Письма об историческом материализме

Письма об историческом материализме
~ 52 мин

Энгельс — Конраду Шмидту в Берлин

Лондон, 5 авгу­ста 1890 г.

…О книге Пауля Барта1 я читал в вен­ском жур­нале «Deutsche Worte» отзыв, напи­сан­ный зло­по­луч­ным Морицем Виртом2 , и эта кри­тика оста­вила у меня небла­го­при­ят­ное впе­чат­ле­ние также и о самой книге. Я про­смотрю её, но дол­жен ска­зать, что если Морицхен пра­вильно его цити­рует, то Барт утвер­ждает, будто он во всех сочи­не­ниях Маркса смог найти всего лишь один при­мер зави­си­мо­сти фило­со­фии и т. д. от мате­ри­аль­ных усло­вий суще­ство­ва­ния, а именно тот, что Декарт объ­яв­ляет живот­ных маши­нами. Мне про­сто жалко чело­века, кото­рый может писать подоб­ные вещи. И раз этот чело­век ещё не понял, что хотя мате­ри­аль­ные усло­вия суще­ство­ва­ния явля­ются primum agens3 , это не исклю­чает того, что идео­ло­ги­че­ские обла­сти ока­зы­вают, в свою оче­редь, обрат­ное, но вто­рич­ное воз­дей­ствие на эти мате­ри­аль­ные усло­вия; раз это ему неясно, то он не спо­со­бен пони­мать и тот пред­мет, о кото­ром пишет. Но, повто­ряю, ведь это всё из вто­рых рук, Морицхен же — опас­ный друг. И у мате­ри­а­ли­сти­че­ского пони­ма­ния исто­рии име­ется теперь мно­же­ство таких дру­зей, для кото­рых оно слу­жит пред­ло­гом, чтобы не изу­чать исто­рию. Дело обстоит совер­шенно так же, как тогда, когда Маркс гово­рил о фран­цуз­ских «марк­си­стах» конца 70-​х годов: 

«Я знаю только одно, что я не марк­сист».

Вот также в «Volks-​Tribune» про­ис­хо­дила дис­кус­сия о рас­пре­де­ле­нии про­дук­тов в буду­щем обще­стве — будет оно про­ис­хо­дить соот­вет­ственно коли­че­ству труда или иначе4 . К вопросу подо­шли тоже сугубо «мате­ри­а­ли­сти­че­ски» в про­ти­во­по­лож­ность извест­ным иде­а­ли­сти­че­ским фра­зам о спра­вед­ли­во­сти. Но, как ни странно, никому не при­шло в голову, что ведь спо­соб рас­пре­де­ле­ния суще­ствен­ным обра­зом зави­сит от того, какое коли­че­ство про­дук­тов под­ле­жит рас­пре­де­ле­нию, и что это коли­че­ство, конечно, меня­ется в зави­си­мо­сти от про­гресса про­из­вод­ства и орга­ни­за­ции обще­ства, а сле­до­ва­тельно, дол­жен меняться и спо­соб рас­пре­де­ле­ния. Но все участ­ники дис­кус­сии рас­смат­ри­вают «соци­а­ли­сти­че­ское обще­ство» не как что-​то посто­янно меня­ю­ще­еся и про­грес­си­ру­ю­щее, а как нечто ста­биль­ное, раз навсе­гда уста­нов­лен­ное, что должно, сле­до­ва­тельно, иметь также раз навсе­гда уста­нов­лен­ный спо­соб рас­пре­де­ле­ния. Но если рас­суж­дать здраво, то можно всё-​таки: 1) попы­таться отыс­кать спо­соб рас­пре­де­ле­ния, с кото­рого будет начато, и 2) поста­раться найти общую тен­ден­цию даль­ней­шего раз­ви­тия. Но об этом я во всей дис­кус­сии не нахожу ни слова.

Вообще для мно­гих моло­дых писа­те­лей в Германии слово «мате­ри­а­ли­сти­че­ский» явля­ется про­стой фра­зой, кото­рой назы­вают всё, что угодно, не давая себе труда заняться даль­ней­шим изу­че­нием, то есть при­кле­и­вают этот ярлы­чок и счи­тают, что этим вопрос решён. Однако наше пони­ма­ние исто­рии есть прежде всего руко­вод­ство к изу­че­нию, а не рычаг для кон­стру­и­ро­ва­ния на манер геге­льян­ства. Всю исто­рию надо изу­чать заново, надо иссле­до­вать в дета­лях усло­вия суще­ство­ва­ния раз­лич­ных обще­ствен­ных фор­ма­ций, прежде чем пытаться выве­сти из них соот­вет­ству­ю­щие им поли­ти­че­ские, част­но­пра­во­вые, эсте­ти­че­ские, фило­соф­ские, рели­ги­оз­ные и т. п. воз­зре­ния. Сделано в этом отно­ше­нии до сих пор немного, потому что очень немно­гие люди серьёзно этим зани­ма­лись. В этом отно­ше­нии нам нужна боль­шая помощь, область бес­ко­нечно велика, и тот, кто хочет рабо­тать серьёзно, может мно­гое сде­лать и отли­читься. Но вме­сто этого у мно­гих нем­цев из моло­дого поко­ле­ния фразы об исто­ри­че­ском мате­ри­а­лизме (ведь можно всё пре­вра­тить в фразу) слу­жат только для того, чтобы как можно ско­рее систе­ма­ти­зи­ро­вать и при­ве­сти в поря­док свои соб­ствен­ные, отно­си­тельно весьма скуд­ные исто­ри­че­ские позна­ния (эко­но­ми­че­ская исто­рия ведь ещё в пелён­ках!) и затем возо­мнить себя вели­кими. И тогда-​то и может явиться какой-​нибудь Барт и взяться за то, что в его среде, во вся­ком слу­чае, све­дено уже к пустой фразе.

Однако всё это, конечно, выров­ня­ется. Мы в Германии теперь доста­точно сильны, чтобы выне­сти мно­гое. Одной из вели­чай­ших услуг, ока­зан­ных нам зако­ном про­тив соци­а­ли­стов5 , было то, что он осво­бо­дил нас от навяз­чи­во­сти немец­кого сту­дента с соци­а­ли­сти­че­ским налё­том. Теперь мы доста­точно сильны, чтобы выне­сти и этого немец­кого сту­дента, кото­рый снова очень уж заваж­ни­чал. Вы, дей­стви­тельно уже кое-​что сде­лав­ший, сами, веро­ятно, заме­тили, как мало среди моло­дых лите­ра­то­ров, свя­зан­ных с пар­тией, таких, кото­рые дают себе труд изу­чать поли­ти­че­скую эко­но­мию, исто­рию поли­ти­че­ской эко­но­мии, исто­рию тор­говли, про­мыш­лен­но­сти, зем­ле­де­лия, обще­ствен­ных фор­ма­ций. Многие ли из них знают о Маурере больше, чем одно только его имя! Самомнение жур­на­ли­ста должно всё пре­одо­леть, а этому соот­вет­ствуют и резуль­таты. Эти гос­пода вооб­ра­жают, что для рабо­чих всё годится. Если бы они знали, что Маркс счи­тал свои луч­шие вещи всё ещё недо­ста­точно хоро­шими для рабо­чих, что он счи­тал пре­ступ­ле­нием пред­ла­гать рабо­чим что-​нибудь не самое лучшее!..


Печатается по тек­сту Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2, т. 37, стр. 370–372

Энгельс — Йозефу Блоху в Кёнигсберг

Лондон, 21[–22] сен­тября 1890 г.

…Согласно мате­ри­а­ли­сти­че­скому пони­ма­нию исто­рии в исто­ри­че­ском про­цессе опре­де­ля­ю­щим момен­том в конеч­ном счёте явля­ется про­из­вод­ство и вос­про­из­вод­ство дей­стви­тель­ной жизни. Ни я, ни Маркс боль­шего нико­гда не утвер­ждали. Если же кто-​нибудь иска­жает это поло­же­ние в том смысле, что эко­но­ми­че­ский момент явля­ется будто един­ственно опре­де­ля­ю­щим момен­том, то он пре­вра­щает это утвер­жде­ние в ничего не гово­ря­щую, абстракт­ную, бес­смыс­лен­ную фразу. Экономическое поло­же­ние — это базис, но на ход исто­ри­че­ской борьбы также ока­зы­вают вли­я­ние и во мно­гих слу­чаях опре­де­ляют пре­иму­ще­ственно форму её раз­лич­ные моменты над­стройки: поли­ти­че­ские формы клас­со­вой борьбы и её резуль­таты — госу­дар­ствен­ный строй, уста­нов­лен­ный побе­див­шим клас­сом после выиг­ран­ного сра­же­ния, и т. п., пра­во­вые формы и даже отра­же­ние всех этих дей­стви­тель­ных битв в мозгу участ­ни­ков, поли­ти­че­ские, юри­ди­че­ские, фило­соф­ские тео­рии, рели­ги­оз­ные воз­зре­ния и их даль­ней­шее раз­ви­тие в систему догм. Существует вза­и­мо­дей­ствие всех этих момен­тов, в кото­ром эко­но­ми­че­ское дви­же­ние как необ­хо­ди­мое в конеч­ном счёте про­кла­ды­вает себе дорогу сквозь бес­ко­неч­ное мно­же­ство слу­чай­но­стей (то есть вещей и собы­тий, внут­рен­няя связь кото­рых настолько отда­лена или настолько трудно дока­зу­ема, что мы можем пре­не­бречь ею, счи­тать, что её не суще­ствует). В про­тив­ном слу­чае при­ме­нять тео­рию к любому исто­ри­че­скому пери­оду было бы легче, чем решать про­стое урав­не­ние пер­вой степени.

Мы делаем нашу исто­рию сами, но, во-​первых, мы делаем её при весьма опре­де­лён­ных пред­по­сыл­ках и усло­виях. Среди них эко­но­ми­че­ские явля­ются в конеч­ном счёте реша­ю­щими. Но и поли­ти­че­ские и т. п. усло­вия, даже тра­ди­ции, живу­щие в голо­вах людей, играют извест­ную роль, хотя и не реша­ю­щую. Прусское госу­дар­ство воз­никло и раз­ви­ва­лось также бла­го­даря исто­ри­че­ским и в конеч­ном счёте эко­но­ми­че­ским при­чи­нам. Но едва ли можно, не сде­лав­шись педан­том, утвер­ждать, что среди мно­же­ства мел­ких госу­дарств Северной Германии именно Бранденбург был пред­на­зна­чен для роли вели­кой дер­жавы, в кото­рой вопло­ти­лись эко­но­ми­че­ские, язы­ко­вые, а со вре­мени Реформации и рели­ги­оз­ные раз­ли­чия между Севером и Югом, и что это было пред­опре­де­лено только эко­но­ми­че­ской необ­хо­ди­мо­стью, а дру­гие моменты не ока­зы­вали также вли­я­ния (прежде всего то обсто­я­тель­ство, что Бранденбург бла­го­даря обла­да­нию Пруссией был втя­нут в поль­ские дела и через это в меж­ду­на­род­ные поли­ти­че­ские отно­ше­ния, кото­рые яви­лись реша­ю­щими также и при обра­зо­ва­нии вла­де­ний Австрийского дома). Едва ли удастся кому-​нибудь, не сде­лав­шись посме­ши­щем, объ­яс­нить эко­но­ми­че­ски суще­ство­ва­ние каж­дого малень­кого немец­кого госу­дар­ства в про­шлом и в насто­я­щее время или про­ис­хож­де­ние верх­не­не­мец­кого пере­дви­же­ния соглас­ных, пре­вра­тив­шего гео­гра­фи­че­ское раз­де­ле­ние, обра­зо­ван­ное гор­ной цепью от Судет до Таунуса, в насто­я­щую тре­щину, про­хо­дя­щую через всю Германию.

Во-​вторых, исто­рия дела­ется таким обра­зом, что конеч­ный резуль­тат все­гда полу­ча­ется от столк­но­ве­ния мно­же­ства отдель­ных воль, при­чём каж­дая из этих воль ста­но­вится тем, что она есть, опять-​таки бла­го­даря массе осо­бых жиз­нен­ных обсто­я­тельств. Таким обра­зом, име­ется бес­ко­неч­ное коли­че­ство пере­кре­щи­ва­ю­щихся сил, бес­ко­неч­ная группа парал­ле­ло­грам­мов сил, и из этого пере­кре­щи­ва­ния выхо­дит одна рав­но­дей­ству­ю­щая — исто­ри­че­ское собы­тие. Этот резуль­тат можно опять-​таки рас­смат­ри­вать как про­дукт одной силы, дей­ству­ю­щей как целое, бес­со­зна­тельно и без­вольно. Ведь то, чего хочет один, встре­чает про­ти­во­дей­ствие со сто­роны вся­кого дру­гого, и в конеч­ном резуль­тате появ­ля­ется нечто такое, чего никто не хотел. Таким обра­зом, исто­рия, как она шла до сих пор, про­те­кает подобно при­род­ному про­цессу и под­чи­нена, в сущ­но­сти, тем же самым зако­нам дви­же­ния. Но из того обсто­я­тель­ства, что воли отдель­ных людей, каж­дый из кото­рых хочет того, к чему его вле­чёт физи­че­ская кон­сти­ту­ция и внеш­ние, в конеч­ном счёте эко­но­ми­че­ские, обсто­я­тель­ства (или его соб­ствен­ные, лич­ные, или обще­со­ци­аль­ные), что эти воли дости­гают не того, чего они хотят, но сли­ва­ются в нечто сред­нее, в одну общую рав­но­дей­ству­ю­щую, — из этого всё же не сле­дует заклю­чать, что эти воли равны нулю. Наоборот, каж­дая воля участ­вует в рав­но­дей­ству­ю­щей и постольку вклю­чена в неё.

Далее, я прошу Вас изу­чать эту тео­рию по пер­во­ис­точ­ни­кам, а не из вто­рых рук, — право же, это гораздо легче. Маркс не напи­сал ничего, в чём бы эта тео­рия не играла роли. В осо­бен­но­сти вели­ко­леп­ным образ­цом её при­ме­не­ния явля­ется «18 брю­мера Луи Бонапарта»6 . Точно так же мно­же­ство ука­за­ний есть и в «Капитале»7 . Затем я вправе, пожа­луй, ука­зать на мои сочи­не­ния: «Переворот в науке, про­из­ве­ден­ный гос­по­ди­ном Евгением Дюрингом»8 и «Людвиг Фейербах и конец клас­си­че­ской немец­кой фило­со­фии»9 , в кото­рых я дал самое подроб­ное, насколько мне известно, изло­же­ние исто­ри­че­ского мате­ри­а­лизма из всех существующих.

Маркс и я отча­сти сами вино­ваты в том, что моло­дёжь ино­гда при­даёт больше зна­че­ния эко­но­ми­че­ской сто­роне, чем это сле­дует. Нам при­хо­ди­лось, воз­ра­жая нашим про­тив­ни­кам, под­чёр­ки­вать глав­ный прин­цип, кото­рый они отвер­гали, и не все­гда нахо­ди­лось время, место и воз­мож­ность отда­вать долж­ное осталь­ным момен­там, участ­ву­ю­щим во вза­и­мо­дей­ствии. Но как только дело дохо­дило до ана­лиза какого-​либо исто­ри­че­ского пери­ода, то есть до прак­ти­че­ского при­ме­не­ния, дело меня­лось, и тут уже не могло быть ника­кой ошибки. К сожа­ле­нию, сплошь и рядом пола­гают, что новую тео­рию вполне поняли и могут её при­ме­нять сей­час же, как только усво­ены основ­ные поло­же­ния, да и то не все­гда пра­вильно. И в этом я могу упрек­нуть мно­гих из новых «марк­си­стов»; ведь бла­го­даря этому также воз­ни­кала уди­ви­тель­ная путаница…


Печатается по тек­сту Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2, т. 37, стр. 394–396

Энгельс — Конраду Шмидту в Берлин

Лондон, 27 октября 1890 г.

Дорогой Шмидт!

Пользуюсь пер­вой сво­бод­ной мину­той, чтобы отве­тить Вам. Я пола­гаю, что Вы посту­пите пра­вильно, если при­мете пред­ло­же­ние «Züricher Post». Вы там можете научиться кое-​чему в обла­сти эко­но­мики, в осо­бен­но­сти, если будете иметь в виду, что Цюрих — это всё еще только денеж­ный и спе­ку­ля­тив­ный рынок тре­тьего раз­ряда, и поэтому все воз­ни­ка­ю­щие там впе­чат­ле­ния ослаб­лены бла­го­даря двой­ному и трой­ному отра­же­нию или наме­ренно иска­жены. Но Вы на прак­тике позна­ко­ми­тесь со всем меха­низ­мом и будете вынуж­дены сле­дить за бир­же­выми отчё­тами из пер­вых рук — из Лондона, Нью-​Йорка, Парижа, Берлина, Вены — и тогда перед Вами пред­ста­нет миро­вой рынок в его отра­же­нии как денеж­ный рынок и рынок цен­ных бумаг. С эко­но­ми­че­скими, поли­ти­че­скими и дру­гими отра­же­ни­ями дело обстоит точно так же, как и с отра­же­ни­ями в чело­ве­че­ском глазу. Они про­хо­дят через соби­ра­тель­ную линзу и поэтому пред­став­ля­ются в пере­вёр­ну­том виде — вниз голо­вой. Только отсут­ствует нерв­ный аппа­рат, кото­рый для нашего пред­став­ле­ния поста­вил бы их снова на ноги. Биржевик видит дви­же­ние про­мыш­лен­но­сти и миро­вого рынка только в пере­вёр­ну­том отра­же­нии денеж­ного рынка и рынка цен­ных бумаг, и поэтому след­ствие ста­но­вится для него при­чи­ной. Это я наблю­дал ещё в 40-​х годах в Манчестере: лон­дон­ские бир­же­вые отчёты были совер­шенно непри­годны для того, чтобы соста­вить по ним пред­став­ле­ние о ходе раз­ви­тия про­мыш­лен­но­сти и её пери­о­ди­че­ских мак­си­му­мах и мини­му­мах, потому что эти гос­пода пыта­лись объ­яс­нять все явле­ния кри­зи­сами денеж­ного рынка, кото­рые ведь по боль­шей части сами явля­лись всего лишь симп­то­мами. Тогда речь шла о том, чтобы начи­сто отри­цать про­ис­хож­де­ние про­мыш­лен­ных кри­зи­сов из вре­мен­ного пере­про­из­вод­ства, и дело поэтому имело к тому же ещё и тен­ден­ци­оз­ную сто­рону, побуж­да­ю­щую при­бе­гать к извра­ще­ниям. Теперь этот пункт отпа­дает — для нас, по край­ней мере, раз и навсе­гда, — и к тому же несо­мнен­ным фак­том явля­ется то обсто­я­тель­ство, что денеж­ный рынок также может иметь свои соб­ствен­ные кри­зисы, при кото­рых пря­мые нару­ше­ния про­мыш­лен­ного про­из­вод­ства играют лишь под­чи­нён­ную роль или даже не играют ника­кой роли. Здесь надо кое-​что выявить ещё и иссле­до­вать, осо­бенно в исто­ри­че­ском плане за послед­ние 20 лет.

Там, где суще­ствует раз­де­ле­ние труда в обще­ствен­ном мас­штабе, отдель­ные про­цессы труда ста­но­вятся само­сто­я­тель­ными по отно­ше­нию друг к другу. Производство явля­ется в послед­нем счёте реша­ю­щим. Но как только тор­говля про­дук­тами обособ­ля­ется от про­из­вод­ства в соб­ствен­ном смысле слова, она сле­дует сво­ему соб­ствен­ному дви­же­нию, над кото­рым в общем и целом гла­вен­ствует дви­же­ние про­из­вод­ства, но кото­рое в отдель­ных част­но­стях и внутри этой общей зави­си­мо­сти сле­дует опять-​таки своим соб­ствен­ным зако­нам, при­су­щим при­роде этого нового фак­тора. Это дви­же­ние имеет свои соб­ствен­ные фазы и, в свою оче­редь, ока­зы­вает обрат­ное дей­ствие на дви­же­ние про­из­вод­ства. Открытие Америки было вызвано жаж­дой золота, кото­рая ещё до этого гнала пор­ту­галь­цев в Африку (ср. Зётбер. «Добыча бла­го­род­ных метал­лов»), потому что столь сильно раз­вив­ша­яся в XIV и XV вв. евро­пей­ская про­мыш­лен­ность и соот­вет­ство­вав­шая ей тор­говля тре­бо­вали больше средств обмена, чего Германия — вели­кая страна серебра в 1450–1550 гг. — не могла доста­вить. Завоевание Индии пор­ту­галь­цами, гол­ланд­цами, англи­ча­нами с 1500 по 1800 г. имело целью импорт из Индии. Об экс­порте туда никто не помыш­лял. И всё же какое колос­саль­ное обрат­ное дей­ствие ока­зали на про­мыш­лен­ность эти откры­тия и заво­е­ва­ния, вызван­ные чисто тор­го­выми инте­ре­сами: только потреб­ность экс­порта в эти страны создала и раз­вила круп­ную промышленность.

Так и с денеж­ным рын­ком. Как только тор­говля день­гами отде­ля­ется от тор­говли това­рами, она при­об­ре­тает — при извест­ных усло­виях, опре­де­ля­е­мых про­из­вод­ством и тор­гов­лей това­рами, и в этих пре­де­лах — своё соб­ствен­ное раз­ви­тие, имеет осо­бые законы и фазы, кото­рые опре­де­ля­ются её соб­ствен­ной при­ро­дой. Когда же вдо­ба­вок к этому тор­говля день­гами в своём даль­ней­шем раз­ви­тии рас­ши­ря­ется до тор­говли цен­ными бума­гами — при­чём эти цен­ные бумаги состоят не только из госу­дар­ствен­ных бумаг, но к ним при­со­еди­ня­ются и акции про­мыш­лен­ных и транс­порт­ных пред­при­я­тий, и тор­говля день­гами заво­ё­вы­вает, таким обра­зом, пря­мое гос­под­ство над частью про­из­вод­ства, кото­рое в общем и целом гос­под­ствует над нею, — тогда обрат­ное дей­ствие тор­говли день­гами на про­из­вод­ство ста­но­вится ещё силь­нее и слож­нее. Торговцы день­гами явля­ются соб­ствен­ни­ками желез­ных дорог, шахт, метал­лур­ги­че­ских заво­дов и т. д. Эти сред­ства про­из­вод­ства при­об­ре­тают дво­я­кий харак­тер: их работа должна при­спо­соб­ляться то к инте­ре­сам непо­сред­ствен­ного про­из­вод­ства, то к потреб­но­стям акци­о­не­ров, поскольку они же явля­ются бан­ки­рами. Самый яркий при­мер этого — севе­ро­аме­ри­кан­ские желез­ные дороги. Вся работа их зави­сит в дан­ное время от бир­же­вых опе­ра­ций какого-​нибудь Джея Гулда, Вандербилта и т. д. — опе­ра­ций, совер­шенно чуж­дых дея­тель­но­сти отдель­ной дороги и её инте­ре­сам как сред­ства сооб­ще­ния. И даже здесь, в Англии, мы наблю­дали деся­ти­ле­ти­ями про­дол­жав­шу­юся борьбу раз­лич­ных желез­но­до­рож­ных обществ из-​за раз­гра­ни­че­ния их тер­ри­то­рий, борьбу, в кото­рой рас­тра­чи­ва­лись колос­саль­ные деньги не в инте­ре­сах про­из­вод­ства и транс­порта, а исклю­чи­тельно в силу сопер­ни­че­ства, пре­сле­до­вав­шего боль­шей частью лишь цель облег­чить бир­же­вые опе­ра­ции тор­гов­цев день­гами, вла­де­ю­щих акциями.

В этих несколь­ких заме­ча­ниях о моём пони­ма­нии отно­ше­ния про­из­вод­ства к тор­говле това­рами и их обоих к тор­говле день­гами я в основ­ном уже отве­тил на Ваши вопросы об исто­ри­че­ском мате­ри­а­лизме вообще. Это легче всего понять с точки зре­ния раз­де­ле­ния труда. Общество порож­дает извест­ные общие функ­ции, без кото­рых оно не может обой­тись. Предназначенные для этого люди обра­зуют новую отрасль раз­де­ле­ния труда внутри обще­ства. Тем самым они при­об­ре­тают осо­бые инте­ресы также и по отно­ше­нию к тем, кто их упол­но­мо­чил; они ста­но­вятся само­сто­я­тель­ными по отно­ше­нию к ним, и — появ­ля­ется госу­дар­ство. А затем про­ис­хо­дит то же, что и при тор­говле това­рами и позд­нее при тор­говле день­гами. Новая само­сто­я­тель­ная сила, правда, в общем и целом должна сле­до­вать за дви­же­нием про­из­вод­ства, но она, в свою оче­редь, ока­зы­вает обрат­ное воз­дей­ствие на усло­вия и ход про­из­вод­ства в силу при­су­щей ей или, вер­нее, одна­жды полу­чен­ной ею и посте­пенно раз­ви­вав­шейся дальше отно­си­тель­ной само­сто­я­тель­но­сти. Это есть вза­и­мо­дей­ствие двух неоди­на­ко­вых сил: с одной сто­роны, эко­но­ми­че­ского дви­же­ния, а с дру­гой — новой поли­ти­че­ской силы, кото­рая стре­мится к воз­можно боль­шей само­сто­я­тель­но­сти и, раз уже она вве­дена в дей­ствие, обла­дает также и соб­ствен­ным дви­же­нием. Экономическое дви­же­ние в общем и целом про­ло­жит себе путь, но оно будет испы­ты­вать на себе также и обрат­ное дей­ствие поли­ти­че­ского дви­же­ния, кото­рое оно само создало и кото­рое обла­дает отно­си­тель­ной само­сто­я­тель­но­стью. На эко­но­ми­че­ское дви­же­ние ока­зы­вает вли­я­ние, с одной сто­роны, дви­же­ние госу­дар­ствен­ной вла­сти, а с дру­гой — одно­вре­менно с нею порож­дён­ной оппо­зи­ции. Как на денеж­ном рынке отра­жа­ется в общем и целом и с ука­зан­ными выше ого­вор­ками дви­же­ние про­мыш­лен­ного рынка, и, конечно, отра­жа­ется пре­вратно, так и в борьбе между пра­ви­тель­ством и оппо­зи­цией отра­жа­ется борьба уже до этого суще­ству­ю­щих и борю­щихся клас­сов, и точно так же пре­вратно: уже не прямо, а кос­венно, не как борьба клас­сов, а как борьба за поли­ти­че­ские прин­ципы, и при­том так пре­вратно, что потре­бо­ва­лись тыся­че­ле­тия для того, чтобы нам стало ясно, в чём суть.

Обратное дей­ствие госу­дар­ствен­ной вла­сти на эко­но­ми­че­ское раз­ви­тие может быть тро­я­кого рода. Она может дей­ство­вать в том же направ­ле­нии — тогда раз­ви­тие идет быст­рее; она может дей­ство­вать про­тив эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия — тогда в насто­я­щее время у каж­дого круп­ного народа она тер­пит крах через извест­ный про­ме­жу­ток вре­мени; или она может ста­вить эко­но­ми­че­скому раз­ви­тию в опре­де­лён­ных направ­ле­ниях пре­грады и тол­кать его в дру­гих направ­ле­ниях. Этот слу­чай сво­дится в конце кон­цов к одному из преды­ду­щих. Однако ясно, что во вто­ром и тре­тьем слу­чаях поли­ти­че­ская власть может при­чи­нить эко­но­ми­че­скому раз­ви­тию вели­чай­ший вред и может вызвать рас­трату сил и мате­ри­ала в мас­со­вом количестве.

Кроме того, име­ется ещё слу­чай заво­е­ва­ния и гру­бого уни­что­же­ния эко­но­ми­че­ских ресур­сов, вслед­ствие чего прежде при извест­ных обсто­я­тель­ствах бес­следно гибли все резуль­таты эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия целой мест­но­сти или нации. Теперь этот слу­чай имеет по боль­шей части про­ти­во­по­лож­ные послед­ствия, по край­ней мере у боль­ших наро­дов. Побеждённый в итоге выиг­ры­вает ино­гда и в эко­но­ми­че­ском, и в поли­ти­че­ском, и в мораль­ном отно­ше­ниях больше, чем победитель.

С пра­вом дело обстоит точно так же. Как только ста­но­вится необ­хо­ди­мым новое раз­де­ле­ние труда, созда­ю­щее про­фес­си­о­наль­ных юри­стов, откры­ва­ется опять-​таки новая само­сто­я­тель­ная область, кото­рая при всей своей общей зави­си­мо­сти от про­из­вод­ства и тор­говли всё же обла­дает осо­бой спо­соб­но­стью обратно воз­дей­ство­вать на эти обла­сти. В совре­мен­ном госу­дар­стве право должно не только соот­вет­ство­вать общему эко­но­ми­че­скому поло­же­нию, не только быть его выра­же­нием, но также быть внут­ренне согла­со­ван­ным выра­же­нием, кото­рое не опро­вер­гало бы само себя в силу внут­рен­них про­ти­во­ре­чий. А для того чтобы этого достичь, точ­ность отра­же­ния эко­но­ми­че­ских отно­ше­ний нару­ша­ется всё больше и больше. И это про­ис­хо­дит тем чаще, чем реже слу­ча­ется, что кодекс зако­нов пред­став­ляет собой рез­кое, несмяг­чён­ное, неис­ка­жён­ное выра­же­ние гос­под­ства одного класса: ведь это про­ти­во­ре­чило бы «поня­тию права». Чистое, после­до­ва­тель­ное поня­тие права рево­лю­ци­он­ной бур­жу­а­зии эпохи 1792–1796 гг. фаль­си­фи­ци­ро­вано во мно­гих отно­ше­ниях уже в Кодексе Наполеона10 , а в той мере, в какой это поня­тие права в нём вопло­щено, оно должно пре­тер­пе­вать еже­дневно вся­че­ские смяг­че­ния бла­го­даря воз­рас­та­ю­щей силе про­ле­та­ри­ата. Но это не мешает тому, что Кодекс Наполеона явля­ется тем сво­дом зако­нов, кото­рый лежит в основе всех новых коди­фи­ка­ций во всех частях света. Таким обра­зом, ход «пра­во­вого раз­ви­тия» состоит по боль­шей части только в том, что сна­чала пыта­ются устра­нить про­ти­во­ре­чия, выте­ка­ю­щие из непо­сред­ствен­ного пере­вода эко­но­ми­че­ских отно­ше­ний в юри­ди­че­ские прин­ципы, и уста­но­вить гар­мо­ни­че­скую пра­во­вую систему, а затем вли­я­ние и при­ну­ди­тель­ная сила даль­ней­шего эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия опять посто­янно ломают эту систему и втя­ги­вают её в новые про­ти­во­ре­чия. (Я здесь говорю пока только о граж­дан­ском праве.)

Отражение эко­но­ми­че­ских отно­ше­ний в виде пра­во­вых прин­ци­пов точно так же необ­хо­димо ста­вит эти отно­ше­ния на голову. Этот про­цесс отра­же­ния про­ис­хо­дит помимо созна­ния дей­ству­ю­щего; юрист вооб­ра­жает, что опе­ри­рует апри­ор­ными поло­же­ни­ями, а это всего лишь отра­же­ния эко­но­ми­че­ских отно­ше­ний. Таким обра­зом, всё стоит на голове. А что это извра­ще­ние, пред­став­ля­ю­щее собой, пока оно ещё не рас­крыто, то, что мы назы­ваем идео­ло­ги­че­ским воз­зре­нием, в свою оче­редь, ока­зы­вает обрат­ное дей­ствие на эко­но­ми­че­ский базис и может его в извест­ных пре­де­лах моди­фи­ци­ро­вать, — это мне кажется само собой разу­ме­ю­щимся. Основа наслед­ствен­ного права — эко­но­ми­че­ская, если пред­по­ло­жить оди­на­ко­вую сту­пень раз­ви­тия семьи. Несмотря на это, будет очень трудно дока­зать, что, напри­мер, в Англии абсо­лют­ная сво­бода заве­ща­ний, а во Франции силь­ное её огра­ни­че­ние объ­яс­ня­ются во всех част­но­стях только эко­но­ми­че­скими при­чи­нами. Но и то и дру­гое ока­зы­вает очень зна­чи­тель­ное обрат­ное дей­ствие на эко­но­мику бла­го­даря тому, что вли­яет на рас­пре­де­ле­ние имуществ.

Что же каса­ется тех идео­ло­ги­че­ских обла­стей, кото­рые ещё выше парят в воз­духе — рели­гия, фило­со­фия и т. д., — то у них име­ется предыс­то­ри­че­ское содер­жа­ние, нахо­ди­мое и пере­ни­ма­е­мое исто­ри­че­ским пери­о­дом, содер­жа­ние, кото­рое мы теперь назвали бы бес­смыс­ли­цей. Эти раз­лич­ные лож­ные пред­став­ле­ния о при­роде, о суще­стве самого чело­века, о духах, вол­шеб­ных силах и т. д. имеют по боль­шей части эко­но­ми­че­скую основу лишь в отри­ца­тель­ном смысле; низ­кое эко­но­ми­че­ское раз­ви­тие предыс­то­ри­че­ского пери­ода имеет в каче­стве допол­не­ния, а порой в каче­стве усло­вия и даже в каче­стве при­чины лож­ные пред­став­ле­ния о при­роде. И хотя эко­но­ми­че­ская потреб­ность была и с тече­нием вре­мени всё более ста­но­ви­лась глав­ной пру­жи­ной про­гресса в позна­нии при­роды, всё же было бы педан­тиз­мом, если бы кто-​нибудь попы­тался найти для всех этих пер­во­быт­ных бес­смыс­лиц эко­но­ми­че­ские при­чины. История наук есть исто­рия посте­пен­ного устра­не­ния этой бес­смыс­лицы или замены её новой, но всё же менее неле­пой бес­смыс­ли­цей. Люди, кото­рые этим зани­ма­ются, при­над­ле­жат опять-​таки к осо­бым обла­стям раз­де­ле­ния труда, и им кажется, что они раз­ра­ба­ты­вают неза­ви­си­мую область. И поскольку они обра­зуют само­сто­я­тель­ную группу внутри обще­ствен­ного раз­де­ле­ния труда, постольку их про­из­ве­де­ния, вклю­чая и их ошибки, ока­зы­вают обрат­ное вли­я­ние на всё обще­ствен­ное раз­ви­тие, даже на эко­но­ми­че­ское. Но при всём том они сами опять-​таки нахо­дятся под гос­под­ству­ю­щим вли­я­нием эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия. В фило­со­фии, напри­мер, это можно легче всего дока­зать для бур­жу­аз­ного пери­ода. Гоббс был пер­вым совре­мен­ным мате­ри­а­ли­стом (в духе XVIII века), но он жил в то время, когда абсо­лют­ная монар­хия во всей Европе пере­жи­вала период сво­его рас­цвета, а в Англии всту­пила в борьбу с наро­дом, и был сто­рон­ни­ком абсо­лю­тизма. Локк был в рели­гии, как и в поли­тике, сыном клас­со­вого ком­про­мисса 1688 года11 . Английские деи­сты12 и их более после­до­ва­тель­ные про­дол­жа­тели — фран­цуз­ские мате­ри­а­ли­сты были насто­я­щими фило­со­фами бур­жу­а­зии, фран­цузы — даже фило­со­фами бур­жу­аз­ной рево­лю­ции. В немец­кой фило­со­фии от Канта до Гегеля отра­зился немец­кий обы­ва­тель — то в пози­тив­ном, то в нега­тив­ном смысле. Но, как осо­бая область раз­де­ле­ния труда, фило­со­фия каж­дой эпохи рас­по­ла­гает в каче­стве пред­по­сылки опре­де­лён­ным мыс­ли­тель­ным мате­ри­а­лом, кото­рый пере­дан ей её пред­ше­ствен­ни­ками и из кото­рого она исхо­дит. Этим объ­яс­ня­ется, что страны, эко­но­ми­че­ски отста­лые, в фило­со­фии всё же могут играть первую скрипку: Франция в XVIII веке по отно­ше­нию к Англии, на фило­со­фию кото­рой фран­цузы опи­ра­лись, а затем Германия по отно­ше­нию к пер­вым двум. Но как во Франции, так и в Германии фило­со­фия, как и все­об­щий рас­цвет лите­ра­туры в ту эпоху, была также резуль­та­том эко­но­ми­че­ского подъ­ёма. Преобладание эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия в конеч­ном счёте также и над этими обла­стями для меня неоспо­римо, но оно имеет место в рам­ках усло­вий, кото­рые пред­пи­сы­ва­ются само́й дан­ной обла­стью: в фило­со­фии, напри­мер, воз­дей­ствием эко­но­ми­че­ских вли­я­ний (кото­рые опять-​таки ока­зы­вают дей­ствие по боль­шей части только в своем поли­ти­че­ском и т. п. выра­же­нии) на име­ю­щийся налицо фило­соф­ский мате­риал, достав­лен­ный пред­ше­ствен­ни­ками. Экономика здесь ничего не создаёт заново, но она опре­де­ляет вид изме­не­ния и даль­ней­шего раз­ви­тия име­ю­ще­гося налицо мыс­ли­тель­ного мате­ри­ала, но даже и это она про­из­во­дит по боль­шей части кос­вен­ным обра­зом, между тем как важ­ней­шее пря­мое дей­ствие на фило­со­фию ока­зы­вают поли­ти­че­ские, юри­ди­че­ские, мораль­ные отражения.

О рели­гии я ска­зал самое необ­хо­ди­мое в послед­ней главе бро­шюры о Фейербахе13 .

Следовательно, если Барт пола­гает, что мы отри­цали вся­кое обрат­ное вли­я­ние поли­ти­че­ских и т. д. отра­же­ний эко­но­ми­че­ского дви­же­ния на само это дви­же­ние, то он про­сто сра­жа­ется с вет­ря­ными мель­ни­цами. Ему сле­дует загля­нуть лишь в «18 брю­мера» Маркса14 , где речь и идёт почти только о той осо­бой роли, кото­рую играют поли­ти­че­ская борьба и собы­тия, конечно, в рам­ках их общей зави­си­мо­сти от эко­но­ми­че­ских усло­вий; или посмот­реть «Капитал», напри­мер, отдел о рабо­чем дне15 , где пока­зано, какое реши­тель­ное дей­ствие ока­зы­вает зако­но­да­тель­ство, кото­рое ведь явля­ется поли­ти­че­ским актом, или отдел, посвя­щён­ный исто­рии бур­жу­а­зии (24-​я глава16 ). К чему же мы тогда боремся за поли­ти­че­скую дик­та­туру про­ле­та­ри­ата, если поли­ти­че­ская власть эко­но­ми­че­ски бес­сильна? Насилие (то есть госу­дар­ствен­ная власть) — это тоже эко­но­ми­че­ская сила!

Но у меня сей­час нет вре­мени кри­ти­ко­вать саму книгу. Сначала дол­жен выйти III том17 , да и вообще я счи­таю, что это отлично может сде­лать, напри­мер, Бернштейн.

Чего всем этим гос­по­дам не хва­тает, так это диа­лек­тики. Они посто­янно видят только здесь при­чину, там — след­ствие. Они не видят, что это пустая абстрак­ция, что в дей­стви­тель­ном мире такие мета­фи­зи­че­ские поляр­ные про­ти­во­по­лож­но­сти суще­ствуют только во время кри­зи­сов, что весь вели­кий ход раз­ви­тия про­ис­хо­дит в форме вза­и­мо­дей­ствия (хотя вза­и­мо­дей­ству­ю­щие силы очень неравны: эко­но­ми­че­ское дви­же­ние среди них явля­ется самым силь­ным, пер­во­на­чаль­ным, реша­ю­щим), что здесь нет ничего абсо­лют­ного, а всё отно­си­тельно. Для них Гегеля не существовало.


Печатается по тек­сту Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2, т. 37, стр. 414–421

Энгельс — Францу Мерингу в Берлин

Лондон, 14 июля 1893 г.

Дорогой г-​н Меринг!

Только сего­дня могу, нако­нец, побла­го­да­рить Вас за любезно при­слан­ную мне «Легенду о Лессинге». Мне хоте­лось не про­сто послать Вам фор­маль­ное под­твер­жде­ние в полу­че­нии книги, но в то же время ска­зать кое-​что о ней самой — о её содер­жа­нии. В этом при­чина задержки.

Я начи­наю с конца — с при­ло­же­ния «Об исто­ри­че­ском мате­ри­а­лизме»18 , в кото­ром суще­ство дела Вы изло­жили пре­вос­ходно и для вся­кого, кто сво­бо­ден от пред­взя­того мне­ния, убе­ди­тельно. Если у меня и воз­ни­кают неко­то­рые воз­ра­же­ния, то лишь про­тив того, что Вы при­пи­сы­ва­ете мне бо́льшие заслуги, чем сле­дует, даже если счи­тать всё то, до чего я, быть может, доду­мался бы — со вре­ме­нем — само­сто­я­тельно, но что Маркс, обла­дая более про­ни­ца­тель­ным гла­зом и более широ­ким кру­го­зо­ром, открыл намного раньше. Тот, кому выпало на долю сча­стье про­ра­бо­тать в тече­ние 40 лет вме­сте с таким чело­ве­ком, как Маркс, при его жизни обычно не поль­зу­ется тем при­зна­нием, на кото­рое, каза­лось бы, мог рас­счи­ты­вать. Но когда вели­кий чело­век уми­рает, легко слу­ча­ется, что его менее зна­чи­тель­ного сорат­ника начи­нают оце­ни­вать выше, чем он того заслу­жи­вает, и это, по-​видимому, про­ис­хо­дит сей­час со мной. История в конце кон­цов всё поста­вит на своё место, но к тому вре­мени я бла­го­по­лучно отправ­люсь на тот свет и ни о чём ничего не буду знать.

Кроме этого, упу­щен ещё только один момент, кото­рый, правда, и в рабо­тах Маркса, и моих, как пра­вило, недо­ста­точно под­чёр­ки­вался, и в этом отно­ше­нии вина в рав­ной мере ложится на всех нас. А именно — глав­ный упор мы делали, и должны были делать, сна­чала на выве­де­нии поли­ти­че­ских, пра­во­вых и про­чих идео­ло­ги­че­ских пред­став­ле­ний и обу­слов­лен­ных ими дей­ствий из эко­но­ми­че­ских фак­тов, лежа­щих в их основе. При этом из-​за содер­жа­ния мы тогда пре­не­бре­гали вопро­сом о форме: какими путями идёт обра­зо­ва­ние этих пред­став­ле­ний и т. п. Это дало нашим про­тив­ни­кам желан­ный повод для кри­во­тол­ков, а также для иска­же­ний, рази­тель­ным при­ме­ром чего явля­ется Пауль Барт.

Идеология — это про­цесс, кото­рый совер­шает так назы­ва­е­мый мыс­ли­тель, хотя и с созна­нием, но с созна­нием лож­ным. Истинные дви­жу­щие силы, кото­рые побуж­дают его к дея­тель­но­сти, оста­ются ему неиз­вест­ными, в про­тив­ном слу­чае это не было бы идео­ло­ги­че­ским про­цес­сом. Он создаёт себе, сле­до­ва­тельно, пред­став­ле­ния о лож­ных или кажу­щихся побу­ди­тель­ных силах. Так как речь идёт о мыс­ли­тель­ном про­цессе, то он и выво­дит как содер­жа­ние, так и форму его из чистого мыш­ле­ния — или из сво­его соб­ствен­ного, или из мыш­ле­ния своих пред­ше­ствен­ни­ков. Он имеет дело исклю­чи­тельно с мате­ри­а­лом мыс­ли­тель­ным; без даль­ней­ших око­лич­но­стей он счи­тает, что этот мате­риал порож­дён мыш­ле­нием, и вообще не зани­ма­ется иссле­до­ва­нием ника­кого дру­гого, более отда­лён­ного и от мыш­ле­ния неза­ви­си­мого источ­ника. Такой под­ход к делу кажется ему само собой разу­ме­ю­щимся, так как для него вся­кое дей­ствие кажется осно­ван­ным в послед­нем счёте на мыш­ле­нии, потому что совер­ша­ется при посред­стве мышления.

Исторический идео­лог (исто­ри­че­ский озна­чает здесь про­сто соби­ра­тель­ный тер­мин для поня­тий: поли­ти­че­ский, юри­ди­че­ский, фило­соф­ский, тео­ло­ги­че­ский, — сло­вом, для всех обла­стей, отно­ся­щихся к обще­ству, а не про­сто к при­роде) рас­по­ла­гает в обла­сти каж­дой науки извест­ным мате­ри­а­лом, кото­рый обра­зо­вался само­сто­я­тельно из мыш­ле­ния преж­них поко­ле­ний и про­шёл само­сто­я­тель­ный, свой соб­ствен­ный путь раз­ви­тия в мозгу этих сле­до­вав­ших одно за дру­гим поко­ле­ний. Конечно, на это раз­ви­тие могут воз­дей­ство­вать в каче­стве сопут­ству­ю­щих при­чин и внеш­ние факты, отно­ся­щи­еся к этой или иной обла­сти, но факты эти, как мол­ча­ливо пред­по­ла­га­ется, пред­став­ляют собой опять-​таки про­сто плоды мыс­ли­тель­ного про­цесса, и таким обра­зом мы всё время про­дол­жаем оста­ваться в сфере чистой мысли, кото­рая как будто бла­го­по­лучно пере­ва­ри­вала даже самые упря­мые факты.

Именно эта види­мость само­сто­я­тель­ной исто­рии форм госу­дар­ствен­ного устрой­ства, пра­во­вых систем, идео­ло­ги­че­ских пред­став­ле­ний в любой обла­сти прежде всего и ослеп­ляет боль­шин­ство людей. Если Лютер и Кальвин «пре­одо­ле­вают» офи­ци­аль­ную като­ли­че­скую рели­гию, а Гегель — Канта и Фихте, если Руссо своим рес­пуб­ли­кан­ским обще­ствен­ным дого­во­ром кос­венно «пре­одо­ле­вает» кон­сти­ту­ци­о­на­ли­ста Монтескьё, то это — про­цесс, кото­рый оста­ётся внутри тео­ло­гии, фило­со­фии, госу­дар­ство­ве­де­ния, пред­став­ляет собой этап в раз­ви­тии этих обла­стей мыш­ле­ния и вовсе не выхо­дит за пре­делы мыш­ле­ния. А с тех пор как к этому при­ба­ви­лась бур­жу­аз­ная иллю­зия о веч­но­сти и абсо­лют­ном совер­шен­стве капи­та­ли­сти­че­ского про­из­вод­ства, — с этих пор даже «пре­одо­ле­ние» мер­кан­ти­ли­стов физио­кра­тами и А. Смитом рас­смат­ри­ва­ется как чистая победа мысли, не как отра­же­ние в обла­сти мыш­ле­ния изме­нив­шихся эко­но­ми­че­ских фак­тов, а как достиг­ну­тое, нако­нец, истин­ное пони­ма­ние неиз­менно и повсюду суще­ству­ю­щих фак­ти­че­ских усло­вий. Выходит, что если бы Ричард Львиное Сердце и Филипп Август ввели сво­боду тор­говли, вме­сто того, чтобы впу­ты­ваться в кре­сто­вые походы, то можно было бы избе­жать 500 лет нищеты и невежества.

На эту сто­рону дела, кото­рой я здесь смог кос­нуться лишь слегка, мне дума­ется, все мы обра­тили вни­ма­ния меньше, чем она того заслу­жи­вает. Это ста­рая исто­рия: вна­чале все­гда из-​за содер­жа­ния не обра­щают вни­ма­ния на форму. Повторяю, я сам это делал, и эта ошибка все­гда бро­са­лась мне в глаза уже post festum19 . Поэтому я не только далёк от того, чтобы в связи с этим как-​то упре­кать Вас, — на это у меня, как винов­ного в том же ещё раньше Вас, нет и ника­кого права, напро­тив, — но я всё же хотел бы обра­тить Ваше вни­ма­ние на этот пункт для будущего.

В связи с этим нахо­дится также неле­пое пред­став­ле­ние идео­ло­гов: не при­зна­вая само­сто­я­тель­ного исто­ри­че­ского раз­ви­тия раз­лич­ных идео­ло­ги­че­ских обла­стей, игра­ю­щих роль в исто­рии, мы отри­цаем и вся­кую воз­мож­ность их воз­дей­ствия на исто­рию. В основе этого лежит шаб­лон­ное, недиа­лек­ти­че­ское пред­став­ле­ние о при­чине и след­ствии как о двух неиз­менно про­ти­во­сто­я­щих друг другу полю­сах, и абсо­лютно упус­ка­ется из виду вза­и­мо­дей­ствие. Эти гос­пода часто почти наме­ренно забы­вают о том, что исто­ри­че­ское явле­ние, коль скоро оно вызвано к жизни при­чи­нами дру­гого порядка, в конеч­ном итоге эко­но­ми­че­скими, тут же в свою оче­редь ста­но­вится актив­ным фак­то­ром, может ока­зы­вать обрат­ное воз­дей­ствие на окру­жа­ю­щую среду и даже на поро­див­шие его при­чины. Так, напри­мер, Барт по поводу духов­ного сосло­вия и рели­гии, у Вас стр. 475. Мне очень понра­ви­лось, как Вы раз­де­ла­лись с этим до неве­ро­ят­но­сти пош­лым субъ­ек­том. И его-​то назна­чают про­фес­со­ром исто­рии в Лейпциг! Ведь там был ста­рик Ваксмут, правда, такой же узко­ло­бый, но пре­красно вла­дев­ший фак­тами, совсем дру­гого склада человек!

О книге же вообще я могу только повто­рить то, что уже не раз гово­рил по поводу ста­тей, когда они появ­ля­лись в «Neue Zeit»20 ; это — наи­луч­шее из име­ю­щихся изло­же­ний гене­зиса прус­ского госу­дар­ства, пожа­луй, могу ска­зать даже един­ствен­ное хоро­шее, в боль­шин­стве слу­чаев вплоть до мел­ких подроб­но­стей пра­вильно рас­кры­ва­ю­щее все вза­и­мо­связи. Можно только сожа­леть, что Вы не могли одно­вре­менно охва­тить также всё даль­ней­шее раз­ви­тие вплоть до Бисмарка, и невольно рож­да­ется надежда, что Вы это сде­ла­ете в дру­гой раз и дадите общую кар­тину в связ­ном изло­же­нии, начи­ная с кур­фюр­ста Фридриха-​Вильгельма и кон­чая ста­рым Вильгельмом21 . Ведь работа Вами уже про­де­лана пред­ва­ри­тельно и, по край­ней мере по основ­ным вопро­сам, даже можно счи­тать и окон­ча­тельно. А это должно быть сде­лано прежде, чем рух­нет всё это обвет­шав­шее зда­ние. Разрушение монархически-​патриотических легенд хоть и не явля­ется такой уж необ­хо­ди­мой пред­по­сыл­кой для устра­не­ния при­кры­ва­ю­щей клас­со­вое гос­под­ство монар­хии (ибо чистая, бур­жу­аз­ная рес­пуб­лика в Германии ока­за­лась прой­ден­ным эта­пом, не успев воз­ник­нуть), но всё же слу­жит одним из самых дей­ствен­ных рыча­гов для такого устранения.

Тогда у Вас также будет больше про­стора и воз­мож­но­стей для изоб­ра­же­ния исто­рии одной Пруссии как частицы обще­гер­ман­ского убо­же­ства. Это и есть тот пункт, в кото­ром я кое в чём рас­хо­жусь с Вами, именно с Вашим пони­ма­нием пред­по­сы­лок раз­дроб­лен­но­сти Германии и неудачи немец­кой бур­жу­аз­ной рево­лю­ции XVI века. Если мне удастся пере­ра­бо­тать исто­ри­че­ское вве­де­ние к моей «Крестьянской войне»22 , что слу­чится, наде­юсь, бли­жай­шей зимой, то я смогу раз­вить там отно­ся­щи­еся к этому вопросы. Не то чтобы я счи­тал при­ве­дён­ные Вами пред­по­сылки непра­виль­ными, но я выдви­гаю наряду с ними и дру­гие и несколько иначе груп­пи­рую их.

При изу­че­нии немец­кой исто­рии, кото­рая пред­став­ляет собой одно сплош­ное убо­же­ство, я все­гда убеж­дался, что лишь срав­не­ние с соот­вет­ству­ю­щими пери­о­дами исто­рии Франции даёт пра­виль­ный мас­штаб, ибо там про­ис­хо­дило как раз про­ти­во­по­лож­ное тому, что у нас. Там — обра­зо­ва­ние наци­о­наль­ного госу­дар­ства из disjectis mem-​bris23 фео­даль­ного госу­дар­ства, у нас в это же время — самый глу­бо­кий упа­док. Там — ред­кост­ная объ­ек­тив­ная логика во всём ходе про­цесса, у нас — дикий, все уси­ли­ва­ю­щийся сум­бур. Там — в период сред­не­ве­ко­вья англий­ский заво­е­ва­тель, вме­ши­ва­ясь в пользу про­ван­саль­ской народ­но­сти про­тив севе­ро­фран­цуз­ской, явля­ется пред­ста­ви­те­лем чуже­зем­ного втор­же­ния. Войны с англи­ча­нами пред­став­ляют собой сво­его рода Тридцатилетнюю войну24 , кото­рая, однако, окан­чи­ва­ется там изгна­нием вторг­шихся ино­стран­цев и под­чи­не­нием Юга Северу. Затем сле­дует борьба цен­траль­ной вла­сти про­тив опи­ра­ю­ще­гося на свои ино­стран­ные вла­де­ния бур­гунд­ского вас­сала25 , роль кото­рого соот­вет­ствует роли Бранденбурга — Пруссии, но эта борьба окан­чи­ва­ется побе­дой цен­траль­ной вла­сти и завер­шает обра­зо­ва­ние наци­о­наль­ного госу­дар­ства. У нас же как раз в этот момент наци­о­наль­ное госу­дар­ство раз­ва­ли­ва­ется окон­ча­тельно (если только «немец­кое коро­лев­ство» в пре­де­лах Священной рим­ской импе­рии26 можно назвать наци­о­наль­ным госу­дар­ством) и начи­на­ется, в боль­ших мас­шта­бах, раз­граб­ле­ние немец­ких земель. Это для нем­цев в выс­шей сте­пени постыд­ное срав­не­ние, но именно поэтому оно осо­бенно поучи­тельно, а с тех пор как наши рабо­чие снова выдви­нули Германию в пер­вые ряды исто­ри­че­ского дви­же­ния, нам стало несколько легче мириться с позо­ром прошлого.

Совершенно осо­бая отли­чи­тель­ная черта немец­кого раз­ви­тия состоит также в том, что две состав­ные части импе­рии, в конце кон­цов раз­де­лив­шие между собой всю Германию, обе не явля­ются чисто немец­кими, а были коло­ни­ями на заво­ё­ван­ной сла­вян­ской земле: Австрия — бавар­ской, Бранденбург — сак­сон­ской коло­нией; и власть в самой Германии они добыли себе только потому, что опи­ра­лись на свои ино­зем­ные, не немец­кие вла­де­ния: Австрия — на Венгрию (не говоря уже о Богемии), Бранденбург — на Пруссию. На запад­ной гра­нице, под­вер­гав­шейся наи­боль­шей опас­но­сти, ничего подоб­ного не было, на север­ной гра­нице защи­щать Германию от дат­чан предо­ста­вили самим дат­ча­нам, а Юг так мало нуж­дался в защите, что те, кто дол­жен был охра­нять гра­ницы — швей­царцы, — даже смогли сами отде­литься от Германии!

Однако я увлёкся все­воз­мож­ными рас­суж­де­ни­ями; пусть эта бол­товня послу­жит Вам по край­ней мере дока­за­тель­ством того, как живо заин­те­ре­со­вала меня Ваша работа.

Ещё раз сер­деч­ная бла­го­дар­ность и при­вет от Вашего Ф. Энгельса

Печатается по тек­сту Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 2, т. 39 стр. 82-86

Энгельс — В. Боргиусу в Бреславль


Данное письмо было впер­вые опуб­ли­ко­вано без ука­за­ния адре­сата в жур­нале «Der Sozialistische Akademiker» («Социалистический учё­ный») № 20, 1895 г. его сотруд­ни­ком Г. Штаркенбургом. В связи с этим в преды­ду­щих изда­ниях Штаркенбург оши­бочно ука­зы­вался в каче­стве адресата.


Современное назва­ние: Вроцлав. Ред.


Лондон, 25 января 1894 г.

Милостивый госу­дарь! Отвечаю на Ваши вопросы:

  1. Под эко­но­ми­че­скими отно­ше­ни­ями, кото­рые мы счи­таем опре­де­ля­ю­щим бази­сом исто­рии обще­ства, мы пони­маем тот спо­соб, каким люди опре­де­лён­ного обще­ства про­из­во­дят сред­ства к жизни и обме­ни­вают между собой про­дукты (поскольку суще­ствует раз­де­ле­ние труда). Таким обра­зом, сюда вхо­дит вся тех­ника про­из­вод­ства и транс­порта. Эта тех­ника, согласно нашим взгля­дам, опре­де­ляет также и спо­соб обмена, затем спо­соб рас­пре­де­ле­ния про­дук­тов и тем самым после раз­ло­же­ния родо­вого строя также и раз­де­ле­ние на классы, отно­ше­ния гос­под­ства и под­чи­не­ния, госу­дар­ство, поли­тику, право и т. д. В поня­тие эко­но­ми­че­ских отно­ше­ний вклю­ча­ется далее и гео­гра­фи­че­ская основа, на кото­рой эти отно­ше­ния раз­ви­ва­ются, и фак­ти­че­ски пере­шед­шие от про­шлого остатки преж­них сту­пе­ней эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия, кото­рые про­дол­жают сохра­няться зача­стую только по тра­ди­ции или бла­го­даря vis inertiae27 , а также, конечно, внеш­няя среда, окру­жа­ю­щая эту обще­ствен­ную форму.
    Если, как Вы утвер­жда­ете, тех­ника в зна­чи­тель­ной сте­пени зави­сит от состо­я­ния науки, то в гораздо боль­шей мере наука зави­сит от состо­я­ния и потреб­но­стей тех­ники. Если у обще­ства появ­ля­ется тех­ни­че­ская потреб­ность, то это про­дви­гает науку впе­рёд больше, чем деся­ток уни­вер­си­те­тов. Вся гид­ро­ста­тика (Торричелли и т. д.) была вызвана к жизни потреб­но­стью регу­ли­ро­вать гор­ные потоки в Италии в XVI и XVII веках. Об элек­три­че­стве мы узнали кое-​что разум­ное только с тех пор, как была открыта его тех­ни­че­ская при­ме­ни­мость. В Германии, к сожа­ле­нию, при­выкли писать исто­рию наук так, как будто бы науки сва­ли­лись с неба.
  2. Мы счи­таем, что эко­но­ми­че­ские усло­вия в конеч­ном счёте обу­слов­ли­вают исто­ри­че­ское раз­ви­тие. Раса же сама явля­ется эко­но­ми­че­ским фак­то­ром. Здесь, однако, не сле­дует забы­вать о двух моментах: 
    1. Политическое, пра­во­вое, фило­соф­ское, рели­ги­оз­ное, лите­ра­тур­ное, худо­же­ствен­ное и т. д. раз­ви­тие осно­вано на эко­но­ми­че­ском раз­ви­тии. Но все они также ока­зы­вают вли­я­ние друг на друга и на эко­но­ми­че­ский базис. Дело обстоит совсем не так, что только эко­но­ми­че­ское поло­же­ние явля­ется при­чи­ной, что только оно явля­ется актив­ным, а всё осталь­ное — лишь пас­сив­ное след­ствие. Нет, тут вза­и­мо­дей­ствие на основе эко­но­ми­че­ской необ­хо­ди­мо­сти, в конеч­ном счёте все­гда про­кла­ды­ва­ю­щей себе путь. Государство, напри­мер, ока­зы­вает вли­я­ние при помощи покро­ви­тель­ствен­ных пошлин, сво­боды тор­говли, хоро­шей или дур­ной фис­каль­ной поли­тики. Даже смер­тель­ная уста­лость и бес­си­лие немец­кого меща­нина, обу­слов­лен­ные жал­ким эко­но­ми­че­ским поло­же­нием Германии в период с 1648 по 1830 г. и выра­зив­ши­еся сна­чала в пие­тизме, затем в сен­ти­мен­таль­но­сти и в раб­ском пре­смы­ка­тель­стве перед кня­зьями и дво­рян­ством, не оста­лись без вли­я­ния на эко­но­мику. Это было одним из вели­чай­ших пре­пят­ствий для нового подъ­ёма, и пре­пят­ствие это было поко­леб­лено только бла­го­даря тому, что рево­лю­ци­он­ные и напо­лео­нов­ские войны сде­лали хро­ни­че­скую нищету острой. Следовательно, эко­но­ми­че­ское поло­же­ние не ока­зы­вает сво­его воз­дей­ствия авто­ма­ти­че­ски, как это для удоб­ства кое-​кто себе пред­став­ляет, а люди сами делают свою исто­рию, однако в дан­ной, их обу­слов­ли­ва­ю­щей среде, на основе уже суще­ству­ю­щих дей­стви­тель­ных отно­ше­ний, среди кото­рых эко­но­ми­че­ские усло­вия, как бы сильно ни вли­яли на них про­чие — поли­ти­че­ские и идео­ло­ги­че­ские, — явля­ются в конеч­ном счёте всё же реша­ю­щими и обра­зуют ту крас­ную нить, кото­рая про­ни­зы­вает всё раз­ви­тие и одна при­во­дит к его пониманию.
    2. Люди сами делают свою исто­рию, но до сих пор они делали её, не руко­вод­ству­ясь общей волей, по еди­ному общему плану, и даже не в рам­ках опре­де­лён­ным обра­зом огра­ни­чен­ного, дан­ного обще­ства. Их стрем­ле­ния пере­кре­щи­ва­ются, и во всех таких обще­ствах гос­под­ствует поэтому необ­хо­ди­мость, допол­не­нием и фор­мой про­яв­ле­ния кото­рой явля­ется слу­чай­ность. Необходимость, про­би­ва­ю­ща­яся здесь сквозь все слу­чай­но­сти, — опять-​таки в конеч­ном счёте эко­но­ми­че­ская. Здесь мы под­хо­дим к вопросу о так назы­ва­е­мых вели­ких людях. То обсто­я­тель­ство, что такой и именно вот этот вели­кий чело­век появ­ля­ется в опре­де­лён­ное время в дан­ной стране, конечно, есть чистая слу­чай­ность. Но если этого чело­века устра­нить, то появ­ля­ется спрос на его замену, и такая замена нахо­дится — более или менее удач­ная, но с тече­нием вре­мени нахо­дится. Что Наполеон, именно этот кор­си­ка­нец, был тем воен­ным дик­та­то­ром, кото­рый стал необ­хо­дим Французской рес­пуб­лике, исто­щён­ной вой­ной, — это было слу­чай­но­стью. Но если бы Наполеона не было, то роль его выпол­нил бы дру­гой. Это дока­зы­ва­ется тем, что все­гда, когда такой чело­век был нужен, он нахо­дился: Цезарь, Август, Кромвель и т. д. Если мате­ри­а­ли­сти­че­ское пони­ма­ние исто­рии открыл Маркс, то Тьерри, Минье, Гизо, все англий­ские исто­рики до 1850 г. слу­жат дока­за­тель­ством того, что дело шло к этому, а откры­тие того же самого пони­ма­ния Морганом пока­зы­вает, что время для этого созрело и это откры­тие должно было быть сделано.

Точно так же обстоит дело со всеми дру­гими слу­чай­но­стями и кажу­щи­мися слу­чай­но­стями в исто­рии. Чем дальше уда­ля­ется от эко­но­ми­че­ской та область, кото­рую мы иссле­дуем, чем больше она при­бли­жа­ется к чисто абстрактно-​идеологической, тем больше будем мы нахо­дить в её раз­ви­тии слу­чай­но­стей, тем более зиг­за­го­об­раз­ной явля­ется её кри­вая. Если Вы начер­тите сред­нюю ось кри­вой, то най­дёте, что чем длин­нее изу­ча­е­мый период, чем шире изу­ча­е­мая область, тем более при­бли­жа­ется эта ось к оси эко­но­ми­че­ского раз­ви­тия, тем более парал­лельно ей она идет.

В Германии вели­чай­шим пре­пят­ствием к пра­виль­ному пони­ма­нию явля­ется непро­сти­тель­ное пре­не­бре­же­ние в лите­ра­туре к эко­но­ми­че­ской исто­рии. Не только очень трудно отвык­нуть от пред­став­ле­ний об исто­ри­че­ском раз­ви­тии, при­ви­тых в школе, но ещё труд­нее собрать мате­риал, необ­хо­ди­мый для этого. Кто читал, напри­мер, хотя бы ста­рого Г. фон Гюлиха, кото­рый в своем сухом собра­нии мате­ри­а­лов28 поме­стил столько цен­ного для объ­яс­не­ния бес­чис­лен­ного мно­же­ства поли­ти­че­ских фактов!

Вообще же я думаю, что тот пре­крас­ный обра­зец, кото­рый Маркс дал в «Восемнадцатом брю­мера»29 , дол­жен дать Вам довольно пол­ный ответ на Ваши вопросы как раз потому, что это — прак­ти­че­ский при­мер. Большинство вопро­сов, как мне кажется, затро­нуто в «Анти-​Дюринге»30 , отдел пер­вый, гл. IX–XI, отдел вто­рой, гл. II–IV, отдел тре­тий, гл. I или во вве­де­нии, а кроме того, и в послед­ней главе «Фейербаха»31 .

Прошу Вас не отно­ситься при­дир­чиво к каж­дому слову из выше­из­ло­жен­ного, а всё время иметь в виду общую связь; у меня, к сожа­ле­нию, не было вре­мени изло­жить Вам всё так ясно и чётко, как сле­до­вало бы, если бы это пред­на­зна­ча­лось для печати…


Печатается по тек­сту Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, изд. 3, т. 39, стр. 174–176

Нашли ошибку? Выделите фраг­мент тек­ста и нажмите Ctrl+Enter.

Примечания

  1. Речь идёт о книге П. Барта «Die Geschichtsphilosophie Hegels und. Hegelianer bis auf Marx und Hartmann» («Философия исто­рии Гегеля и геге­льян­цев до Маркса и Гартмана вклю­чи­тельно»), вышед­шей в Лейпциге в 1890 году.
  2. «Deutsche Worte» («Немецкое слово») — австрий­ский эко­но­ми­че­ский и общественно-​политический жур­нал, выхо­дил в Вене с 1881 по 1904 год.
    Статья М. Вирта «Бесчинство по отно­ше­нию к Гегелю в гоне­ния на него в совре­мен­ной Германии» была опуб­ли­ко­вана в № 5 жур­нала за 1890 год.
  3. — пер­во­при­чи­ной. Ред.
  4. «Berliner Yolks-​Tribune» («Берлинская народ­ная три­буна») — еже­не­дель­ная социал-​демократическая газета, близ­кая к полу­а­нар­хист­ской группе «моло­дых»; выхо­дила с 1887 по 1892 год.
    Материалы дис­кус­сии по вопросу «Каждому — пол­ный про­дукт его труда» печа­та­лись в газете с 14 июня по 12 июля 1890 года.
  5. Исключительный закон про­тив соци­а­ли­стов был вве­дён в Германии 21 октября 1878 года. По этому закону были запре­щены все орга­ни­за­ции социал-​демократической пар­тии, мас­со­вые рабо­чие орга­ни­за­ции, рабо­чая печать, кон­фис­ко­вы­ва­лась соци­а­ли­сти­че­ская лите­ра­тура, социал-​демократы под­вер­га­лись репрес­сиям. Под напо­ром мас­со­вого рабо­чего дви­же­ния закон был отме­нён 1 октября 1890 года.
  6. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т. 8. Ред.
  7. См. там же, т. 23. Ред.
  8. См. там же, т. 20. Ред.
  9. См. там же, т. 21. Ред.
  10. Под кодек­сом Наполеона Энгельс имеет в виду не один лишь Гражданский кодекс (Code civil), при­ня­тый при Наполеоне I в 1804 г. и извест­ный под назва­нием «Кодекс Наполеона», а в широ­ком смысле всю систему бур­жу­аз­ного права, пред­став­лен­ную пятью кодек­сами (граж­дан­ским, граж­дан­ским про­цес­су­аль­ным, тор­го­вым, уго­лов­ным и уголовно-​процессуальным), при­ня­тыми при Наполеоне I в 1804–1810 годах. Эти кодексы были вве­дены в заво­ё­ван­ных напо­лео­нов­ской Францией обла­стях Западной и Юго-​Западной Германии и про­дол­жали дей­ство­вать в Рейнской про­вин­ции и после при­со­еди­не­ния её к Пруссии в 1815 году.
  11. Название «слав­ной рево­лю­ции» в англий­ской бур­жу­аз­ной исто­рио­гра­фии полу­чил госу­дар­ствен­ный пере­во­рот 1688 г., в резуль­тате кото­рого в Англии была низ­ло­жена дина­стия Стюартов и уста­нов­лена кон­сти­ту­ци­он­ная монар­хия (1689) во главе с Вильгельмом Оранским, осно­ван­ная на ком­про­миссе между зем­ле­вла­дель­че­ской ари­сто­кра­тией и круп­ной бур­жу­а­зией.
  12. Деизм — религиозно-​философское уче­ние, при­зна­ю­щее бога как без­лич­ную разум­ную пер­во­при­чину мира, но отри­ца­ю­щее его вме­ша­тель­ство в жизнь при­роды и обще­ства.
  13. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т. 21, с. 313–316. Ред.
  14. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т. 8. Ред.
  15. См. там же, т. 23, с. 242–311. Ред.
  16. См. там же, с. 725–773. Ред.
  17. «Капитала» (см. там же, т. 25), Ред.
  18. Статья Меринга «Об исто­ри­че­ском мате­ри­а­лизме» была напе­ча­тана в 1893 г. в каче­стве при­ло­же­ния к его книге «Легенда о Лессинге».
  19. — бук­вально: после празд­ника, то есть с запоз­да­нием. Ред.
  20. «Die Neue Zeit» («Новое время») — тео­ре­ти­че­ский жур­нал гер­ман­ской социал-​демократии, выхо­дил в Штутгарте в 1883–1923 годах. В 1885–1894 гг. Энгельс опуб­ли­ко­вал в жур­нале ряд своих ста­тей.
  21. — Вильгельмом I. Ред.
  22. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т. 7, с. 343–437. Ред.
  23. — раз­роз­нен­ных частей. Ред.
  24. Тридцатилетняя война (1618–1648) — обще­ев­ро­пей­ская война, вызван­ная борь­бой между про­те­стан­тами и като­ли­ками. Германия сде­ла­лась глав­ной аре­ной этой борьбы, объ­ек­том воен­ного гра­бежа и захват­ни­че­ских при­тя­за­ний участ­ни­ков войны. Война закон­чи­лась в 1648 г. заклю­че­нием Вестфальского мира, закре­пив­шего поли­ти­че­скую раз­дроб­лен­ность Германии.
  25. — Карла Смелого. Ред.
  26. Священная рим­ская импе­рия гер­ман­ской нации — сред­не­ве­ко­вая импе­рия, осно­ван­ная в 962 г. и охва­ты­вав­шая тер­ри­то­рию Германии и частично Италии. Впоследствии в состав Империи вхо­дили также неко­то­рые фран­цуз­ские земли, Чехия, Австрия, Нидерланды, Швейцария и дру­гие страны. Империя не была цен­тра­ли­зо­ван­ным госу­дар­ством и пред­став­ляла собой непроч­ное объ­еди­не­ние фео­даль­ных кня­жеств и воль­ных горо­дов, при­зна­вав­ших вер­хов­ную власть импе­ра­тора. Империя пре­кра­тила своё суще­ство­ва­ние в 1806 г., когда после пора­же­ния в войне с Францией Габсбурги были вынуж­дены отка­заться от титула импе­ра­то­ров Священной рим­ской импе­рии.
  27. — силе инер­ции. Ред.
  28. Имеется в виду мно­го­том­ная работа Г. Гюлиха «Geschicht-​liche Darstellung des Handels, der Gewerbe und des Ackerbaus der bedeutendsten handeltreibenden Staaten unserer Zeit» («Историческое опи­са­ние тор­говли, про­мыш­лен­но­сти и зем­ле­де­лия важ­ней­ших тор­го­вых госу­дарств нашего вре­мени»), вышед­шая в Йене в 1830–1845 годах.
  29. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, . Ред.
  30. См. там же, т. 20. Ред.
  31. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т. 21. Ред.