­че­ский труд. С помо­щью машины-​самопрялки, к при­меру, за 150 рабо­чих часов (счи­тая рабо­чее время рабо­та­ю­щего на машине в целом) пря­дется столько пряжи, сколько с помо­щью руч­ной прялки за 21 000 рабо­чих часов.

Поскольку меха­ни­за­ция делает ненуж­ной мускуль­ную силу, она ста­но­вится сред­ством при­ме­не­ния рабо­чего без мускуль­ной силы или же с физи­че­ской недо­раз­ви­то­стью, но с боль­шей гиб­ко­стью чле­нов. Женский и дет­ский труд был поэтому пер­вым сло­вом капи­та­ли­сти­че­ского при­ме­не­ния машин! Могучее сред­ство заме­ще­ния труда и рабо­чих тем самым тут же пре­вра­ти­лось в сред­ство уве­ли­че­ния числа наем­ных рабо­чих путем под­ми­на­ния всех чле­нов рабо­чей семьи, без раз­ли­чия пола и воз­раста, под непо­сред­ствен­ное гос­под­ство капи­тала. Принудительный труд на капи­та­ли­стов узур­пи­ро­вал место не только дет­ской игры, но и сво­бод­ного труда в домаш­нем кругу в нрав­ствен­ных рам­ках на саму семью. Стоимость рабо­чей силы опре­де­ля­лась не только рабо­чим вре­ме­нем, нуж­ным для содер­жа­ния инди­ви­ду­аль­ного взрос­лого рабо­чего, но и рабо­чим вре­ме­нем, нуж­ным для содер­жа­ния рабо­чей семьи. Выбрасывая всех чле­нов рабо­чей семьи на рынок труда, меха­ни­за­ция делит сто­и­мость рабо­чей силы муж­чины на всю его семью. Поэтому она обес­це­ни­вает его рабо­чую силу. Раньше рабо­чий про­да­вал свою соб­ствен­ную рабо­чую силу, кото­рой он рас­по­ря­жался как фор­мально сво­бод­ное лицо. Теперь он про­дает жену и дитя; он ста­но­вится работорговцем.

Какой ущерб при­чи­няет жен­ский труд, пока­зы­вает то обсто­я­тель­ство, что из при­мерно 100 000 детей за год уми­рает в лучше рас­по­ло­жен­ных окру­гах Англии 9000 и в худ­ших, т.е. инду­стри­аль­ных, — 24000-26000. Женщины не могут уха­жи­вать за детьми и должны давать им вме­сто груди дрян­ные, вред­ные микс­туры и с целью искус­ствен­ного усып­ле­ния — наркотики.

Благодаря пре­об­ла­да­ю­щему заме­ще­нию детьми и жен­щи­нами ком­би­ни­ро­ван­ного рабо­чего пер­со­нала меха­ни­за­ция ломает, нако­нец, сопро­тив­ле­ние, кото­рое муж­ская рабо­чая сила в ману­фак­тур­ный период еще про­ти­во­по­став­ляла дес­по­тии капи­тала. Рабочие зака­ба­ля­ются все больше и больше!

Машины изна­ши­ва­ются не только вслед­ствие их при­ме­не­ния; эле­мен­тар­ные воз­дей­ствия пор­тят их, если они не при­ме­ня­ются. Любая улуч­шен­ная машина обес­це­ни­вает менее совер­шен­ную сооб­разно объ­ему и дей­ствию улуч­ше­ния. Поэтому капи­та­лист стре­мится исполь­зо­вать свою меха­ни­за­цию воз­можно корот­кий отре­зок вре­мени, то есть выкро­ить из каж­дого дан­ного отрезка вре­мени как можно больше рабо­чего вре­мени. Тем самым он не только защи­щает себя от убыт­ков, но и дости­гает суще­ствен­ных преимуществ.

Удлиненный рабо­чий день, хотя он теперь удли­ня­ется совер­шенно без объ­яс­не­ний или под назва­нием «сверх­уроч­ных часов», имеет для капи­та­ли­ста то пре­иму­ще­ство, что он может про­из­ве­сти больше товара, а сле­до­ва­тельно, и боль­шую при­ба­воч­ную сто­и­мость, не будучи обя­зан­ным уве­ли­чи­вать часть капи­тала, вло­жен­ную в зда­ния и машин­ное оборудование.

Пока машин­ное обо­ру­до­ва­ние при­ме­ня­ется в отрасли про­из­вод­ства только еще отдель­ными капи­та­ли­стами, послед­ние обла­дают моно­по­лией и обде­лы­вают, есте­ственно, «очень хоро­шие дела»; но как только машин­ное про­из­вод­ство рас­про­стра­ни­лось, вели­чина при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти зави­сит только от числа одно­вре­менно заня­тых рабо­чих и от сте­пени их экс­плу­а­та­ции. Отсюда чудо­вищ­ная тяга капи­тала к удли­не­нию рабо­чего дня.

В то время как капи­та­ли­сти­че­ское при­ме­не­ние машин­ного обо­ру­до­ва­ния столь одно­сто­ронне удли­няет рабо­чий день и при­нуж­дает к службе про­из­вод­ству мно­же­ство новых рабо­чих сил (жен­щины, дети), оно, с дру­гой сто­роны, бес­пре­станно делает рабо­чих «излиш­ними», создает так назы­ва­е­мое пере­на­се­ле­ние, чья кон­ку­рен­ция пони­жает цену рабо­чей силы.

Машинное обо­ру­до­ва­ние, кото­рое делает рабо­чего спо­соб­ным в мень­шее время про­из­во­дить больше, стало, сле­до­ва­тельно, в руках капи­тала сред­ством бес­пре­дельно удли­нять рабо­чий день. Однако пока обще­ство, над жиз­нен­ным кор­нем кото­рого нависла такая угроза, зако­но­да­тельно уста­нав­ли­вало нор­маль­ный рабо­чий день, капи­тал ста­рался насколько воз­можно интен­сивно экс­плу­а­ти­ро­вать рабо­чую силу, т. е. при­нуж­дать рабо­чего в более корот­кое рабо­чее время быть настолько дея­тель­ным, как он был бы не в состо­я­нии в тече­ние более дли­тель­ного времени.

Как дости­га­ется эта цель? Различными мето­дами, рыча­гами кото­рых одно­вре­менно слу­жат раз­лич­ные спо­собы оплаты, к при­меру, поштуч­ная зара­бот­ная плата.

Вообще после сокра­ще­ния рабо­чего вре­мени среди ману­фак­тур­ных рабо­чих Англии про­яви­лась боль­шая тру­до­спо­соб­ность. На фаб­ри­ках, где дея­тель­ность рабо­чих опре­де­ля­ется машин­ным обо­ру­до­ва­нием, вна­чале пола­гали, что сокра­щен­ное рабо­чее время может сде­лать неосу­ще­стви­мым повы­ше­ние напря­же­ния рабо­чей силы, однако резуль­таты научили, что это пред­по­ло­же­ние лож­ное. При сокра­щен­ном рабо­чем дне отча­сти уве­ли­чи­ва­ется ско­рость машин­ного обо­ру­до­ва­ния, отча­сти отдель­ным рабо­чим предо­став­ля­ется боль­шее поле над­зора. И того и дру­гого тре­буют улуч­ше­ния и изме­не­ния машин­ного оборудования.

Маркс на циф­рах дока­зы­вает, что в Англии со вре­мени зако­но­да­тель­ного сокра­ще­ния рабо­чего дня рабо­чая сила отдель­ного рабо­чего была напря­жена в такой высо­кой сте­пени, что через немного лет суще­ственно сокра­ти­лось число заня­тых рабо­чих по отно­ше­нию к колос­саль­ному уве­ли­че­нию и рас­ши­ре­нию фаб­рик. Из каж­дого рабо­чего, сле­до­ва­тельно, стало выжи­маться намного больше труда, чем раньше, да и нажим ста­но­вился шаг за шагом таким бес­со­вест­ным, что рабо­чие уви­дели сред­ство спа­се­ния от их уско­рен­ного исполь­зо­ва­ния только в даль­ней­шем сокра­ще­нии рабо­чего вре­мени и теперь уже повсюду боро­лись за 9- и 8-​часовой рабо­чий день.

Последствия раз­ви­того фабрично-​заводского дела

В то время как при ману­фак­туре име­ется пол­ная гра­да­ция рабо­чих раз­лич­ной уме­ло­сти, на фаб­рике такие боль­шие несход­ства исче­зают; там, в общем, име­ются только еще сред­ние рабо­чие, кото­рые отли­ча­ются друг от друга лишь воз­рас­том и полом и потому также уров­нем физи­че­ской силы, а зна­чит, и по-​разному опла­чи­ва­ются вне сте­пени мастерства.

Фабрика исполь­зует по суще­ству только дво­я­кого сорта рабо­чих: тех, что дей­стви­тельно заняты при маши­нах (сюда отно­сятся также обслу­жи­ва­ю­щие паро­вые машины и др.), и под­руч­ных, кото­рые подают маши­нам сырье (по пре­иму­ще­ству дети). Рядом с обо­ими этими глав­ными клас­сами появ­ля­ется еще пер­со­нал, кото­рый зани­ма­ется кон­тро­лем и ремон­том машин, как инже­неры, меха­ники и др.

Рассматриваемый в нераз­рыв­ной вза­и­мо­связи и посто­ян­ном тече­нии его обнов­ле­ния любой обще­ствен­ный про­цесс про­из­вод­ства есть одно­вре­менно и про­цесс вос­про­из­вод­ства, сохра­не­ния. Имеет пер­вый капи­та­ли­сти­че­скую форму — имеет ее и последний.

Если при ману­фак­туре рабо­чий дол­жен был всю свою жизнь обслу­жи­вать себя инстру­мен­том, то теперь фаб­рика обре­кает его в тече­ние жизни слу­жить машине. Машинным обо­ру­до­ва­нием зло­упо­треб­ляют, чтобы с дет­ских лет пре­вра­тить самого рабо­чего в часть частич­ной машины. Издержки про­из­вод­ства рабо­чей силы, а зна­чит, и ее цена сокра­ща­ются, и зави­си­мость рабо­чего от капи­та­ли­ста дости­гает выс­шей точки. Своим пре­вра­ще­нием в авто­маты сред­ства труда во время про­цесса труда про­ти­во­стоят самому рабо­чему как капи­тал, как мерт­вый труд, кото­рый пора­бо­щает и выса­сы­вает живую рабо­чую силу.

Ручной труд и умствен­ный труд на фаб­рике пол­но­стью раз­об­щены; име­ются рабо­чие руч­ного труда и над­смотр­щики за тру­дом. Царит казар­мен­ная дис­ци­плина, дес­по­ти­че­ская власть. Капиталист гос­под­ствует, как абсо­лют­ный монарх, раз­лич­ные офи­церы (дирек­тора, руко­во­ди­тели пред­при­я­тия и др.) при­ка­зы­вают, а рядо­вые, рабо­чие, должны молча пови­но­ваться. На место бича погон­щика рабов всту­пает штраф­ная книга над­смотр­щика. Все штрафы есте­ственно раз­ре­ша­ются в денеж­ных штра­фах и выче­тах из зара­бот­ной платы, и ост­рый зако­но­да­тель­ный ум фаб­рич­ных ликур­гов делает для них нару­ше­ние их же зако­нов куда более выгод­ным, чем их исполнение.

Это, однако, не отдель­ные дур­ные сто­роны фаб­рики; напро­тив, рабо­чий ущем­ля­ется ею мно­го­чис­лен­ней­шими спо­со­бами. Высокая тем­пе­ра­тура, шум, пыль воз­дей­ствуют на все органы чувств в выс­шей сте­пени отри­ца­тельно, начи­ная с посто­ян­ной опас­но­сти для жизни, в кото­рой витает рабо­чий и иллю­стра­цию кото­рой бес­чис­лен­ными несчаст­ными слу­ча­ями он полу­чает из года в год. При таких обсто­я­тель­ствах капи­та­ли­сти­че­ское про­из­вод­ство ста­но­вится не только сред­ством экс­плу­а­та­ции, но и систе­ма­ти­че­ским гра­бе­жом жиз­нен­ных усло­вий рабо­чего во время труда, таких, как про­стран­ство, воз­дух, свет и лич­ные сред­ства защиты от опас­ного для жизни и вред­ного для здо­ро­вья устрой­ства про­из­вод­ства, о при­спо­соб­ле­ниях для удоб­ства рабо­чего нечего и гово­рить. Напрасно ли Фурье назы­вает фаб­рики «уме­рен­ными Bagnos»(каторжными тюрьмами)?

И какие стра­да­ния надо было выне­сти рабо­чим, когда новая отрасль пред­при­ни­ма­тель­ства пере­хо­дила от ремес­лен­ного или ману­фак­тур­ного пред­при­я­тия к фаб­рич­ному?! Либо такой пере­ход совер­ша­ется мед­ленно и руч­ной труд пыта­ется кон­ку­ри­ро­вать с машин­ным тру­дом, либо он совер­ша­ется быстро и вне­запно выбра­сы­вает массу рабо­чих на мосто­вую. В пер­вом слу­чае весь род рабо­чих деся­ти­ле­ти­ями борется с голод­ной смер­тью, как англий­ские руч­ные ткачи-​хлопчатобумажники в начале этого сто­ле­тия (среди руч­ных тка­чей Саксонии, Силезии, Богемии и др. сей­час разыг­ры­ва­ется подоб­ная жут­кая драма); в послед­них слу­чаях голо­да­ю­щие часто уми­рают на месте тыся­чами. Губернатор Ост-​Индии, где меха­ни­че­ское хлоп­ча­то­бу­маж­ное тка­че­ство Англии неожи­данно вытес­нило тамош­ние руч­ные изде­лия, в 1834-1835 году писал гак: «Бедствию этому едва ли най­дется ана­логи в исто­рии тор­говли. Равнины Индии белеют костями хлопкоткачей».

Каждое улуч­ше­ние машин­ного обо­ру­до­ва­ния выбра­сы­вает часть рабо­чих на мосто­вую или же вытес­няет муж­чин жен­щи­нами и жен­щин — детьми. Чтобы сде­лать уже невоз­мож­ным любое сопро­тив­ле­ние рабо­чих и под­ве­сти под их раб­ство более проч­ный фун­да­мент, капи­тал бес­пре­рывно раз­мыш­лял о том, чтобы посред­ством новых машин сде­лать излиш­ним их умение.

Поэтому не нужно удив­ляться тому, что рабо­чие дол­гое время фана­ти­че­ски боро­лись про­тив машин, основ­ных усло­вий фаб­рики, и очень часто освя­щали раз­ру­ше­ние. Их ошибка состо­яла только в том, что они не видели, как выгодны машины для чело­ве­че­ства и сами по себе, и что зло состоит только в гос­под­ству­ю­щих извра­щен­ных отно­ше­ниях соб­ствен­но­сти, кото­рые делают воз­мож­ным инди­виду упо­треб­лять эти вещи исклю­чи­тельно в свою пользу.

Благодаря чудо­вищ­ному, толч­ко­об­раз­ному рас­ши­ре­нию фабрично-​заводского дела и его зави­си­мо­сти от миро­вого рынка лихо­ра­доч­ное про­из­вод­ство и пере­пол­не­ние рынка есте­ственно чере­ду­ются со все­об­щим застоем. Поэтому в выс­шей сте­пени неустой­чивы заня­тость и жиз­нен­ное поло­же­ние рабочих.

Между капи­та­ли­стами, за исклю­че­нием вре­мен осо­бенно бла­го­при­ят­ного хода дел, ведется напря­жен­ная борьба за сферы сбыта, кото­рая раз­ре­ша­ется ору­жием наи­боль­шей деше­визны това­ров. Если улуч­ше­ния машин и др. не содей­ствуют пони­же­нию рас­хо­дов, то за это вновь дол­жен рас­пла­чи­ваться рабо­чий; цена его рабо­чей силы понижается.

Большей частью вве­де­ние машин­ного обо­ру­до­ва­ния в какой-​либо отрасли пред­при­ни­ма­тель­ства непо­сред­ственно ведет к тому, что в ней сокра­ща­ется число рабо­чих, в то время как в дру­гих отрас­лях пред­при­ни­ма­тель­ства, кото­рые про­из­во­дят сырье для пер­вых или пере­ра­ба­ты­вают далее их про­дукты, число рабо­чих прибавляется.

Рядом с ману­фак­тур­ным и фаб­рич­ным тру­дом про­те­кает еще так назы­ва­е­мый домаш­ний труд, вид труда, при кото­ром экс­плу­а­та­ция рабо­чего про­из­во­дится самым диким обра­зом. В резуль­тате рас­пы­лен­но­сти домаш­них рабо­чих они намного менее спо­собны к сопро­тив­ле­нию, чем заня­тые в ману­фак­ту­рах и на фаб­ри­ках. Сверх того они боль­шей частью рабо­тают уста­рев­шими инстру­мен­тами и при­тес­ня­ются раз­лич­ными аген­тами между собой и капи­та­ли­стами, исто­ща­ются ими.

Тем вре­ме­нем домаш­ний труд шаг за шагом, как пра­вило, пре­вра­ща­ется в ману­фак­тур­ный, а этот — в фаб­рич­ный труд. Его хоро­нит при­ну­ди­тельно уста­нов­лен­ный зако­ном нор­маль­ный рабо­чий день, так как он вообще устой­чив рядом с фаб­рич­ным тру­дом только при совер­шенно неогра­ни­чен­ной экс­плу­а­та­ции рабочего.

Фабричные законы вызвали к жизни мно­го­чис­лен­ные изоб­ре­те­ния, бла­го­даря кото­рым не только стали воз­мож­ными вне­зап­ное начало и пре­кра­ще­ние труда, как это ого­ва­ри­вает нор­маль­ный рабо­чий день, но и уде­шев­ля­ется весь про­цесс про­из­вод­ства. Так, к при­меру, про­изо­шло в гон­чар­нях, обой­ных печат­нях, на спи­чеч­ных фаб­ри­ках и др.

Чаще всего теперь уста­нав­ли­ва­ется срок, в кото­рый подоб­ные законы должны войти в силу, и фаб­ри­канты исполь­зуют про­ме­жу­точ­ное время, чтобы в тече­ние тако­вого побу­дить про­ле­та­риев науки к изыс­ка­нию новых изоб­ре­те­ний, с тем чтобы одно­вре­менно с соот­вет­ству­ю­щим зако­ном, а зна­чит, и более корот­ким рабо­чим днем всту­пили в дей­ствие также устрой­ства, кото­рые при­но­сят воз­можно больше при­были по срав­не­нию с прежними.

В сред­нем мел­кие капи­та­ли­сты не могут в этом отно­ше­нии дер­жать ногу рядом с круп­ными и потому идут ко дну. Следствием этого явля­ется посто­ян­ная кон­цен­тра­ция капитала.

Что капи­тал вопит про­тив каж­дого нового фаб­рич­ного закона и объ­яв­ляет его осу­ществ­ле­ние абсо­лютно невоз­мож­ным до тех пор, пока его к этому не при­ну­дят, содер­жится уже в его вам­пир­ской натуре. И все же фаб­рич­ное зако­но­да­тель­ство — это совер­шенно есте­ствен­ный про­дукт капи­та­лизма, соб­ствен­ное даль­ней­шее суще­ство­ва­ние кото­рого оно обусловливает.

При этом надо пом­нить, что мно­гие из этих зако­нов могут быть легко обой­дены и на деле в бес­чис­лен­ных слу­чаях обхо­дятся, что все еще мало при­ни­ма­ется про­фи­лак­ти­че­ских мер для здо­ро­вья рабо­чего и вос­пи­та­ния детей и что все еще суще­ствует без­дна зла, чтобы совер­шенно не печа­литься о фаб­рич­ном зако­но­да­тель­стве. (Маркс имеет здесь в виду пре­иму­ще­ственно Англию; в боль­шин­стве дру­гих госу­дарств рабо­чий может экс­плу­а­ти­ро­ваться почти без вся­кого ограничения.)

Для вре­мени ремес­лен­ных цехов известны уси­лия жесто­чай­шим обра­зом огра­дить спо­собы изго­тов­ле­ния раз­лич­ных това­ров от изме­не­ний. Иначе — в круп­ной инду­стрии, кото­рая не при­знает ни одну форму про­из­вод­ствен­ного про­цесса окон­ча­тель­ной, более того, посто­янно рево­лю­ци­о­ни­зи­рует отрасли производства.

Не только более ста­рые машины бес­пре­станно вытес­ня­ются более новыми, но и пре­тер­пе­вает посто­ян­ные изме­не­ния обще­ствен­ное раз­де­ле­ние труда.

Если рас­про­стра­не­ние фаб­рич­ного зако­но­да­тель­ства стало неиз­беж­ным как физи­че­ское и духов­ное сред­ство защиты рабо­чего класса, то оно, с дру­гой сто­роны, рас­про­стра­няет и уско­ряет, как уже разъ­яс­нено, пре­вра­ще­ние раз­дроб­лен­ного про­цесса труда в кар­ли­ко­вом мас­штабе в ком­би­ни­ро­ван­ный про­цесс труда на высо­кой сту­пени, кон­цен­тра­цию капи­тала и самого фаб­рич­ного режима. Оно раз­ру­шает все уста­рев­шие и пере­ход­ные формы, за кото­рыми все еще частично скры­ва­лось гос­под­ство капи­тала, и заме­няет их своим пря­мым непри­кры­тым гос­под­ством. Оно обоб­ществ­ляет тем самым также пря­мую борьбу про­тив этого господства!

Преобразование сель­ского хозяй­ства круп­ной инду­стрией, хотя оно и не при­чи­няет рабо­чим физи­че­ский ущерб, кото­рый при­сущ фаб­рич­ному труду, зато делает их тем самым более «излиш­ними», лишая иного применения.

В сфере агри­куль­туры круп­ная инду­стрия дей­ствует настолько рево­лю­ци­онно, что уни­что­жает фоль­варк (хутор, неболь­шая усадьба. Ред.) ста­рого обще­ства, «кре­стья­нина» и заме­няет его наем­ным рабо­чим. Так урав­но­ве­ши­ва­ется про­ти­во­по­лож­ность между горо­дом и дерев­ней, а их соци­аль­ная потреб­ность в пере­во­роте ста­но­вится общей.

Чем больше агри­куль­тура ведется как круп­ная инду­стрия, тем реши­тель­нее экс­плу­а­ти­ру­ется не только рабо­чий, но и земля. Поэтому капи­та­ли­сти­че­ский спо­соб про­из­вод­ства раз­ви­вает только тех­нику и ком­би­на­цию обще­ствен­ного про­из­вод­ствен­ного про­цесса, одно­вре­менно под­ры­вая источ­ник вся­кого богат­ства: землю и рабочего.

Заработная плата

Изделие, кото­рое капи­та­лист полу­чает от рабо­чего, есть опре­де­лен­ное коли­че­ство труда, за кото­рое он пла­тит опре­де­лен­ное коли­че­ство денег, совер­шенно так же, как за опре­де­лен­ные коли­че­ства любого дру­гого изде­лия, за фунт железа, локоть сукна, шеф­фель пше­ницы и др. Деньги, кото­рые рабо­чий со своей сто­роны полу­чает в оплату, выгля­дят, сле­до­ва­тельно, так же, как в слу­чае со всеми дру­гими това­рами, воз­ме­ще­нием сто­и­мо­сти и, соот­вет­ственно, цены достав­лен­ного товара, а зна­чит, сто­и­мо­стью и, соот­вет­ственно, ценой труда. Потому эти деньги назы­вают зара­бот­ной пла­той. Если при­нять в рас­чет, насколько прочно запе­чат­ле­лись в чело­ве­че­ском мозгу пред­став­ле­ния, кото­рые вырас­тают непо­сред­ственно из хода повсе­днев­ного обмена и при­об­рели для него зна­че­ние само собой разу­ме­ю­щихся истин, то легко понять, почему капи­та­ли­сты и рабо­чие, полит­эко­номы и соци­а­ли­сты нико­гда так и не под­ни­мали вопрос: дей­стви­тельно ли суще­ствует сто­и­мость и, соот­вет­ственно, цена труда, а потому и зара­бот­ная плата, кото­рая есть не что иное, как пре­вра­ще­ние в деньги той дан­ной сто­и­мо­сти и, соот­вет­ственно, цены?

Наш чита­тель уже знает, что зара­бот­ная плата явля­ется не чем иным, как про­сто види­мой фор­мой, пре­врат­ным спо­со­бом выра­же­ния экви­ва­лента, кото­рым опла­чи­ва­ется сто­и­мость и, соот­вет­ственно, цена рабо­чей силы, не труд, что на деле сама рабо­чая сила имеет только сто­и­мость, потому что она тоже явля­ется про­дук­том труда, потому что ее про­из­вод­ство и содер­жа­ние стоит труда. Но надо уяс­нить себе, что все про­ку­роры, поли­цей­ские и сол­даты, вме­сте взя­тые, не предо­став­ляют «обще­ству» такую боль­шую услугу, как эта форма — зара­бот­ная плата.

Рабочий, как мы видели, полу­чает вообще только поз­во­ле­ние рабо­тать, а зна­чит, и жить, если он выпол­няет при­ну­ди­тель­ный труд для капи­та­ли­ста, ибо весь труд, кото­рый один чело­век дол­жен предо­ста­вить дру­гому чело­веку даром, при нака­за­нии голод­ной смер­тью или же только опас­но­сти ока­заться заклю­чен­ным как бро­дяга, есть по при­роде при­ну­ди­тель­ный труд и пока­зы­вает, что этот чело­век нахо­дится в отно­ше­нии зави­си­мо­сти к отдель­ному дру­гому чело­веку или к опре­де­лен­ному классу дру­гих людей, что он, сле­до­ва­тельно, на деле раб и несво­бод­ный. Посмотрим теперь, как это дей­стви­тель­ное состо­я­ние вещей обря­жа­ется в обще­при­ня­тую форму зара­бот­ной платы.

Обратимся опять к нашему преж­нему при­меру, согласно кото­рому рабо­чий дол­жен еже­дневно тру­диться 12 часов — пер­вые 6 часов, чтобы при­об­ре­сти свое жиз­нен­ное содер­жа­ние, т.е. воз­ме­стить выпла­чен­ную ему капи­та­ли­стом днев­ную сто­и­мость своей рабо­чей силы в сумме 1 талер, вто­рые 6 часов — чтобы доста­вить тому же самому капи­та­ли­сту при­ба­воч­ную сто­и­мость в 1 талер. Если теперь днев­ная сто­и­мость и, соот­вет­ственно, днев­ная цена его рабо­чей силы в 1 талер выра­жа­ется как сто­и­мость и, соот­вет­ственно, цена его днев­ного труда, то 1 талер пред­став­ляет зара­бот­ную плату за две­на­дца­ти­ча­со­вой труд, а именно точно соот­вет­ству­ю­щую этому коли­че­ству труда зара­бот­ную плату, ни пфен­нига больше, ни пфен­нига меньше. Согласно види­мо­сти, рабо­чий поэтому не отдал ни минуты сво­его труда даром. Так сгла­жи­ва­ется любой след его при­ну­ди­тель­ного труда, а тем самым и его зави­си­мого отно­ше­ния. И это еще не все. Если труд, вме­сто того чтобы быть твор­цом сто­и­мо­сти, ско­рее сам явля­ется сто­и­мост­ной вещью, он не может также, подобно любому дру­гому сред­ству про­из­вод­ства, про­дукту, для изго­тов­ле­ния кото­рого он исполь­зо­вался, доста­вить больше сто­и­мо­сти, чем сам обла­дает, а зна­чит, в нашем слу­чае больше, чем сто­и­мость 1 талера. Второй талер, кото­рый при­рос к про­дукту и как при­ба­воч­ная сто­и­мость отправ­ля­ется в кар­ман капи­та­ли­ста, реши­тельно не может появиться при этой пред­по­сылке из две­на­дца­ти­ча­со­вого, уже воз­на­граж­ден­ного зара­бот­ной пла­той в 1 талер по его пол­ной сто­и­мо­сти труда рабо­чего: она должна посту­пить из дру­гого источ­ника, будь то из таин­ствен­ного само­опло­до­тво­ре­ния капи­тала, будь то из гер­ку­ле­сова труда капи­та­ли­стов, и была бы в этом слу­чае лишь иным наиме­но­ва­нием его соб­ствен­ной зара­бот­ной платы.

При кабаль­ном труде поло­же­ние вещей наглядно ося­за­емо. Так или иначе кабаль­ный много дней рабо­тает на самого себя и так или иначе много дней дол­жен испол­нять при­ну­ди­тель­ную работу. При раб­ском труде даже та часть рабо­чего вре­мени, в кото­рую раб воз­ме­щает только сто­и­мость своих соб­ствен­ных средств суще­ство­ва­ния, выгля­дит как неопла­чен­ная. В то время как здесь отно­ше­ние соб­ствен­но­сти, в кото­ром нахо­дится раб, скры­вает его труд на самого себя, при зара­бот­ной плате даро­вая работа наем­ного рабо­чего при­кры­ва­ется денеж­ным отношением.

Однако если одна­жды про­ник­нуть в тайну сто­и­мо­сти и, соот­вет­ственно, цены труда, а потому и в тайну зара­бот­ной платы, то можно в этих пре­врат­ных спо­со­бах выра­же­ния пред­ста­вить также законы, кото­рые опре­де­ляют сто­и­мость и, соот­вет­ственно, цену рабо­чей силы.

Два глав­ных вида зара­бот­ной платы — повре­мен­ная плата и сдель­ная плата. Поскольку рабо­чая сила посто­янно про­да­ется лишь на опре­де­лен­ный отре­зок вре­мени, зара­бот­ная плата также при­ни­мает прежде всего форму днев­ной платы, недель­ной платы и др. При сдель­ной плате, напро­тив, пред­став­ля­ется, что труд дол­жен опла­чи­ваться не по его коли­че­ству, а по отно­ше­нию к достав­лен­ному им продукту.

Чтобы пра­вильно оце­нить при повре­мен­ной оплате так назы­ва­е­мую цену труда, надо при­нять в каче­стве еди­ницы изме­ре­ния час, а зна­чит, раз­де­лить днев­ную зара­бот­ную плату на число часов рабо­чего дня. Не делая этого, полу­чают лож­ный резуль­тат. Если, к при­меру, один рабо­чий еже­дневно тру­дится 10, а дру­гой — 12 часов, но оба полу­чают по 1 талеру, то хотя их днев­ная зара­бот­ная плата оди­на­кова, не оди­на­кова цена их труда, ибо один полу­чает за час 1/10, дру­гой — 1/12 талера.

Там, где гос­под­ствует так назы­ва­е­мая поча­со­вая плата, легко может воз­ник­нуть опас­ная для рабо­чего ситу­а­ция. А именно капи­та­лист может скоро потре­бо­вать, чтобы еже­дневно рабо­тали то необычно много, то совсем мало часов, так что один раз имеет место пере­на­пря­же­ние, в дру­гой раз не полу­чают даже такой зара­бот­ной платы, какая абсо­лютно необ­хо­дима лишь для голого жиз­нен­ного прозябания.

Если уста­нав­ли­ва­ется рабо­чий день опре­де­лен­ной про­дол­жи­тель­но­сти и, кроме того, еще вво­дится так назы­ва­е­мое сверх­уроч­ное время, что явля­ется весьма люби­мой при­выч­кой, то сово­куп­ная днев­ная зара­бот­ная плата, вклю­чая оплату сверх­уроч­ного вре­мени, покры­вает не больше, а очень часто меньше днев­ной сто­и­мо­сти рабо­чей силы.

Чем длин­нее рабо­чий день (счи­та­ется часть его сверх­уроч­ным вре­ме­нем или нет), тем ниже зара­бот­ная плата. Как раз чем больше про­из­во­дит один рабо­чий, тем меньше нужно рабо­чих для выпуска опре­де­лен­ного коли­че­ства това­ров и пред­ло­же­ние рабо­чей силы должно повы­шаться, а ее цена — падать. В отрас­лях пред­при­ни­ма­тель­ства, где рабо­чий день в виде исклю­че­ния долог и поэтому капи­та­лист полу­чает необыч­ную при­быль как путем рас­ши­ре­ния при­ба­воч­ного труда, так и путем сокра­ще­ния нор­маль­ной зара­бот­ной платы, — в таких отрас­лях пред­при­ни­ма­тель­ства посред­ством кон­ку­рен­ции посте­пенно сби­ва­ются до их нор­маль­ного уровня также цены това­ров, почему воз­врат к более корот­кому рабо­чему дню и более высо­кой зара­бот­ной плате с двой­ным упор­ством оспа­ри­ва­ется со сто­роны капиталистов.

Сдельная плата — это только пре­вра­щен­ная форма повре­мен­ной платы, хотя суще­ствует види­мость, будто при этом виде зара­бот­ной платы цена труда опре­де­ля­ется коли­че­ством достав­лен­ного про­дукта. При уста­нов­ле­нии сдель­ной платы все­гда спра­ши­вают себя о сле­ду­ю­щем: насколько про­дол­жи­те­лен обыч­ный рабо­чий день? Сколько товара изго­тав­ли­вает рабо­чий сред­него при­ле­жа­ния и уме­ло­сти за это время? Как высока при этих обсто­я­тель­ствах днев­ная зара­бот­ная плата? Если, к при­меру, ока­зы­ва­ется, что в сред­нем за 12-​часовой рабо­чий день про­из­во­дится 30 штук товара одним рабо­чим, кото­рый полу­чает днев­ную плату в 1 талер, то сдель­ная плата состав­ляет за 1 штуку этого товара 1 зиль­бер­грош, за 30 штук — 1 талер. Таким обра­зом, для рабо­чего из этой смены форм зара­бот­ной платы не вырас­тает ника­кой пользы, зато капи­та­лист умеет извле­кать отсюда мно­гие выгоды.

В то время как при повре­мен­ной плате воз­можно, чтобы рабо­чий ино­гда про­из­во­дил меньше товара, чем дол­жен доби­ваться в сред­нем, сле­до­ва­тельно, в то время как рабо­чий может много раз — говоря язы­ком капи­тала -«обма­нуть» капи­та­ли­ста, при сдель­ной плате он дол­жен при всех обсто­я­тель­ствах за опре­де­лен­ную сумму платы изго­то­вить также опре­де­лен­ное коли­че­ство това­ров. В отно­ше­нии каче­ства товара дело обстоит точно так же; он дол­жен быть опре­де­лен­ной доб­рот­но­сти. Придирчивость к товару и вычеты из зара­бот­ной платы нахо­дятся со сдель­ной пла­той в тес­ном род­стве и при­ме­ня­ются капи­та­ли­стом в виде систе­ма­ти­че­ского наду­ва­тель­ства. Капиталист может также больше эко­но­мить сред­ства на надзор.

При преж­нем, уже упо­ми­нав­шемся домаш­нем труде вообще гос­под­ствует сдель­ная плата, так как она заме­щает над­зор, кото­рый здесь невозможен.

В ману­фак­ту­рах и на фаб­ри­ках капи­та­лист на основе сдель­ной платы заклю­чает кон­тракты с так назы­ва­е­мыми глав­ными рабо­чими (вожак артели и др.), кото­рые с помо­щью неко­то­рого числа дру­гих рабо­чих про­из­во­дят опре­де­лен­ное коли­че­ство това­ров за опре­де­лен­ную сумму зара­бот­ной платы и, есте­ственно, насколько воз­можно наду­вают своих под­соб­ных рабо­чих. Рабочий, таким обра­зом, экс­плу­а­ти­ру­ется рабо­чим, для капи­та­ли­ста же экс­плу­а­та­ция облегчается.

Рабочий-​сдельщик, чтобы повы­сить свой доход, напря­гает свои силы до отказа и стре­мится к удли­не­нию рабо­чего вре­мени, что на схо­жих осно­ва­ниях, как и при повре­мен­ной плате, имеет в конце кон­цов след­ствием пони­же­ние зара­бот­ной платы. При гос­под­стве сдель­ной платы рабо­чие зара­ба­ты­вают себе болезни и ран­нюю смерть и оттого ока­зы­ва­ются в резуль­тате еще несчаст­нее, чем если бы они уме­ренно тру­ди­лись при повре­мен­ной плате. Главную вину за это несет неве­де­ние рабо­чих отно­си­тельно зако­нов капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба производства.

Сдельная плата, хотя она появ­ля­ется уже в 14-​м сто­ле­тии, полу­чила, однако, более широ­кое при­ме­не­ние только со вве­де­нием круп­ной инду­стрии, кото­рая исполь­зо­вала ее ко вре­мени сво­его пер­вого натиска глав­ным обра­зом как рычаг для удли­не­ния рабо­чего вре­мени и пони­же­ния зара­бот­ной платы.

Процесс сохра­не­ния и накоп­ле­ния капитала

Как обще­ство не может пере­стать потреб­лять, так оно не может пере­стать про­из­во­дить. Рассматриваемый в нераз­рыв­ной вза­и­мо­связи и посто­ян­ном тече­нии его обнов­ле­ния любой обще­ствен­ный про­цесс про­из­вод­ства есть одно­вре­менно и про­цесс вос­про­из­вод­ства, сохра­не­ния. Имеет пер­вый капи­та­ли­сти­че­скую форму — имеет ее и последний.

Процесс про­из­вод­ства начи­на­ется с купли рабо­чей силы на опре­де­лен­ное время, и это начало посто­янно воз­об­нов­ля­ется, пока под­ле­жит оплате срок про­дажи труда и вме­сте с тем не истек опре­де­лен­ный про­из­вод­ствен­ный период, неделя, месяц и др. Рабочий опла­чи­ва­ется лишь после того, как потру­ди­лась его рабо­чая сила. Это часть самим рабо­чим про­из­ве­ден­ного про­дукта, кото­рая посто­янно воз­вра­ща­ется к нему в форме зара­бот­ной платы.

Предположим теперь, что капи­та­лист пер­во­на­чально, к при­меру, был вла­дель­цем 1 000 тале­ров, источ­ник кото­рых мы не хотим иссле­до­вать, но кото­рые он теперь при­ме­няет по-​капиталистически, а именно так, что они при­но­сят ему еже­годно при­ба­воч­ную сто­и­мость в 200 тале­ров, кото­рую он про­едает, так за 5 лет он про­едает сумму, кото­рая рав­но­ве­лика пер­во­на­чально аван­си­ро­ван­ному капи­талу. Хотя капи­та­лист теперь тоже пола­гает, будто он съел при­быль, про­сто сохра­нив свой пер­во­на­чаль­ный капи­тал, и хотя часть этого капи­тала, к при­меру, зда­ния, машин­ное обо­ру­до­ва­ние и др., еще про­дол­жает наглядно суще­ство­вать в ее преж­ней форме, все это не имеет к делу ника­кого отно­ше­ния. Капиталист проел ранее создан­ную капи­таль­ную сто­и­мость в 1000 тале­ров. Если он завла­дел ею не через неопла­чен­ный труд, то, зна­чит, либо весь его капи­тал израс­хо­до­ван, либо это сумма его долга тре­тьему лицу. Следовательно, в этом слу­чае капи­тал вос­ста­нав­ли­ва­ется за 5 лет. Ранее создан­ная капи­таль­ная сто­и­мость, делен­ная на еже­годно про­еда­е­мую при­ба­воч­ную сто­и­мость, уста­нав­ли­вает срок, или пери­оды вос­про­из­вод­ства, в тече­ние кото­рых капи­та­ли­стом про­едена, а потому исчезла пер­во­на­чально создан­ная капи­таль­ная сто­и­мость. Произошел капи­тал из соб­ствен­ного труда или же где все­гда, он раньше или позже пре­вра­ща­ется в вопло­ще­ние неопла­чен­ного чужого труда.

Первоначальные пред­по­сылки пре­вра­ще­ния денег в капи­тал нахо­дятся не только в про­из­вод­стве това­ров и това­ро­об­ра­ще­нии. На товар­ном рынке должны про­ти­во­сто­ять друг другу как поку­па­тель и про­да­вец вла­де­лец сто­и­мо­сти или денег и вла­де­лец сози­да­ю­щей сто­и­мость суб­стан­ции, вла­де­лец средств про­из­вод­ства и средств суще­ство­ва­ния и вла­де­лец рабо­чей силы. Это дан­ное осно­ва­ние про­цесса капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства сохра­ня­ется и дальше им самим. Сам рабо­чий поэтому посто­янно про­из­во­дит веще­ствен­ное богат­ство как капи­тал, чуж­дую ему, пора­бо­ща­ю­щую и экс­плу­а­ти­ру­ю­щую его силу, и капи­та­лист так же посто­янно про­из­во­дит рабо­чую силу как только лич­ный, ото­рван­ный от средств его соб­ствен­ного опред­ме­чи­ва­ния и осу­ществ­ле­ния, в голой телес­но­сти рабо­чего пре­бы­ва­ю­щий источ­ник богат­ства, короче — рабо­чего как наем­ного рабочего.

Само инди­ви­ду­аль­ное потреб­ле­ние рабо­чего при­над­ле­жит к про­из­вод­ству и вос­про­из­вод­ству капи­тала только до тех пор, пока оно под­дер­жи­вает в над­ле­жа­щем состо­я­нии рабо­чую силу, как, к при­меру, машины под­дер­жи­ва­ются в над­ле­жа­щем состо­я­нии смаз­кой, чист­кой и др. Что рабо­чий дол­жен лично про­есть, чтобы мочь рабо­тать, он про­едает к выгоде капи­та­ли­ста, так же как вьюч­ные живот­ные едят к выгоде сво­его хозяина.

Итак, с обще­ствен­ной точки зре­ния рабо­чий класс и вне непо­сред­ствен­ного про­цесса про­из­вод­ства явля­ется такой же при­над­леж­но­стью капи­тала, что и мерт­вые рабо­чие инстру­менты. Римский раб при­вя­зы­вался к сво­ему хозя­ину цепями, наем­ный рабо­чий — неви­ди­мыми нитями.

Раньше капи­тал там, где ему пред­став­ля­лось нуж­ным, осу­ществ­лял свое право соб­ствен­но­сти на «сво­бод­ного рабо­чего» посред­ством при­ну­ди­тель­ного закона. Так, к при­меру, в Англии до 1815 года была запре­щена под угро­зой штрафа эми­гра­ция машин­ных рабо­чих. Ко вре­мени Американской бур­жу­аз­ной рево­лю­ции, когда англий­ская хлоп­ча­то­бу­маж­ная инду­стрия нахо­ди­лась в пол­ном упадке, рабо­чие потре­бо­вали наци­о­наль­ного вспо­мо­ще­ство­ва­ния для облег­че­ния эми­гра­ции. Тогда хлоп­ко­вые лорды повели себя как беше­ные и рас­суж­дали в том духе, что сле­дует ока­зы­вать хотя бы незна­чи­тель­ную «под­держку» рабо­чим опре­де­лен­ных заня­тий (кам­не­бойцы и др.), чтобы они не погибли, но не облег­чать же эми­гра­цию. Они довольно недву­смыс­ленно выска­зы­ва­лись, что рабо­чие явля­ются их дой­ными коро­вами, кото­рые им позд­нее опять пона­до­бятся, а без тако­вых немыс­лимо ника­кое ком­би­на­тор­ство с при­ба­воч­ной сто­и­мо­стью. И капи­та­ли­сти­че­ский пар­ла­мент отнюдь не осо­знал свое при­зва­ние и посту­пил так, как желали хлоп­ко­вые рыцари.

Итак, капи­та­ли­сти­че­ский про­цесс про­из­вод­ства вос­про­из­во­дит своим соб­ствен­ным ходом раз­де­ле­ние между рабо­чей силой и усло­ви­ями труда. Тем самым он вос­про­из­во­дит и уве­ко­ве­чи­вает усло­вия экс­плу­а­та­ции рабо­чего. Он посто­янно при­нуж­дает рабо­чего к про­даже своей рабо­чей силы, чтобы жить, и посто­янно делает капи­та­ли­ста спо­соб­ным к ее купле, чтобы обо­га­щаться. Это больше не слу­чай­ность, какой капи­та­лист и какой рабо­чий про­ти­во­по­став­ля­ются в каче­стве поку­па­теля и про­давца на товар­ном рынке. Это тигель самого про­цесса, кото­рый посто­янно воз­вра­щает одного как про­давца своей рабо­чей силы на товар­ный рынок и посто­янно пре­вра­щает его соб­ствен­ный про­дукт в сред­ство купли для дру­гого. На деле рабо­чий при­над­ле­жит капи­талу, прежде чем он про­дал себя капи­та­ли­сту. Его зави­си­мость одно­вре­менно и опо­сре­ду­ется и при­кры­ва­ется пери­о­ди­че­ским воз­об­нов­ле­нием его само­про­дажи, сме­ной его инди­ви­ду­аль­ного рабо­то­да­теля и коле­ба­ни­ями рыноч­ной цены труда. Капиталистический про­цесс про­из­вод­ства, рас­смат­ри­ва­е­мый во вза­и­мо­связи, или как про­цесс вос­про­из­вод­ства, про­из­во­дит не только товары, не только при­ба­воч­ную сто­и­мость, он про­из­во­дит и сохра­няет само отно­ше­ние капи­тала, на одной сто­роне — капи­та­ли­ста, на дру­гой — наем­ного рабочего.

До сих пор речь шла о том, как из капи­тала воз­ни­кает при­ба­воч­ная сто­и­мость, посмот­рим теперь, как из при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти воз­ни­кает капитал!

Предположим, что капи­тал состав­ляет 10 000 тале­ров, что он при­но­сит при­ба­воч­ную сто­и­мость в 2 000 тале­ров и она посто­янно при оста­ю­щихся оди­на­ко­выми отно­ше­ниях снова исполь­зу­ется для про­из­вод­ства, так из этих 2 000 тале­ров еже­годно опять появ­ля­ется 400 тале­ров при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти. Можно теперь уста­но­вить, откуда берутся пер­вые 10 000 тале­ров, можно пред­по­ло­жить, что их вла­де­лец (он, веро­ятно, совре­мен­ный Геркулес) создал их своим тру­дом, но совер­шенно точно известно, как воз­никли 2 000 тале­ров при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти, что они пре­вра­щен­ный в деньги чужой неопла­чен­ный труд. И теперь только 400 тале­ров! Чтобы их про­из­ве­сти, капи­та­лист аван­си­ро­вал (рис­ко­вал? ) то, что он уже заве­домо при­своил из чужого труда. Поэтому чем больше капи­та­лист при­сва­и­вает неопла­чен­ного труда, тем больше он спо­со­бен и в даль­ней­шем при­сва­и­вать себе неопла­чен­ный труд. Иными сло­вами: чем бес­стыд­нее капи­та­лист экс­плу­а­ти­рует рабо­чего, тем легче ему быть в состо­я­нии все больше экс­плу­а­ти­ро­вать рабо­чего. «Труд, — гово­рит Уэкфильд, — создает капи­тал, прежде чем капи­тал при­ме­няет труд».

Сперва мы пред­по­ло­жили, что капи­та­лист исполь­зует всю сумму при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти на потре­би­тель­ские цели, затем мы уста­но­вили, что он пре­вра­тил всю при­ба­воч­ную сто­и­мость в новый капи­тал. В дей­стви­тель­но­сти не бывает исклю­чи­тельно либо одно, либо дру­гое, а при­ба­воч­ная сто­и­мость исполь­зу­ется в обоих случаях.

Сумма про­из­во­ди­мой в стране при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти, кото­рая могла бы пре­вра­титься в капи­тал, поэтому все­гда больше, чем та, кото­рая фак­ти­че­ски будет пре­вра­щена в капи­тал. Чем раз­ви­тее капи­та­ли­сти­че­ский спо­соб про­из­вод­ства, чем больше воз­ни­кает при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти, тем больше также рос­кошь и рас­то­чи­тель­ность капиталистов.

Но капи­та­лист имеет исто­ри­че­скую цен­ность и исто­ри­че­ское право на суще­ство­ва­ние лишь до тех пор, пока он из про­из­во­ди­мой при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти про­едает сам как можно меньше и как можно больше — капи­та­ли­зи­рует. Если он это делает, он и далее вынуж­дает чело­ве­че­ство к про­из­вод­ству ради про­из­вод­ства и к созда­нию таких усло­вий про­из­вод­ства, кото­рые един­ственно могут обра­зо­вать основу более высо­кой обще­ствен­ной формы. Впрочем, уже кон­ку­рен­ция вынуж­дает капи­та­ли­стов к посто­ян­ному рас­ши­ре­нию сво­его капи­тала. С уве­ли­че­нием его капи­тала воз­рас­тает также гос­под­ство капи­та­ли­ста, так что жажда вла­сти свя­зы­ва­ется с тягой к обогащению.

В исто­ри­че­ском начале капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба про­из­вод­ства — а каж­дый капи­та­ли­сти­че­ский выскочка про­де­лы­вает эту исто­ри­че­скую ста­дию инди­ви­ду­ально — гос­под­ствуют тяга к обо­га­ще­нию и алч­ность как абсо­лют­ные страсти.

Но про­гресс капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства создает не только мир насла­жде­ний. Он откры­вает с помо­щью спе­ку­ля­ции, и кре­дита тысячу источ­ни­ков вне­зап­ного обо­га­ще­ния. На опре­де­лен­ной сту­пени раз­ви­тия обще­при­ня­тый уро­вень рас­то­чи­тель­но­сти, кото­рая одно­вре­менно явля­ется пока­за­те­лем и потому сред­ством кре­дита, ста­но­вится даже про­из­вод­ствен­ной необ­хо­ди­мо­стью для капиталиста.

Алчность и страсть к насла­жде­ниям ста­но­вятся, таким обра­зом, двой­ной душой в груди капи­та­ли­ста. Сама алч­ность тем вре­ме­нем побуж­дает капи­та­ли­ста к зна­ме­ни­тому «отказу» от насла­жде­ний не так сильно, как к наи­воз­мож­ней­шему уси­ле­нию экс­плу­а­та­ции рабо­чих, пони­же­нию зара­бот­ной платы и др.

Капиталистический закон народонаселения

Поскольку, как мы видели, часть при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти посто­янно при­бав­ля­ется к капи­талу и, соот­вет­ственно, исполь­зу­ется в про­цессе про­из­вод­ства, а зна­чит, капи­тал — и с ним также объем про­из­вод­ства — непре­рывно рас­тет, постольку должна уве­ли­чи­ваться и та часть капи­тала, кото­рая слу­жит для купли рабо­чей силы: фонд зара­бот­ной платы.

Если при­нять в рас­чет, что капи­та­ли­сти­че­ским спо­со­бом про­из­вод­ства вос­про­из­во­дится само капи­та­ли­сти­че­ское отно­ше­ние, на одной сто­роне кото­рого — капи­та­лист и на дру­гой сто­роне — наем­ный рабо­чий, то понятно, что с вос­про­из­вод­ством капи­тала в рас­ши­рен­ном мас­штабе должны также воз­ни­кать на одной сто­роне больше или круп­нее капи­та­ли­сты и на дру­гой сто­роне — больше наем­ные рабо­чие. Хотя много раз скла­ды­ва­лись такие обсто­я­тель­ства, как откры­тие новых рын­ков, появ­ле­ние новых про­из­вод­ствен­ных отрас­лей и др., кото­рые уси­ли­вали рост капи­тала в столь высо­кой сте­пени, что за ним не поспе­вает при­рост труда и тогда повы­ша­ется зара­бот­ная плата, и это при­чи­няет капи­та­ли­стам ужас­ную скорбь, только такие исклю­че­ния никак не изме­няют пра­вило. (И при этих исклю­че­ниях капи­та­лист не ждет, пока рабо­чие путем раз­мно­же­ния так сильно уве­ли­чат свое число, что сни­зится цена рабо­чей силы. Он спо­койно предо­став­ляет тео­ре­ти­кам вну­шать себе подоб­ное тер­пе­ние; как лов­кий прак­тик, он охот­нее назна­чает пре­мию тому, кто изоб­ре­тет машину, с помо­щью кото­рой рабо­чий мог бы быть высвобожден.)

Ранее было пока­зано, что методы, кото­рые повы­шают про­дук­тив­ность труда, пред­по­ла­гают про­из­вод­ство в посто­янно рас­ши­ря­ю­щемся мас­штабе, и само собой разу­ме­ется, что послед­нее, пред­по­ла­гая обще­ство, где сред­ства про­из­вод­ства явля­ются част­ной соб­ствен­но­стью, рас­ши­ря­емо только в той сте­пени, в какой сред­ства про­из­вод­ства и сред­ства суще­ство­ва­ния накап­ли­ва­ются в руках инди­ви­ду­аль­ных капиталистов.

Переход от ремесла и вообще мел­кого про­из­вод­ства к капи­та­ли­сти­че­скому спо­собу про­из­вод­ства мог совер­шиться только потому, что перед нача­лом соб­ственно капи­та­ли­сти­че­ской эпохи про­из­вод­ства уже имело место опре­де­лен­ное накоп­ле­ние (акку­му­ля­ция) капи­тала в руках инди­ви­ду­аль­ных това­ро­про­из­во­ди­те­лей. Можно назвать его пер­во­на­чаль­ным обра­зо­ва­нием капи­тала: как оно про­хо­дило, будет пока­зано позднее.

Итак, накоп­ле­ние капи­тала делает воз­мож­ным капи­та­ли­сти­че­ский спо­соб про­из­вод­ства, а он в свою оче­редь делает воз­мож­ным накоп­ле­ние капи­тала. Но теперь отдель­ные капи­та­ли­сты посто­янно воюют между собой, и их ору­жием явля­ется уде­шев­ле­ние това­ров. Чем круп­нее капи­тал, тем выгод­нее он может быть исполь­зо­ван для про­из­вод­ства, а вме­сте с тем более мел­кие капи­та­ли­сты вновь и вновь ста­но­вятся жерт­вой более круп­ных в кон­ку­рент­ной борьбе. Мелкие капи­та­ли­сты исто­ща­ются более круп­ными, капи­тал все больше кон­цен­три­ру­ется, про­из­вод­ство имеет место во все боль­шем мас­штабе, сам про­цесс про­из­вод­ства пре­тер­пе­вает бес­пре­стан­ные пере­во­роты, все мыс­ли­мые отрасли про­из­вод­ства посте­пенно начи­нают дей­ство­вать по-​капиталистически, и бла­го­даря всему этому посто­янно повы­ша­ется производительность.

В про­ти­во­вес этому одно­вре­менно с воз­рас­та­нием капи­тала посто­янно боль­шая часть его вкла­ды­ва­ется неко­ле­бимо в сред­ства труда и мень­шая часть, пере­мен­чиво, в рабо­чую силу. Необходимым след­ствием этого про­грес­си­ру­ю­щего изме­не­ния круп­ней­шего отно­ше­ния обеих его состав­ных частей явля­ется то, что в той самой сте­пени, в какой воз­рас­тает про­из­во­ди­тель­ная сила обще­ствен­ного труда и в какой рабо­чий класс уве­ли­чи­вает богат­ство капи­тала, она одно­вре­менно создает сред­ства делать избы­точ­ным, высво­бож­дать, пре­вра­щать в так назы­ва­е­мое пере­на­се­ле­ние посто­янно воз­рас­та­ю­щее число своих соб­ствен­ных членов.

Таков при­су­щий капи­та­ли­сти­че­скому спо­собу про­из­вод­ства закон наро­до­на­се­ле­ния, подобно тому как на деле каж­дый осо­бый исто­ри­че­ский спо­соб про­из­вод­ства имеет свой осо­бый исто­ри­че­ски зна­чи­мый закон наро­до­на­се­ле­ния. От при­роды окон­ча­тель­ный закон раз­мно­же­ния суще­ствует только для рас­те­ний и животных.

Но если накоп­ле­ние капи­тала делает рабо­чих излиш­ними, излиш­ние со своей сто­роны опять ста­но­вятся рыча­гом накоп­ле­ния капи­тала. Так как круп­ная инду­стрия бес­пре­рывно пре­об­ра­зу­ется, она должна часто вне­запно рас­ши­рять свое дан­ное опе­ра­тив­ное поле и посто­янно заво­е­вы­вать новые опе­ра­тив­ные поля, т.е. более или менее не заня­тые, гото­вые к ее услу­гам массы рабо­чих. Капитал, сле­до­ва­тельно, нуж­да­ется не только в актив­ных рабо­чих, но и в инду­стри­аль­ной резерв­ной армии, кото­рую он в любой момент мог бы вбро­сить в про­из­вод­ство и мог опять вытолк­нуть по мере надоб­но­сти. Естественно, что эта резерв­ная армия не состоит посто­янно из одних и тех же рабо­чих; каж­дый рабо­чий, кото­рый вре­менно не занят, при­над­ле­жит к ней в период своей безработицы.

Итак, форма дви­же­ния совре­мен­ной инду­стрии в целом вырас­тает из посто­ян­ного пре­вра­ще­ния части рабо­чего насе­ле­ния в неза­ня­тые или же заня­тые напо­ло­вину «руки». Этот спе­ци­фи­че­ский капи­та­ли­сти­че­ский закон наро­до­на­се­ле­ния и, соот­вет­ственно, пере­на­се­ле­ния, есть жиз­нен­ное усло­вие капи­та­ли­сти­че­ского производства.

Как видно, раз­ви­тие капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба про­из­вод­ства и про­из­во­ди­тель­но­сти труда — одно­вре­менно при­чина и след­ствие воз­рас­та­ния капи­тала — делает капи­та­ли­стов спо­соб­ными с теми же издерж­ками пере­мен­ного капи­тала пустить в обо­рот больше труда бла­го­даря боль­шей экс­плу­а­та­ции отдель­ной рабо­чей силы. Видно далее, что капи­та­лист с той же самой сто­и­мо­стью капи­тала поку­пает больше рабо­чей силы, вытес­няя в посто­янно уве­ли­чи­ва­ю­щейся про­пор­ции уме­лых неуме­лыми, зре­лых — незре­лыми, муж­чин — жен­щи­нами, взрос­лых — моло­дыми. Отсюда полу­ча­ется, что высво­бож­де­ние рабо­чих про­хо­дит быст­рее, чем и без того обу­слов­лено тех­ни­че­ским пере­во­ро­том про­из­вод­ствен­ного про­цесса, кото­рый уско­рен про­грес­сом вос­про­из­вод­ства капи­тала, и соот­вет­ству­ю­щим ему уве­ли­че­нием посто­ян­ной (вло­жен­ной в сред­ства труда) и умень­ше­нием пере­мен­ной (вло­жен­ной в рабо­чую силу) частей капитала.

Часть рабо­чих тру­дится сверх сред­ней про­дол­жи­тель­но­сти вре­мени с более чем сред­ней отда­чей сил, тем самым уве­ли­чи­вая чис­лен­ность излиш­них, а эти вынуж­дают пер­вых (посред­ством кон­ку­рен­ции) к сверх­уроч­ной работе! Это отно­ше­ние ста­но­вится могу­ще­ствен­ным сред­ством обо­га­ще­ния отдель­ных капи­та­ли­стов и одно­вре­менно уско­ряет созда­ние инду­стри­аль­ной резерв­ной армии в мас­штабе, соот­вет­ству­ю­щем про­грессу уве­ли­че­ния обще­ствен­ного капитала.

В общем и целом все­об­щие законы дви­же­ния зара­бот­ной платы регу­ли­ру­ются исклю­чи­тельно наступ­ле­нием и отхо­дом инду­стри­аль­ной резерв­ной армии, кото­рые соот­вет­ствуют пери­о­ди­че­ской (в опре­де­лен­ное время посто­янно обнов­ля­е­мой) смене сред­него уровня про­из­вод­ства, пере­про­из­вод­ства, застоя, кри­зиса, сред­него уровня про­из­вод­ства и др., смене, кото­рая про­те­кает все быст­рее с про­грес­сом круп­ной инду­стрии и сама вновь пре­се­ка­ется нере­гу­ляр­ными сла­быми колебаниями.

Итак, повы­ше­ние и пони­же­ние зара­бот­ной платы опре­де­ля­ется не дви­же­нием всей чис­лен­но­сти рабо­чего насе­ле­ния, а изме­ня­ю­щимся отно­ше­нием, в кото­ром рабо­чий класс рас­па­да­ется на актив­ную армию и резерв­ную армию, при­ро­стом и убы­лью объ­ема, в кото­ром бывают заняты излишние.

При этом совре­мен­ная инду­стрия также очень плохо бы велась, если бы спрос на труд и его пред­ло­же­ние регу­ли­ро­ва­лись не повсе­днев­ными потреб­но­стями реа­ли­за­ции капи­тала, а, наобо­рот, дви­же­ние капи­тала зави­село бы от абсо­лют­ной массы народонаселения.

Однако профессора-​экономисты пред­став­ляют себе про­цесс сле­ду­ю­щим обра­зом. Согласно им, воз­рас­та­ние капи­тала имеет след­ствием повы­ше­ние зара­бот­ной платы, кото­рое со своей сто­роны спо­соб­ствует такому силь­ному уве­ли­че­нию рабо­чего насе­ле­ния, что воз­рас­та­ние капи­тала не может про­дол­жи­тель­ное время идти с ним в ногу, поэтому мно­гие рабо­чие в конце кон­цов должны остаться неза­ня­тыми и зара­бот­ная плата опять сни­жа­ется. Наоборот, низ­кая зара­бот­ная плата посте­пенно вызвала бы такую убыль рабо­чего насе­ле­ния, что спрос на труд обо­гнал бы его при­рост или же пада­ю­щая зара­бот­ная плата и одно­вре­мен­ное уси­ле­ние экс­плу­а­та­ции рабо­чей силы уско­рили бы воз­рас­та­ние капи­тала, в то время как уве­ли­че­ние чис­лен­но­сти рабо­чих удер­жи­ва­лось бы низ­кой зара­бот­ной пла­той под шахом. Оба слу­чая в конеч­ном счете опять вызы­вают подъем зара­бот­ной платы до тех пор, пока послед­ствия этого подъ­ема вновь не при­во­дят к падению.

(Эта тео­рия, по-​видимости, так ясна, что, к при­меру, Лассаль сильно было соблаз­нился ею и взял на себя ини­ци­а­тиву суще­ствен­ней­шее из нее вло­жить в сердце рабо­чих как исклю­чи­тельно «эко­но­ми­че­ский закон зара­бот­ной платы».)

Маркс, напро­тив, смот­рит глубже и явля­ется на деле пер­вым, кто иссле­до­вал и изло­жил спе­ци­фи­че­ски капи­та­ли­сти­че­ский закон наро­до­на­се­ле­ния. Еще нико­гда по при­чине нужды рабо­чих — а она поис­тине скверно про­яв­ляет себя в отдель­ных окру­гах и часто длится деся­ти­ле­ти­ями — не насту­пало такое умень­ше­ние рабо­чего насе­ле­ния, чтобы из-​за этого должна была под­ско­чить зара­бот­ная плата. Человек может тер­петь про­сто неве­ро­ят­ное, прежде чем он вообще сой­дет в могилу. Сходите же в ткац­кие округа и справь­тесь, не вопреки ли пла­чев­ней­шему бед­ствен­ному поло­же­нию здесь нахо­дятся почти сплошь мно­го­чис­лен­ные семьи! В слу­чае необ­хо­ди­мо­сти осу­ществ­ля­ется помощь бед­ным, кото­рая под­дер­жи­вает бед­ней­ших из бед­ных между жиз­нью и смер­тью. Точно так же нужда рабо­чих не вызы­вает ника­кого повы­ше­ния зара­бот­ной платы. Там, где не хва­тает рабо­чих, выяв­ля­ется как раз насто­я­тель­ная потреб­ность в улуч­ше­нии средств труда, изоб­ре­та­ются новые машины и др., короче — про­цесс про­из­вод­ства пре­об­ра­зу­ется так, что ока­зы­ва­ется доста­точно име­ю­щихся рабо­чих, а часть их, соот­вет­ственно, ста­но­вится излиш­ней. Такими скуч­ными вещами, как ожи­да­ние, пока рабо­чие посред­ством высо­кой зара­бот­ной платы поз­во­лят соблаз­нить себя на быст­рое раз­мно­же­ние и поэтому со вре­ме­нем созда­дут такое мно­го­чис­лен­ное рабо­чее насе­ле­ние, что зара­бот­ная плата должна опять сни­зиться, такими скуч­ными вещами капи­тал нико­гда в жизни не зани­ма­ется. Если он нуж­да­ется в боль­шем числе рабо­чих, он нуж­да­ется в них тот­час, а не только в период 10 — 20 лет.

Число заня­тых рабо­чих рас­тет не в том же самом отно­ше­нии, что и капи­тал, а ско­рее в посто­янно убы­ва­ю­щем отно­ше­нии с про­грес­сом круп­ной инду­стрии. Если накоп­ле­ние капи­тала, с одной сто­роны, уве­ли­чи­вает спрос на труд, то оно одно­вре­менно, с дру­гой сто­роны, толч­ком, кото­рый дает рас­ши­ре­ние и даль­ней­шее раз­ви­тие капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба про­из­вод­ства, уве­ли­чи­вает при­рост «высво­бож­ден­ных» рабо­чих и дав­ле­ние их на заня­тых. Движение закона пред­ло­же­ния и спроса на этом базисе (основе) завер­шает дес­по­тию капитала.

Поэтому как только рабо­чие орга­ни­зу­ются, чтобы бороться про­тив этого закона, а зна­чит, уни­что­жить или осла­бить его след­ствия, капи­тал при­хо­дит в бешен­ство, вопит о нару­ше­нии «веч­ного и свя­щен­ного закона» спроса и пред­ло­же­ния и создает при­ну­ди­тель­ные законы. (Подумайте, к при­меру, о про­екте закона про­тив «раз­рыва контрактов»!)

Различные формы капи­та­ли­сти­че­ского уве­ли­че­ния наро­до­на­се­ле­ния. Массовая бедность

Создание излиш­них рабо­чих про­ис­хо­дит в раз­лич­ных формах.

Во мно­гих отрас­лях круп­ной инду­стрии рабочие-​мужчины в массе своей исполь­зу­ются только до опре­де­лен­ного воз­раста, после кото­рого только еще малая их часть про­дол­жает при­ме­няться в подоб­ных отрас­лях про­из­вод­ства, а боль­шая часть посто­янно выбра­сы­ва­ется. Часть этих «излиш­них» эми­гри­рует, а зна­чит, сле­дует за выво­зи­мым капи­та­лом. Следствием этого явля­ется то, что жен­ское насе­ле­ние уве­ли­чи­ва­ется быст­рее, чем мужское.

Кажущееся про­ти­во­ре­чие, что могут одно­вре­менно суще­ство­вать нехватка и изли­шек рабо­чих, также объ­яс­ня­ется свой­ствами капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба про­из­вод­ства. Отчасти капи­тал нуж­да­ется в срав­ни­тельно боль­шей массе моло­дых рабочих-​мужчин, чем взрос­лых, отча­сти раз­де­ле­ние труда при­ко­вы­вает рабо­чих к опре­де­лен­ным отрас­лям про­из­вод­ства. Так, в 1866 году в Лондоне было выбро­шено на мосто­вую от 80 000 до 90 000 рабо­чих и одно­вре­менно в фаб­рич­ных окру­гах жало­ва­лись на нехватку «рук».

При быст­ром потреб­ле­нии рабо­чей силы капи­та­лом рабо­чий сред­него воз­раста чаще всего уже пере­жи­вает себя и попа­дает в ряды излиш­них или дол­жен сни­зойти до испол­не­ния, вме­сто преж­них, более слож­ных, про­стых (хуже опла­чи­ва­е­мых) работ. В инте­ре­сах капи­тала — чтобы быстро меня­лись поко­ле­ния рабо­чих, так, чтобы, несмотря на ран­нее изна­ши­ва­ние, все­гда име­лась в доста­точ­ном коли­че­стве све­жая рабо­чая сила. Это дости­га­ется бла­го­даря ран­ним бра­кам, явля­ю­щимся необ­хо­ди­мым след­ствием отно­ше­ний, в кото­рых живут рабо­чие круп­ной инду­стрии, и тому обсто­я­тель­ству, что дети рабо­чих уже очень скоро начи­нают экс­плу­а­ти­ро­ваться, помо­гают «зара­ба­ты­вать», что побуж­дает к их про­из­вод­ству или, по мень­шей мере, не отпу­ги­вает от него.

Пока капи­та­ли­сти­че­ское про­из­вод­ство овла­де­вает сель­ским хозяй­ством, спрос на сель­ское рабо­чее насе­ле­ние сокра­ща­ется в том самом отно­ше­нии, в каком в этой обла­сти совер­ша­ется воз­рас­та­ние капитала.Чем больше зем­ле­де­лие ведется машин­ным спо­со­бом, тем, есте­ственно, меньше тре­бу­ется рабо­чих, и здесь дело идет не так, как при фаб­рич­ной инду­стрии, где высво­бож­ден­ные, по мень­шей мере частично, опять нахо­дят при­ста­нище на вновь воз­ни­ка­ю­щих фаб­ри­ках, в то время как веду­ще­еся фаб­рич­ным спо­со­бом зем­ле­де­лие пре­вра­щает все боль­шую часть земли в выгоны для скота. Часть сель­ско­хо­зяй­ствен­ных рабо­чих нахо­дится поэтому про­дол­жи­тель­ное время на пере­пу­тье от зем­ле­де­лия к инду­стрии и так обра­зует посто­янно теку­щий источ­ник уве­ли­че­ния чис­лен­но­сти город­ских рабочих.

Это, есте­ственно, пред­по­ла­гает посто­ян­ный, хотя и скры­тый избы­ток рабо­чих на земле, кото­рый в своем пол­ном объ­еме ста­но­вится види­мым только тогда, когда инду­стрия порой погло­щает необычно много рабо­чей силы. (Перенаселение сель­ско­хо­зяй­ствен­ных рабо­чих и их посто­ян­ный при­ток в инду­стрию пока осо­бенно наглядно наблю­да­лись только в Англии, но с рас­про­стра­не­нием капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба про­из­вод­ства это должно вновь и вновь обна­ру­жи­ваться повсюду в сход­ных вариациях.)

Застойное пере­на­се­ле­ние обра­зует соб­ственно часть дей­ству­ю­щей рабо­чей армии, но, тем не менее, занято лишь в выс­шей сте­пени нерегулярно.

Его жиз­нен­ное поло­же­ние опус­ка­ется ниже сред­него поло­же­ния тру­дя­щихся клас­сов, и именно это обсто­я­тель­ство делает его широ­кой осно­вой соб­ствен­ной экс­плу­а­та­тор­ской отрасли капи­тала. Продолжительнейшее рабо­чее время и нижай­шая зара­бот­ная плата здесь у себя дома. Мы позна­ко­ми­лись с глав­ными чер­тами этого сорта рабо­чих при упо­ми­на­нии так назы­ва­е­мого домаш­него труда.

Как раз именно этот эле­мент рабо­чего класса уве­ли­чи­ва­ется быст­рее всех. Это странно, но все же это факт, наи­боль­шие семьи имеют те самые кате­го­рии рабо­чих, чья зар­плата явля­ется нижай­шей. Это напо­ми­нает мас­со­вое раз­мно­же­ние сла­бых и осо­бенно затрав­лен­ных видов животных.

Цокольный этаж пере­на­се­ле­ния обра­зует тоталь­ное обни­ща­ние, пау­пе­ризм. Если оста­вить в сто­роне бро­дяг, пре­ступ­ни­ков, про­сти­ту­ток и др., то здесь нахо­дятся в сущ­но­сти три раз­лич­ных группы. Во-​первых, тру­до­спо­соб­ные, т. е. такие, кото­рые могут найти работу только на время, а вре­ме­нами живут пода­я­нием, явля­ются нищими. Во-​вторых, сироты и дети бед­ня­ков, насто­я­щие кан­ди­даты в инду­стри­аль­ную резерв­ную армию, кото­рые во вре­мена хоро­шего хода дел мас­сами втя­ги­ва­ются в про­из­вод­ство. В-​третьих, опу­стив­ши­еся, люм­пе­ни­зи­ро­ван­ные, нетру­до­спо­соб­ные и др. Это отча­сти такие, кото­рые гиб­нут из-​за вызван­ных раз­де­ле­нием труда одно­сто­рон­но­стей, отча­сти такие, кото­рые пере­жили нор­маль­ный воз­раст рабо­чего, отча­сти жертвы инду­стрии, чья чис­лен­ность рас­тет с опас­ной меха­ни­за­цией, гор­ным делом, хими­че­скими фаб­ри­ками и др., к при­меру, калеки, забо­лев­шие, вдовы и др.

Создание, а зна­чит, уве­ко­ве­чи­ва­ние этой нищеты заклю­ча­ется в созда­нии пере­на­се­ле­ния и вме­сте с ним обра­зует усло­вие суще­ство­ва­ния капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства и раз­ви­тия богат­ства. Капитал, тем не менее, все­гда умеет пере­ло­жить содер­жа­ние про­из­во­ди­мых его экс­плу­а­та­цией обни­щав­ших на плечи тру­дя­ще­гося народа.

При рас­смот­ре­нии про­из­вод­ства при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти ока­зы­ва­ется, что все методы повы­ше­ния обще­ствен­ной про­из­во­ди­тель­но­сти труда в капи­та­ли­сти­че­ской форме раз­ви­ва­ются за счет инди­ви­ду­аль­ного рабо­чего, что все сред­ства обо­га­ще­ния про­из­вод­ства обра­ща­ются в сред­ства пора­бо­ще­ния и экс­плу­а­та­ции про­из­во­ди­теля, рабо­чего, что они кале­чат его, делая частич­ным чело­ве­ком, уни­жают его до при­датка машины, уни­что­жают вме­сте с мукой труда его содер­жа­ние, отчуж­дают у рабо­чего духов­ные силы про­цесса труда в том объ­еме, в каком он вопло­щает в себе науку как про­из­во­ди­тель­ную силу, посто­янно делают более неупо­ря­до­чен­ными усло­вия, в кото­рых он тру­дится, под­чи­няют его во время испол­не­ния труда самой мелоч­ной нена­вист­ной дес­по­тии, пре­вра­щают время его жизни в рабо­чее время и бро­сают его жену и дитя в пасть капи­тала. Но все методы созда­ния при­ба­воч­ной сто­и­мо­сти есть одно­вре­менно методы накоп­ле­ния капи­тала, а любое накоп­ле­ние капи­тала, наобо­рот, ста­но­вится сред­ством раз­ви­тия тех же методов.

Отсюда сле­дует, что в том объ­еме, в каком воз­рас­тает капи­тал, ухуд­ша­ется поло­же­ние рабо­чего и, как все­гда (сле­до­ва­тельно, и тогда, когда по види­мо­сти насту­пает улуч­ше­ние), его оплата. В конеч­ном счете, закон, кото­рый посто­янно дер­жит в рав­но­ве­сии инду­стри­аль­ную резерв­ную армию и объем и энер­гию рас­ши­ре­ния капи­тала, при­ко­вы­вает рабо­чего к капи­талу проч­нее, чем (по гре­че­скому ска­за­нию) Прометея к скале — клин Гефеста. Это обу­слов­ли­вает соот­вет­ству­ю­щее уве­ли­че­нию капи­тала уве­ли­че­ние нищеты. Увеличение капи­тала на одном полюсе есть, сле­до­ва­тельно, одно­вре­менно уве­ли­че­ние нищеты, мук труда, раб­ства, неве­же­ства, озве­ре­ния и мораль­ной дегра­да­ции — на про­ти­во­по­лож­ном полюсе, т.е. на сто­роне того класса, кото­рый создает свой соб­ствен­ный про­дукт как капитал.

(Узкоограниченные рамки бро­шюры, кото­рая рас­счи­тана на мас­со­вое рас­про­стра­не­ние, к сожа­ле­нию, не поз­во­ляют вос­про­из­ве­сти мно­гие ста­ти­сти­че­ские и иные дан­ные марк­сова труда; однако для любого рабо­чего не соста­вило бы труда соб­ствен­ными гла­зами убе­диться, как повы­ша­ется богат­ство экс­плу­а­та­то­ров и как одно­вре­менно рабо­чие все глубже опус­ка­ются в кабалу, нужду и нищету.)

Происхождение совре­мен­ного капитала

Мы уже видели, как деньги пре­вра­ща­ются в капи­тал и через при­ба­воч­ную сто­и­мость обратно дела­ются капи­та­лом. Между тем обра­зо­ва­ние капи­тала пред­по­ла­гает при­ба­воч­ную сто­и­мость, при­ба­воч­ная сто­и­мость — капи­та­ли­сти­че­ский спо­соб про­из­вод­ства, а он — нали­чие все боль­ших масс капи­тала в руках това­ро­про­из­во­ди­те­лей. Весь про­цесс, сле­до­ва­тельно, пред­став­ля­ется как под­чи­нен­ный обра­зо­ва­нию капи­тала, кото­рое явля­ется резуль­та­том не капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба про­из­вод­ства, а его исход­ного пункта: пер­во­на­чаль­ного накоп­ле­ния капитала.

Буржуазные эко­но­ми­сты делают это при­вычно легко. Они про­сто объ­яс­няют, что издавна име­лось неко­то­рое число при­леж­ных людей, кото­рые тру­дом шаг за шагом при­об­рели богат­ство, в то время как про­чие люди были лен­тя­ями, скоро впали в горь­кую нужду и поэтому не вла­дели ничем, кроме своей рабо­чей силы, кото­рую они в конце кон­цов, чтобы иметь воз­мож­ность жить, должны были про­да­вать, почему и попали в отно­ше­ние зави­си­мо­сти. И это отно­ше­ние должно теперь насле­до­ваться до наших дней. Все, что каса­ется эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия, пред­став­ля­ется про­ис­хо­див­шим поис­тине идил­ли­че­ски, в то время как в исто­рии, как известно, реша­ю­щими явля­ются заво­е­ва­ние, поко­ре­ние, раз­бой­ни­чье убий­ство, короче — насилие.

Предпосылки капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба про­из­вод­ства чита­те­лям известны. Они знают, что на одной сто­роне должны сто­ять вла­дельцы средств про­из­вод­ства и на дру­гой сто­роне — вла­дельцы рабо­чей силы, кото­рые могут сво­бодно ими рас­по­ря­жаться. Известно далее, что вла­дельцы рабо­чей силы должны быть сво­бодны не только в том смысле, что они лично никому не при­над­ле­жат, но и сво­бодны от вся­кого дру­гого иму­ще­ства, так как они иначе не были бы вынуж­дены доб­ро­вольно про­да­вать свою рабо­чую силу. Наконец, известно, как под­дер­жи­ва­ется это отно­ше­ние. Его созда­ние не может быть ничем иным, как отде­ле­нием рабо­чего от средств про­из­вод­ства. Оттого эта опе­ра­ция обра­зует пер­во­на­чаль­ное» обра­зо­ва­ние капи­тала. Оно вклю­чает целый ряд исто­ри­че­ских про­цес­сов, и при­том дво­я­кий ряд, с одной сто­роны, раз­ло­же­ния отно­ше­ний, кото­рые делали самого рабо­чего соб­ствен­но­стью тре­тьих лиц, с дру­гой сто­роны, раз­ло­же­ния соб­ствен­но­сти непо­сред­ствен­ного про­из­во­ди­теля на его сред­ства производства.

Этот про­цесс отде­ле­ния охва­ты­вает всю исто­рию раз­ви­тия совре­мен­ного бур­жу­аз­ного обще­ства, кото­рое объ­яс­ня­ется самим делом, если исто­ри­че­ские писа­тели хотят пред­ста­вить не только эман­си­па­цию рабо­чего от фео­даль­ного при­нуж­де­ния, но и пре­вра­ще­ние фео­даль­ного спо­соба экс­плу­а­та­ции в совре­мен­ный. Исходным пунк­том этого раз­ви­тия было зака­ба­ле­ние рабо­чего. Его про­дол­же­ние состоит в смене форм этого закабаления.

Хотя капи­та­ли­сти­че­ский спо­соб про­из­вод­ства уже в 14-​м и 15-​м сто­ле­тиях походя обос­но­вался в стра­нах на Средиземном море, его эра все же дати­ру­ется 16-​м сто­ле­тием. Там, где он рас­цве­тает, давно совер­ши­лась лик­ви­да­ция кре­пост­ного права и сред­не­ве­ко­вый город уже всту­пил в ста­дию сво­его упадка.

Исторически эпо­хо­со­зи­да­ю­щими в исто­рии про­цесса отде­ле­ния явля­ются те моменты, в кото­рые боль­шие массы людей вне­запно и насиль­ственно отде­ля­ются от своих средств суще­ство­ва­ния и про­из­вод­ства и в каче­стве воль­ных, как птица, про­ле­та­риев выбра­сы­ва­ются на рынок труда. Насильственное уни­что­же­ние вся­кого зем­ле­вла­де­ния рабо­чих обра­зует основу всего про­цесса. Таковое про­во­ди­лось в раз­ных стра­нах и в раз­лич­ных фор­мах. Мы берем в каче­стве при­мера Англию, так как там этот про­цесс про­те­кал нагляд­нее всего.

В Англии около конца 14-​го сто­ле­тия исчезло кре­пост­ное право. Большая часть насе­ле­ния зани­ма­лась зем­ле­де­лием, глав­ным обра­зом име­лись само­сто­я­тельно хозяй­ству­ю­щие кре­стьяне и только незна­чи­тель­ная часть наем­ных рабо­чих, кото­рые, однако, одно­вре­менно дер­жали несколько мор­ге­нов (земель­ная мера 0,25-0,36 га. — Ред.) для само­сто­я­тель­ной обра­ботки и имели долю в общин­ных зем­лях. К фео­да­лам кре­стьяне нахо­ди­лись только еще в под­дан­ни­че­ском отношении.

К концу 15-​го и началу 16-​го сто­ле­тия там, где монар­хия доби­лась абсо­лют­ной вла­сти, она про­вела упразд­не­ние фео­даль­ных дру­жин, вслед­ствие чего много людей было выбро­шено на рынок труда. Но то был только малень­кий про­лог пере­во­рота. Несравненно боль­ший про­ле­та­риат фео­далы создали, быстро сго­няя для этого кре­стьян со всех земель и аннек­си­руя общин­ные земли, а зна­чит, крадя землю по произволу.

Тогдашний рас­цвет фла­манд­ской шер­стя­ной ману­фак­туры вызвал повы­ше­ние цены на шерсть, почему фео­далы пре­вра­тили огром­ные про­стран­ства пашни в паст­бище. Бесчисленные кре­стьян­ские дворы рас­па­лись или были сло­маны, но цвела страсть к овцам!

Так рабо­чий класс был без пере­хода вышвыр­нут из золо­того века в желез­ный. Хотя зако­но­да­тель­ство и предо­сте­ре­гало от послед­ствий этого пере­во­рота, однако сред­ства про­ти­во­дей­ствия, кото­рые оно при­ме­няло, были столь же без­успеш­ными, как и нецелесообразными.

Ко вре­мени рефор­ма­ции были рас­хи­щены также цер­ков­ные име­ния, а их под­дан­ные разо­гнаны и, соот­вет­ственно, выбро­шены в про­ле­та­риат. При гос­под­стве Вильгельма III Оранского к вла­сти при­шли также капи­тал­ма­херы, кото­рыми сразу было начато то, что воров­ство госу­дар­ствен­ного иму­ще­ства, до сих пор прак­ти­ко­вав­ше­еся лишь уме­ренно, стало совер­шаться в колос­саль­ном мас­штабе. Наконец дело зашло так далеко, что и общин­ные земли были посред­ством зако­нов пере­даны раз­бой­ни­чьим ленд­лор­дам, т.е. лорды, кото­рые фаб­ри­ко­вали эти законы, пода­рили сами себе народ­ную собственность!

На место неза­ви­си­мых кре­стьян при­шли наряду с немно­гими круп­ными арен­да­то­рами мно­го­чис­лен­ные мел­кие, зави­си­мые, низ­ко­по­клон­ству­ю­щие. Систематически прак­ти­ко­вав­ша­яся кража земель создала гран­ди­оз­ные име­ния для ленд­лор­дов, вме­сте с тем она одно­вре­менно «высво­бо­дила» сель­ский люд как про­ле­та­риат для инду­стрии, высво­бо­дила тем быст­рее, чем реши­тель­нее шло в ногу с земель­ными раз­бой­ни­ками пре­об­ра­зо­ва­ние сель­ского хозяй­ства из мел­кого в круп­ное. Когда тол­пами изго­няли сель­ское насе­ле­ние, это назы­вали «очи­ще­нием»! В 18-​м сто­ле­тии запре­тили рабо­та­ю­щим еще и эми­гра­цию в дру­гие страны, чтобы насиль­ственно загнать их в индустрию.

Таким обра­зом, гра­беж цер­ков­ных име­ний (кото­рые, конечно, пер­во­на­чально тоже при­об­ре­та­лись обма­ном и наду­ва­тель­ством), мошен­ни­че­ское при­сво­е­ние госу­дар­ствен­ного иму­ще­ства, воров­ство общин­ной и пре­вра­ще­ние фео­даль­ной соб­ствен­но­сти в совре­мен­ную госу­дар­ствен­ную соб­ствен­ность вме­сте со свя­зан­ным с этим изгна­нием сель­ского люда были рас­про­стра­нен­ными «высо­ко­бла­го­род­ными мето­дами пер­во­на­чаль­ного обра­зо­ва­ния капи­тала. Ими было заво­е­вано поле для капи­та­ли­сти­че­ского сель­ского хозяй­ства, при­сво­ена капи­та­лом земля и создан для город­ской инду­стрии нуж­ный при­ток воль­ного как птица пролетариата.

Этот согнан­ный с клочка земли в резуль­тате роспуска фео­даль­ных дру­жин и земель­ного гра­бежа, этот воль­ный как птица про­ле­та­риат не мог быть исполь­зо­ван под­ни­ма­ю­щейся ману­фак­ту­рой так же быстро, как он воз­ник. С дру­гой сто­роны, вне­запно выби­тые из сво­его при­выч­ного жиз­нен­ного поло­же­ния не могли так же вне­запно при­спо­со­биться к дис­ци­плине нового состо­я­ния. Они мас­сами пре­вра­ща­лись в нищих, раз­бой­ни­ков, бро­дяг и др. Поэтому в конце 15-​го и в тече­ние всего 16-​го сто­ле­тия в Западной Европе в целом суще­ство­вало кро­ва­вое зако­но­да­тель­ство про­тив бро­дяж­ни­че­ства. Согнанные с земли из-​за «укло­не­ния от работы» и др. клей­ми­лись, изби­ва­лись кну­том, под­вер­га­лись пыт­кам, дела­лись рабами, даже каз­ни­лись. А земель­ные раз­бой­ники были респек­та­бель­ными людьми! Недостаточно того, чтобы на одном полюсе высту­пали усло­вия труда как капи­тал и на дру­гом полюсе — люди, кото­рым нечего про­да­вать, кроме своей рабо­чей силы. Недостаточно также при­ну­дить их про­да­ваться «доб­ро­вольно». В даль­ней­шем ходе капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства раз­ви­ва­ется рабо­чий класс, кото­рый от рож­де­ния живет в отно­ше­ниях своей зави­си­мо­сти, орга­ни­за­ция капи­тала ломает вся­кое сопро­тив­ле­ние, и посто­ян­ное созда­ние излиш­них под­дер­жи­вает зара­бот­ную плату на воз­можно низ­ком уровне. Так сохра­ня­ется гос­под­ство капи­та­ли­стов над рабо­чими бла­го­даря «есте­ствен­ному закону капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства. Иначе было при воз­ник­но­ве­нии тако­вого. Поднимающаяся бур­жу­а­зия нуж­да­ется в госу­дар­ствен­ной вла­сти и при­ме­няет ее, чтобы «регу­ли­ро­вать» зара­бот­ную плату, т.е. уста­нав­ли­вать ее на воз­можно низ­ком уровне, чтобы удли­нять рабо­чий день, а самих рабо­чих — дер­жать в под­за­ви­си­мо­сти. Это играет глав­ную роль также при так назы­ва­е­мом пер­во­на­чаль­ном обра­зо­ва­нии капитала.

В 14-​м и 15-​м сто­ле­тиях наем­ные рабо­чие были еще не очень мно­го­чис­лен­ными и в соци­аль­ном отно­ше­нии сто­яли довольно близко к масте­рам. Но зако­но­да­тель­ство о зара­бот­ной плате было неиз­менно враж­дебно рабо­чим и чека­ни­лось ради их эксплуатации.

О насиль­ствен­ном удли­не­нии рабо­чего дня речь шла уже раньше, поэтому здесь надо только упо­мя­нуть, что и зара­бот­ная плата в пер­вое время капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства «регу­ли­ро­ва­лась» зако­ном. А именно уста­нав­ли­ва­лись выс­шие ставки оплаты, и тяж­кое нака­за­ние угро­жало каж­дому, кто давал бы или брал больше, мог бы по про­из­волу меньше давать или брать.Рабочие объ­еди­не­ния рас­смат­ри­ва­лись в Англии с 14-​го сто­ле­тия и до 1825 года как тяж­кое преступление.

После того как мы рас­смот­рели насиль­ствен­ное созда­ние воль­ного как птица про­ле­та­рия, кро­ва­вую дис­ци­плину, кото­рая пре­вра­щает его в наем­ного рабо­чего, гряз­ные уго­лов­ные и госу­дар­ствен­ные акции, кото­рые вме­сте со сте­пе­нью экс­плу­а­та­ции труда поли­цей­скими мерами уси­ли­вают уве­ли­че­ние капи­тала, спра­ши­ва­ется: откуда пер­во­на­чально взя­лись капи­та­ли­сты! Ибо земель­ный раз­бой непо­сред­ственно создал только круп­ных землевладельцев.

Арендаторы, кото­рые при­шли на место кре­стьян, были боль­шей частью чистыми бед­ня­ками, кото­рых ленд­лорды ссу­жали семе­нами, ско­том и зем­ле­дель­че­скими ору­ди­ями и за это выго­ва­ри­вали себе опре­де­лен­ную часть земель­ного дохода. Как только арен­да­тор посред­ством экс­плу­а­та­ции наем­ных рабо­чих и исполь­зо­ва­ния награб­лен­ных зем­ле­вла­дель­цами общин­ных паст­бищ достиг того, чтобы иметь воз­мож­ность самому при­ме­нять обо­рот­ный капи­тал, этот пер­во­на­чаль­ный спо­соб оплаты усту­пил место уста­нов­лен­ной дого­во­ром земель­ной ренте. Тому, чтобы этот новый вид арен­да­то­ров шаг за шагом обо­га­щался, спо­соб­ство­вали раз­лич­ные бла­го­при­ят­ные обсто­я­тель­ства. Таковы, к при­меру, еще для 16-​го сто­ле­тия обыч­ные кон­тракты об аренде на 99 лет, одно­вре­мен­ное паде­ние сто­и­мо­сти бла­го­род­ных метал­лов, свя­зан­ное с этим повы­ше­ние цен на земель­ную про­дук­цию и пони­же­ние зара­бот­ной платы и т.д. и т.п. Наконец, круп­ная инду­стрия предо­став­ляет проч­ную основу сель­скому хозяй­ству посред­ством машин и осу­ществ­ляет его пол­ное отде­ле­ние от инду­стрии. Часть арен­да­то­ров пре­вра­ща­ется в «арен­да­то­ров капи­тала», дру­гая — в пролетариев.

Возникновение инду­стри­аль­ных капи­та­ли­стов про­ис­хо­дило менее посте­пенно. Несомненно, мно­гие мел­кие цехо­вые мастера, само­сто­я­тель­ные ремес­лен­ники или наем­ные рабо­чие пре­вра­ти­лись в мел­ких капи­та­ли­стов. Мелкие капи­та­ли­сты энер­гично экс­плу­а­ти­ро­вали наем­ных рабо­чих, уве­ли­чи­вали так свой капи­тал и стали, в конце кон­цов, капи­та­ли­стами в под­лин­ном смысле слова. В дет­ский период капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства дело шло часто, как и в дет­ский период сред­не­ве­ко­вых горо­дов, когда вопрос: кто из раз­бе­жав­шихся кре­пост­ных дол­жен быть масте­ром, а кто — слу­гой? — решался боль­шей частью более ран­ней или более позд­ней датой их бег­ства. Между тем ули­тий ход этого метода никоим обра­зом не соот­вет­ство­вал тор­го­вым потреб­но­стям нового миро­вого рынка, кото­рый создали откры­тия конца 15-​го сто­ле­тия. Но сред­не­ве­ко­вье дало две раз­лич­ные формы капи­тала, кото­рые суще­ство­вали почти в каж­дом исто­ри­че­ски извест­ном нам обще­стве: ростов­щи­че­ский и купе­че­ский капитал.

Образованный ростов­щи­че­ством и тор­гов­лей и, соот­вет­ственно, вся­кого рода обма­ном денеж­ный капи­тал при своем пре­вра­ще­нии в инду­стри­аль­ный капи­тал встре­тил пре­пят­ствие со сто­роны фео­даль­ного права на селе и цехо­вого права в горо­дах. Эти огра­ни­че­ния пали с роспус­ком фео­даль­ных дру­жин, захва­том земель и частич­ным изгна­нием сель­ского люда, упад­ком цехо­вых горо­дов. В тор­го­вых пор­тах и на пашне, где члены цехов были бес­сильны, теперь соору­жа­лись мануфактуры.

Открытие золо­тых и сереб­ря­ных стран в Америке, истреб­ле­ние и пора­бо­ще­ние и др. тамош­них корен­ных жите­лей, заво­е­ва­ние и раз­граб­ле­ние Ост-​Индии, пре­вра­ще­ние Африки в запо­вед­ник для тор­го­вой охоты на чер­но­ко­жих обо­зна­чают зарю эры капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства. Эти чисто­плот­ные про­цессы внесли суще­ствен­ней­ший вклад в пер­во­на­чаль­ное капи­тал­ма­хер­ство. По пятам сле­дует тор­го­вая война евро­пей­ских наций с зем­ным шаром как аре­ной. Методы пер­во­на­чаль­ного капи­тал­ма­хер­ства рас­пре­де­ля­ются более или менее в исто­ри­че­ской после­до­ва­тель­но­сти, а именно на Испанию, Португалию, Голландию. Францию и Англию. В Англии в конце 17-​го сто­ле­тия они систе­ма­ти­че­ски соеди­ни­лись в коло­ни­аль­ную систему, систему госу­дар­ствен­ных дол­гов, совре­мен­ную нало­го­вую систему и систему про­тек­ци­о­низма. Отчасти они поко­ятся на жесто­чай­шем наси­лии, как, к при­меру, коло­ни­аль­ная система; но все нуж­да­ются в госу­дар­ствен­ной вла­сти, цен­тра­ли­зо­ван­ном и орга­ни­зо­ван­ном наси­лии обще­ства, чтобы теп­лич­ным мето­дом уско­рить пре­вра­ще­ние и сокра­тить пере­ход фео­даль­ного спо­соба про­из­вод­ства в капи­та­ли­сти­че­ский. Насилие есть аку­шер ста­рого обще­ства, кото­рое вына­ши­вает новое.

Колониальная система содей­ство­вала созре­ва­нию тор­говли и море­пла­ва­ния и обес­пе­чила появив­шимся ману­фак­ту­рам рынки сбыта, равно как высо­кие товар­ные цены. Прямо награб­лен­ное, извле­чен­ное из раб­ства и убий­ства вне Европы сокро­вище текло назад, в мет­ро­по­лию, и пре­вра­ща­лось здесь в капитал.

Одновременно с госу­дар­ствен­ными дол­гами появи­лось меж­ду­на­род­ное кре­дит­ное дело, кото­рое часто при­кры­вало источ­ник пер­во­на­чаль­ного воз­ник­но­ве­ния капи­тала в дан­ной стране.

Подлости вене­ци­ан­ской гра­би­тель­ской системы, к при­меру, обра­зуют скры­тую основу богат­ства капи­тала в Голландии, кото­рому сла­бе­ю­щая Венеция одол­жила круп­ные денеж­ные суммы. Точно так же обсто­яло дело между Голландией и Англией в 18-​м сто­ле­тии и теперь — между Англией и Соединенными Штатами Северной Америки.

Многие капи­талы, кото­рые сего­дня без мет­рик появи­лись в Соединенных Штатах, есть только вчера капи­та­ли­зи­ро­ван­ная в Англии дет­ская кровь.

Система про­тек­ци­о­низма (система защиты и бла­го­при­ят­ство­ва­ния) была искус­ным сред­ством фаб­ри­кан­тов про­из­во­дить, пре­вра­щать в свою соб­ствен­ность неза­ви­си­мых рабо­чих, капи­та­ли­зи­ро­вать наци­о­наль­ные сред­ства про­из­вод­ства и сред­ства суще­ство­ва­ния и насиль­ственно сокра­щать пере­ход от ста­ро­мод­ного спо­соба про­из­вод­ства к совре­мен­ному. На евро­пей­ском кон­ти­ненте пер­во­на­чаль­ный капи­тал про­мыш­лен­ни­ков частично тек даже прямо из госу­дар­ствен­ной казны.

«Зачем, — вос­кли­цает Мирабо, — так далеко искать при­чины ману­фак­тур­ного рас­цвета Саксонии перед Семилетней вой­ной? Достаточно обра­тить вни­ма­ние на 180 мил­ли­о­нов госу­дар­ствен­ного долга!»

Колониальная система, госу­дар­ствен­ные долги, груз нало­гов, про­тек­ци­о­низм, тор­го­вые войны и др. — эти побеги соб­ственно ману­фак­тур­ного пери­ода гигант­ски раз­бухли во время дет­ского пери­ода круп­ной инду­стрии. Рождение послед­ней было отпразд­но­вано боль­шим иро­да­и­че­ским похи­ще­нием детей. Дети бед­ня­ков и изгнан­ни­ков тол­пами рас­про­да­ва­лись фаб­ри­кан­там и напо­ло­вину заму­чены про­дол­жи­тель­ной рабо­той днем и ночью, напо­ло­вину — вымерли от голода. С раз­ви­тием капи­та­ли­сти­че­ского спо­соба про­из­вод­ства шаг за шагом утра­чи­ва­лось вся­кое чув­ство стыда у обще­ствен­ного мне­ния. Прославляли все, что вызы­вало уве­ли­че­ние капи­тала, даже гнус­ную тор­говлю неграми.

Одновременно с вве­де­нием дет­ского раб­ства в Европе уси­ли­лось раб­ство негров в Соединенных Штатах, так как подъем англий­ских хлоп­ча­то­бу­маж­ных фаб­рик сде­лал необ­хо­ди­мым уве­ли­че­ние хлоп­ча­то­бу­маж­ного производства.

Осуществление отде­ле­ния рабо­чих от средств труда, на одной сто­роне кото­рого обще­ствен­ные сред­ства про­из­вод­ства и сред­ства суще­ство­ва­ния пре­вра­ща­ются в капи­тал, а на дру­гой сто­роне народ­ные массы пре­вра­ща­ются в неиму­щих наем­ных рабов («сво­бод­ных рабо­чих»), — про­из­ве­де­ние искус­ства совре­мен­ной истории.

Если деньги, по Ожье, «рож­да­ются на свет с кро­ва­вым пят­ном на одной щеке», то капи­тал исто­чает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят.

Итак, откуда берется пер­во­на­чаль­ное капи­тал­ма­хер­ство? Поскольку оно не явля­ется непо­сред­ствен­ным пре­вра­ще­нием рабов и кре­пост­ных в наем­ных рабо­чих, а зна­чит, непри­кры­той сме­ной форм, оно озна­чает только раз­ло­же­ние поко­я­щейся на соб­ствен­ном труде част­ной собственности.

Заключительные сооб­ра­же­ния

Частная соб­ствен­ность работ­ника на свои сред­ства про­из­вод­ства есть основа мел­кого пред­при­я­тия, необ­хо­ди­мое усло­вие раз­ви­тия обще­ствен­ного про­из­вод­ства и сво­бод­ной инди­ви­ду­аль­но­сти самого работ­ника. Однако со вре­ме­нем мел­кое пред­при­я­тие в резуль­тате им же вызван­ного раз­ви­тия про­из­вод­ства встает у него на пути; оно должно усту­пить место круп­ной инду­стрии. Последняя не может исполь­зо­вать рас­пы­лен­ные сред­ства про­из­вод­ства, а, напро­тив, нуж­да­ется в их кон­цен­тра­ции и потому при­во­дит к тако­вой. Карликовая соб­ствен­ность мно­гих пере­хо­дит в руки немно­гих, и при­том с бес­по­щад­ней­шим при­ме­не­нием все­воз­мож­ных средств насилия.

Когда этот пре­об­ра­зо­ва­тель­ный про­цесс дости­гает опре­де­лен­ной сту­пени, начи­на­ется новая форма ограб­ле­ния част­ных соб­ствен­ни­ков, кото­рое теперь осу­ществ­ля­ется посред­ством зако­нов соб­ственно капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства. Соответственно один капи­та­лист поби­вает мно­гих. На место мно­гих мел­ких капи­та­ли­стов всту­пает все умень­ша­ю­ще­еся число круп­ных капиталистов.

Одновременно рас­тет как масса нищеты, гнета, зака­ба­ле­ния, хире­ния и экс­плу­а­та­ции, так и воз­му­ще­ние посто­янно попол­ня­е­мого и самим меха­низ­мом капи­та­ли­сти­че­ского про­цесса про­из­вод­ства обу­чен­ного, объ­еди­нен­ного и орга­ни­зо­ван­ного рабо­чего класса.

Преимущество капи­тала ста­но­вится око­вами спо­соба про­из­вод­ства, кото­рый рас­цвел вме­сте с ним и под ним. Концентрация средств про­из­вод­ства и обоб­ществ­ле­ние труда дости­гает пункта, где они ста­но­вятся несов­ме­сти­мыми со своей капи­та­ли­сти­че­ской обо­лоч­кой. Она взры­ва­ется. Бьет час капи­та­ли­сти­че­ской част­ной соб­ствен­но­сти. Присвоители чужой соб­ствен­но­сти лиша­ются присвоенного.

Так опять вос­ста­нав­ли­ва­ется инди­ви­ду­аль­ная соб­ствен­ность, но на основе дости­же­ний совре­мен­ного спо­соба про­из­вод­ства. Возникает объ­еди­не­ние сво­бод­ных работ­ни­ков, кото­рые сообща вла­деют зем­лей и создан­ными самим тру­дом сред­ствами производства.

Превращение рас­пы­лен­ной соб­ствен­но­сти в капи­та­ли­сти­че­скую тяну­лось очень долго, так как здесь дело шло о захвате соб­ствен­но­сти народ­ных масс немно­гими власть иму­щими; пре­вра­ще­ние капи­та­ли­сти­че­ской соб­ствен­но­сти в обще­ствен­ную будет про­ис­хо­дить быст­рее, так как при этом дело идет лишь о вытес­не­нии народ­ными мас­сами немно­гих власть иму­щих (желез­ных коро­лей, хлоп­ко­вых баро­нов и иных про­мыш­лен­ных юнке­ров, а также земель­ных тиранов).

***

Благодаря сооб­ща­е­мым в пред­ла­га­е­мом изда­нии в виде извле­че­ний марк­со­вым выска­зы­ва­ниям чита­тель доста­точно осве­дом­лен, чтобы осо­знать, что соб­ственно капи­та­ли­сти­че­ский спо­соб про­из­вод­ства явля­ется только пере­ход­ной фор­мой, кото­рая орга­ни­че­ски должна при­ве­сти к более высо­кому, това­ри­ще­скому спо­собу про­из­вод­ства, к социализму.

Тем не менее может воз­ник­нуть вопрос: каким обра­зом в конце кон­цов реа­ли­зу­ется упо­мя­ну­тый высо­кий резуль­тат? Хотя даль­ней­шее раз­ви­тие капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства уско­рен­ным шагом как бы устрем­ля­ется к этому, однако спе­лый плод не упа­дет чело­ве­че­ству в рот сам собой; более того, тако­вой надо вовремя сорвать.

Окажется ли жела­тель­ным посте­пен­ное устра­не­ние обще­ством капи­та­ли­сти­че­ской соб­ствен­но­сти, или же изъ­я­тие капи­тала, одним уда­ром либо надо как-​то иначе запе­чат­леть пере­во­рот и осу­ще­ствить откры­тие новой куль­тур­ной эпохи, про­явится и зави­сит от обсто­я­тельств, кото­рые невоз­можно предвидеть.

Что, однако, твердо уста­нов­лено, так это то, что в любом слу­чае народ дол­жен овла­деть поли­ти­че­ской вла­стью во всей ее пол­ноте, прежде чем он смо­жет совер­шить свое соци­аль­ное возрождение.

К тому же это пол­но­вла­стие не может состо­ять про­сто лишь в том, что каж­дый обла­дает сво­бод­ным пра­вом голоса и изби­ра­тель­ным пра­вом, ибо «сво­бода» «поко­я­ще­гося на все­об­щем изби­ра­тель­ном праве госу­дар­ства» есть только при­манка, на кото­рую бона­пар­тист­ские и прус­са­че­ские агенты ловят лег­ко­вер­ных про­ста­ков. Напротив, само­управ­ле­ние народа должно всту­пить на место его управляемости.

И народ заво­юет такую поли­ти­че­скую власть тем раньше, чем ско­рее он осо­знает внут­рен­нюю сущ­ность нынеш­него обще­ства и чем тверже будет дер­жать в поле зре­ния зову­щую цель.

Каждый инди­вид, кото­рый про­никся убеж­де­нием, что нынеш­нее обще­ство должно пасть и усту­пить место более высо­кому, бла­го­род­ному и что тру­дя­щи­еся классы при­званы с помо­щью все­силь­ного рычага поли­ти­че­ской вла­сти дать отставку (у автора бук­вально: «снять с петель». — Ред.) тепе­реш­нему обще­ствен­ному зда­нию, не смеет и не может иметь иного жиз­нен­ного при­зва­ния, чем вну­шать свои прин­ципы и дру­гим, непре­рывно стуча в при­зыв­ный бара­бан, соби­рая вокруг крас­ного зна­мени, сим­вола все­об­щего бра­та­ния чело­ве­че­ства, новых и новых сол­дат соци­аль­ной рево­лю­ции и взра­щи­вая в их серд­цах страст­ное вооду­шев­ле­ние желан­ным идеалом.

Надо аги­ти­ро­вать на фаб­ри­ках и в мастер­ских, в ман­сар­дах и под­валь­ных оби­та­ли­щах про­ле­та­ри­ата, в гости­ни­цах и на гуля­ньях, короче — всюду, где есть рабо­чие, зна­ние из горо­дов должно рас­про­стра­ниться по всей стране. Пролетарий в робе дол­жен открыть глаза сво­ему брату в сол­дат­ском мун­дире. Мужья должны в этом духе про­све­щать своих жен, роди­тели — своих детей. Должны быть раз­ве­яны все рас­счи­тан­ные на зака­ба­ле­ние народа, искусно создан­ные вра­гами чело­ве­че­ства предубеж­де­ния, к при­меру, наци­о­наль­ная кич­ли­вость, и на их место должна прийти брат­ская любовь. Рабочие должны про­тя­нуть друг другу руки над меже­выми кам­нями и кня­же­скими коро­нами и все крепче спла­чи­ваться до тех пор, пока меж­ду­на­род­ная рабо­чая ассо­ци­а­ция не ста­нет свер­шив­шимся фактом.

Если одна­жды осу­ще­ствится дело все­об­щего бра­та­ния, кто после этого еще захо­чет сопро­тив­ляться наро­дам? Кто захо­чет пре­пят­ство­вать им не обра­щать вни­ма­ния в силу исто­ри­че­ского права на все так назы­ва­е­мые «при­об­ре­тен­ные права»? Никто. Классовое гос­под­ство может суще­ство­вать только до тех пор, пока одна часть народа поз­во­ляет дру­гой части пре­ступно исполь­зо­вать себя для пора­бо­ще­ния, т.е. пока гос­под­ствует мас­со­вая глу­пость. До тех пор, пока та не исчез­нет, все впе­ред­стре­мя­щие должны, напря­гая все свои силы, рас­про­стра­нять про­све­ще­ние и нико­гда не ослаб­лять борьбы, чей пароль гла­сит: Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Нашли ошибку? Выделите фраг­мент тек­ста и нажмите Ctrl+Enter.