О беспредметной живописи

О беспредметной живописи
~ 6 мин

Я вижу, вы уда­лили из ваших кар­тин темы. Там нет больше зна­ко­мых пред­ме­тов. Вы пере­да­ете изо­гну­тую кри­вую стула, но не стул; зарево на небе, а не горя­щий дом. Вы пере­да­ете сме­ше­ние линий и кра­сок, не сме­ше­ние вещей. Я дол­жен при­знаться, меня это удив­ляет потому, что вы гово­рите, что вы, ком­му­ни­сты, люди, стре­мя­щи­еся пре­об­ра­зо­вать мир, непри­год­ный для житья. Не будь вы ком­му­ни­сты, а при­служ­ники власть иму­щих, меня бы ваша живо­пись не удив­ляла. Она каза­лась бы мне тогда не неумест­ной, а даже логич­ной. Ибо вещи (к числу кото­рых отно­сятся и люди), в их нынеш­нем виде, боль­шей частью вызы­вают чув­ства острого недо­воль­ства, вме­сте с мыс­лями, их кри­ти­ку­ю­щими, жела­ю­щими, чтобы они были дру­гими, чем они есть, и живо­пись, вос­со­зда­вая их узна­ва­е­мыми, втя­ну­лась бы в спор чувств и мыс­лей, и будь вы при­служ­ни­ками власть иму­щих, вы посту­пили бы хитро, делая вещи неузна­ва­е­мыми, поскольку это ведь вещи, с кото­рыми дело обстоит неважно, а вину за это воз­ла­гают на ваших заказ­чи­ков. Будь вы при­служ­ни­ками власть иму­щих, вы бы при­несли пользу, выпол­няя жела­ние ваших заказ­чи­ков изоб­ра­зить нечто неопре­де­лен­ное, отвле­чен­ное, ни к чему не обя­зы­ва­ю­щее. Только власть иму­щие охотно слы­шат подоб­ные рече­ния: «Надо полу­чать удо­воль­ствие от самой работы, неза­ви­симо от того, каковы ее плоды, как она про­те­кает, зачем она дела­ется. Лесом может любо­ваться и тот, кто им не вла­деет». И только под­власт­ные не могут любо­ваться пре­крас­ней­шим пей­за­жем, если они в каче­стве дорож­ных рабо­чих должны дро­бить здесь камни, и только у под­власт­ных гас­нут такие силь­ные душев­ные дви­же­ния, как любовь, из-​за того, что жилищ­ные усло­вия так плохи.

Как худож­ники и при­служ­ники власть иму­щих вы могли бы воз­ве­стить, что пре­крас­ней­шие и важ­ней­шие ощу­ще­ния порож­да­ются лини­ями и крас­ками (так что любой может насла­ждаться ими, поскольку лини­ями и крас­ками всех, даже самых доро­гих, вещей можно насла­ждаться бес­платно). И как худож­ники власть иму­щих вы могли бы извлечь из мира ощу­ще­ний все пред­меты, все цен­но­сти, все необ­хо­ди­мое, все суще­ствен­ное. Вам, как худож­ни­кам власть иму­щих не нужны были бы опре­де­лен­ные ощу­ще­ния, как, напри­мер, гнев, вызван­ный той или иной неспра­вед­ли­во­стью, или жажда обла­да­ния теми или иными вещами, ока­зы­ва­ю­щи­мися недо­ступ­ными, или свя­зан­ные со зна­нием ощу­ще­ния, кото­рые вызы­вают чув­ства, изме­ня­ю­щие мир, и изме­ня­ю­щие опре­де­лен­ным обра­зом, а нужны были бы только совсем отвле­чен­ные, смут­ные, невы­ра­зи­мые ощу­ще­ния, свой­ствен­ные всем, ворам и обво­ро­ван­ным, угне­та­те­лям и угне­тен­ным. Вы рису­ете, напри­мер, что-​то крас­ное и неопре­де­лен­ное, и одни при виде этого крас­ного и неопре­де­лен­ного пла­чут, потому что думают о розе, а дру­гие - потому что думают о зали­том кро­вью, разо­рван­ном бом­бами на куски ребенке. Ваша задача тем самым выпол­нена, крас­ками и лини­ями вы поро­дили ощу­ще­ния. Ясно, что темы, все пред­меты, кото­рые можно узнать на кар­тин­ках, должны в нашем мире клас­со­вых битв вызы­вать самые раз­но­об­раз­ные ощу­ще­ния. Когда экс­плу­а­та­тор сме­ется, экс­плу­а­ти­ру­е­мый пла­чет. Бедняк, кото­рому не хва­тает кухон­ного стула, не испы­ты­вает нехватки краски и формы. Богач, вла­де­ю­щий кра­си­вым ста­рин­ным сту­лом, видит в нем не место для сиде­ния, а форму и цвет. Мы, ком­му­ни­сты, видим вещи иначе, чем экс­плу­а­та­торы и их при­служ­ники. Но это раз­лич­ное виде­ние отно­сится к вещам. Речь идет о вещах, а не о гла­зах. Если мы хотим научить тому, что вещи должны быть уви­дены, мы должны учить этому на вещах. И мы хотим, чтобы они были уви­дены не про­сто по-​другому, но совер­шенно опре­де­лен­ным обра­зом, совсем иным, но не только иным, отлич­ным от дру­гих обра­зом, а пра­виль­ным, то есть так как это соот­вет­ствует вещам. Мы хотим осво­ить вещи, и в поли­тике, и в искус­стве, и мы хотим не только «осво­ить». Предположим, кто-​то высту­пит и ска­жет: «Я осва­и­ваю». Разве любой тут не спро­сит: «Что?» Я слышу ваши слова: «Нашими тюби­ками с крас­кой и каран­да­шами мы можем пере­дать только краски и линии вещей, ничего больше». Это зву­чит так, словно вы скром­ные люди, чест­ные люди, чуж­дые вся­кому обману. Но это зву­чит лучше, чем оно есть в дей­стви­тель­но­сти. Тысяча при­ме­ров под­твер­ждает, что тюби­ками с крас­кой и каран­да­шами можно о вещах рас­ска­зать, рас­крыть, объ­яс­нить больше, чем только то, что отно­сится к линиям и крас­кам. У Брейгеля тоже были только тюбики с крас­кой и каран­да­шами, он тоже пере­дает только цвет и линии вещей, но не только это. Чувства, кото­рые он вызы­вает, рож­дены его отно­ше­нием к вос­со­зда­ва­е­мым пред­ме­там, и потому это опре­де­лен­ные чув­ства, и они могут изме­нить отно­ше­ние зри­теля к изоб­ра­жен­ным пред­ме­там. Не гово­рите также: Есть много хоро­шего в искус­стве, что в свое время не было понято. Из этого не сле­дует, что хорошо все то, что в свое время было не понятно. Покажите лучше на своих кар­ти­нах, что в наше время чело­век чело­веку волк, а уж потом гово­рите «Такие кар­тины в наше время не поку­пают. Ведь деньги в наше время есть только у вол­ков. Но так будет не все­гда. И наши кар­тины тоже будут спо­соб­ство­вать тому, чтобы так было не всегда.


1935

Нашли ошибку? Выделите фраг­мент тек­ста и нажмите Ctrl+Enter.