~ 21 мин

Настоящий текст явля­ется выступ­ле­нием Фернандо Мартинеса Эредиа¹ на пре­зен­та­ции книги «Эрнесто Че Гевара: боль­шая эко­но­ми­че­ская дис­кус­сия на Кубе» (Ernesto Che Guevara: El gran debate sobre la economía en Cuba en 1963-64. La Habana: Ocean Press / Centro de Estudios Che Guevara, 2003). 

В этот том вклю­чено боль­шин­ство работ Че Гевары, напи­сан­ных в ходе дис­кус­сии 1963-64 гг., где пуб­лично обсуж­дался не только стра­те­ги­че­ский выбор путей эко­но­ми­че­ского и поли­ти­че­ского раз­ви­тия кубин­ской рево­лю­ции, но и более общие тео­ре­ти­че­ские вопросы, такие, как осно­ва­ния марк­сист­ской тео­рии сто­и­мо­сти. Не сле­дует забы­вать также об обсуж­де­нии раз­лич­ных общих кон­цеп­ций того, что Маркс и Энгельс назы­вали мате­ри­а­ли­сти­че­ским пони­ма­нием исто­рии. Дискуссии эти про­во­ди­лись не в уют­ной тиши ака­де­ми­че­ских ауди­то­рий, но в вихре бур­ля­щей соци­а­ли­сти­че­ской рево­лю­ции, в непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти от импе­ри­а­ли­сти­че­ского гиганта наших вре­мён — Соединённых Штатов Америки, про­дол­жа­ю­щих уни­что­жать нас и угро­жать нам и сегодня.

Эта кубин­ская дис­кус­сия, без сомне­ния, срав­ни­мая по сво­ему исто­ри­че­скому и тео­ре­ти­че­скому зна­че­нию с боль­ше­вист­скими дис­кус­си­ями 1920-​х гг., к огром­ному сожа­ле­нию, была про­игно­ри­ро­вана или даже про­сто не заме­чена целыми поко­ле­ни­ями лати­но­аме­ри­кан­ских и евро­пей­ских учё­ных. И сего­дня, в силу мен­таль­ного евро­цен­тризма и коло­ни­а­лизма, отри­ца­ется спо­соб­ность наро­дов Третьего мира вне­сти в соци­аль­ную мысль вклад все­мир­ного значения.

Прямыми участ­ни­ками дис­кус­сии были Эрнесто Че Гевара, Марсело Фернандес Фонт, Альберто Мора, Луис Альварес Ром, Хоакин Инфанте Угарте, Алексис Кодина, Марио Родригес Эскалона, Мигель Коссио, Эрнест Мандель и Шарль Беттельхейм. К их рабо­там в сбор­нике добав­лены два более позд­них выступ­ле­ния об этой дис­кус­сии. Одно — Карлоса Рафаэля Родригеса (оппо­нента Че в 60-​е), дру­гое — Фиделя Кастро (зна­ме­ни­тая речь 1987 г. по поводу 20-​летия убий­ства Че, в кото­рой он отста­и­вает пози­цию Гевары в этой дис­кус­сии и отдает ей долж­ное)² .

Публикация этой книги — собы­тие клас­со­вой борьбы, кото­рая ведётся сего­дня между двумя обще­ствами и двумя пред­став­ле­ни­ями о жизни и мире: импе­ри­а­ли­сти­че­ским капи­та­лиз­мом и теми, кото­рые ему про­ти­во­стоят, или, по край­ней мере, отка­зы­ва­ются быть погло­щён­ными и раз­дав­лен­ными им. «Большая дис­кус­сия…» вос­кре­шает поле­мику, кото­рая имела исклю­чи­тельно важ­ное зна­че­ние для исто­рии наших идей, и поме­щает нас, хотя бы частично, в исто­ри­че­скую атмо­сферу пери­ода созда­ния обще­ства, отлич­ного от капи­та­лизма, а не про­сто про­ти­во­сто­я­щего ему; это общее ощу­ще­ние 1960-​х годов, на мой взгляд, поз­во­лило Кубинской рево­лю­ции раз­виться и утвер­диться, а людям — в ходе вели­ко­леп­ного и труд­ней­шего про­цесса сде­лать её своей навсе­гда, вплоть до сего­дняш­него дня.

Верно, что они спо­рили о прин­ципе орга­ни­за­ции эко­но­мики — цен­тра­ли­за­ции или децен­тра­ли­за­ции, — об уров­нях при­ня­тия реше­ний, о поли­тике оплаты труда, о роли банка, о кре­дите, о затра­тах на про­из­вод­ство, о ценах, о вза­и­мо­от­но­ше­ниях между госу­дар­ствен­ными пред­при­я­ти­ями. Но этого совер­шенно недо­ста­точно для того, чтобы оха­рак­те­ри­зо­вать дис­кус­сию. Прежде всего, в начале 1960-​х годов реша­лись такие важ­ные вопросы, как широта пол­но­мо­чий новой вла­сти и её воз­мож­но­сти для осу­ществ­ле­ния ради­каль­ных пере­мен. И, конечно же, всё, что с этим свя­зано — вос­про­из­вод­ство обще­ствен­ной жизни, защита от вра­гов, созда­ние новых отно­ше­ний и инсти­ту­тов и, в конеч­ном счёте, раз­ра­ботка про­екта, кото­рый стал бы под­лин­ным рево­лю­ци­он­ным идеалом.

Этот более общий кон­текст допол­няет аль­янс с СССР, кото­рый вскоре возы­мел огром­ное зна­че­ние. Победа и осво­бож­де­ние кубин­цев стали плев­ком в лицо импе­ри­а­ли­сти­че­ским гиган­там. Кубе при­шлось столк­нуться с систе­ма­ти­че­ской агрес­сией самой мощ­ной дер­жавы в исто­рии — севе­ро­аме­ри­кан­ского импе­ри­а­лизма — и по воз­мож­но­сти избе­жать груза нега­тив­ных аспек­тов её отно­ше­ний с Советским Союзом. Последнее было крайне важно для вол­ну­ю­щего нас вопроса, а именно, вопроса о соци­а­ли­сти­че­ском пере­ходе, поскольку суще­ство­вали оче­вид­ные несо­от­вет­ствия и про­ти­во­ре­чия, с одной сто­роны, между ком­му­ни­сти­че­ским иде­а­лом, про­цес­сами обоб­ществ­ле­ния, рево­лю­ци­он­ной вла­стью и интер­на­ци­о­на­ли­сти­че­скими иде­а­лами кубин­ской соци­а­ли­сти­че­ской национально-​освободительной рево­лю­ции, а с дру­гой — тео­ре­ти­зи­ро­ван­ной идео­ло­гией совет­ской системы, кото­рая, однако, была глав­ной силой в мире, гово­рила и дей­ство­вала от имени соци­а­лизма и марксизма.

В идей­ной обла­сти за этой дис­кус­сией стоял неот­лож­ный и неиз­беж­ный вопрос раз­ви­тия кубин­ской рево­лю­ци­он­ной мысли. Че отли­чился и в этой обла­сти, сыг­рав, без пре­уве­ли­че­ния, клю­че­вую роль.

Большая часть того, что потреб­ля­лось на Кубе под назва­нием марксизма-​ленинизма и полит­эко­но­мии соци­а­лизма, было ско­рее мёрт­вым гру­зом, навя­зан­ным совет­скими реви­зи­о­ни­стами, чем инстру­мен­тами для осмыс­ле­ния рево­лю­ции, и, сле­до­ва­тельно, для дви­же­ния вперёд.

Этот мёрт­вый груз давил на спину, на горло и на созна­ние рево­лю­ци­о­не­ров, так как каза­лось, что ему нет аль­тер­на­тивы, а его внеш­няя связь с соци­а­лиз­мом при­да­вала новый блеск ста­рым аргу­мен­там угне­та­те­лей: что суще­ствует неиз­мен­ная чело­ве­че­ская при­рода, кото­рой огра­ни­чи­ва­ются все дей­ствия; что эго­изм явля­ется глав­ной дви­жу­щей силой каж­дого инди­ви­ду­ума; что законы эко­но­мики не зави­сят от воли чело­века; и так далее. Воистину, опас­ность заклю­ча­лась в том, что эта идео­ло­гия и тео­ре­ти­че­ский кор­пус были пред­ло­жены — и при­няты — как отве­ча­ю­щие нуж­дам соци­а­ли­сти­че­ской рево­лю­ции. Догматизм не был слу­чай­ным недо­стат­ком. Достаточно лишь взгля­нуть на исто­рию тео­рии и раз­ви­тия её кон­цеп­ций, чтобы заме­тить, что послед­ние деся­ти­ле­тия суще­ство­ва­ния СССР марк­сизм там был выхо­ло­щен — ещё одно след­ствие чудо­вищ­ной дефор­ма­ции сути боль­ше­вист­ской рево­лю­ции и ком­му­ни­сти­че­ского проекта.

Непосредственной при­чи­ной дис­кус­сии стали раз­ли­чия в под­хо­дах внутри рево­лю­ци­он­ного лагеря к управ­ле­нию эко­но­ми­кой. Как пони­мали про­ис­хо­дя­щее и свои задачи раз­лич­ные сто­рон­ники рево­лю­ци­он­ного режима? Как соот­но­си­лись между собой власть и соци­а­лизм в рам­ках рево­лю­ции? Все кубинцы, участ­ву­ю­щие в дис­кус­сии, в то же время зани­мали ответ­ствен­ные рево­лю­ци­он­ные посты. Все они высту­пали за рево­лю­ци­он­ные пре­об­ра­зо­ва­ния эко­но­мики Кубы.

Итак, то было не столк­но­ве­ние про­тив­ни­ков, а това­ри­ще­ская дис­кус­сия. Однако споры между рево­лю­ци­о­не­рами были — и все­гда будут — жиз­ненно важны для соци­а­лизма, поскольку новое обще­ство ещё только нужно создать, оно тре­бует нов­шеств, инту­и­ции и ред­кого соче­та­ния стро­го­сти и дер­зо­сти, прин­ци­пи­аль­но­сти и скеп­ти­цизма, вер­но­сти и раз­ра­ботки соб­ствен­ных под­хо­дов. Тогда, в гаван­ских жур­на­лах, в своём споре они затра­ги­вали очень важ­ные про­блемы, открыто заяв­ляя о своих рас­хож­де­ниях, и это никак не ослаб­ляло соци­а­ли­сти­че­ский режим — совсем наобо­рот. Это был урок исто­ри­че­ского зна­че­ния, и Че при­нял в нём зна­ко­вое участие.

Полемика не огра­ни­чи­ва­лась лишь само­управ­ле­нием и систе­мой бюд­жет­ного финан­си­ро­ва­ния, отно­ше­ни­ями между мате­ри­аль­ными сти­му­лами и мора­лью, такими темами эко­но­ми­че­ской дея­тель­но­сти, как роль бан­ков, про­из­вод­ствен­ные издержки, отно­ше­ния между госу­дар­ствен­ными пред­при­я­ти­ями и др. Дискуссия каса­лась также харак­тера и роли закона сто­и­мо­сти и пла­ни­ро­ва­ния в период соци­а­ли­сти­че­ского пере­хода, вопроса об обя­за­тель­ной вза­и­мо­связи между опре­де­лён­ным «уров­нем» раз­ви­тия про­из­во­ди­тель­ных сил и про­из­вод­ствен­ными отно­ше­ни­ями — суще­ству­ю­щими и теми, кото­рые пред­стоит уста­но­вить, — и мас­шта­бов вос­пи­та­тель­ной работы при постро­е­нии соци­а­лизма. Впервые в Америке дис­кус­сия между руко­во­ди­те­лями соци­а­ли­сти­че­ского госу­дар­ства и его глав­ными эко­но­ми­че­скими орга­ни­за­ци­ями каса­лась фун­да­мен­таль­ных поня­тий марк­сизма, полит­эко­но­мии, воз­мож­ных систем соци­а­ли­сти­че­ского эко­но­ми­че­ского управ­ле­ния в связи с самыми общими иде­ями полит­эко­но­мии. В каче­стве тре­тей­ских судей высту­пили извест­ные экономисты-​теоретики Западной Европы.

В 1962 года в СССР нача­лась дис­кус­сия вокруг ста­тьи Е. Либермана «План, при­быль, пре­мия», посвя­щён­ной кри­те­рию доход­но­сти, мас­шта­бам основ­ного плана и сти­му­ли­ро­ва­нию эффек­тив­но­сти пред­при­я­тий путём рас­ши­ре­ния их авто­но­мии, мате­ри­аль­ному инте­ресу и поли­тике сти­му­ли­ро­ва­ния рабо­чих. Эта поле­мика пред­ва­рила совет­скую эко­но­ми­че­скую реформу 1965 года и ана­ло­гич­ные реформы, кото­рые, пусть и со сво­ими осо­бен­но­стями, были про­ве­дены в дру­гих стра­нах Восточной Европы. И вполне есте­ственно, что эти идеи про­ни­кали в нашу страну.

Однако кубин­ская дис­кус­сия имела соб­ствен­ную отправ­ную точку. И была гигант­ским шагом впе­рёд для марк­сист­ских идей — след­ствие победы рево­лю­ции и соци­а­лизма на Кубе, необ­хо­ди­мой пред­по­сылки, кото­рая, однако, не была бы доста­точ­ной, если бы не было такого исклю­чи­тель­ного соче­та­ния бла­го­при­ят­ных фак­то­ров. Политическая куль­тура, кото­рая в тече­ние уже полу­тора веков свя­зы­вает суще­ство­ва­ние или смену режи­мов с судь­бой эко­но­ми­че­ских струк­тур про­из­вод­ства и соци­аль­ных отно­ше­ний, рас­смат­ри­ва­е­мых в каче­стве объ­ек­тов защиты или напа­де­ния, и фор­му­ли­рует вес­кие аргу­менты в обоих слу­чаях. История веко­вой рево­лю­ци­он­ной борьбы, чрез­вы­чайно бога­той с поли­ти­че­ской и идео­ло­ги­че­ской точки зре­ния, кото­рая создала нацию и наса­дила народ­ный пат­ри­о­тизм в соче­та­нии с поли­ти­че­ским ради­ка­лиз­мом, свя­зала анти-​империализм с иде­ями и борь­бой за наци­о­наль­ное осво­бож­де­ние, а послед­ние — с пред­став­ле­ни­ями о борьбе за соци­аль­ную спра­вед­ли­вость, борьбе рабо­чего класса. Укоренение марк­сизма и соци­а­ли­сти­че­ских идей, начи­ная с рево­лю­ци­он­ного дви­же­ния 1930-​х годов. Своеобразие рево­лю­ции, кото­рая нача­лась в казарме Монкада, в том, что она смогла объ­еди­нить все име­ю­щи­еся народ­ные силы и обру­шить их как на оче­вид­ных, так и клю­че­вых, менее замет­ных, вра­гов народа в непре­рыв­ной после­до­ва­тель­но­сти борьбы, пре­об­ра­зо­ва­ний и побед. И лич­ность рево­лю­ци­о­нера Фиделя Кастро, пред­во­ди­теля воору­жён­ной народ­ной рево­лю­ции, глав­ного орга­ни­за­тора рево­лю­ци­он­ного един­ства, руко­во­ди­теля всех зна­чи­тель­ных пере­мен, глу­бо­кого и ори­ги­наль­ного соци­а­ли­сти­че­ского мыс­ли­теля, явля­ется сама по себе зна­чи­тель­ной силой.

И в то же время были крайне небла­го­при­ят­ные резуль­таты коло­ни­аль­ной и нео­ко­ло­ни­аль­ной исто­рии и тес­ных свя­зей с мет­ро­по­лией, после осво­бож­де­ния пре­вра­тив­шейся в закля­того врага кубин­ского соци­а­лизма. Все эти фак­торы вынуж­дали Кубу под стра­хом исчез­но­ве­ния раз­ви­вать соб­ствен­ную мысль, осмыс­лять усло­вия сво­его суще­ство­ва­ния и свой про­ект, исполь­зо­вать марк­сизм в каче­стве ору­дия рево­лю­ции. Экономическая дис­кус­сия 1963-64 годов была тео­ре­ти­че­ской фор­му­ли­ров­кой этой необ­хо­ди­мо­сти. Первое, что бро­са­ется в глаза — это достиг­ну­тые при реше­нии постав­лен­ных вопро­сов глу­бина и стро­гость; и более всех выде­лялся этими каче­ствами, а также ори­ги­наль­но­стью и силой своих идей, Че — пар­ти­зан, став­ший руко­во­ди­те­лем и мини­стром. Обсуждался, на самом деле, выбор эко­но­ми­че­ской поли­тики, впи­сан­ный, в свою оче­редь, в более общие реше­ния, опре­де­ля­ю­щие путь Кубы к соци­а­лизму. Мнение о необ­хо­ди­мо­сти «усо­вер­шен­ство­ва­ния» системы хоз­рас­чёта (или само­управ­ле­ния, как пред­по­чи­тает назы­вать её Че), не сво­дится к тезису о дости­же­нии эко­но­ми­че­ской эффек­тив­но­сти: оно под­ра­зу­ме­вает веру в то, что в пере­ход­ный период раз­ви­тие эко­но­ми­че­ской системы про­хо­дит через дости­же­ние поло­же­ния, когда «эко­но­мика создаёт себя сама», то есть когда эко­но­ми­че­ские отно­ше­ния авто­номны до той сте­пени, кото­рая гаран­ти­рует их функ­ци­о­ни­ро­ва­ние посред­ством их соб­ствен­ных пра­вил, кон­троля, сти­му­ли­ро­ва­ния, поощ­ре­ния ини­ци­а­тивы и спо­со­бов хозяй­ствен­ного расчёта.

На самом деле, спор двух пози­ций касался сле­ду­ю­щих вопро­сов. До какой сте­пени ква­ли­фи­ци­ро­ван­ные лица могут созна­тельно вме­ши­ваться в постро­е­ние соци­а­лизма? Какова насто­я­щая роль госу­дар­ства, пар­тии и идео­ло­гии в этом эко­но­ми­че­ском стро­и­тель­стве? Должны ли «эко­но­ми­че­ские законы» зада­вать курс? Должны ли эко­но­ми­че­ские резуль­таты опре­де­лять этапы соци­а­лизма и вер­ную поли­тику на каж­дом из них? Эти вопросы каса­ются при­роды основ­ных рыча­гов соци­а­ли­сти­че­ского стро­и­тель­ства, а сле­до­ва­тельно, каса­ются также и того, как дви­гаться, с какой ско­ро­стью дви­гаться, и, что крайне важно, где остановиться.

Итак, мы на рас­пу­тье: должна ли Куба пройти «про­ме­жу­точ­ные» этапы, необ­хо­ди­мые для «постро­е­ния соци­а­лизма», или с самого начала соци­а­ли­сти­че­ского стро­и­тель­ства необ­хо­дима также труд­ная и дол­гая ком­му­ни­сти­че­ская борьба за лик­ви­да­цию всех форм гос­под­ства? И не явля­ется ли это част­ным слу­чаем общего пра­вила, кото­рое, с наци­о­наль­ными осо­бен­но­стями, должно рас­про­стра­няться на весь миро­вой соци­а­лизм? Такое тео­ре­ти­че­ское обоб­ще­ние спра­вед­ливо, поскольку в рам­ках марк­сизма ком­му­низм изна­чально мыс­лился как резуль­тат дея­тель­но­сти про­ле­та­ри­ата в обще­ми­ро­вом исто­ри­че­ском мас­штабе. И прак­тика этих лет, стре­ми­тель­ная и все уси­ли­ва­ю­ща­яся интер­на­ци­о­на­ли­за­ция рево­лю­ци­он­ных про­цес­сов, лишь под­твер­ждали эту идею. Всё про­изо­шло не так, как ожи­дал Маркс, однако реально осво­бож­дав­ши­еся страны так назы­ва­е­мого Третьего мира — мира капи­та­ли­сти­че­ского коло­ни­а­лизма и нео­ко­ло­ни­а­лизма, — видели в соци­а­лизме един­ствен­ный путь, хотя и крайне раз­ли­ча­лись исход­ным поло­же­нием и наци­о­наль­ными реалиями.

В основе эко­но­ми­че­ской дис­кус­сии — я не хочу ума­лять истину того, что ника­кую дис­кус­сию такого типа не объ­яс­нить в пол­ной мере, если рас­смат­ри­вать лишь темы, а не исполь­зо­ван­ные аргу­менты, — лежит столк­но­ве­ние раз­лич­ных пред­став­ле­ний о соци­аль­ном про­грессе и харак­тере рево­лю­ции. И вызвано оно борь­бой за пер­вен­ство внутри марк­сист­ского лагеря двух кон­цеп­ций: детер­ми­нист­ской и осно­ван­ной на прак­тике. С непре­мен­ным учё­том всех ого­во­рок, марк­сизм в тече­ние всей своей дол­гой исто­рии все­гда был свя­зан, среди про­чих фак­то­ров, с поли­ти­че­ской и соци­аль­ной борь­бой, с орга­ни­за­цией и госу­дар­ствен­ной вла­стью, с наци­о­наль­ными и куль­тур­ными осо­бен­но­стями и т. д. Всё это вклю­чает оби­лие нюан­сов в каж­дом отдельно взя­том случае.

Че высту­пает в защиту марк­сист­ской кон­цеп­ции рево­лю­ции, ста­вя­щей во главу угла роль созна­тель­ного и орга­ни­зо­ван­ного дей­ствия, и делает это со скру­пу­лёз­но­стью чело­века, кото­рый про­ду­мал и струк­ту­ри­ро­вал её основ­ные аспекты и внут­рен­ние взаимосвязи.

В его текстах явственно пред­стаёт смысл того заме­ча­ния, кото­рое он выска­зал своим това­ри­щам в Министерстве про­мыш­лен­но­сти: Система бюд­жет­ного финан­си­ро­ва­ния — лишь часть общей кон­цеп­ции раз­ви­тия и постро­е­ния соци­а­лизма, выра­же­ние впи­сан­ной в неё эко­но­ми­че­ской политики.

Таким обра­зом, Система бюд­жет­ного финан­си­ро­ва­ния, будучи больше, чем тща­тельно орга­ни­зо­ван­ной систе­мой (хотя и этим тоже), есть одна из мно­же­ства соци­а­ли­сти­че­ских и ком­му­ни­сти­че­ских мер при соци­а­ли­сти­че­ском пере­ходе, необъ­яс­ни­мая для ана­лиза. Она огра­ни­чи­ва­ется лишь тех­ни­че­скими аспек­тами и непри­ме­нима вне всей пол­ноты кон­цеп­ции и опре­де­лён­ных действий.

Именно эта кон­цеп­ция опре­де­ляет её основ­ную идею о том, что рево­лю­ци­он­ный аван­гард, испы­ты­ва­ю­щий всё боль­шее вли­я­ние марк­сизма, смо­жет созна­тельно пред­ви­деть после­ду­ю­щие шаги и, таким обра­зом, уско­рить ход исто­ри­че­ских собы­тий «в пре­де­лах того, что объ­ек­тивно воз­можно». Это пря­мое утвер­жде­ние, кото­рое Че в ходе дис­кус­сии реши­тельно поме­щает в центр своей пози­ции, при­сут­ство­вало, впро­чем, также — прямо или кос­венно, — в его текстах и выступ­ле­ниях пред­ше­ству­ю­щих лет.

Именно эта фило­соф­ская пози­ция, опи­ра­ю­ща­яся на прак­тику, поз­во­ляет вырваться из лож­ной дилеммы, кото­рая делит людей на мате­ри­а­ли­стов и иде­а­ли­стов по тому, при­ни­мают ли они жёст­кий эко­но­ми­че­ский детер­ми­низм или нет. И именно эта пози­ция поз­во­ляет Че прийти к диа­лек­ти­че­скому пони­ма­нию революции.

Несомненно, что его кон­цеп­ция пред­по­ла­гает отри­ца­ние веду­щей роли эко­но­мики в рево­лю­ции и соци­а­ли­сти­че­ском пере­ходе даже «в послед­ней инстан­ции». Однако не до конца верно то, что Че про­ти­во­по­став­ляет «созна­ние» «эко­но­мике»: подоб­ное суж­де­ние озна­чает непо­ни­ма­ние его пози­ции; хотя понятно, что в рам­ках детер­ми­нист­ской кон­цеп­ции соци­аль­ного такая дихо­то­мия неслучайна.

Че пока­зы­вает, что именно власть явля­ется источ­ни­ком управ­ле­ния эко­но­ми­кой — рево­лю­ци­он­ная власть, кото­рая посто­янно должна быть спо­собна раз­ви­ваться, ста­но­вясь вла­стью орга­ни­зо­ван­ных рабо­чих и народа. Cила и энту­зи­азм, струк­ту­ри­ро­ван­ные поли­ти­че­ским аван­гар­дом и инсти­ту­тами нового госу­дар­ства и нового обще­ства, кото­рые лик­ви­ди­ру­ются и орга­ни­зу­ются на более высо­ком уровне, имеют реша­ю­щее зна­че­ние для дости­же­ния постав­лен­ной цели — сде­лать так, чтобы про­из­во­ди­тель­ные силы и отно­ше­ния про­из­вод­ства пере­стали быть сред­ствами уве­ко­ве­чи­ва­ния гос­под­ства, и одно­вре­менно добиться самого глу­бо­кого изме­не­ния инди­ви­дов, всей жизни и всего обще­ства, уна­сле­до­ван­ных от капи­та­лизма. Ведущее зна­че­ние сле­дует отво­дить созна­нию, направ­ля­ю­щему орга­ни­зо­ван­ную и запла­ни­ро­ван­ную дея­тель­ность, осо­бенно в отно­ше­нии постав­лен­ных целей, средств, посто­янно при­вле­ка­е­мых для их дости­же­ния, и реаль­ных пре­пят­ствий, с кото­рыми необ­хо­димо бороться: рыноч­ными отно­ше­ни­ями, отста­ло­стью, соб­ствен­ными дефор­ма­ци­ями и миро­вым капитализмом.

Образование, обще­ствен­ное при­нуж­де­ние, нор­ми­ро­ва­ние, соци­аль­ный долг, ком­би­ни­ро­ва­ние сти­му­лов, отно­си­тель­ная нераз­ви­тость обще­ствен­ного созна­ния, сорев­но­ва­ние, доб­ро­воль­ный труд — эти слова исполь­зу­ются повсюду в эко­но­ми­че­ских текстах Че; и с ними пре­красно соче­та­ются про­из­вод­ство, пла­ни­ро­ва­ние, товар, затраты на изго­тов­ле­ние, сто­и­мость, цены, финансы, система эко­но­ми­че­ского управ­ле­ния. К при­меру, для опре­де­лён­ного вида работы необ­хо­димо уметь изме­рять, и изме­рять тех­ни­че­ски, созна­тель­ность. Сознательность, в свою оче­редь, есть дости­га­е­мое людьми пони­ма­ние эко­но­ми­че­ских фак­тов и уро­вень овла­де­ния ими. Отсюда можно выйти на опре­де­ле­ние цен­тра­ли­зо­ван­ного пла­ни­ро­ва­ния, дан­ное Че Геварой и столь странно зву­ча­щее для слу­ша­те­лей, при­вер­жен­ных меха­ни­цизму: «это спо­соб бытия соци­а­ли­сти­че­ского обще­ства, его опре­де­ля­ю­щая кате­го­рия; тот рубеж, где чело­ве­че­ское созна­ние дости­гает, нако­нец, воз­мож­но­сти обоб­щить и напра­вить эко­но­мику к своей цели — пол­ному осво­бож­де­нию чело­ве­че­ской лич­но­сти в рам­ках ком­му­ни­сти­че­ского обще­ства».

Следовательно, речь идёт не о недо­оценке эко­но­мики, а о том, что она должна направ­ляться созна­тельно, потому что её новая цель не имеет ничего общего с извле­че­нием при­были. Именно из-​за огром­ной важ­но­сти эко­но­мики Че зани­ма­ется ей с таким усер­дием и стра­стью, изу­чает её и начи­нает дис­кус­сию о ней прежде, чем о дру­гих аспек­тах соци­а­ли­сти­че­ского пере­хода. Необходимо поло­жить конец снова и снова повто­ря­ю­щейся и уко­ре­ня­ю­щейся у нас ошибке — попыт­кам постро­ить соци­а­лизм, исполь­зуя ору­дия, уна­сле­до­ван­ные от капи­та­лизма. Потому надо заняться также углуб­ле­нием ана­лиза, тео­рии и дис­кус­сий об эко­но­ми­че­ских и соци­аль­ных идеях как частью соци­а­ли­сти­че­ской борьбы.

В поле­мике Че объ­яс­няет сла­бые места вопло­ще­ния его пози­ции на прак­тике и не еди­но­жды упо­ми­нает, что мно­гие из его идей не под­креп­лены доста­точ­ными дока­за­тель­ствами. Но аргу­мен­ти­ро­ванно и упорно наста­и­вает на всех важ­ных аспек­тах своей пози­ции, демон­стри­рует огром­ную веру в спо­соб­ность рево­лю­ци­он­ных масс изме­нить мир и бес­ком­про­мис­сен в вопросе о необ­хо­ди­мо­сти ана­ли­зи­ро­вать, соеди­нять тео­рию с прак­ти­кой в кон­крет­ной ситу­а­ции, быть ори­ги­наль­ным: «Задачу стро­и­тель­ства соци­а­лизма на Кубе надо ста­вить, избе­гая, как чумы, меха­ни­цизма».

Дюжина стра­ниц ста­тьи «Социалистическое пла­ни­ро­ва­ние, его зна­че­ние» — одна из вер­шин марк­сист­ской эко­но­мики в силу цен­но­сти её глав­ного тезиса, блеску, с кото­рым Че ата­кует про­ти­во­по­лож­ную аргу­мен­та­цию и объ­еди­няет состав­ля­ю­щие сво­его дис­курса, ясно­сти и глу­бины поста­новки глав­ных про­блем эко­но­мики пере­ход­ного пери­ода, каче­ства и богат­ства его крат­кой прозы. Гевара, столь же анти­дог­ма­тич­ный и ори­ги­наль­ный, как и близ­кий изна­чаль­ному марк­сизму, напа­дает в этой ста­тье на основ­ную дефор­ма­цию, при­вне­сён­ную в марк­сизм и сохра­ня­е­мую на про­тя­же­нии деся­ти­ле­тий. И успешно свя­зы­вает реаль­ную эко­но­мику с ана­ли­зом сово­куп­но­сти обще­ствен­ных отно­ше­ний и усло­ви­ями их суще­ство­ва­ния, эко­но­ми­че­скую мысль — со всей соци­аль­ной мыс­лью в её пол­ноте, факты и мыш­ле­ние — с их соб­ствен­ной историей.

Экономика соци­а­ли­сти­че­ского пере­хода зани­мает цен­траль­ное, но не неза­ви­си­мое, место в кон­цеп­ции соци­а­лизма и ком­му­низма Че Гевары. Ей он посвя­тил сотни стра­ниц и мно­же­ство выступ­ле­ний, про­стран­ные раз­мыш­ле­ния и пред­ло­же­ния по обра­зо­ва­нию и про­па­ганде. Вопреки тем, кто думает, что он заме­нил реа­лизм эко­но­мики иде­а­лиз­мом созна­ния, Че осо­зна­вал выс­шую важ­ность эко­но­ми­че­ской дей­стви­тель­но­сти обще­ства и неиз­беж­ную потреб­ность достичь ради­кально нового, соци­а­ли­сти­че­ского, уровня эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия. Это он пони­мал настолько хорошо и так хорошо видел зави­си­мость от него буду­щего соци­а­лизма, что созда­вал, защи­щал и на прак­тике при­ме­нял тезис о том, что для дви­же­ния к соци­а­лизму и ком­му­низму эко­но­мика должна направ­ляться сознательно.

Я закончу вопро­сом Че:

«Почему счи­тать, что то, что „есть“ в пере­ход­ном пери­оде, обя­за­тельно „должно быть“?»

И его приглашением:

«не слиш­ком сомне­ваться в наших силах и спо­соб­но­стях».

Обе цитаты при­над­ле­жат той дис­кус­сии, но сохра­няют акту­аль­ность и сего­дня. Когда пят­на­дцать лет назад я искал эпи­граф, достой­ный поме­ще­ния в начале книги, в кото­рой я попы­тался изло­жить кон­цеп­цию и интел­лек­ту­аль­ную борьбу Че, я нашёл эту фразу Хосе Марти, кото­рая до сих пор кажется мне иде­аль­ным опи­са­нием Гевары:

«един­ствен­ный прак­тич­ный чело­век, чья мечта сего­дня будет зако­ном зав­тра».

Источник