Идеология в классовом обществе: что это и как с ней бороться?

Идеология в классовом обществе: что это и как с ней бороться?
~ 50 мин

В послед­ние годы в левой среде всё чаще можно услы­шать раз­го­воры о «мел­ко­бур­жу­аз­ном кон­сен­сусе», навя­зан­ном огром­ной массе тру­дя­щихся капи­та­ли­сти­че­ской систе­мой, вслед­ствие кото­рого наём­ные работ­ники ока­зы­ва­ются неспо­соб­ными осо­знать свой клас­со­вый инте­рес. Эти раз­го­воры в своих раз­ных вари­ан­тах дово­дят иных левых до разо­ча­ро­ва­ния в про­ле­та­ри­ате, якобы пре­дав­шем «свя­щен­ное дело» соци­а­ли­сти­че­ской рево­лю­ции ради эго­и­сти­че­ских, мел­ко­соб­ствен­ни­че­ских, «мещан­ских» инте­ре­сов, под­крёп­лен­ных ростом мате­ри­аль­ного бла­го­со­сто­я­ния тру­дя­щихся в раз­ви­тых капи­та­ли­сти­че­ских стра­нах. В России и пост­со­вет­ских стра­нах, где, каза­лось бы, наблю­да­ется обрат­ная тен­ден­ция (посте­пен­ный демон­таж соци­аль­ного госу­дар­ства), про­буж­де­ния клас­со­вого созна­ния рабо­чих, тем не менее, так и не насту­пает. В чём же дело? В испор­чен­но­сти, «несо­зна­тель­но­сти» рабо­чего класса, неже­ла­нии (или неспо­соб­но­сти) его сле­до­вать своим объ­ек­тив­ным клас­со­вым инте­ре­сам и мещан­ских предрассудках?

Прежде всего необ­хо­димо разо­браться в сущ­но­сти самого «объ­ек­тив­ного клас­со­вого инте­реса» наём­ного работ­ника. Здесь, ввиду ката­стро­фи­че­ского сни­же­ния уровня тео­ре­ти­че­ской под­го­товки левой и лево­ра­ди­каль­ной пуб­лики, мы с необ­хо­ди­мо­стью повто­рим азбуч­ные истины. Как известно, про­да­вая свою рабо­чую силу капи­та­ли­сту — «рабо­то­да­телю» (кстати, Маркс при­зы­вал избав­ляться от этого словечка-​мистификации!), рабо­чий полу­чает вза­мен поло­жен­ный ему экви­ва­лент жиз­нен­ных средств (бли­жай­ший ана­лог, рас­ти­ра­жи­ро­ван­ный в эко­но­ми­че­ской прессе, — «потре­би­тель­ская кор­зина»). В то же время, рабо­чая сила как товар носит осо­бый харак­тер, вслед­ствие чего он спо­со­бен про­из­во­дить больше, чем нужно рабо­чему для под­дер­жа­ния сво­его выжи­ва­ния. Этот оста­ток, неопла­чен­ный труд, и создаёт при­ба­воч­ную сто­и­мость, без­воз­мездно при­сва­и­ва­е­мую капи­та­ли­стом — эти отно­ше­ния назы­ва­ются экс­плу­а­та­цией. Казалось бы, объ­ек­тив­ный инте­рес любого рабо­чего состоит в лик­ви­да­ции системы капи­та­ли­сти­че­ской экс­плу­а­та­ции и уста­нов­ле­нии бес­клас­со­вого обще­ства сво­бодно ассо­ци­и­ро­ван­ных про­из­во­ди­те­лей. Но на пути осво­бож­де­ния чело­века стоит не только репрес­сив­ный аппа­рат бур­жу­аз­ной дик­та­туры. Любая обще­ствен­ная система (назо­вём её «соци­аль­ной фор­ма­цией») должна непре­рывно, цикл за цик­лом вос­про­из­во­дить себя, иначе ей гро­зит неиз­беж­ный рас­пад, гибель или откат к иным (дока­пи­та­ли­сти­че­ским) спо­со­бам про­из­вод­ства. Каждому сколько-​нибудь гра­мот­ному марк­си­сту хорошо известно, что все клас­со­вые обще­ствен­ные фор­ма­ции про­ти­во­ре­чивы, в их основе — неустра­ни­мый анта­го­низм между основ­ными клас­сами за кон­троль над сред­ствами и усло­ви­ями про­из­вод­ства. Ввиду имма­нент­ной про­ти­во­ре­чи­во­сти, лежа­щей в основе любой клас­со­вой фор­ма­ции (в нашем слу­чае — фун­да­мен­таль­ное про­ти­во­ре­чие между инте­ре­сами труда и капи­тала), система при­бе­гает к ста­би­ли­зи­ру­ю­щим меха­низ­мам, выра­жен­ным, во-​первых, в аппа­рате наси­лия (речь идёт о госу­дар­стве и его поли­цей­ских функ­циях) и, во-​вторых, в фор­мах обще­ствен­ной идео­ло­гии, осу­ществ­ля­ю­щей про­из­вод­ство инди­ви­дов и соци­аль­ных харак­те­ров в инте­ре­сах сохра­не­ния соци­аль­ной фор­ма­ции. Эта идео­ло­гия про­из­во­дится и тира­жи­ру­ется раз­но­об­раз­ными идео­ло­ги­че­скими аппа­ра­тами и инсти­ту­тами на службе гос­под­ству­ю­щего класса, в кото­рых занята осо­бая про­слойка наём­ных работ­ни­ков и мел­кой бур­жу­а­зии — интел­лек­ту­алы (свя­щен­но­слу­жи­тели, учи­теля, доценты, жур­на­ли­сты, юри­сты и т. д.). Слово «идео­ло­гия», зача­стую нося­щее нега­тив­ный, уни­чи­жи­тель­ный отте­нок, с охо­той было при­сво­ено буржуазно-​демократическими и либе­раль­ными мыс­ли­те­лями и пуб­ли­ци­стами для харак­те­ри­стики «неде­мо­кра­ти­че­ских» режи­мов, отлич­ных от их соб­ствен­ного. Появлению самого тер­мина мы обя­заны фран­цуз­скому мыс­ли­телю Дестюту де Траси (1754–1838), кото­рый пони­мал идео­ло­гию как науку о про­ис­хож­де­нии чело­ве­че­ских идей из чув­ствен­ного опыта. В обы­ва­тель­ском оби­ходе с ней, как пра­вило, ассо­ци­и­ру­ется аппа­рат госу­дар­ствен­ной про­па­ганды (вклю­чая радио, теле­ви­де­ние и про­чие СМИ). Но это лишь вер­хушка айс­берга, наи­бо­лее види­мая и легко вос­при­ни­ма­е­мая его часть. В то же время, к сфере идео­ло­ги­че­ских аппа­ра­тов с таким же успе­хом можно (и нужно) отне­сти школу (вклю­чая и выс­шее обра­зо­ва­ние), цер­ковь и рели­ги­оз­ные орга­ни­за­ции, а также основ­ные формы орга­ни­за­ции зна­ния (бур­жу­аз­ная наука и искус­ство) и досуга (про­фес­си­о­наль­ный спорт и мас­со­вые спор­тив­ные меро­при­я­тия). Эти инсти­туты по-​своему «шли­фуют» инди­ви­дов, фор­ми­руют их основ­ные миро­воз­зрен­че­ские пред­став­ле­ния и позна­ва­тель­ные воз­мож­но­сти, под­го­тав­ли­вают их к трав­ма­тич­ному выходу на «рынок труда» (где гос­под­ствуют экс­плу­а­та­ция и отчуж­де­ние), иными сло­вами, задей­ство­вав все уровни инсти­ту­тов соци­а­ли­за­ции (от дет­ского сада до воен­ной службы или сеан­сов кор­по­ра­тив­ного «тим­бил­динга»), впи­сы­вают чело­века в систему про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний. Но можно ли оста­но­виться на про­стой кон­ста­та­ции суще­ство­ва­ния зло­вред­ных идео­ло­ги­че­ских аппа­ра­тов? Разве не отно­сятся к сфере идео­ло­гии также и раз­лич­ные формы «здра­вого смысла», обы­ден­ного мыш­ле­ния, вклю­чая расист­ские, сек­сист­ские и про­чие пред­рас­судки? Кроме того, за види­мо­стью явле­ний скры­ва­ется нечто боль­шее и гораздо более суще­ствен­ное. Недостаточно кон­ста­ти­ро­вать суще­ство­ва­ние идео­ло­ги­че­ских про­яв­ле­ний в обще­ствен­ной жизни. Необходимо допол­ни­тельно задаться вопро­сом, как сама система про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний фор­ми­рует гос­под­ству­ю­щие формы идео­ло­гии, от при­ми­тив­ной теле­ви­зи­он­ной рекламы и пар­ла­мент­ской дема­го­гии до изощ­рён­ных сло­вес­ных игр пост­мо­дер­ни­стов? Эти вопросы тра­ди­ци­онно обхо­дятся сто­ро­ной: отча­сти из-​за их слож­но­сти, но не в послед­нюю оче­редь из-​за того, что сама их поста­новка — пря­мая угроза суще­ству­ю­щему соци­аль­ному порядку.

Посмотрим, как про­блема идео­ло­гии иссле­до­ва­лась в марк­сист­ской тра­ди­ции. Нельзя ска­зать, что идео­ло­гия изу­чена осно­ва­тельно. По сути, перед новым поко­ле­нием ком­му­ни­стов стоит гло­баль­ная задача — усвоив то немно­гое, что было напи­сано об идео­ло­гии в русле марк­сист­ской тра­ди­ции, само­сто­я­тельно рас­ши­рить, пере­ра­бо­тать и ради­кально заост­рить метод, сде­лав его не только сред­ством позна­ния реаль­но­сти, но и спо­со­бом её изме­не­ния. Задача эта свя­зана с вни­ма­тель­ным и кри­ти­че­ским изу­че­нием ряда зна­ко­вых сочи­не­ний К. Маркса, Ф. Энгельса, А. Грамши, Д. Лукача, Л. Альтюссера, И. Месароша, Т. Иглтона и др., без зна­ния работ кото­рых понять марк­сист­скую тео­рию идео­ло­гии невоз­можно. Сами мы не пре­тен­дуем ни на пол­ноту, ни на новизну изло­же­ния мате­ри­ала. Существует немало хоро­ших книг, все­сто­ронне рас­смат­ри­ва­ю­щих те или иные формы и функ­ции обще­ствен­ной идео­ло­гии. Кроме того, мы не акцен­ти­руем вни­ма­ние на про­ти­во­ре­чиях между раз­лич­ными марк­сист­скими кон­цеп­ци­ями идео­ло­гии, коих предо­ста­точно, по воз­мож­но­сти сосре­до­то­чив­шись на том, что объ­еди­няет эти пози­ции и как они допол­няют друг друга. Наконец, мы не каса­емся вли­я­тель­ных в левой среде тео­рий, родив­шихся в рам­ках «Франкфуртской школы». Рецепции их поло­жи­тель­ных дости­же­ний и кри­тике их заблуж­де­ний должны быть посвя­щены отдель­ные мате­ри­алы. Кроме того, в изло­же­нии этих идей мы будем сле­до­вать как исто­ри­че­скому, так и логи­че­скому прин­ципу там, где это пред­став­ля­ется необходимым.

Марксистские интерпретации идеологии

Ещё в зна­ме­ни­тых «Экономическо-​философских руко­пи­сях» 1844 г. Маркс выдви­нул зна­ме­ни­тую идею «отчуж­дён­ного труда». В её основе — пред­став­ле­ние о том, что про­цесс мате­ри­аль­ного про­из­вод­ства и про­дукты чело­ве­че­ского труда ухо­дят из-​под кон­троля работ­ника, ста­но­вятся чуж­дой, враж­деб­ной ему силой. В каче­стве оппо­зи­ции такому состо­я­нию Маркс пред­ла­гает неод­но­знач­ную и спор­ную кате­го­рию «чело­ве­че­ской сущ­но­сти»: отчуж­дён­ный труд, по Марксу, и есть утрата этой «сущ­но­сти», про­изо­шед­шая вслед­ствие отде­ле­ния работ­ни­ков от средств и усло­вий про­из­вод­ства. Не отвле­ка­ясь на кри­тику поло­же­ния о «чело­ве­че­ской сущ­но­сти», обра­тимся к самой кате­го­рии «отчуж­дён­ного труда» и поста­ра­емся её раскрыть.

«В чём же заклю­ча­ется отчуж­де­ние труда? Во-​первых, в том, что труд явля­ется для рабо­чего чем-​то внеш­ним, не при­над­ле­жа­щим к его сущ­но­сти; в том, что он в своём труде не утвер­ждает себя, а отри­цает, чув­ствует себя не счаст­ли­вым, а несчаст­ным, не раз­ви­вает сво­бодно свою физи­че­скую и духов­ную энер­гию, а изну­ряет свою физи­че­скую при­роду и раз­ру­шает свои духов­ные силы. Поэтому рабо­чий только вне труда чув­ствует себя самим собой, а в про­цессе труда он чув­ствует себя ото­рван­ным от самого себя. У себя он тогда, когда он не рабо­тает; а когда он рабо­тает, он уже не у себя. В силу этого труд его не доб­ро­воль­ный, а вынуж­ден­ный; это — при­ну­ди­тель­ный труд».

Я думаю, в этих стро­ках вполне спо­со­бен узнать себя как рабо­чий с кон­вей­ер­ной пото­гонки, так и ску­ча­ю­щий работ­ник офиса, искренне нена­ви­дя­щий свою работу. Таким обра­зом, люди ока­зы­ва­ются под­чи­нён­ными про­дук­там сво­его труда, прак­ти­че­ской дея­тель­но­сти, кото­рые отныне пред­став­ля­ются им чуж­дой и даже враж­деб­ной для них силой. К про­дук­там этого труда, есте­ственно, можно (и нужно) отне­сти плоды чело­ве­че­ского мыш­ле­ния — мораль­ные нормы, идеи, пред­рас­судки, идео­ло­ги­че­ские и фило­соф­ские системы. Таким обра­зом, выводы Маркса об отчуж­дён­ном труде вполне можно рас­про­стра­нить и на про­дукты духов­ного твор­че­ства чело­века. Здесь Маркс уже нащу­пы­вает важ­ную для нас про­блему инвер­сии и двой­ствен­но­сти идео­ло­гии: будучи порож­де­нием чело­ве­че­ских рук, она в то же время усколь­зает из них; имея свои истоки в реаль­ной дей­стви­тель­но­сти, в чело­ве­че­ской прак­тике, она в то же время извра­щает, как в кри­вом зер­кале, пред­став­ле­ния чело­века о самой дей­стви­тель­но­сти. В силу про­ти­во­ре­чий, лежа­щих в основе мате­ри­аль­ного бытия чело­века в клас­со­вом обще­стве, идео­ло­гия тоже ока­зы­ва­ется про­ти­во­ре­чи­вой: при­зван­ная объ­яс­нять мир, она в то же время иска­жает пред­став­ле­ния чело­века о дей­стви­тель­но­сти. Наивно отка­зы­вать идео­ло­гии в объ­яс­ни­тель­ном и позна­ва­тель­ном потен­ци­але. Глупо, напри­мер, отри­цать, что пред­став­ле­ния сред­не­ве­ко­вых интел­лек­ту­а­лов о «трой­ствен­ной модели» обще­ства (в соот­вет­ствии с кото­рым оно поде­лено на три раз­ряда — «моля­щи­еся», «вою­ю­щие» и «воз­де­лы­ва­ю­щие землю») не имели своих кор­ней в соци­аль­ной реаль­но­сти; в то же время, его интер­пре­та­ция как отра­же­ния боже­ствен­ного порядка и иерар­хии небес­ных ангель­ских чинов наивна и лишь мисти­фи­ци­рует обще­ствен­ные отно­ше­ния. Можно также вспом­нить и гос­под­ству­ю­щее в бур­жу­аз­ной социо­ло­гии США пред­став­ле­ние о «трёх клас­сах» (низ­ший, сред­ний и выс­ший). Имея свои истоки в обще­ствен­ной дей­стви­тель­но­сти (эмпи­ри­че­ски выяв­лен­ное нера­вен­ство шкалы дохо­дов), оно в то же время извра­щает реаль­ное поло­же­ние вещей: классы мы опре­де­ляем не по уровню достатка, а по отно­ше­нию к соб­ствен­но­сти на сред­ства про­из­вод­ства. В связи с этим кри­тика рели­гии тоже должна быть углуб­лена, ввиду того, что, будучи всего лишь одной из форм обще­ствен­ной идео­ло­гии, она рав­ным обра­зом слу­жит как инстру­мен­том позна­ния, так и ору­дием мисти­фи­ка­ции обще­ствен­ных отно­ше­ний. Как это рабо­тает? Возьмём про­стой при­мер — посе­ще­ние Джеймсом Куком Гавайских ост­ро­вов. При его пер­вом при­бы­тии в 1778 году капи­тан был при­знан мест­ными слу­жи­те­лями культа инкар­на­цией боже­ства пло­до­ро­дия и про­цве­та­ния Лоно (О Роно), т. к. его при­бы­тие по внеш­ним при­зна­кам сов­па­дало с опи­са­ни­ями заро­див­ше­гося ещё в XVI веке про­ро­че­ства. Прибытие чуже­земца ока­за­лось впи­сан­ным в кар­тину мира мест­ных жите­лей, сфор­ми­ро­вав­шу­юся в про­цессе мате­ри­аль­ной прак­тики, и ока­за­лось крайне выгод­ным для мест­ной знати. Картина мира не поко­леб­лена, обще­ствен­ный поря­док не нару­шен. Идеология выпол­нила свою объ­яс­ни­тель­ную задачу, однако насколько такое объ­яс­не­ние соот­вет­ствует действительности?

В «Немецкой идео­ло­гии» (1846), напи­сан­ной К. Марксом сов­местно с Ф. Энгельсом, раз­ви­ва­ются дру­гие — не менее важ­ные — аспекты идеологии:

«Если во всей идео­ло­гии люди и их отно­ше­ния ока­зы­ва­ются постав­лен­ными на голову, словно в камере-​обскуре, то это явле­ние точно так же про­ис­те­кает из исто­ри­че­ского про­цесса их жизни, как обрат­ное изоб­ра­же­ние пред­ме­тов на сет­чатке глаза про­ис­те­кает из непо­сред­ственно физи­че­ского про­цесса их жизни… Даже туман­ные обра­зо­ва­ния в мозгу людей, и те явля­ются необ­хо­ди­мыми про­дук­тами, сво­его рода испа­ре­ни­ями их мате­ри­аль­ного жиз­нен­ного про­цесса, кото­рый может быть уста­нов­лен эмпи­ри­че­ски и кото­рый свя­зан с мате­ри­аль­ными пред­по­сыл­ками. Таким обра­зом, мораль, рели­гия, мета­фи­зика и про­чие виды идео­ло­гии и соот­вет­ству­ю­щие им формы созна­ния утра­чи­вают види­мость само­сто­я­тель­но­сти. У них нет исто­рии, у них нет раз­ви­тия: люди, раз­ви­ва­ю­щие своё мате­ри­аль­ное про­из­вод­ство и своё мате­ри­аль­ное обще­ние, изме­няют вме­сте с этой своей дей­стви­тель­но­стью также своё мыш­ле­ние и про­дукты сво­его мыш­ле­ния. Не созна­ние опре­де­ляет жизнь, а жизнь опре­де­ляет созна­ние».

В этом отрывке содер­жатся несколько важ­ных момен­тов, неко­то­рые из них будут уточ­нены и скор­рек­ти­ро­ваны в про­цессе даль­ней­шего изу­че­ния идео­ло­гии в марк­сист­ской тра­ди­ции. Во-​первых, идео­ло­гия имеет свои истоки и про­ис­хож­де­ние в мате­ри­аль­ной дей­стви­тель­но­сти и чело­ве­че­ской прак­тике. Именно поэтому на пер­вый взгляд пара­док­саль­ное выра­же­ние, что «у идео­ло­гии нет своей исто­рии», сле­дует пони­мать так: идео­ло­гия, явля­ясь порож­де­нием чело­ве­че­ской прак­тики, меня­ется вме­сте с изме­не­ни­ями в её фор­мах, не явля­ясь само­сто­я­тель­ным фено­ме­ном обще­ствен­ной жизни и не имея соб­ствен­ной внут­рен­ней логики раз­ви­тия. Французский марк­сист Луи Альтюссер так уточ­няет это утверждение:

«У идео­ло­гии нет исто­рии, что вовсе не зна­чит, что в ней нет исто­рии (как раз наобо­рот, ведь она явля­ется всего лишь блед­ным, пустым и инвер­сив­ным отра­же­нием реаль­ной исто­рии); это зна­чит, что у неё нет своей исто­рии».

По этой при­чине марк­сизм отбра­сы­вает наив­ную веру Просвещения в то, что сила идей может изме­нить соци­аль­ный поря­док: для этого нужно сна­чала изме­нить реаль­ные усло­вия мате­ри­аль­ного бытия обще­ства. Это важ­ный прак­ти­че­ский вывод, к кото­рому мы ещё вер­нёмся. Само зарож­де­ние раз­ви­тых форм идео­ло­гии (фило­со­фии, права, моно­те­и­сти­че­ских рели­гий) выте­кает из реаль­ной прак­тики чело­ве­че­ских сооб­ществ. Скажем, идея «абсо­лют­ного духа», «веч­ной идеи» и про­чих раз­но­вид­но­стей иде­а­лизма, пыта­ю­щихся пред­ста­вить созна­ние как авто­ном­ный, не зави­си­мый от мате­ри­аль­ного мира про­цесс, имеет своим исход­ным пунк­том раз­де­ле­ние труда, осво­бо­див­шее неко­то­рые про­слойки насе­ле­ния от про­из­во­ди­тель­ной дея­тель­но­сти. По ост­ро­ум­ному пред­по­ло­же­нию И. Месароша, отчуж­де­ние труда, в свою оче­редь, поро­дило пред­став­ле­ние И. Канта о прин­ци­пи­ально непо­зна­ва­е­мом транс­це­дент­ном мире «вещей в себе».

Постмодернизм явля­ется интел­лек­ту­аль­ной реак­цией в обще­ствен­ных нау­ках, но его появ­ле­ние неслу­чайно сов­пало с гло­баль­ным наступ­ле­нием капи­тала на права тру­дя­щихся (эра «нео­ли­бе­ра­лизма») и вытес­не­нием марк­сизма на обо­чину уни­вер­си­тет­ских дис­кус­сий. Политический враг дол­жен быть интел­лек­ту­ально разору­жён, и здесь на помощь капи­талу при­хо­дят тоталь­ный реля­ти­визм, отри­ца­ние кате­го­рий истин­но­сти и объ­ек­тив­но­сти, «нет ничего, кроме тек­ста» (Ж. Деррида) и про­чие пре­муд­ро­сти. Но пост­мо­дер­низм как ору­дие капи­та­ли­сти­че­ской реак­ции втор­га­ется в умы людей тогда и именно тогда, когда капи­та­лизм всту­пает в кри­зис, обу­слов­лен­ный гло­баль­ным сни­же­нием нормы прибыли.

Процитированный выше отры­вок из Маркса вызы­вает и воз­ра­же­ния. Идеология, конечно, не про­дукт «испа­ре­ния жиз­нен­ного про­цесса», она не вто­рична по отно­ше­нию к чело­ве­че­ской прак­тике; даже будучи фор­мой «лож­ного созна­ния», идео­ло­гия — не химе­рична, она реальна, потому что имеет свои истоки в мате­ри­аль­ной прак­тике людей и непо­сред­ственно впи­сана в неё. Формы созна­ния и прак­ти­че­ская дея­тель­ность чело­века спле­тены в диа­лек­ти­че­скую вза­и­мо­связь, и одно не явля­ется про­стой функ­цией от дру­гого. Вспоминается в этой связи ост­ро­ум­ное заме­ча­ние, выска­зан­ное Антонио Лабриолой:

«Данте нельзя объ­яс­нить непо­сред­ственно из осо­бен­но­стей фло­рен­тий­ской тек­стиль­ной ману­фак­туры, а можно объ­яс­нить лишь опо­сред­ство­ванно, с помо­щью ана­лиза чувств, идей и поли­ти­че­ской борьбы, сово­куп­ного обще­ствен­ного состо­я­ния, вырос­шего на эко­но­ми­че­ском базисе, для кото­рого эта ману­фак­тура была только наи­бо­лее харак­тер­ным эле­мен­том и пока­за­те­лем».

Таким обра­зом, заслуга исто­ри­че­ского мате­ри­а­лизма — не в утвер­жде­нии, что формы созна­ния и идео­ло­гии про­ис­хо­дят из мате­ри­аль­ных усло­вий жизни людей; его заслуга — в углуб­ле­нии этого тезиса, в откры­тии того непре­лож­ного факта, что идео­ло­гия, будучи про­дук­том мате­ри­аль­ной прак­тики, отде­ля­ется от неё, выпол­няя при этом свои необ­хо­ди­мые функ­ции в рам­ках этой прак­тики. Итак, с мате­ри­а­ли­сти­че­ской точки зре­ния, идео­ло­гия не пред­став­ляет собой изо­ли­ро­ван­ный, повис­ший в воз­духе фено­мен обще­ствен­ного бытия (пола­гая так, есть риск впасть в иде­а­лизм) — она неиз­бежно свя­зана с фор­мами обще­ствен­ного бытия и, более того, уко­ре­нена в обще­ствен­ной прак­тике. Скажем, гос­под­ству­ю­щая идео­ло­гия фео­даль­ных обществ кри­стал­ли­зу­ется не только в бого­слов­ских трак­та­тах и импе­ра­тор­ских декре­тах, но и в повсе­днев­ной реаль­но­сти — в мес­сах и похо­ро­нах, коро­на­циях и сель­ских сва­дьбах. Ритуалы, цере­мо­нии, дело­про­из­вод­ство — за всем этим стоит роль идео­ло­гии, постав­лен­ной на службу гос­под­ству­ю­щим клас­сам. Таким обра­зом, клас­сики марк­сизма здесь ещё не при­шли к пони­ма­нию идео­ло­гии как актив­ной соци­аль­ной силы, направ­ля­ю­щей дей­ствия людей в их повсе­днев­ной прак­тике. Наконец, в ком­мен­та­рии нуж­да­ется и утвер­жде­ние, что «во всей идео­ло­гии люди и их отно­ше­ния ока­зы­ва­ются постав­лен­ными с ног на голову» (нем. wie in einer Camera obscura auf den Kopf gestellt erscheinen). Можно долго рас­суж­дать об адек­ват­но­сти исполь­зо­ва­ния мета­форы «камеры-​обскуры». Как известно, камера-​обскура после вве­де­ния в XVI веке опти­че­ских линз счи­та­лась до недав­него вре­мени аппа­ра­том, адек­ватно отра­жа­ю­щим реаль­ность, и именно в таком смысле к этой мета­форе при­бе­гал Дж. Локк, пола­гая её выра­же­нием чистого и точ­ного отра­же­ния дей­стви­тель­но­сти. Мы не зани­ма­емся тол­ко­ва­нием свя­щен­ных тек­стов и, не веря в непо­гре­ши­мость клас­си­ков марк­сизма, ска­жем лишь, что здесь мы имеем дело с довольно неудач­ной мета­фо­рой: даже если камера-​обскура под­ра­зу­ме­вает аппа­рат, пере­во­ра­чи­ва­ю­щий реаль­ность с ног на голову, то всё-​таки недо­ста­точно поста­вить с ног на голову чистый иде­а­лизм, чтобы полу­чить зна­ние о реаль­но­сти: выпол­не­ние этой опе­ра­ции, по мет­кому наблю­де­нию Т. Иглтона, ско­рее, при­ве­дёт к меха­ни­че­скому мате­ри­а­лизму. Но мета­фору можно трак­то­вать и по-​другому: в пере­вёр­ну­той реаль­но­сти уже содер­жится момент истины, поскольку её источ­ни­ком всё-​таки явля­ется сама реальность.

Наконец, идео­ло­гия все­гда и везде имеет клас­со­вое про­ис­хож­де­ние. Процитируем в этой связи дру­гой отры­вок из «Немецкой идеологии»:

«Мысли гос­под­ству­ю­щего класса явля­ются в каж­дую эпоху гос­под­ству­ю­щими мыс­лями. Это зна­чит, что тот класс, кото­рый пред­став­ляет собой гос­под­ству­ю­щую мате­ри­аль­ную силу обще­ства, есть вме­сте с тем и его гос­под­ству­ю­щая духов­ная сила. Класс, име­ю­щий в своём рас­по­ря­же­нии сред­ства мате­ри­аль­ного про­из­вод­ства, рас­по­ла­гает вме­сте с тем и сред­ствами духов­ного про­из­вод­ства, и в силу этого мысли тех, у кого нет средств для духов­ного про­из­вод­ства, ока­зы­ва­ются в общем под­чи­нён­ными гос­под­ству­ю­щему классу».

Постепенно, с углуб­ле­нием метода, клас­сики отхо­дили от наивно-​упрощённого пони­ма­ния идео­ло­гии как иллю­зор­ной, химе­рич­ной, мисти­фи­ци­ру­ю­щей силы. Для этого недо­ста­точно было ука­зать на её клас­со­вый харак­тер: необ­хо­димо было нащу­пать её обще­ствен­ную функ­цию. В своём зна­ме­ни­том «Предисловии к кри­тике поли­ти­че­ской эко­но­мии» (1859) Маркс сме­няет акценты и отка­зы­ва­ется от преж­него взгляда на идеологию:

«С изме­не­нием эко­но­ми­че­ской основы более или менее быстро про­ис­хо­дит пере­во­рот во всей гро­мад­ной над­стройке. При рас­смот­ре­нии таких пере­во­ро­тов необ­хо­димо все­гда отли­чать мате­ри­аль­ный, с естественно-​научной точ­но­стью кон­ста­ти­ру­е­мый пере­во­рот в эко­но­ми­че­ских усло­виях про­из­вод­ства — от юри­ди­че­ских, поли­ти­че­ских, рели­ги­оз­ных, худо­же­ствен­ных или фило­соф­ских, короче — от идео­ло­ги­че­ских форм, в кото­рых люди осо­знают этот кон­фликт и борются за его раз­ре­ше­ние. Как об отдель­ном чело­веке нельзя судить на осно­ва­нии того, что́ сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подоб­ной эпохе пере­во­рота по её созна­нию. Наоборот, это созна­ние надо объ­яс­нить из про­ти­во­ре­чий мате­ри­аль­ной жизни, из суще­ству­ю­щего кон­фликта между обще­ствен­ными про­из­во­ди­тель­ными силами и про­из­вод­ствен­ными отно­ше­ни­ями».

Идеология и её формы отныне слу­жат спо­со­бами осо­зна­ния и изме­не­ния мате­ри­аль­ных усло­вий жизни. Идеология — уже не иллю­зор­ная, а актив­ная соци­аль­ная сила, в рам­ках кото­рой люди осмыс­ляют своё поло­же­ние и изме­няют усло­вия сво­его мате­ри­аль­ного бытия. Она уже не явля­ется при­ви­ле­гией и вот­чи­ной гос­под­ству­ю­щего класса — её дей­ствие охва­ты­вает, в той или иной мере, все обще­ствен­ные классы. Но это далеко не озна­чает, что её утвер­жде­ние про­ис­хо­дит бес­кон­фликтно, на основе неко­его обще­ствен­ного «кон­сен­суса» (кстати, люби­мое сло­вечко пра­во­кон­сер­ва­тив­ной и фашист­ской пуб­лики). Впоследствии, опи­ра­ясь на эти идеи, ита­льян­ский марк­сист А. Грамши фор­му­ли­рует важ­ную мысль об утвер­жде­нии идео­ло­ги­че­ской геге­мо­нии гос­под­ству­ю­щих клас­сов. Как она рабо­тает? По мне­нию Грамши, геге­мо­ния осу­ществ­ля­ется посред­ством идео­ло­ги­че­ского гос­под­ства пра­вя­щих клас­сов над угне­тён­ными. Её отзвуки можно было обна­ру­жить и в вик­то­ри­ан­ской Англии, ужасы кото­рой, извест­ные нам лишь по рома­нам Диккенса, воочию лице­зрели Маркс и Энгельс. Нищий пор­то­вый рабо­чий был горд счи­тать себя «англи­ча­ни­ном», скан­ди­ро­вать «Rule, Britannia!» и искренне пре­зи­рать индий­ских или афри­кан­ских собра­тьев по несча­стью. В этой связи вспо­ми­на­ется груст­ный анек­до­ти­че­ский случай.

Как-​то индус, при­е­хав­ший в Лондон где-​то на рубеже XIX и XX сто­ле­тий, про­гу­ли­ва­ясь по городу, воз­на­ме­рился почи­стить себе ботинки. Чистильщик обуви, заин­те­ре­со­вав­шийся его экзо­ти­че­ской внеш­но­стью и одеж­дой, полю­бо­пыт­ство­вал о его про­ис­хож­де­нии. Получив ответ, что его кли­ент из Индии, рабо­чий задал вопрос:
«Ну и как вам наше прав­ле­ние там?»

Вот вам нагляд­ный при­мер дей­ствен­но­сти идео­ло­ги­че­ской геге­мо­нии среди угне­тён­ных. За бли­жай­шими при­ме­рами из нашей соб­ствен­ной жизни далеко ходить, к сча­стью, не надо. Концепция Грамши не сво­дится лишь к идео­ло­гии: геге­мо­ния вклю­чает и поли­ти­че­ские инсти­туты (напри­мер, бур­жу­аз­ный пар­ла­мент). Но клю­че­вой момент здесь не в этом. Развитые капи­та­ли­сти­че­ские страны не осу­ществ­ляют геге­мо­нию пря­мым тер­ро­ри­сти­че­ским наси­лием. Напротив, инсти­туты бур­жу­аз­ного обще­ства вну­шают людям иллю­зию («выбор­но­сти», «сме­ня­е­мо­сти», «народ­ного управ­ле­ния» — про­дол­жите сами). Этим не гну­ша­лись даже откро­венно тер­ро­ри­сти­че­ские формы капи­та­ли­сти­че­ских режи­мов — вспом­ните зна­ме­ни­тые «пле­бис­циты» нацист­ской Германии и всю сопут­ству­ю­щую им дема­го­гию о «клас­со­вом мире», «кон­сен­сусе» и т. д. Наконец, геге­мо­ния осу­ществ­ля­ется не только госу­дар­ством. В ней задей­ство­вано и столь люби­мое либе­ра­лами «граж­дан­ское обще­ство» с его инсти­ту­тами — пар­ти­ями, проф­со­ю­зами, прес­сой, т. е. инсти­ту­тами, не прямо свя­зан­ными с госу­дар­ствен­ным аппа­ра­том. Кроме того, гос­под­ство пра­вя­щей идео­ло­гии не устра­няет нали­чие идео­ло­гии угне­тён­ных клас­сов: вспом­ним, как рев­ностно и остер­ве­нело Церковь позд­него Средневековья пре­сле­до­вала раз­ные формы «аграр­ной магии», прак­ти­ку­е­мой кре­стьян­скими сооб­ще­ствами. Напомним также, как ублю­доч­ный «мас­скульт» раз­ру­шает куль­туру, эсте­ти­че­ские вкусы и при­вычки сооб­ществ стран «Третьего мира», лишь недавно погло­щён­ных капи­та­ли­сти­че­ской машиной.

Вернёмся к выше­при­ве­ден­ной цитате из клас­си­ков. Как бы то ни было, соот­не­се­ние идео­ло­гии с над­строй­кой при без­услов­ном при­мате эко­но­ми­че­ского базиса вновь создаёт нам нема­лые про­блемы. Немало марк­си­стов отка­зы­ва­ются от такой упро­щён­ной «двух­этаж­ной» струк­туры, осто­рожно при­зна­вая за диа­лек­ти­кой «базис/​надстройка» роль не более чем кра­соч­ной мета­форы. Важно это и для нас: если идео­ло­гия и её формы (юри­ди­че­ские, худо­же­ствен­ные, фило­соф­ские и т. д. взгляды и пред­став­ле­ния) отно­сятся к над­стро­еч­ным явле­ниям, то почему они ока­зы­ва­ются спо­соб­ными направ­лять мате­ри­аль­ную дея­тель­ность людей? Не менее про­бле­ма­ти­чен и вопрос, почему чело­ве­че­ская про­из­вод­ствен­ная дея­тель­ность посто­янно при­бе­гает к этим идео­ло­ги­че­ским фор­мам в про­цессе сво­его раз­во­ра­чи­ва­ния? Можно ли пред­ста­вить фаб­рику как про­стое, меха­ни­че­ское соеди­не­ние машин, аппа­ра­туры и мускуль­ной силы рабо­чих без орга­ни­зу­ю­щей и направ­ля­ю­щей роли созна­ния задей­ство­ван­ных в про­из­вод­стве людей? Едва ли. Идеология попро­сту необ­хо­дима капи­та­ли­сти­че­скому (как и любому дру­гому клас­со­вому) обще­ству для сво­его вос­про­из­вод­ства. Идеология (как и все явле­ния над­стро­еч­ного харак­тера, вклю­чая госу­дар­ство) функ­ци­о­нальна, она сдер­жи­вает клас­со­вую борьбу, при­да­вая капи­та­ли­сти­че­ской фор­ма­ции извест­ную устой­чи­вость и спо­соб­ность к раз­ви­тию. Но пони­ма­ние этого при­шло далеко не сразу.

Мы видим, что отно­ше­ние Маркса к идео­ло­гии на охва­чен­ном нами этапе его твор­че­ского пути было далеко не одно­знач­ным, про­ти­во­ре­чи­вым. Односторонние фор­му­ли­ровки (идео­ло­гия как про­дукт мате­ри­аль­ной жизни, идео­ло­гия как иллю­зия, иска­же­ние соци­аль­ной реаль­но­сти и идео­ло­гия как форма духов­ного гос­под­ства пра­вя­щих клас­сов) содер­жат лишь отдель­ные, опи­са­тель­ные харак­те­ри­стики, явля­ю­щи­еся только при­бли­же­ни­ями к кон­крет­ной истине, — пони­ма­нию под­лин­ного места идео­ло­гии в капи­та­ли­сти­че­ском обще­стве. Радикальную пере­ра­ботку про­блемы мы встре­чаем уже на стра­ни­цах пер­вого тома «Капитала» (1867). Речь идёт о зна­ме­ни­том раз­деле, посвя­щён­ном «товар­ному фети­шизму». Здесь Маркс ана­ли­зи­рует тайну и сущ­ность «товара». Во-​первых, надо ска­зать, что про­блема, под­ня­тая Марксом в этом раз­деле «Капитала», ока­за­лась столь слож­ной, что её счи­тали за благо отбро­сить или обойти сто­ро­ной даже самые спо­соб­ные марк­си­сты вроде Луи Альтюссера. Последний в своей книге-​введении в «Капитал» Маркса все­рьёз при­зы­вал игно­ри­ро­вать этот раз­дел, счи­тая его не более чем инкру­ста­цией в текст серьёз­ного науч­ного труда, носталь­гией по юно­ше­ским фило­соф­ским опы­там «ран­него» Маркса (не все­гда же Маркс был марк­си­стом!). Во-​вторых, каза­лось бы, какое отно­ше­ние сухой полит­эко­но­ми­че­ский ана­лиз имеет к идео­ло­гии? Но мы услож­ним нашу задачу и всё-​таки попы­та­емся разо­браться в хит­ро­спле­те­ниях этого непро­стого пара­графа пер­вой главы «Капитала», потому что здесь ока­зался вскрыт меха­низм, отно­ся­щийся равно как к реа­лиям обще­ствен­ных отно­ше­ний, так и к пред­став­ле­ниям людей о них. Диалектическая связь между реаль­но­стью и иллю­зией наконец-​то нащу­пана. Маркс пишет, что:

«…таин­ствен­ность товар­ной формы состоит про­сто в том, что она явля­ется зер­ка­лом, кото­рое отра­жает людям обще­ствен­ный харак­тер их соб­ствен­ного труда как вещ­ный харак­тер самих про­дук­тов труда, как обще­ствен­ные свой­ства дан­ных вещей, при­су­щие им от при­роды; поэтому и обще­ствен­ное отно­ше­ние про­из­во­ди­те­лей к сово­куп­ному труду пред­став­ля­ется им нахо­дя­щимся вне их обще­ствен­ным отно­ше­нием вещей. Благодаря этому quid pro quo [появ­ле­нию одного вме­сто дру­гого] про­дукты труда ста­но­вятся това­рами, вещами чувственно-​сверхчувственными, или обще­ствен­ными. Так, све­то­вое воз­дей­ствие вещи на зри­тель­ный нерв вос­при­ни­ма­ется не как субъ­ек­тив­ное раз­дра­же­ние самого зри­тель­ного нерва, а как объ­ек­тив­ная форма вещи, нахо­дя­щейся вне глаз. Но при зри­тель­ных вос­при­я­тиях свет дей­стви­тельно отбра­сы­ва­ется одной вещью, внеш­ним пред­ме­том, на дру­гую вещь, глаз. Это — физи­че­ское отно­ше­ние между физи­че­скими вещами. Между тем товар­ная форма и то отно­ше­ние сто­и­мо­стей про­дук­тов труда, в кото­ром она выра­жа­ется, не имеют реши­тельно ничего общего с физи­че­ской при­ро­дой вещей и выте­ка­ю­щими из неё отно­ше­ни­ями вещей. Это — лишь опре­де­лён­ное обще­ствен­ное отно­ше­ние самих людей, кото­рое при­ни­мает в их гла­зах фан­та­сти­че­скую форму отно­ше­ния между вещами. Чтобы найти ана­ло­гию этому, нам при­шлось бы забраться в туман­ные обла­сти рели­ги­оз­ного мира. Здесь про­дукты чело­ве­че­ского мозга пред­став­ля­ются само­сто­я­тель­ными суще­ствами, ода­рён­ными соб­ствен­ной жиз­нью, сто­я­щими в опре­де­лён­ных отно­ше­ниях с людьми и друг с дру­гом. То же самое про­ис­хо­дит в мире това­ров с про­дук­тами чело­ве­че­ских рук. Это я назы­ваю фети­шиз­мом, кото­рый при­сущ про­дук­там труда, коль скоро они про­из­во­дятся как товары, и кото­рый, сле­до­ва­тельно, неот­де­лим от товар­ного про­из­вод­ства».

Очевидно, что здесь мы стал­ки­ва­емся со свое­об­раз­ной (и спе­ци­фи­че­ской для капи­та­лизма) инвер­сией между миром людей и миром создан­ных ими вещей. При этом про­сту­па­ю­щие сход­ства с тео­рией «отчуж­дён­ного труда» здесь лишь кажу­щи­еся. Если в «Экономическо-​философских руко­пи­сях» 1844 года Маркс при­бе­гает к иде­а­ли­сти­че­ской кон­цеп­ции «чело­ве­че­ской сущ­но­сти», то кра­е­уголь­ным пони­ма­нием товар­ного фети­шизма здесь слу­жит идея абстракт­ного труда — основы меры сто­и­мо­сти. Основная идея Маркса заклю­ча­ется в том, что труд при капи­та­лизме (и дру­гих спо­со­бах товар­ного про­из­вод­ства) при­об­ре­тает двой­ствен­ный, про­ти­во­ре­чи­вый харак­тер. С одной сто­роны, суще­ствует кон­крет­ный труд, тот част­ный труд кон­крет­ного това­ро­про­из­во­ди­теля, кото­рый создает потре­би­тель­ную сто­и­мость товара — набор полез­ных качеств, кото­рые могут быть потреб­лены чело­ве­ком для удо­вле­тво­ре­ния его потреб­но­стей; с дру­гой сто­роны, в абстракт­ном труде в про­цессе обра­зо­ва­ния сто­и­мо­сти про­ис­хо­дит отвле­че­ние, абстра­ги­ро­ва­ние от каче­ствен­ных осо­бен­но­стей кон­крет­ного труда. Иными сло­вами, без­раз­лично, что, как и для кого про­из­ве­дено — имеют зна­че­ния лишь коли­че­ство вло­жен­ного в про­из­вод­ство товара труда, кото­рое обра­зует его сто­и­мость. В этой и только в этой абстракт­ной форме про­ис­хо­дит пере­ход из сферы потреб­ле­ния в сферу обмена, осу­ществ­ля­е­мого на рынке через при­рав­ни­ва­ние друг к другу раз­ных това­ров, обла­да­ю­щих сто­и­мо­стью. В акте обмена про­ис­хо­дит абстра­ги­ро­ва­ние от кон­крет­ных качеств и харак­те­ри­стик кон­крет­ных това­ров («потре­би­тель­ная сто­и­мость»); в рас­чёт при­ни­ма­ется лишь их абстрактно уста­нов­лен­ная в акте обмена сто­и­мость. Наивно думать, что такие обще­ствен­ные отно­ше­ния неспо­собны поро­дить соот­вет­ству­ю­щие им формы обще­ствен­ной идео­ло­гии. Конечно, появ­ле­ние «реаль­ной абстрак­ции», в кото­рой в денеж­ной форме про­ис­хо­дит исчез­но­ве­ние реаль­ного содер­жа­ния, порож­дают неве­ро­ят­ный про­рыв в раз­ви­тии абстракт­ного мыш­ле­ния, откры­вают путь к слож­ным алгеб­ра­и­че­ским и гео­мет­ри­че­ским поня­тиям, создают пред­по­сылки для бур­ного роста точ­ных и есте­ствен­ных наук с их при­стра­стием к абстракт­ным систе­мам и кате­го­риям. Но у товар­ного фети­шизма есть и обрат­ная сто­рона медали. Как часто мы слы­шим в эко­но­ми­че­ских ново­стях про «болезни» рынка, про скачки цен на про­дукты и лекар­ства, при­да­вая, волей-​неволей, рын­кам роль могу­ще­ствен­ных существ, живу­щих своей жиз­нью, наде­лён­ных «неви­ди­мой рукой», а то и вовсе обо­жеств­ляя их? Создаётся впе­чат­ле­ние, что капи­тал вос­про­из­во­дится сам собой, без уча­стия чело­ве­че­ского труда и чудо­вищ­ной экс­плу­а­та­ции, а люди высту­пают лишь пас­сив­ными созер­ца­те­лями инфля­ци­он­ных кри­вых, живу­щих в рели­ги­оз­ном страхе перед кри­зи­сами и рецес­си­ями. Разве коле­ба­ния рын­ков сами по себе, а не алч­ность капи­та­ли­стов раз­ру­шают жизни мил­ли­о­нов людей, лишая их работы и обре­кая на нищен­ское суще­ство­ва­ние? А как часто мы слы­шим от нашего хоро­шего зна­ко­мого, что он руко­вод­ству­ется в выборе товара исклю­чи­тельно высо­кой (или низ­кой) ценой, при­да­вая цене спо­соб­ность стать ори­ен­ти­ром в опре­де­ле­нии каче­ства, надёж­но­сти и полез­но­сти про­дукта (т. е. его «потре­би­тель­ной сто­и­мо­сти»)? В этом заклю­ча­ется колос­саль­ная сила «товар­ного фети­шизма» — ядра капи­та­ли­сти­че­ской обще­ствен­ной идео­ло­гии. «Реальная абстрак­ция», лежа­щая в основе рыноч­ного обмена, направ­ляет мыш­ле­ние и дей­ствия мил­ли­о­нов людей. Товарный фети­шизм мисти­фи­ци­рует, иска­жает реаль­ные обще­ствен­ные отно­ше­ния, и в этом его мощ­ная идео­ло­ги­че­ская сила. Его опас­ность также заклю­ча­ется в том, что люди пере­стают вос­при­ни­мать про­из­вод­ство в гло­баль­ном обще­ствен­ном изме­ре­нии: товар­ный фети­шизм рисует дея­тель­ность людей лишь как отдель­ных, изо­ли­ро­ван­ных, эго­и­стич­ных инди­ви­ду­у­мов, эда­ких лощё­ных мер­зав­цев со стра­ниц глян­це­вых жур­на­лов, всту­па­ю­щих в отно­ше­ния с дру­гими людьми лишь для при­об­ре­те­ния или сбыта тех или иных благ или услуг ради мак­си­маль­ной выгоды для себя. Дабы не быть голо­слов­ными, дадим здесь слово автору зна­ме­ни­того учеб­ника «Экономикс», выдер­жав­шего десятки изда­ний и став­шего клас­си­че­ским в пре­по­да­ва­нии эко­но­мики в университетах:

«Экономикс осно­вана на пред­по­ло­же­нии о „разум­ном эго­изме“. Иными сло­вами, люди при­ни­мают раци­о­наль­ные реше­ния для дости­же­ния наи­боль­шего удо­вле­тво­ре­ния или мак­си­мально пол­ной реа­ли­за­ции своих целей».

Здесь не может не напро­ситься ёмкая харак­те­ри­стика, дан­ная Марксом И. Бентаму, идео­логу «ути­ли­та­ризма»: «гений бур­жу­аз­ной тупо­сти». Как объ­яс­нить тогда бед­ствен­ное поло­же­ние мил­ли­о­нов тру­дя­щихся? Очевидно, отсут­ствием у этих людей пред­став­ле­ния о пре­иму­ще­ствах раци­о­наль­ного выбора. Сами, дескать, вино­ваты. Капитализм, задей­ствуя эту идео­ло­гию, укло­ня­ется от удара и вся­кой кри­тики в свой адрес. Наконец, обще­ство, где обще­ствен­ные отно­ше­ния в голо­вах людей ока­зы­ва­ются детер­ми­ни­ро­ван­ными неоду­шев­лён­ными вещами (в т. ч. «кри­выми спроса» и слож­ными мате­ма­ти­че­скими рас­чё­тами, про­из­во­дя­щими силь­ное впе­чат­ле­ние на обы­ва­теля), начи­нает пред­став­лять свой соци­аль­ный поря­док как веч­ный, «есте­ствен­ный», не под­вер­жен­ный эро­зии и исто­ри­че­ским изме­не­ниям. Эти пред­став­ле­ния суще­ствуют не только на стра­ни­цах либе­раль­ных апо­ло­ге­тов капи­та­лизма: они, про­ходя через инди­ви­ду­аль­ное созна­ние, выра­жа­ются в «здра­вом смысле» и раз­ного рода мещан­ских муд­ро­стях («Не на*бёшь — не про­жи­вёшь», «своя рубашка ближе к телу», «чело­век чело­веку — волк») и сен­тен­циях («Нельзя изме­нить чело­ве­че­скую при­роду, поэтому ком­му­низм невоз­мо­жен»). Таким обра­зом, несмотря на все изме­не­ния, кото­рые пре­тер­пели пред­став­ле­ния Маркса об идео­ло­гии, ядро («инвер­сия») оста­ётся неиз­мен­ным. Какие мы можем сде­лать из этого выводы? Нужно пере­стать думать, что идео­ло­гия суще­ствует лишь в поли­ти­че­ской дема­го­гии и нео­ли­бе­раль­ной бол­товне. Равным обра­зом она не огра­ни­чи­ва­ется гло­баль­ными тео­ре­ти­че­скими систе­мами («либе­ра­лизм», «фашизм», «ком­му­низм» и т. д.). Она не закан­чи­ва­ется на бур­ля­щих ули­цах и три­бу­нах, и обы­ва­тель, спеша домой и с голо­вой ныряя в «семей­ный уют», напрасно видит в своей част­ной жизни «ост­ро­вок без­мя­теж­но­сти» среди моря лжи и дема­го­гии поли­ти­ка­нов. Она про­ни­кает во все сферы нашей жизни, кале­чит и уро­дует наши судьбы, про­ни­зы­вает меж­лич­ност­ные отно­ше­ния, рас­ка­лы­вает семьи, мешает нам любить и зани­маться сво­бод­ным твор­че­ским трудом.

Напоследок инте­ресно про­сле­дить связь между «товар­ным фети­шиз­мом» и отно­ше­ни­ями между людьми в дока­пи­та­ли­сти­че­ских фор­ма­циях. В послед­них наблю­да­ется дру­гое, во мно­гом про­ти­во­по­лож­ное явле­ние, а именно, фети­ши­за­ция лич­ност­ных отно­ше­ний — она выра­жа­ется в меж­лич­ност­ных отно­ше­ниях гос­под­ства и под­чи­не­ния, в кото­рых мас­ки­ру­ются реаль­ные про­из­вод­ствен­ные отно­ше­ния. Почему так про­ис­хо­дит? Непосредственные про­из­во­ди­тели мате­ри­аль­ных благ — кре­стьяне, веду­щие мел­кое полу­на­ту­раль­ное хозяй­ство, — фак­ти­че­ски кон­тро­ли­руют про­из­вод­ство и бес­кон­трольно рас­по­ря­жа­ются ору­ди­ями труда, они неот­де­лимы от них. Всемогущий импе­ра­тор или фео­даль­ный сеньор, будучи фор­маль­ным соб­ствен­ни­ком, не явля­ется рас­по­ря­ди­те­лем и орга­ни­за­то­ром про­из­вод­ствен­ного про­цесса. Сословно-​классовые обще­ства древ­но­сти и сред­не­ве­ко­вья в силу неот­де­ли­мо­сти работ­ника (как пра­вило, кре­стья­нина) от средств про­из­вод­ства — ору­дий и земли (основ­ной сферы при­ло­же­ния его труда) поко­и­лись, таким обра­зом, на вне­эко­но­ми­че­ском при­нуж­де­нии — голом наси­лии, идео­ло­ги­че­ски оформ­лен­ном в отно­ше­ниях гос­под­ства и под­чи­не­ния. В силу этого формы обще­ствен­ной идео­ло­гии фети­ши­зи­ро­вали лич­ност­ные отно­ше­ния (с силь­ным акцен­том на харизму монарха и обожествление/​сакрализацию его вла­сти, иде­а­ли­за­цию вер­но­сти и послу­ша­ния под­дан­ных и вас­са­лов, патер­на­лизм, харак­тер­ный для восточ­ных монар­хий). Но за всеми этими мисти­фи­ка­ци­ями на самом деле скры­ва­лись лишь опре­де­лён­ные формы обще­ствен­ного про­из­вод­ства. Переход к капи­та­лизму сме­стил акценты и в работе идео­ло­гии, рас­чи­стив дорогу «товар­ному фетишизму».

Работа идеологии

Итак, мы выяс­нили задачи и функ­ции идео­ло­гии (сгла­жи­ва­ние остроты клас­со­вых кон­флик­тов для ста­би­ли­за­ции капи­та­лизма) и уста­но­вили её пре­иму­ще­ственно клас­со­вый харак­тер, свя­зан­ный с инте­ре­сами гос­под­ству­ю­щих клас­сов, а также вкратце кос­ну­лись и основ­ных её аген­тов. Но как осу­ществ­ля­ется дей­ствие идео­ло­гии в мате­ри­аль­ной прак­тике людей? Маркс в пер­вом томе «Капитала» остав­ляет на этот счёт довольно неод­но­знач­ный и став­ший впо­след­ствии зна­ме­ни­тым комментарий:

«Приравнивая свои раз­лич­ные про­дукты при обмене один к дру­гому, люди при­рав­ни­вают свои раз­лич­ные виды труда один к дру­гому. Они не осо­знают этого, но они это делают».

Встаёт серьёз­ная про­блема, кото­рую можно пере­фор­му­ли­ро­вать так: «Понимают ли капи­та­ли­сты и их идео­логи под­лин­ный смысл своих дей­ствий?». В письме Ф. Энгельса Ф. Мерингу от 1893 г. впер­вые появ­ля­ется став­шее впо­след­ствии зна­ме­ни­тым поня­тие «лож­ное сознание»:

«Идеология,

— пишет Энгельс, —

это про­цесс, кото­рый совер­шает так назы­ва­е­мый мыс­ли­тель, хотя и с созна­нием, но с созна­нием лож­ным. Истинные дви­жу­щие силы, кото­рые побуж­дают его к дея­тель­но­сти, оста­ются ему неиз­вест­ными, в про­тив­ном слу­чае это не было бы идео­ло­ги­че­ским про­цес­сом. Он создаёт себе, сле­до­ва­тельно, пред­став­ле­ния о лож­ных или кажу­щихся побу­ди­тель­ных силах».

Таким обра­зом, сам по себе напра­ши­ва­ется нега­тив­ный вывод, что дей­ствие идео­ло­гии отно­сится к сфере (обще­ствен­ного) бес­со­зна­тель­ного: дей­ствуя в соот­вет­ствии с идео­ло­ги­че­скими импе­ра­ти­вами, люди не отдают себе отчёт в под­лин­ных побу­ди­тель­ных моти­вах их дей­ствий. В этой догадке содер­жится нечто непри­ят­ное для само­до­воль­ного бур­жуа: выхо­дит, что истин­ный смысл его дей­ствий, несмотря на все попытки раци­о­нально объ­яс­нить свою погоню за нажи­вой, оста­ётся скры­тым от него? А как же пафос Просвещения с его куль­том разума? Неужели глу­бо­ко­мыс­лен­ные рас­суж­де­ния о «разум­ном эго­изме», «пред­при­ни­ма­тель­ском таланте», «инве­сти­ци­он­ных про­ек­тах» и, про­сти гос­поди, «конце исто­рии», в конеч­ном итоге, ока­зы­ва­ются наив­ным само­об­ма­ном, в рас­про­стра­не­нии кото­рого искренне участ­вуют капи­та­ли­сты и их апо­ло­геты? А как быть с пре­сло­ву­той «апо­ли­тич­но­стью»? Неужели это тоже не более, чем хруп­кая идео­ло­ги­че­ская пози­ция, скры­ва­ю­щая чьи-​то клас­со­вые инте­ресы? А как же столь явственно про­сту­па­ю­щая в среде обра­зо­ван­ных бур­жуа фети­ши­за­ция науки? Неужели это отно­сится даже к луч­шим пред­ста­ви­те­лям бур­жу­аз­ного обще­ства, к учё­ным, перед кото­рыми мы тра­ди­ци­онно испы­ты­ваем пие­тет? На этот счёт одно­значно выска­зался Дьёрдь Лукач в своей зна­ме­ни­той книге «История и клас­со­вое созна­ние» (1922):

«Она [бур­жу­аз­ная исто­ри­че­ская наука] ока­зы­ва­ется неспо­соб­ной понять обще­ство как кон­крет­ную тоталь­ность, как про­из­вод­ствен­ный строй на опре­де­лён­ном уровне обще­ствен­ного раз­ви­тия и обу­слов­лен­ное им рас­чле­не­ние обще­ства на классы. Когда буржуазно-​историческая наука про­хо­дит мимо такой тоталь­но­сти, она рас­смат­ри­вает нечто совер­шенно абстракт­ное как кон­крет­ное».

Неспособна — не зна­чит, что не желает; это зна­чит, что она не может это сде­лать в силу своей исто­ри­че­ской и клас­со­вой огра­ни­чен­но­сти. Но здесь не нужно впа­дать в излиш­ний мора­ли­за­тор­ский пафос — нужно не выяс­нять, хорошо это или плохо (экс­плу­а­та­тор­ский режим капи­та­лизма для нас — апри­ори «плохо», иначе быть не может), нужно лишь твёрдо пони­мать, что к сфере идео­ло­гии отно­сятся все явле­ния обще­ствен­ной жизни, не свя­зан­ные напря­мую с мате­ри­аль­ным про­из­вод­ством, но прямо или кос­венно ста­би­ли­зи­ру­ю­щие капи­та­ли­сти­че­скую систему, сгла­жи­ва­ю­щие остроту клас­со­вых кон­флик­тов. Форма, в кото­рой она осу­ществ­ля­ется (бур­жу­аз­ная наука, «мас­со­вая куль­тура», «эли­тар­ное искус­ство», рели­гия, наци­о­на­лизм), не так уж важна. И, нако­нец, наивно пола­гать, что в этой системе искренне заблуж­да­ются только бур­жуа. Осознают ли болель­щики сбор­ной России, выходцы из про­ле­тар­ских семей и моло­дые рабо­чие, что под­лин­ный идео­ло­ги­че­ский смысл посе­ща­е­мых ими спор­тив­ных меро­при­я­тий — в про­па­ганде агрес­сив­ного наци­о­на­лизма, «наци­о­наль­ного един­ства» и ксе­но­фо­бии? Понимают ли члены МОК и зри­тели олим­пий­ских игр, что эти меро­при­я­тия слу­жат утвер­жде­нию импе­ри­а­ли­сти­че­ской геге­мо­нии раз­ви­тых капи­та­ли­сти­че­ских стран, щедро сры­ва­ю­щих ком­плекты золо­тых меда­лей? Едва ли. Прочно усвоив это, они вряд ли бы поже­лали и дальше потвор­ство­вать про­фес­си­о­наль­ному спорту с его сверх­при­бы­лями и отуп­ля­ю­щими зре­ли­щами. Таким обра­зом, капи­та­ли­сти­че­ский строй поко­ится на незна­нии и искрен­нем заблуж­де­нии, в кото­рое впа­дают, в той или иной сте­пени, все его агенты — от пред­се­да­теля прав­ле­ния «Газпрома» до про­стого гастарбайтера.

Но всё-​таки как оно рабо­тает? Неужели и правда без «бес­со­зна­тель­ного» Фрейда, одна­жды уже заклей­мён­ного в иде­а­лизме, никак не обой­тись? Именно к такому заклю­че­нию при­шли неко­то­рые запад­ные марк­си­сты вто­рой поло­вины про­шлого века, пытав­ши­еся с раз­ным успе­хом «скре­стить» пси­хо­ана­лиз с марк­сист­ским мето­дом. Почему они обра­ти­лись к этим вопро­сам именно тогда, посвя­тив воз­дей­ствию идео­ло­гии на чело­века массу книг и ста­тей, в то время как клас­сики марк­сизма оста­вили нам так мало отры­воч­ных ком­мен­та­риев? Наверное, потому, что на заре капи­та­лизма дея­тель­ность рабо­чих не была пара­ли­зо­вана такой изощ­рён­ной идео­ло­ги­че­ской мани­пу­ля­цией, кото­рую мы наблю­даем сей­час, в век «высо­ких тех­но­ло­гий», беше­ного роста «инду­стрии раз­вле­че­ний» и сферы инди­ви­ду­аль­ного потреб­ле­ния. Теперь же, со ста­би­ли­за­цией после­во­ен­ной капи­та­ли­сти­че­ской системы и быст­рым эко­но­ми­че­ским ростом, созда­лась опас­ность рас­про­стра­не­ния «бур­жу­аз­ного кон­сен­суса» на всё обще­ство, рас­ши­ре­ния капи­та­ли­сти­че­ских отно­ше­ний «вглубь» с охва­том всех сто­рон мате­ри­аль­ного бытия и духов­ного про­из­вод­ства. Именно эти обсто­я­тель­ства так встре­во­жили марк­си­стов. Несомненным пре­иму­ще­ством обра­ще­ния к пси­хо­ана­лизу слу­жит искрен­нее жела­ние разо­браться в том, как идео­ло­гия воз­дей­ствует на част­ную жизнь каж­дого кон­крет­ного инди­вида, его повсе­днев­ную мате­ри­аль­ную прак­тику, как она пре­лом­ляет его лич­ные выборы и миро­воз­зрен­че­ские уста­новки. Таким обра­зом, марк­сист­ский метод полу­чает воз­мож­ность выхода на лич­ност­ный, глу­боко субъ­ек­тив­ный уро­вень чело­ве­че­ской жизни. Здесь ещё мно­гое пред­стоит сде­лать, и клас­си­че­ский, фрей­дист­ский пси­хо­ана­лиз тут явно не под­хо­дит — необ­хо­димо, усвоив его поло­жи­тель­ные дости­же­ния, пере­ве­сти его, что назы­ва­ется, «на мате­ри­а­ли­сти­че­ские рельсы». Ключевое здесь, что род­нит марк­сизм с про­грес­сив­ными направ­ле­ни­ями пси­хо­ана­лиза, — инте­рес к чело­веку, его внут­рен­ним кон­флик­там, про­ти­во­ре­чию как источ­нику раз­ви­тия и стра­да­ний, созна­тель­ным выбо­рам и бес­со­зна­тель­ным побуж­де­ниям, направ­ля­ю­щим обще­ствен­ное бытие чело­века. Наиболее инте­рес­ной в этой связи явля­ется тео­рия Л. Альтюссера, сфор­му­ли­ро­ван­ная им в зна­ме­ни­той и весьма вли­я­тель­ной ста­тье «Идеология и идео­ло­ги­че­ские аппа­раты госу­дар­ства». Она доста­точно сложна для пони­ма­ния, пере­гру­жена лек­си­кой из струк­ту­ра­лизма и лака­нов­ского пси­хо­ана­лиза, поэтому изло­жим её содер­жа­ние в более доступ­ной форме. В её основе — пред­став­ле­ние о том, что реаль­ность, в кото­рой гос­под­ствует экс­плу­а­та­ция и отчуж­де­ние, а люди явля­ются лишь точ­ками при­ло­же­ния обще­ствен­ных сил и функ­ци­ями от опре­де­лён­ного типа обще­ствен­ных отно­ше­ний, крайне непри­ятна, даже невы­но­сима для инди­вида, вынуж­ден­ного жить и тру­диться в клас­со­вом обще­стве. Ему тре­бу­ется почув­ство­вать себя нуж­ным, вос­тре­бо­ван­ным субъ­ек­том, а не забро­шен­ным в него инди­ви­дом, зани­ма­ю­щим по чистой слу­чай­но­сти то или иное место в обще­ствен­ном раз­де­ле­нии труда. С целью смяг­чить воз­дей­ствие «реаль­но­сти», какой бы она ни была, на сцену выхо­дит идео­ло­гия. Она дей­ствует через хорошо зна­ко­мые нам идео­ло­ги­че­ские аппа­раты — школу, цер­ковь, СМИ, искус­ство, спорт, семью и т. д.

«Идеология,

— пишет Альтюссер, —

пред­став­ляет собой вооб­ра­жа­е­мые отно­ше­ния инди­ви­ду­у­мов с реаль­ными усло­ви­ями их суще­ство­ва­ния. Под послед­ним в конеч­ном итоге под­ра­зу­ме­ва­ется „система про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний, кото­рым под­чи­нено суще­ство­ва­ние инди­ви­ду­у­мов“».

Идеология здесь непре­менно и все­гда под­ра­зу­ме­вает только лич­ност­ный уро­вень воз­дей­ствия: иными сло­вами, какой прок от идеи, если она не обра­щена напря­мую к субъ­екту, к живому чело­веку? Задача идео­ло­гии сво­дится в конеч­ном итоге к тому, чтобы из инди­ви­ду­ума сде­лать зави­си­мое лицо, «субъ­екта» про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний. Причём одна из задач идео­ло­гии заклю­ча­ется в том, чтобы вся­че­ски раз­убе­дить чело­века, что он мыс­лит и дей­ствует в рам­ках опре­де­лён­ной идео­ло­ги­че­ской системы:

«То, что, как нам кажется, про­ис­хо­дит вне идео­ло­гии <…>, на самом деле про­ис­хо­дит в идео­ло­гии. То есть то, что в реаль­но­сти про­ис­хо­дит в идео­ло­гии, кажется, про­ис­хо­дит вне неё. Поэтому те, кто нахо­дятся в этой идео­ло­гии, по опре­де­ле­нию, пола­гают себя вне идео­ло­гии. Это один из эффек­тов идео­ло­гии, прак­ти­че­ское отри­ца­ние идео­ло­ги­че­ского харак­тера идео­ло­гии самой же идео­ло­гией, ведь она нико­гда не ска­жет: „Я идео­ло­гична“».

Согласитесь, в этом что-​то есть. Но в чём же здесь слож­но­сти? Во-​первых, не все марк­си­сты согласны с тем, что идео­ло­гия спо­собна дей­ство­вать за пре­де­лами осо­знан­ных и раци­о­наль­ных побуж­де­ний. Но самая боль­шая труд­ность заклю­ча­ется в том, что пози­ция Альтюссера, свое­об­разно назван­ная «тео­ре­ти­че­ским анти­гу­ма­низ­мом», исклю­чает из ана­лиза под­лин­ного субъ­екта, а именно, мыс­ля­щего чело­века, спо­соб­ного к твор­че­скому изме­не­нию дей­стви­тель­но­сти. Альтюссер, конечно, взы­вает к «науч­ному методу», про­ти­во­сто­я­щему идео­ло­гии, рас­суж­дает о важ­но­сти клас­со­вой борьбы, но субъ­ект для него — лишь пас­сив­ная точка при­ло­же­ния угне­та­ю­щих его идео­ло­ги­че­ских аппа­ра­тов. Согласитесь, что зву­чит довольно удру­ча­юще, на манер сюжета три­ло­гии «Матрица». Но из этого можно сде­лать и менее пес­си­ми­сти­че­ские выводы. Если реаль­ность, в кото­рой гос­под­ствует отчуж­дён­ный труд и экс­плу­а­та­ция, так невы­но­сима, что для под­дер­жа­ния пси­хи­че­ского рав­но­ве­сия нам необ­хо­дима идео­ло­гия на манер костыля, «заме­сти­тель­ной тера­пии», то ком­му­нист обя­зан поста­вить перед собой сверх­за­дачу — при­нять эту ужа­са­ю­щую реаль­ность такой, какая она есть, не сойти с ума и при­сту­пить к её изме­не­нию.

В левой и лево­ли­бе­раль­ной среде (осо­бенно во вся­ких «широ­ких левых» и «опе­н­леф­тах») весьма попу­лярны интер­пре­та­ции Жижека, пере­гру­жен­ные «эзо­те­ри­че­ской» гума­ни­тар­ной лек­си­кой и явля­ю­щи­еся, по сути, эклек­тич­ным спла­вом марк­сизма и лака­нов­ского пси­хо­ана­лиза. На самом деле, если мы обра­тимся к дан­ному им опре­де­ле­нию идео­ло­гии, мы не обна­ру­жим для себя уже ничего суще­ственно нового:

«Идеология — это не про­сто „лож­ное созна­ние“, иллю­зор­ная репре­зен­та­ция дей­стви­тель­но­сти, ско­рее, идео­ло­гия есть сама эта дей­стви­тель­ность, кото­рая уже должна пони­маться как „идео­ло­ги­че­ская“, — „идео­ло­ги­че­ской“ явля­ется соци­аль­ная дей­стви­тель­ность, само суще­ство­ва­ние кото­рой пред­по­ла­гает не-​знание со сто­роны субъ­ек­тов этой дей­стви­тель­но­сти, незна­ние, кото­рое явля­ется сущ­ност­ным для этой дей­стви­тель­но­сти. То есть такой соци­аль­ный меха­низм, сам гомео­стаз кото­рого пред­по­ла­гает, что инди­виды „не сознают, что они делают“. „Идеологическое“ не есть „лож­ное созна­ние“ (соци­аль­ного) бытия, но само это бытие — в той мере, в какой это бытие имеет осно­ва­ние в „лож­ном созна­нии“».

За всем этим пута­ным сло­во­блу­дием кумир левой богемы не ска­зал, по сути, ничего нового, сум­бурно повто­рив лишь то, что было создано в марк­сизме до него и что мы поста­ра­лись изло­жить выше. Это не озна­чает, что рево­лю­ци­он­ные марк­си­сты должны игно­ри­ро­вать Жижека или иных своих идей­ных про­тив­ни­ков: в конце кон­цов, Маркс взял себе за труд вни­ма­тельно изу­чить труды бур­жу­аз­ных полит­эко­но­мов, и незна­ние содер­жа­ния идей своих про­тив­ни­ков марк­си­ста никак не оправ­ды­вает. Важно лишь извле­кать из этих тру­дов прак­ти­че­ски полез­ные вещи, интер­пре­ти­ро­вать их с пози­ций мате­ри­а­ли­сти­че­ской диа­лек­тики и делать из них само­сто­я­тель­ные выводы.

Поднятыми вопро­сами не исчер­пы­ва­ются про­блем­ные места в изу­че­нии идео­ло­гии. Единственное, что мы поста­ра­лись здесь доне­сти — так это то, что идео­ло­гия нераз­рывно свя­зана с чело­ве­че­ской прак­ти­кой и дей­ствует на глу­боко лич­ност­ном, субъ­ек­тив­ном уровне, огра­ни­чи­вая и направ­ляя чело­века в его повсе­днев­ной жизни. Это не отме­няет ни её связи с клас­сами и клас­со­вой борь­бой, ни воз­мож­но­сти пози­тив­ного пре­одо­ле­ния идео­ло­гии. Но этих вопро­сов мы не касаемся.

Внимательный чита­тель, веро­ятно, спро­сит: явля­ется ли марк­сизм такой же идео­ло­гией, к тому же исто­ри­че­ски огра­ни­чен­ной и вызван­ной к жизни про­ти­во­ре­чи­ями капи­та­ли­сти­че­ской системы? Казалось бы, реа­лии позд­него СССР, где гос­под­ству­ю­щая форма марк­сизма све­лась к риту­аль­ным цита­там, а мно­гие его пер­спек­тив­ные направ­ле­ния были заду­шены на корню, под­твер­ждают этот тезис. Мы отве­тим: да, и у марк­сизма есть все осно­ва­ния и опа­се­ния пре­вра­титься в идео­ло­гию для оправ­да­ния какого угодно (но никак не ком­му­ни­сти­че­ского) обще­ства. Единственная пана­цея от этого — сво­бод­ное и твор­че­ское раз­ви­тие метода (при усло­вии обя­за­тель­ного зна­ния его осно­ва­ний и важ­ней­ших поло­же­ний). Важно пом­нить, марк­сизм не явля­ется клас­со­вым созна­нием рабо­чего класса: имея общие истоки, они всё же отли­ча­ются друг от друга и лишь опо­сре­до­ванно свя­заны между собой. Марксизм, будучи науч­ным мето­дом, спо­со­бен воору­жить рабо­чих стра­те­ги­че­ским мыш­ле­нием для того, чтобы пре­вра­тить раз­ные формы клас­со­вой борьбы в рево­лю­ци­он­ную прак­тику, но это далеко не озна­чает, что он апри­ори обя­зан это сде­лать в силу своей истин­но­сти или по мано­ве­нию вол­шеб­ной палочки: всё зави­сит от гра­мот­ного при­ме­не­ния марк­сист­ского метода.

И, нако­нец, встаёт вопрос: что можем про­ти­во­по­ста­вить идео­ло­гии мы, вос­пи­тан­ные в тра­ди­циях капи­та­ли­сти­че­ского обще­ства и едва про­бу­див­ши­еся от ток­сич­ного сна впи­тан­ных с дет­ства иллю­зий? Нашим ору­жием может стать лишь под­линно науч­ный метод объ­яс­не­ния и изме­не­ния окру­жа­ю­щей действительности.

Конечно, про­блема вскры­тия роли идео­ло­гии в капи­та­ли­сти­че­ском обще­стве далека от завер­ше­ния. В задачу этой ста­тьи вхо­дила лишь попытка нащу­пать кон­туры этой роли и пути при­бли­же­ния к её пони­ма­нию. Но и из нашего крат­кого очерка уже сле­дует ряд прак­ти­че­ских выво­дов. Во-​первых, един­ствен­ный спо­соб про­ти­во­сто­ять гос­под­ству­ю­щим в обще­стве фор­мам идео­ло­гии — усво­е­ние и твор­че­ское раз­ви­тие под­линно науч­ного марк­сист­ского метода. Для свер­же­ния режима клас­со­вой вла­сти и част­ной соб­ствен­но­сти необ­хо­димо не цити­ро­вать и интер­пре­ти­ро­вать непо­гре­ши­мые тек­сты клас­си­ков (это бес­по­лез­ное заня­тие!), а, воору­жив­шись марк­сист­ским мето­дом, изу­чать прежде всего саму соци­аль­ную реаль­ность и вскры­вать её противоречия.

В задачу ком­му­ни­ста, если он желает сло­мить хре­бет гос­под­ству­ю­щей идео­ло­гии, вхо­дит не тира­жи­ро­ва­ние «орто­док­саль­ных» схем, какими бы про­стыми и при­вле­ка­тель­ными они не были, а вдум­чи­вое разъ­яс­не­ние людям реаль­ных усло­вий их суще­ство­ва­ния, в основе кото­рых, как мы знаем, лежат экс­плу­а­та­ция и отчуждение.

Теория, «встав­шая на ноги» и обрет­шая почву не только в мыш­ле­нии, но и в дей­ствиях и поступ­ках людей, в их повсе­днев­ной мате­ри­аль­ной прак­тике, ста­нет осно­вой для свер­же­ния капи­та­лизма в миро­вом, пла­не­тар­ном мас­штабе. Эти выводы напря­мую сле­дуют из услож­не­ния капи­та­ли­сти­че­ской системы и бур­ного роста идео­ло­ги­че­ских аппа­ра­тов угне­те­ния: фрон­таль­ная атака на капи­та­лизм без дли­тель­ной под­го­то­ви­тель­ной работы по заво­е­ва­нию культурно-​идеологической геге­мо­нии среди тру­дя­щихся стала невоз­мож­ной. Во-​вторых, нельзя огра­ни­чи­ваться кри­ти­кой гос­под­ству­ю­щей поли­ти­че­ской идео­ло­гии: необ­хо­димо выяв­лять и под­вер­гать изу­че­нию все про­яв­ле­ния идео­ло­гии, в том числе в быту, семей­ном кругу, в фор­мах досуга и потреб­ле­ния, — иначе говоря, там, где идео­ло­гия пустила корни и обрела твёр­дую почву под ногами. Иными сло­вами, обра­титься к серьёз­ной само­кри­тике. Невозможно вести про­па­ганду про­тив идео­ло­гии, не ощу­тив её воз­дей­ствие на себе, своей жизни и близ­ких людях. Наконец, всё выше­ска­зан­ное застав­ляет нас заду­маться также и о про­блеме живу­че­сти ста­рых и отжив­ших мето­дов «борьбы», широко прак­ти­ку­е­мых раз­лич­ными левыми орга­ни­за­ци­ями в России и за рубе­жом. Речь идёт об оди­ноч­ных пике­тах, разо­вых акциях «соли­дар­но­сти» и т. д. Рискнём пред­по­ло­жить, что мар­ги­наль­ные соци­а­ли­сти­че­ские орга­ни­за­ции, при­бе­га­ю­щие к неумест­ным в каж­дых кон­крет­ных усло­виях фор­мам и мето­дам борьбы, оттор­гают инте­рес рабо­чих к марк­сизму и, сами того не желая, слу­жат ста­би­ли­за­то­рами капи­та­ли­сти­че­ской системы. «Геттоизация» и «ато­ми­за­ция» обще­ства, крайне выгод­ное для капи­та­лизма обсто­я­тель­ство, когда огром­ные массы наём­ных работ­ни­ков рас­фа­со­ваны в изо­ли­ро­ван­ные и пси­хо­ло­ги­че­ски ком­форт­ные мик­ро­со­об­ще­ства, охва­тило и ком­му­ни­сти­че­ское дви­же­ние. Люди, при­ни­ма­ю­щие уча­стие в работе таких орга­ни­за­ций, пре­сле­дуя какие угодно цели и как угодно оправ­ды­вая свою дея­тель­ность, тем не менее, ничуть не спо­соб­ствуют делу соци­аль­ного осво­бож­де­ния. С этим тоже нужно счи­таться. Необходимо задаться вопро­сом, не явля­ются ли нынеш­ние формы левого про­те­ста такими же спо­со­бами ста­би­ли­за­ции капи­та­ли­сти­че­ской системы? И если да, нужно искать новые методы и формы ради­каль­ной поли­тики, поры­ва­ю­щие с прошлым.

Нашли ошибку? Выделите фраг­мент тек­ста и нажмите Ctrl+Enter.