Прожить без макулатуры

Прожить без макулатуры
~ 58 мин

Политэкономия человеческих страданий

Все мы ещё с дет­ства знаем набив­шую оско­мину фразу о том, что глав­ное для чело­века — быть счаст­ли­вым. Что такое сча­стье при этом не упо­ми­на­ется, либо упо­ми­на­ется («у каж­дого своё сча­стье»), но так, что легче от таких упо­ми­на­ний опре­де­лённо не ста­но­вится. Так или иначе, уже повзрос­лев, люди про­дол­жают искать это пре­сло­ву­тое сча­стье. Одни рвутся к нему, раз­би­вая свои кулаки о вез­де­су­щие стены, стал­ки­ва­ясь с внут­рен­ними и внеш­ними пре­гра­дами, ставя перед собой гло­баль­ные цели. Для них не суще­ствует ком­про­мисс­ного вари­анта, нет воз­мож­но­сти оста­но­виться на пол­пути и взять полусча­стье, — такое же, но раз­ме­ром поменьше. Да и может ли быть иначе, ведь для таких людей есть только две формы жизни: гни­е­ние и горе­ние. Другой же тип людей, нало­мав дров в бур­ной и бес­печ­ной моло­до­сти, с годами начи­нает пере­оце­ни­вать факт сво­его отно­си­тельно ста­биль­ного суще­ство­ва­ния и затал­ки­вать такое необъ­ят­ное поня­тие, как «сча­стье», в тес­ную и укром­ную ком­на­тушку, раз­ма­зы­вая его по новень­ким обоям, чай­ному сер­визу, экрану мони­тора и про­чим пре­ле­стям тихой и мир­ной жизни. Но есть и те, кто пошёл тре­тьим путём, отри­нув одно­вре­менно и дорогу рево­лю­ции, и дорогу мещан­ства. Речь идёт о тех, кто выбрал путь осо­знан­ного саморазрушения.

Почему люди теряют смысл жизни? И имеют ли они вообще его? Для того чтобы отве­тить на этот вопрос, необ­хо­димо понять, откуда вообще чело­век чер­пает себя, откуда берутся его мысли, идеи, жиз­нен­ный настрой и, соб­ственно, сама лич­ность. Для этого нужно совер­шить неболь­шой экс­курс в фило­со­фию, поскольку от этого напря­мую будет зави­сеть наш ответ на постав­лен­ный вопрос. Итак, можно пойти двумя путями — изу­чать мир тако­вым, какой он есть, исполь­зуя науч­ную мето­до­ло­гию, или зани­маться фан­та­зи­ро­ва­нием и под­ме­нять истины их при­чуд­ли­выми отра­же­ни­ями ради раз­вле­че­ния или само­успо­ко­е­ния. Первый вари­ант свой­стве­нен диа­лек­ти­че­ским мате­ри­а­ли­стам, вто­рой — раз­лич­ного рода иде­а­ли­стам. Мы пой­дем непо­пу­ляр­ным путём и нач­нем иссле­до­вать явле­ние так, как того тре­бует наука, а не наши сугубо лич­ные предпочтения.

Диалектический мате­ри­а­лизм, будучи фило­со­фией дей­стви­тель­но­сти, наста­и­вает на том, что мате­рия пер­вична, а созна­ние вто­рично. Сознание — это форма дви­же­ния мате­рии, оно про­ти­во­по­став­лено мате­рии только как част­ное общему. Вторичность созна­ния опять-​таки абстрактна — кон­кретно созна­ние нераз­рывно свя­зано с мате­ри­аль­ной жиз­нью обще­ства, пер­вич­ность мате­рии только в том, что без мате­рии нет созна­ния, но без созна­ния мате­рия есть. Ограниченность созна­ния заклю­ча­ется в том, что оно только отра­жает мате­рию и из самого себя чер­пать све­де­ния об окру­жа­ю­щем мире не может. Возможно, кто-​то усо­мнится в этом, воз­ра­жая тем, что чело­веку при­сущи рефлек­сия, само­по­зна­ние, осо­зна­ние и пере­оценка своих цен­но­стей, но это всё есть про­яв­ле­ния уже нали­чия созна­ния, кото­рое изна­чально чело­веку не присуще.

Говоря совсем про­сто, истина об окру­жа­ю­щем мире чер­па­ется чело­ве­ком не из созна­ния как тако­вого, но из опре­де­лён­ного вза­и­мо­дей­ствия между окру­жа­ю­щим миром и созна­нием инди­ви­ду­ума. Всего науке известно 4 основ­ных формы дви­же­ния материи:

  • физи­че­ская;
  • хими­че­ская;
  • био­ло­ги­че­ская;
  • соци­аль­ная.

Человек, как выс­шая форма мате­рии, вклю­чает в себя все формы дви­же­ния мате­рии, но харак­те­ри­зу­ется именно соци­аль­ной фор­мой, поскольку она играет веду­щую и опре­де­ля­ю­щую роль в его суще­ство­ва­нии. Вообще говоря, мыш­ле­ние — это атри­бут не отдель­ного инди­вида. Индивид только тогда начи­нает мыс­лить, когда он вклю­ча­ется в про­цесс, кото­рому мыш­ле­ние уже при­суще по опре­де­ле­нию, для кото­рого мыш­ле­ние явля­ется атри­бу­том. А мыш­ле­ние явля­ется атри­бу­том для куль­туры в целом, для чело­ве­че­ства, для его спо­соба существования.

Человек видит мир не только сво­ими гла­зами, но и гла­зами, как мини­мум, тех людей, с кото­рыми он каж­дый день обща­ется, и, в конеч­ном счёте, гла­зами всего чело­ве­че­ства. Отдельный инди­вид сам по себе не может являться субъ­ек­том мыш­ле­ния. Он явля­ется субъ­ек­том мыш­ле­ния только в той мере, в кото­рой он осва­и­вает дости­же­ния чело­ве­че­ской культуры.

Для под­твер­жде­ния своих слов я при­веду сле­ду­ю­щий факт. Все наблю­де­ния за оди­чав­шими детьми (чело­ве­че­ские дети, кото­рые росли в усло­виях край­ней соци­аль­ной изо­ля­ции, без кон­такта с людьми с ран­него воз­раста) пока­зы­вают не только то, что взрос­ле­ние чело­века, раз­ви­тие его голов­ного мозга в отрыве от обще­ства не при­во­дит к воз­ник­но­ве­нию мыш­ле­ния и обре­те­нию лич­но­сти, но и то, что вос­пи­тан­ные вне соци­ума дети уже нико­гда не ста­нут людьми. Из выше­из­ло­жен­ного можно сде­лать вывод, что лич­ность явля­ется сово­куп­но­стью обще­ствен­ных отношений.

Но вер­нёмся к пер­во­на­чаль­ному вопросу: «Почему люди теряют смысл жизни?» Поскольку лич­ность фор­ми­ру­ется обще­ством, то при­чины тех или иных умо­на­стро­е­ний стоит искать в обще­ствен­ных отно­ше­ниях. Основа любого обще­ства — это кол­лек­тив­ная тру­до­вая дея­тель­ность, поскольку обще­ство для сво­его суще­ство­ва­ния нуж­да­ется в ресур­сах. Поэтому нам нужно обра­тить вни­ма­ние на то, как устро­ено обще­ство с точки зре­ния про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний — то есть с точки зре­ния того, какие тру­до­вые вза­и­мо­от­но­ше­ния гос­под­ствуют в обще­стве. Сегодня в XXI веке мы живём при капи­та­лизме — таком обще­ствен­ном строе, при кото­ром гла­вен­ствует част­ная соб­ствен­ность на сред­ства про­из­вод­ства. Социум раз­де­лён на класс тех, кто вла­деет сред­ствами про­из­вод­ства, и тех, кто их не имеет и вынуж­ден про­да­вать свою рабо­чую силу, чтобы иметь сред­ства суще­ство­ва­ния. Таким обра­зом, мы имеем обще­ствен­ное про­из­вод­ство и част­ное при­сво­е­ние. То есть абсо­лют­ное боль­шин­ство имеет ста­тус «про­ле­та­ри­ата», ста­тус наём­ного рабо­чего; поло­же­ние чело­века, вынуж­ден­ного про­да­вать свою рабо­чую силу, моби­ли­зуя для этого физи­че­ские и умствен­ные способности.

Поэтому нас инте­ре­сует спе­ци­фика труда при капи­та­лизме, ведь именно она в зна­чи­тель­ной сте­пени опре­де­ляет лич­ность чело­века, ведь как мини­мум треть жизни чело­век про­во­дит на работе. Так что шагом впе­рёд в наших рас­суж­де­ниях будет рас­смот­ре­ние отно­ше­ния рабо­чего к производству.

  1. Труд явля­ется принудительным.

Господствующая идео­ло­гия при капи­та­лизме гла­сит, что все сделки на рынке труда вза­и­мо­вы­годны и абсо­лютно доб­ро­вольны. Формально сделку под­пи­сы­вают обе сто­роны, но в дей­стви­тель­но­сти капи­та­ли­сты, вла­дея сред­ствами про­из­вод­ства, при­нуж­дают рабо­чего либо идти к ним в кабалу, либо уми­рать с голоду. Тот факт, что рабо­чий вправе выби­рать сво­его рабо­то­да­теля, не сни­мает иллю­зор­но­сти выбора, поскольку усло­вия сделки уста­нав­ли­ва­ются в одно­сто­рон­нем порядке. Так что в луч­шем слу­чае про­ле­та­рий полу­чает выбор среди боль­шего и мень­шего зла.
Поскольку труд явля­ется при­ну­ди­тель­ным, в про­цессе такого труда чело­век отчуж­да­ется от своей лич­но­сти, поскольку его физи­че­ские и духов­ные силы отчуж­да­ются на моно­тон­ную и нетвор­че­скую дея­тель­ность, не при­но­ся­щую рабо­чему ничего, кроме скуки и отвра­ще­ния.
Доля твор­че­ских про­фес­сий и работ, свя­зан­ных с высо­ко­ин­тел­лек­ту­аль­ными и кре­а­тив­ными зада­чами в обще­ствен­ном про­из­вод­стве, крайне низка, поэтому дан­ный тезис при­ме­ним хоть и не ко всей, но к зна­чи­тель­ной части тру­дя­щихся.
Машинное про­из­вод­ство отно­си­тельно ремес­лен­ного само по себе обез­ли­чи­вает труд: про­дукт теряет отпе­ча­ток про­из­во­ди­теля, труд ста­но­вится меха­ни­че­ским про­цес­сом, про­дукт появ­ля­ется только как сово­куп­ный. Отчуждение же труда не обез­ли­чи­вает само по себе, а про­ти­во­по­став­ляет про­дукт труда про­из­во­ди­телю — про­блема отчуж­де­ния не в обез­ли­чи­ва­нии, про­блема отчуж­де­ния в том, что чело­век, про­из­водя все больше, не осво­бож­дает себя, а зака­ба­ляет ещё больше, про­дукт труда ста­но­вится враж­деб­ным рабо­чему. Например, для эпохи рабо­вла­дель­че­ского обще­ства этот про­цесс, оче­видно, высту­пает в том, что рабо­вла­де­лец на сред­ства, создан­ные рабами, нани­мает надсмотрщиков.

  1. Продукт труда не при­над­ле­жит рабо­чему, что обес­смыс­ли­вает его тру­до­вую дея­тель­ность, поскольку вме­сто резуль­тата сво­его труда он полу­чает т. н. «экви­ва­лент», кото­рого должно хва­тать для удо­вле­тво­ре­ния физио­ло­ги­че­ских потреб­но­стей его и его семьи.

В ходе раз­ви­тия капи­та­лизма про­ле­та­риат рас­сла­и­ва­ется на рабо­чих и рабо­чую ари­сто­кра­тию. Последние отли­ча­ются высо­ким уров­нем дохода отно­си­тельно основ­ной массы про­ле­та­риев, но схожи непо­сред­ствен­ной заня­то­стью в про­из­вод­стве.
Процесс ослож­ня­ется тем, что в рам­ках капи­та­ли­сти­че­ской системы объ­ек­тивно про­ис­хо­дит вывоз капи­тала в страны «тре­тьего мира» из-​за раз­ли­чия в сто­и­мо­сти рабо­чей силы. Это озна­чает, что «бога­тые бога­теют, бед­ные бед­неют» уже в рам­ках не только отдельно взя­того госу­дар­ства, но и в пла­не­тар­ном мас­штабе. Отдельно взя­тые госу­дар­ства нахо­дятся в дол­го­вой яме у стран, состав­ля­ю­щих ядро миро­вой капи­та­ли­сти­че­ской системы. А это зна­чит, что помимо эко­но­ми­че­ской вла­сти над стра­нами «тре­тьего мира» круп­ней­шие импе­ри­а­ли­сти­че­ские дер­жавы имеют и серьёз­ное поли­ти­че­ское вли­я­ние. В Норвегии сред­не­ме­сяч­ная зар­плата — $ 5500, а в Таджикистане $ 120, в Германии — $ 4000, а в Грузии $ 420, в США — $ 4300, а в Нигерии — $ 36. Так что прак­ти­че­ски все рабо­чие стран «золо­того мил­ли­арда» явля­ются рабо­чей ари­сто­кра­тией, а зна­чит, явля­ются опо­сре­до­ван­ными соучаст­ни­ками эксплуатации.

  1. По мере накоп­ле­ния капи­тала, капи­та­лист рас­ши­ряет про­из­вод­ство, уве­ли­чи­вая свою прибыль.

В одном слу­чае он пере­стает нуж­даться в рабо­чей силе, поскольку направ­ляет раз­ви­тие по пути интен­сив­ного фак­тора роста про­из­вод­ства. В этом слу­чае зна­чи­тель­ная масса рабо­чих вытал­ки­ва­ется из про­из­вод­ства и оста­ётся без работы, т. е. ока­зы­ва­ется «излиш­ней». Капиталисту выгодна кон­ку­рен­ция, поскольку рабо­чие вынуж­дены согла­шаться на самые тяжё­лые усло­вия ради работы. Помимо клас­со­вого анта­го­низма «пролетарий-​капиталист», суще­ствует про­ти­во­бор­ство за «место под солн­цем» между про­ле­та­ри­ями. Если же капи­та­лист направ­ляет раз­ви­тие про­из­вод­ства по пути экс­тен­сив­ного фак­тора роста, то про­из­вод­ство пере­но­сится из одной страны в дру­гую, а быв­шие работ­ники в запад­ных стра­нах, как пра­вило, рабо­тают посред­ни­ками в купле-​продаже (или близ­ких сфе­рах), убор­щи­ками и т. д.
Рынок труда и без­ра­бо­тица уси­ли­вают объ­ек­тив­ную пер­ма­нент­ную кон­ку­рен­цию всех про­тив всех, в част­ном слу­чае — меж­про­ле­тар­скую конкуренцию.

  1. Наконец, чело­век отчуж­да­ется от своей сущности.

Сущность чело­века, как уже было выяв­лено выше, заклю­ча­ется в мыш­ле­нии и соци­аль­но­сти. Создавая цен­но­сти, чело­век сам теряет соб­ствен­ную цен­ность, ста­но­вясь при­дат­ком машины, инстру­мента, ору­дия труда. Ритм жизни совре­мен­ного про­ле­та­рия подо­бен ритму жизни шесте­рёнки в огром­ном меха­низме, ощу­ще­ние бес­си­лия и бес­по­мощ­но­сти перед пер­ма­нент­ной и неиз­мен­ной цик­лич­но­стью работы и одно­вре­мен­ным стра­хом поте­рять её дово­дит чело­века до отчаяния.


Таким обра­зом, мы при­хо­дим к выводу, что урод­ство чело­ве­че­ской лич­но­сти сооб­разно урод­ству обще­ствен­ного устрой­ства. Наши страхи, сла­бо­сти и пороки имеют точно такое же про­ис­хож­де­ние, как воля, сила и про­чие доб­ро­де­тели: всё это — резуль­тат инди­ви­ду­аль­ного и кол­лек­тив­ного опыта, кото­рый в зна­чи­тель­ной сте­пени опре­де­лён обще­ствен­ными отно­ше­ни­ями.

Пляски на собственных похоронах

«Смерть каж­дого Человека ума­ляет и меня, ибо я един со всем чело­ве­че­ством, а потому не спра­ши­вай никогда,по ком зво­нит Колокол: он зво­нит по Тебе»

(Джон Донн)

Различные формы обще­ствен­ного созна­ния, порож­дён­ные эко­но­ми­че­ским бази­сом, то есть сово­куп­но­стью про­из­вод­ствен­ных отно­ше­ний, неиз­бежно отра­жают суще­ству­ю­щие в соци­уме про­ти­во­ре­чия, хотя зача­стую и в неяв­ном, скры­том виде. В пер­вой части ста­тьи я упо­ми­нал о трёх путях поиска смысла жизни: мещан­стве, рево­лю­ции и само­раз­ру­ше­нии. И если с пер­выми двумя более-​менее ясно — одни высту­пают за сохра­не­ние суще­ству­ю­щего строя и видят смысл жизни в удач­ном при­спо­соб­лен­че­стве, дру­гие, напро­тив, борются про­тив сло­жив­шихся когда-​то пра­вил игры и про­ти­во­по­став­ляют им свои, то тре­тья кате­го­рия вопро­шает пер­вые две: «И ради чего всё это надо?».

Данная тен­ден­ция отчёт­ливо про­сле­жи­ва­ется в искус­стве, поэтому я хотел бы про­ана­ли­зи­ро­вать наи­бо­лее ярких пред­ста­ви­те­лей «поэ­зии отча­я­ния» для того, чтобы понять основ­ные миро­воз­зрен­че­ские про­блемы и опре­де­лить то, как вли­яет на них эко­но­ми­че­ское устрой­ство соци­ума. Начнём.

Первыми будут «Макулатура» и «Ночные груз­чики», рабо­та­ю­щие в жанре «экзи­стен­ци­аль­ный хип-​хоп». Группы фак­ти­че­ски ведут своё суще­ство­ва­ние с 2007 года («Ночные груз­чики) и 2009 года («Макулатура»), обра­зо­ван­ные Евгением Алёхиным и Константином Сперанским. Кафка, Достоевский, Камю в зна­чи­тель­ной сте­пени повли­яли на фор­ми­ро­ва­ние взгля­дов кол­лек­тива, а в честь романа Чарльза Буковски было выбрано и одно­имён­ное назва­ние для группы: «Макулатура». Их тек­сты отли­ча­ются оби­лием отсы­лок к раз­лич­ным про­из­ве­де­ниям кино и лите­ра­туры, вплоть до само­ци­ти­ро­ва­ния. Творчество Алёхина и Сперанского так или иначе сво­дится к трём темам: про­ти­во­по­став­ле­ние отдель­ного чело­века и обще­ства, экзи­стен­ци­аль­ная лирика и кри­тика раз­лич­ных поро­ков соци­ума. Эти темы пере­пле­та­ются друг с дру­гом, исполь­зуя при этом необыч­ные худо­же­ствен­ные образы с целью вызвать у слу­ша­теля мощ­ную рефлек­сию. В отли­чие от попу­ляр­ного хип-​хопа, кол­лек­тив «Макулатуры» не стре­мится въесться в мозг слу­ша­телю сво­ими тре­ками, напро­тив, их твор­че­ство при­звано мак­си­мально отстра­ниться от слу­ша­теля, остав­ляя его наедине с собой и сво­ими демо­нами. И у них это получается.

«Кем я был и в кого пре­вра­тился? На всю жизнь нам дано только место­име­ние.
Врождённое чув­ство своей избран­но­сти я поте­рял в про­ше­ствии вре­мени.
Стало сложно отож­деств­лять себя с тем пар­нем из диа­филь­мов вос­по­ми­на­ний.
Каждый день —
новая реин­кар­на­ция. На каком суку висит мой близ­нец вче­раш­ний?

Повсюду искать дока­за­тель­ства сво­его бытия, по пес­чин­кам его соби­рать…
Если я смер­тен — это глу­пый розыг­рыш, если бес­смер­тен, к чему этот мас­ка­рад?
Я устал раз­го­ва­ри­вать с чужими дру­зьями чужим ртом на чужом языке,
Хочу быть дере­вом, сто­ять там, где не доста­нут топоры людей, на одной ноге».

(гр. «Ночные груз­чики», «Кто?»)

«Я выйду не в том городе, сяду не в тот трол­лей­бус, при­еду на улицу, где меня никто не ждёт. Не в той квар­тире лягу в постель не с той жен­щи­ной, про­живу чужую жизнь, меня поло­жат не в тот гроб. Кого я нена­вижу, так это всех, кого я боюсь, так это каж­дого кре­тина. Ни о чём не жалею и ни о чём не меч­таю, лишь бы из меня не вырос дирек­тор магазина».

(гр. «Ночные груз­чики», «Экзистенциальное поражение») 

Первое, что сразу же бро­са­ется в глаза — это то самое отчуж­де­ние чело­века от своей сущ­но­сти, выра­жен­ное, что важно, не в ощу­ще­нии нере­аль­но­сти про­ис­хо­дя­щего, но именно в чуж­до­сти, вплоть до чуж­до­сти сво­его соб­ствен­ного я. «Оно реально, но оно не при­над­ле­жит мне в пол­ной мере, — как бы гово­рит автор, — а зна­чит и мои мысли, и мои дей­ствия суще­ствуют как бы отдельно от меня». Автор чув­ствует все­об­щую «непра­виль­ность» про­ис­хо­дя­щего, но про­ти­во­по­ста­вить что-​то кон­крет­ное этому суще­ство­ва­нию не в состо­я­нии, и потому вынуж­ден лишь оттал­ки­ваться от очер­чен­ных гра­ниц этого «непра­виль­ного» — в дан­ном слу­чае от судьбы стать дирек­то­ром мага­зина (образ власт­ной и мещан­ской жизни). Помимо этого, в тек­сте пер­вой ком­по­зи­ции ука­зано, что отчуж­де­ние сущ­но­сти чело­века не зало­жено в нём самом, но явля­ется при­об­ре­тён­ным состо­я­нием. Врожденное чув­ство избран­но­сти явля­ется не чем иным, как состо­я­нием целост­но­сти, пусть и не оформ­лен­ной в какое-​то кон­крет­ное каче­ство. Маленький ребе­нок, ещё не будучи сфор­ми­ро­ван­ной лич­но­стью, явля­ется в этом смысле более целост­ным, нежели взрос­лый чело­век, кото­рый про­шёлся по кон­вей­ер­ной дорожке обще­ствен­ного про­из­вод­ства и вслед­ствие этого вос­при­ни­мает себя и мир фраг­мен­тарно и обры­вочно. Но казус в том, что отчуж­де­ние здесь вос­при­ни­ма­ется не как послед­ствие клас­со­вого анта­го­низма в обще­стве, а как резуль­тат изу­че­ния обще­ства и пере­осмыс­ле­ния цен­но­стей. То есть, по сути, это пере­сказ Екклесиаста:

«И пре­дал я сердце моё тому,
Чтобы познать муд­рость
И познать безу­мие и глу­пость;
Узнал, что и это — том­ле­ние духа.
Потому что во мно­гой муд­ро­сти много печали;
И кто умно­жает позна­ния, умно­жает скорбь»
.

(Ветхий Завет, Екклесиаст 1:17-18)

И это не слу­чай­ное сов­па­де­ние. Читаем дальше:

«И уви­дел я, что пре­иму­ще­ство муд­ро­сти перед глу­по­стью такое же, как пре­иму­ще­ство света перед тьмою:
У муд­рого глаза его — в голове его, а глу­пый ходит во тьме; но узнал я, что одна участь пости­гает их всех.
И ска­зал я в сердце моём: „и меня постиг­нет та же участь, как и глу­пого: к чему же я сде­лался очень муд­рым?“ И ска­зал я в сердце моём, что и это — суета;
Потому что муд­рого не будут пом­нить вечно, как и глу­пого; в гря­ду­щие дни всё будет забыто, и увы! муд­рый уми­рает наравне с глу­пым.
И воз­не­на­ви­дел я жизнь, потому что про­тивны стали мне дела, кото­рые дела­ются под солн­цем; ибо всё — суета и том­ле­ние духа!
И воз­не­на­ви­дел я весь труд мой, кото­рым тру­дился под солн­цем, потому что дол­жен оста­вить его чело­веку, кото­рый будет после меня»
.

(Ветхий Завет, Екклесиаст 2:13-18)

Таким обра­зом, бес­смыс­лен­ность суще­ство­ва­ния, потеря смысла жизни — это вовсе не пре­ро­га­тива изне­жен­ного бла­гами циви­ли­за­ции XXI века, что видно по сло­вам царя Соломона в цикле вет­хо­за­вет­ных книг, напи­сан­ных, по оцен­кам экс­пер­тов, в тре­тьем веке до нашей эры.

На стра­ни­цах этого про­из­ве­де­ния отча­я­ние, разо­ча­ро­ва­ние в жизни, скука и оди­но­че­ство сосед­ствуют с отвра­ще­нием к труду, нако­пи­тель­ству и целе­устрем­лён­но­сти. Царь Соломон кри­ти­кует и муд­рость, и глу­пость, и бла­гое дело, и отврат­ное за сует­ность, бес­смыс­лен­ность про­ис­хо­дя­щего. Единственное, что имеет хоть какой-​то смысл — это Бог, нахо­дя­щийся в роли наблюдателя.

Коренная про­блема с миро­воз­зре­нием отча­я­ния, если гово­рить о над­стройке, конечно, лежит вовсе не в «излиш­ней муд­ро­сти», а, напро­тив, в её недо­статке. Тотальное отри­ца­ние непри­кос­но­вен­ных авто­ри­те­тов, дог­ма­тов и вызуб­рен­ных истин — это, без­условно, шаг впе­рёд по срав­не­нию с людьми, вос­при­ни­ма­ю­щими мир в упро­щён­ной, во мно­гом мифо­ло­ги­зи­ро­ван­ной и не под­да­ю­щейся скеп­сису пара­дигме. Развитие само­сто­я­тель­ной лич­но­сти в том и состоит, чтобы из пер­вич­ного состо­я­ния мыш­ле­ния взять за фун­да­мент мысль о суще­ство­ва­нии истины, а на вто­ром этапе отверг­нуть дог­маты и потре­бо­вать необ­хо­ди­мость каж­дую кон­крет­ную истину доказать.

Третий же этап син­те­зи­рует две пред­ше­ству­ю­щие ста­дии, вос­со­зда­вая при этом кри­те­рии истин­но­сти для мыш­ле­ния, доходя тем самым до пол­но­цен­ного науч­ного миро­воз­зре­ния. Третий этап в раз­ви­тии мыш­ле­ния харак­те­рен систем­но­стью и целост­но­стью зна­ний, кото­рые нахо­дятся в посто­ян­ном изме­не­нии, стре­мясь наи­бо­лее верно опи­сать дей­стви­тель­ность. Философия отча­я­ния же оста­нав­ли­ва­ется на вто­рой сту­пени, но вме­сто того, чтобы идти дальше, воз­вра­ща­ется к пер­вому этапу, не в силах прийти к науч­ному осмыс­ле­нию обще­ства, и вынуж­ден­ная при­бе­гать к раз­лич­ного рода дог­ма­там, пута­нице и логи­че­ским ошибкам.

«Парламент не место для дис­кус­сий, мою­щее сред­ство
Дороже моей жизни, про­дал задё­шево дет­ство.
Сегодня со сво­ими вер­ными дру­зьями про­пил
Это Берт с улицы Сезам и мистер Пропер».

(гр. «Макулатура», «Вся Вселенная») 

По этому отрывку ста­но­вится понятно, что дет­ство в вос­по­ми­на­ниях оста­ётся для людей в иска­жён­ном, без­об­раз­ном виде. Конкретно здесь образ дет­ства, вопло­щён­ный в пер­со­наже теле­пе­ре­дачи «Улицы Сезам», соеди­ня­ется с мисте­ром Пропером — сим­во­лом потреб­ле­ния, рекламы и ком­мер­ции. Детство для героя про­из­ве­де­ния пре­вра­ща­ется в товар, при­чём дешё­вый, кото­рый ему оста­ётся только про­дать. В дан­ном слу­чае мы имеем тоталь­ное про­еци­ро­ва­ние товарно-​денежных отно­ше­ний во все глу­бины чело­ве­че­ской лич­но­сти.
В твор­че­стве «Макулатуры» также про­сле­жи­ва­ется ост­ро­со­ци­аль­ная тематика.

«Похороните меня в книге жалоб,
На теле­фон­ном про­воде пове­шайте,
В ад отправьте по почте.
Я не отстоял в оче­реди, не полу­чил справку.
Считать себя чело­ве­ком не имею права»

(гр. «Макулатура», «Справка»)

«Индустрия радо­сти: для улы­бок детей не жалко.
Позавчера кон­фет­чицу на треть затя­нуло в мешалку.
Распоряжение началь­ства: выме­сти то, что оста­лось
И запус­кать кон­вейер, иначе не успеем с зака­зом.
Виновные будут нака­заны пре­ми­ями уре­зан­ными,
Подарком на новый год кому-​то ста­нет бле­стя­щий протез»

(гр. «Макулатура», «Будни»)

Авторы не стес­ня­ются биче­вать отри­ца­тель­ные про­яв­ле­ния капи­та­лизма — бюро­кра­ти­за­цию, ужас­ные усло­вия труда, неспра­вед­ли­вость, про­из­вол сило­вых струк­тур, про­даж­ность. Особенность кри­тики заклю­ча­ется даже не в том, что они допус­кают стан­дарт­ный недо­ста­ток кри­ти­че­ских реа­ли­стов — верно ука­зать на гной­ники обще­ства, но не объ­яс­нить, в чём заклю­ча­ется при­чина про­блем, не уста­но­вить диа­гноз и мето­дику лече­ния. Нет, осо­бен­ность кри­тики «Макулатуры» в дру­гом: грязь обще­ства пока­зы­ва­ется с целью очер­нить не столько капи­та­ли­сти­че­скую дей­стви­тель­ность, сколько очер­нить чело­века как тако­вого. Критика ока­зы­ва­ется пере­вёр­ну­той с ног на голову. Вместо того, чтобы пока­зы­вать язвы обще­ствен­ного устрой­ства как пер­во­при­чину чело­ве­че­ских поро­ков, авторы, наобо­рот, берут за отправ­ную точку несо­вер­шен­ство чело­века и пока­зы­вают про­яв­ле­ния этого несо­вер­шен­ства на при­ме­рах того же поли­цей­ского про­из­вола, про­даж­но­сти дея­те­лей куль­туры и искус­ства и т. д.

Для нена­уч­ного созна­ния харак­терно мани­пу­ли­ро­ва­ние «чело­ве­ком вообще» как неко­то­рой кон­стан­той, со всеми пси­хи­че­скими свой­ствами, и выве­де­ние из «при­роды чело­века» всех соци­аль­ных явле­ний. Для бур­жу­аз­ной идео­ло­гии это более чем нор­мально. Ближайшей ана­ло­гией этому явля­ется утвер­жде­ние, что бед­ные явля­ются бед­ными потому, что таковы по при­роде своей, «нет пред­при­ни­ма­тель­ской пред­рас­по­ло­жен­но­сти», «не настро­ены на пози­тив» и т. д.

«Если я смер­тен — это глу­пый розыг­рыш, если бес­смер­тен, к чему этот маскарад?»

В дан­ной фразе заклю­чён кра­е­уголь­ный камень фило­со­фии отча­я­ния. Логика здесь такова: «Жизнь конечна. Человек рож­да­ется, бре­дёт по сво­ему жиз­нен­ному пути, изредка огля­ды­ва­ется назад, ста­вит перед собой какие-​то цели, неко­то­рые из них он дости­гает, дру­гие же навсе­гда оста­ются для него всего лишь обман­чи­вым мира­жом. Человек задаёт себе вопросы, но нахо­дит ответы лишь на кро­хот­ную часть из них. Всё идёт при­выч­ным чере­дом до тех самых пор, пока смерть, нако­нец, не насти­гает его. После этого неумо­ли­мое время сти­рает следы его суще­ство­ва­ния. Был чело­век, и нет чело­века — в гло­баль­ном мас­штабе ничего не изме­ни­лось, не оста­лось памяти, зна­ков, сле­дов его суще­ство­ва­ния. Нет боль­шой раз­ницы между тем, жив я, мёртв или ещё не родился, а потому смысла жизни нет, и не может быть». Корни такого миро­вос­при­я­тия, если сле­до­вать из наших рас­суж­де­ний, кро­ются в ато­ми­зи­ро­ван­но­сти обще­ства, что явля­ется след­ствием суще­ство­ва­ния част­но­соб­ствен­ни­че­ских отно­ше­ний. Потому отно­ше­ние к смерти у чело­века, вос­при­ни­ма­ю­щего урод­ли­вость насто­я­щего дня как дан­ность, как обя­за­тель­ный атри­бут бытия, а не как вре­мен­ное, пре­хо­дя­щее явле­ние, при­су­щее кон­крет­ному этапу клас­со­вого обще­ства, одно­знач­ное. Смерть для него есть одно­знач­ный конец, обес­це­ни­ва­ю­щий жизнь, поскольку инди­вид суще­ствует обособ­ленно от обще­ства, что не поз­во­ляет ему обес­смер­тить себя в обще­ствен­ном бытии. Причина невоз­мож­но­сти обес­смер­тить себя в обще­ствен­ном бытии кро­ется в отчуж­дён­но­сти основ­ной соци­аль­ной функ­ции — труда; чело­век тру­дится, но тру­дом реа­ли­зует чуж­дые ему цели и задачи.

Поскольку инди­вид вынуж­ден жить в системе, кото­рая про­ти­во­по­став­ляет инди­ви­ду­аль­ные и кол­лек­тив­ные инте­ресы, то сама мысль о смерти явля­ется для него одно­вре­менно и тра­ге­дией, и облег­че­нием. Трагедия заклю­ча­ется в нераз­ре­ши­мо­сти этого кон­фликта, облег­че­ние — в сня­тии с себя ответ­ствен­но­сти за попытку раз­ре­шить этот кон­фликт. Но дело состоит в том, чтобы создать для лич­но­сти такие усло­вия, чтобы смерть явля­лась не отри­ца­нием, а состав­ной частью этого самого смысла жизни, ведь чело­век — это соци­аль­ная форма мате­рии, конеч­ная (инди­ви­ду­аль­ная) и условно бес­ко­неч­ная (обще­ствен­ная). Каждый из нас, будучи дис­крет­ной еди­ни­цей в непре­рывно раз­ви­ва­ю­щемся чело­ве­че­стве, состоит из праха, пепла и сти­хов давно ушед­ших поко­ле­ний. Вся наша куль­тура, мысли, идеи, мечты, сожа­ле­ния и стра­да­ния явля­ются по сов­ме­сти­тель­ству отго­лос­ками жиз­не­де­я­тель­но­сти наших пред­ков. Так что мы отча­сти явля­емся про­дол­же­нием их жизни. В этом и состоит идея бес­смер­тия — оста­вить после себя зна­чи­тель­ный вклад в обще­стве, бла­гами кото­рого будут поль­зо­ваться гря­ду­щие поко­ле­ния, про­нося наши незри­мые имена сквозь столетия.

Следующая в списке группа — «Он Юн», обра­зо­ван­ная в 2012 году, игра­ю­щая абстракт­ный хип-​хоп. От «Макулатуры» и «Ночных груз­чи­ков» она отли­ча­ется ярко выра­жен­ной соци­аль­ной направленностью:

«Не нашед­шие себя ни в про­шлом, ни в насто­я­щем,
Пятидесятилетние под­ростки с фенеч­ками.
Если в девя­но­стые не сыг­рали в ящик,
То сего­дня спи­ва­ются, как Ерофеев Венечка.
Они все­гда нахо­дят повод выпить.
Чем не повод: сва­дьба пле­мян­ницы Ринго Старра?
Больше гоп­ни­ков я нена­вижу лишь хиппи,
Грязных, зад­ро­чен­ных, ста­рых.
В вось­ми­де­ся­тые не хотели рабо­тать руками,
И при­ду­мы­вали вся­че­ские оправ­да­ния своей лени.
Бренчать на бан­джо легче, чем сто­ять за стан­ками.
Прикрываясь тем, что не нра­вится Ленин,
Но когда Гребенщикова выгнали из ком­со­мола,
Пригрозив, что отчис­лят из инсти­тута бес­плат­ного,
Подал жалобу буду­щая звезда рок-​н-​ролла.
Блядь, подал жалобу! И был при­нят обратно.
Они слу­шали „Битлз“ по радио „Свобода“,
В джин­сах и пла­стин­ках видя жизни смысл.
Мы поте­ряли обра­зо­ва­ние, кос­мос, заводы,
Получив вза­мен аль­бомы „Аквариума“ и „Алисы“.

(гр. «Он Юн», «Никогда не верь хиппи») 

Помимо кри­тики в адрес худ­шей части совет­ской интел­ли­ген­ции, про­дви­ну­той моло­дёжи и т. д., здесь оче­видно про­гля­ды­ва­ется новый кон­фликт отцов и детей, наве­ян­ный уже не столько идей­ными рас­хож­де­ни­ями (хотя, без­условно, ими тоже), сколько пре­да­тель­ством пере­стро­еч­ного поко­ле­ния. Предательством сего­дняш­них пяти­де­ся­ти­лет­них под­рост­ков, кото­рые не попы­та­лись спа­сти один из самых гран­ди­оз­ных экс­пе­ри­мен­тов не только в исто­рии России, но и всего мира, посчи­тав, что джинсы и пла­стинки важ­нее кос­моса, обра­зо­ва­ния, заво­дов, Будущего. Разумеется, при­чины кру­ше­ния СССР нахо­дятся в обла­сти неком­пе­тент­но­сти пар­тий­ной вер­хушки, дегра­да­ция кото­рой с годами эво­лю­ци­о­ни­ро­вала от ред­ких оши­бок в обла­сти веде­ния хозяй­ства и част­ных поли­ти­че­ских реше­ний до пол­ного отказа от курса, наме­чен­ного боль­ше­ви­ками в пер­вой поло­вине XX века. Предательство совет­ских хиппи обер­ну­лось для боль­шин­ства граж­дан страны суро­вой капи­та­ли­сти­че­ской дей­стви­тель­но­стью, кото­рую исчер­пы­ва­юще харак­те­ри­зует фраза Чубайса о том, что выми­ра­ние десят­ков мил­ли­о­нов, не впи­сав­шихся в рынок — обыч­ное дело. Естественно, хиппи — не един­ствен­ные, кто пре­дал своё буду­щее и буду­щее своих детей и вну­ков, но они — яркий при­мер тех инди­ви­дов, кото­рые, вме­сто того, чтобы соб­ствен­ными силами устра­нить зрев­шие в СССР нега­тив­ные тен­ден­ции, под­да­лись на алкогольно-​наркотический бунт во имя 20 сор­тов жева­тель­ной резинки и сам­из­да­тов­ской маку­ла­туры. Предательство тут в боль­шей сте­пени заклю­ча­ется в пре­да­тель­стве самих себя, поскольку жить в обще­стве побе­див­шего капи­та­лизма при­шлось, как нетрудно дога­даться, им самим:

«Мои соседи — быв­шие хип­паны —
Так и не поняли, как их обма­нули.
Прошло бабье лето сво­бод­ной любви,
„Битлз“ и „рол­лин­гов“ не при­везли,
А что там ещё сже­вала бобина
Уже и не вспом­нить.
Жизнь ока­за­лась не такой уж и длин­ной
Только на Пушкинской десять
Уже сугубо деко­ра­тив­ный
Васин с маке­тами возится
В своей пер­ма­нент­ной депрес­сии.
Ему регу­лярно зано­сят
Лекарство от гриппа
Прошло трид­цать лет
Непрерывного трипа
Немногих не отпу­стило
Весь тусыч сорвался с перин­ных
На Смоленское, Охту и Южное
Жалость тут не уместна»
.

(гр. «Он Юн», «Никогда не верь хиппи») 

Творчество «Он Юн» насквозь про­ни­зано ост­ро­со­ци­аль­ной тема­ти­кой. Экзистенциальные мотивы в дан­ном слу­чае играют роль ско­рее эсте­тики, нежели чёт­кой миро­воз­зрен­че­ской позиции:

«Мне все­гда нра­ви­лись такие пары, как эта,
По-​настоящему любя­щие, по-​настоящему сме­лые.
Что там твои Ромео и Джульетта?
Их-​то никто не при­го­ва­ри­вал к рас­стрелу.
Сначала им пред­ла­гали уехать в боль­ницу:
Всё-​таки боль­ные пожи­лые люди.
Но только пре­зре­ние было в их лицах:
Хотят судить, пус­кай судят.
Он ино­гда по руке её гла­дил
И до конца был с нею честен.
Они не про­сили пощады,
Но про­сили рас­стре­лять их вме­сте.
И сол­даты тогда не жалели патро­нов,
Звучали выстрелы страш­ные и рез­кие,
Я все­гда меч­тал жить как Лимонов,
И погиб­нуть как Чаушеску»
.

(гр. «Он Юн», «Больше нет») 

Парадоксально, но рас­стрел здесь воз­ве­дён в риту­аль­ное само­убий­ство во имя любви совер­шенно не слу­чайно. За фаса­дом геро­изма, рево­лю­ци­он­но­сти и само­по­жерт­во­ва­ния скры­ва­ется обо­юд­ное внут­рен­нее жела­ние самих жертв в таком исходе. Конечно, можно объ­яс­нить это про­стым аль­тру­из­мом и идей­ной само­от­вер­жен­но­стью, вер­но­стью своим иде­а­лам, если бы не дан­ные строки:

«Горит огнём мно­го­этажка, где я
Не куплю себе квар­тиру нико­гда
Без света лест­ница
Так инте­рес­ней и не про­дох­нуть
От похоти и лести пока не скрип­нут двери
В наши с тобою рас­пис­ные инте­рьеры
Мы будем вме­сте, я обе­щаю, навсе­гда
А вече­ром кра­сиво
Будет падать тень на стенки
Соседи сверху смот­рели в телеке
Как падают на города и сёла атом­ные бомбы
А мы так молоды, я знаю, мы соста­римся
И нас не рас­стре­ляют как Чаушеску
И как Лимонов оди­ноки не оста­немся
А я ещё ни разу не дер­жал тебя так крепко
Привет, две тысячи четыре дробь три­на­дцать
Наш адрес в клет­ках в сот­нях тысяч блан­ков
Под пла­сти­ко­вым кожу­хом, на скреп­ках»
.

(гр. «Он Юн», «Больше нет») 

Здесь при­сут­ствует явное про­ти­во­по­став­ле­ние скуч­ной и серой жизни, кото­рая заклю­чена в клетку, в сотню тысяч блан­ков, в числа 2004/2013 под пла­сти­ко­вым кожу­хом и рево­лю­ци­он­ной роман­тики — вспышки огня, согре­ва­ю­щей, ослеп­ля­ю­щей и, конечно же, мимо­лёт­ной, недол­гой и крат­ко­вре­мен­ной. Для того, чтобы понять моти­ва­цию дан­ных героев, стоит понять само содер­жа­ние любви в капи­та­ли­сти­че­ском строе. Говоря о любви, в дан­ном слу­чае, я имею в виду любовь к дру­гому чело­веку, любовь к лич­но­сти. Я раз­де­ляю любовь и страсть как совер­шенно отлич­ные друг от друга поня­тия, хотя и не отри­цаю, что любовь и страсть вполне могут идти рука об руку в отно­ше­ниях. Человек тем силь­нее нуж­да­ется в стра­сти, чем силь­нее испы­ты­вает на себе бремя все­об­щего оди­но­че­ства. Страсть — это симп­том обще­ствен­ной болезни. Пылкая любовь в этом отно­ше­нии ничем не лучше дур­мана — неважно, рели­ги­оз­ного или рас­ти­тель­ного про­ис­хож­де­ния, ничем не лучше дове­дён­ных до край­но­сти сто­рон­них увле­че­ний вроде игро­ма­нии и спорта, моды и искус­ства — любого явле­ния, кото­рое исполь­зу­ется как «спа­си­тель­ный» мостик от реаль­ного мира к вир­ту­аль­ному. Страсть, как и про­чие формы эска­пизма, может взрас­тать лишь на при­год­ной для неё почве, сле­до­ва­тельно, при обще­ствен­ном устрой­стве, в кото­ром част­ная соб­ствен­ность на сред­ства про­из­вод­ства устра­нена, исче­зает сама почва для фор­ми­ро­ва­ния у чело­века стрем­ле­ний сбе­жать от реаль­но­сти. Судьба же любви при капи­та­лизме тра­гична во всех отношениях.

Как уже было ска­зано, лич­ность при капи­та­лизме испы­ты­вает на себе раз­лич­ные виды отчуж­де­ния, поскольку пер­ма­нентно вовле­чена в обще­ствен­ное про­из­вод­ство, осно­ван­ное на част­ной соб­ствен­но­сти. Любовь к лич­но­сти, как выс­шее про­яв­ле­ние чело­ве­че­ских отно­ше­ний, обре­чена, поскольку она есть не нечто отвле­чён­ное от обще­ствен­ного бытия, а напро­тив, есть также порож­де­ние как культурно-​исторических фак­то­ров, так и эко­но­ми­че­ской струк­туры обще­ства. При товарно-​денежных отно­ше­ниях люди в своей массе низ­ве­дены либо до рабо­чего скота, при­дат­ков к меха­ни­че­ским аппа­ра­там, бол­ван­чи­ков, выпол­ня­ю­щих бес­смыс­лен­ную во всех отно­ше­ниях работу, кон­ку­рен­тов за место под солн­цем, вра­гов; либо до тол­сто­су­мов, чья жизнь све­дена к про­стому денеж­ному нако­пи­тель­ству, кото­рое спо­соб­ствует лич­ност­ной дегра­да­ции не меньше, чем 8-​часовая пяти­дневка у станка. Любовь, как и про­чие чув­ства, несут на себе отпе­ча­ток обще­ствен­ного бытия. Любовь низ­во­дится до уровня стра­сти посред­ством пре­вра­ще­ния её в товар, пусть и нема­те­ри­аль­ной природы.

Любовь, таким обра­зом, явля­ется тща­тельно замас­ки­ро­ван­ной услу­гой, а сам брак — уза­ко­нен­ной фор­мой про­сти­ту­ции. Конечно, по срав­не­нию с преды­ду­щими сто­ле­ти­ями, оба субъ­екта брака в пер­вом мире стали эко­но­ми­че­ски само­сто­я­тель­ными, то есть и жен­щина, и муж­чина в прин­ципе могут выжить и даже вос­пи­тать ребёнка, не имея спутника/​спутницы жизни. Да, в срав­не­нии со ста­рым капи­та­лиз­мом, когда брак выпол­нял в первую оче­редь эко­но­ми­че­скую и потом­ствен­ную функ­ции, а вовсе не функ­цию лич­ност­ной само­ре­а­ли­за­ции, в пере­до­вых стра­нах мно­гое изме­ни­лось. Но ни уро­вень жизни, ни отно­си­тельно урав­нен­ный пра­во­вой ста­тус муж­чин и жен­щин не решил про­блему тоталь­но­сти оди­но­че­ства, а напро­тив, скрыл её. В РФ, напри­мер, по дан­ным Росстата на 2010 год был пик раз­во­дов, когда на 185 тыс. 969 бра­ков было зафик­си­ро­вано 153 тыс. 406 раз­во­дов. Это состав­ляет 83 %. И это без учёта рас­па­дов фик­тив­ных бра­ков, сожи­тельств и т. д. Коэффициент раз­во­дов в США равен 53 %, и на про­тя­же­нии целого ряда лет он только рас­тёт. В Бельгии, граж­дане кото­рой счи­та­ются одними из самых бога­тых в Евросоюзе, острота жилищ­ной про­блемы намного ниже, чем в России, зато раз­во­дов суще­ственно больше. Здесь зна­че­ние коэф­фи­ци­ента под­ни­ма­ется до рекорд­ных 71 %. Любовь, суще­ствуя в товарно-​денежных отно­ше­ниях, так или иначе при­об­ре­тает соот­вет­ству­ю­щую форму, ста­но­вясь гад­кой кари­ка­ту­рой на те пред­став­ле­ния о ней, что фор­ми­ру­ются у людей с мла­дых лет. Почему люди рас­ста­ются даже в «бла­го­по­луч­ной» среде, когда живу­щие вме­сте схо­дятся ско­рее на лич­ных инте­ре­сах, а вовсе не на почве поку­па­тель­ной спо­соб­но­сти чело­ве­че­ской жизни, как это было в рабо­вла­дель­че­ском строе, не на осно­ва­нии реше­ния роди­те­лей в жёст­кой иерар­хи­че­ской системе сосло­вий при фео­да­лизме и вовсе не на осно­ва­нии эко­но­ми­че­ской выгоды/​целесообразности, как это было при «ста­ром доб­ром» капи­та­лизме? Не беря в рас­чёт раз­лич­ного рода деви­а­ции, вред­ные при­вычки и мате­ри­аль­ное небла­го­по­лу­чие, самыми рас­про­стра­нён­ными отве­тами явля­ются скука, потеря инте­реса ко вто­рой поло­вине, недо­ве­рие и ревность.

Тут мы стал­ки­ва­емся с инте­рес­ным аспек­том отно­ше­ний: в них можно выде­лить две отчет­ли­вые состав­ля­ю­щие — объ­ек­тив­ную и субъ­ек­тив­ную. Объективная состав­ля­ю­щая заклю­ча­ется в харак­тере отно­ше­ний, про­из­рас­та­ю­щих из обще­ствен­ного бытия. Субъективная же состав­ля­ю­щая есть пове­де­ние субъ­ек­тов вза­и­мо­от­но­ше­ний, то есть дей­ствия, уско­ря­ю­щие или, наобо­рот, замед­ля­ю­щие рас­пад, раз­ру­ше­ние любов­ных отно­ше­ний. Естественно, что гар­мо­нич­ное раз­ви­тие обеих лич­но­стей в моно­гам­ных отно­ше­ниях про­ти­во­дей­ствует воз­ник­но­ве­нию рутины, скуки и «осты­ва­нию». То есть, попро­сту говоря, любовь уже в самом зача­точ­ном состо­я­нии содер­жит в себе направ­ле­ние к неиз­беж­ной гибели, поскольку она тре­бует для себя пол­но­цен­ную лич­ность, не запят­нан­ную и не сгуб­лен­ную отчуж­де­нием. То, что суще­ство­вало прежде и сей­час, в основе своей есть сур­ро­гат любви, кото­рый, хотя и при­об­ре­тает с исто­ри­че­ским раз­ви­тием всё больше и больше черт, при­су­щих истин­ной любви, подо­браться к ней без сня­тия капи­та­ли­сти­че­ских про­ти­во­ре­чий не в состо­я­нии. Именно поэтому в песне «Больше нет» группы «Он Юн» герои выби­рают рас­стрел: эта аль­тер­на­тива угрю­мому и натянуто-​приторному суще­ство­ва­нию, отрав­ля­ю­щему их жизни, намного при­вле­ка­тель­нее. Насыщенный глу­бо­кими пере­жи­ва­ни­ями и актив­ными дей­стви­ями корот­ко­мет­раж­ный фильм с возвышенно-​горьким фина­лом все­гда пред­по­чти­тель­нее веч­ной в своей одно­об­раз­но­сти дра­ма­ти­че­ской ситу­а­ци­он­ной коме­дии о людях, чья жизнь отвра­ти­тельна в без­мер­ной пош­ло­сти и урод­ли­вой во всех про­яв­ле­ниях «пра­виль­но­сти».

О художниках

«Писатель, конечно, дол­жен зара­ба­ты­вать, чтобы иметь воз­мож­ность суще­ство­вать и писать, но он ни в коем слу­чае не дол­жен суще­ство­вать и писать для того, чтобы зарабатывать».

(Карл Маркс)

Рассмотрим теперь поло­же­ние искус­ства при капитализме.

Тезис: «Искусство под­чи­нено капиталу».

Обоснование: Художник нахо­дится в системе товарно-​денежных отно­ше­ний, поэтому вынуж­ден про­из­во­дить то, что будет обес­пе­чи­вать его жизнь. Казалось бы, рыноч­ные меха­низмы, неви­ди­мая рука рынка должны отсе­и­вать без­дар­но­стей и пре­воз­но­сить гениев, поощ­ряя их заслуги все­об­щим экви­ва­лен­том, то есть день­гами. По край­ней мере, так гла­сит гос­под­ству­ю­щая в мире идео­ло­гия. И дей­стви­тельно — зачем кому-​то поку­пать отходы куль­тур­ной жиз­не­де­я­тель­но­сти, когда есть шедевры музыки, лите­ра­туры, живо­писи и т. д. Если бы не одно но: кон­ку­рен­ция — кра­е­уголь­ный камень капи­та­лизма — неиз­бежно при­во­дит к моно­по­ли­за­ции рынка. То есть в реаль­но­сти потре­би­тель полу­чает иллю­зию выбора. Вместо энного коли­че­ства уни­каль­ных про­из­ве­де­ний искус­ства потре­би­тель встре­чает рынок, запол­нен­ный одно­об­раз­ными, по суще­ству ничем друг от друга не отли­ча­ю­щихся, това­рами. И это логично, поскольку капи­та­лист, стре­мясь извлечь мак­си­маль­ную выгоду, попро­сту создаёт кон­вейер по про­из­вод­ству про­дук­тов искус­ства, кото­рые при­но­сят ему ста­биль­ный доход. Свободное, экс­пе­ри­мен­таль­ное твор­че­ство тре­бует боль­ших вло­же­ний и сро­ков. Кроме того, капи­та­лист рис­кует тем, что товар может ока­заться неоку­па­е­мым, из-​за чего он поне­сёт убытки. Причём про­из­вод­ствен­ный кон­вейер, ори­ен­ти­ро­ван­ный на сред­него потре­би­теля, будет пота­кать самым низ­мен­ным жела­ниям масс, экс­плу­а­ти­ро­вать их страхи, пороки и сла­бо­сти. Он не обла­го­ра­жи­вает куль­тур­ный уро­вень масс, ибо это попро­сту эко­но­ми­че­ски неце­ле­со­об­разно. Об этом про­яв­ле­нии капи­та­лизма писал ещё Гёте в своём бес­смерт­ном «Фаусте», опи­сы­вая спор между поэтом и дирек­то­ром театра. В этом споре дирек­тор объ­яс­няет поэту, что зри­тель груб, бес­тол­ков и не имеет соб­ствен­ного мне­ния, пред­по­чи­тая судить о про­из­ве­де­нии с чужих слов. Да и не все­гда его инте­ре­сует искус­ство — неко­то­рые при­хо­дят на пред­став­ле­ние лишь для того, чтобы щеголь­нуть своим наря­дом. Таким обра­зом, попытки создать вели­кое про­из­ве­де­ние не имеют смысла, поскольку зри­тель в массе своей не в состо­я­нии это про­из­ве­де­ние оце­нить. Вместо этого сле­дует сва­лить в кучу всё, что попа­дётся под руку, а так как зри­тель всё равно не оце­нит оби­лия мысли, — уди­вить его отсут­ствием связи в изло­же­нии. Поэт же, оскорб­лён­ный мер­кан­тиль­ным и пре­дельно праг­ма­тич­ным под­хо­дом к твор­че­ству, выска­зы­ва­ется про­тив дирек­тора и объ­яс­няет, что поэтом должны дви­гать не одоб­ре­ние зевак и деньги, а пре­дан­ность сво­ему делу — отра­жать дей­стви­тель­ность такой, какая она есть:

Директор
А глав­ное, гоните дей­ствий ход
Живей, за эпи­зо­дом эпи­зод.
Подробностей побольше в их раз­ви­тье,
Чтоб завла­деть вни­ма­нием зевак,
И вы их побе­дили, вы царите,
Вы самый нуж­ный чело­век, вы маг.
Чтобы хоро­ший сбор доста­вить пьесе,
Ей тре­бу­ется сбор­ный и состав.
И вся­кий, выбрав что-​нибудь из смеси,
Уйдёт домой, спа­сибо вам ска­зав.
Засуйте вся­кой вся­чины в кор­мёжку:
Немножко жизни, выдумки немножко,
Вам уда­ётся этот вид рагу.
Толпа и так всё пре­вра­тит в окрошку,
Я дать совет вам луч­ший не могу.


Поэт
Кропанье пош­ло­стей — боль­шое зло.
Вы этого совсем не созна­ёте.
Бездарных про­хо­дим­цев ремесло,
Как вижу я, у вас в боль­шом почете.


Директор
Меня упрёк ваш, к сча­стью, мино­вал.
В рас­чёте на сто­ляр­ный мате­рьял
Вы под­хо­дя­щий инстру­мент берёте.
Задумались ли вы в своей работе,
Кому пред­на­зна­ча­ется ваш труд?
Одни со скуки на спек­такль идут,
Другие, пообе­дав до отвала,
А тре­тьи, ощу­щая силь­ный зуд
Блеснуть суж­де­ньем, взя­тым из жур­нала.
Как шля­ются тол­пой по мас­ка­ра­дам
Из любо­пыт­ства, на один момент,
К нам ходят дамы щеголь­нуть наря­дом
Без платы за анга­же­мент.
Собою упо­ён­ный небо­жи­тель,
Спуститесь вниз на землю с обла­ков!
Поближе при­смот­ри­тесь: кто ваш зри­тель?
Он рав­но­ду­шен, груб и бес­тол­ков.
Он из театра бро­сится к рулетке
Или в объ­я­тья вет­ре­ной кокетки.
А если так, я не шутя див­люсь:
К чему без пользы мучить бед­ных муз?
Валите в кучу, поверху скользя,
Что под­вер­нётся, для раз­но­об­ра­зья.
Избытком мысли пора­зить нельзя,
Так уди­вите недо­стат­ком связи.
Но что слу­чи­лось с вами? Вы в экс­тазе?


Поэт
Ступай, дру­гого поищи раба!
Но над поэтом власть твоя слаба,
Чтоб он свои свя­щен­ные права
Из-​за тебя сме­шал пре­ступно с гря­зью.
Чем сердце тро­гают его слова?
Благодаря ли только гром­кой фразе?
Созвучный миру строй души его —
Вот этой тай­ной вла­сти суще­ство.
Когда при­рода кру­тит жизни пряжу
И вер­тится вре­мён вере­тено,
Ей всё равно, идёт ли нитка глаже,
Или с задо­рин­ками волокно.
Кто при­даёт, вырав­ни­вая прялку,
Тогда раз­гон и плав­ность колесу?
Кто вно­сит в шум раз­роз­нен­но­сти жал­кой
Аккорда бла­го­зву­чье и красу?
Кто с бурею сбли­жает чувств смя­те­нье?
Кто грусть род­нит с зака­том у реки?
Чьей волею цве­ту­щее рас­те­нье
На любя­щих роняет лепестки?
Кто подвиги вен­чает? Кто защита
Богам под сенью олим­пий­ских рощ?
Что это? — Человеческая мощь,
В поэте высту­пив­шая открыто.

Теперь мы под­хо­дим к судьбе Художника при капи­та­лизме. Поскольку отчуж­де­ние рас­про­стра­ня­ется на всех людей (в раз­ной сте­пени), нахо­дя­щихся в системе товарно-​денежных отно­ше­ний, то логично, что Художник также испы­ты­вает на себе это бремя. Художник как чело­век, позна­ю­щий окру­жа­ю­щую дей­стви­тель­ность чув­ственно, так или иначе выхва­ты­вает объ­ек­тив­ное содер­жа­ние про­ти­во­ре­чий дей­стви­тель­но­сти и в зави­си­мо­сти от его навы­ков, умствен­ных спо­соб­но­стей и мораль­ных качеств отра­жает их в своём твор­че­стве. В дан­ном слу­чае я имею в виду Художника, кото­рый отвер­гает прин­ципы, по кото­рым функ­ци­о­ни­рует обще­ство. При капи­та­лизме его судьба может сло­житься 4 способами:

  1. Подстроиться под суще­ству­ю­щую систему в надежде ско­пить ресур­сов для реа­ли­за­ции своих соб­ствен­ных про­ек­тов. Перспективы как в биз­несе: при рав­ных воз­мож­но­стях и спо­соб­но­стях полу­ча­ется это лишь у еди­ниц. В таком слу­чае потре­би­тель полу­чает, ско­рее всего, каче­ствен­ный или хотя бы необыч­ный про­дукт, кото­рый ста­но­вится куль­то­вым. Но даже при таком рас­кладе вовсе не обя­за­тельно, что такие товары оку­па­ются, так что Художник из-​за нехватки ресур­сов дол­жен будет вер­нуться к кон­вей­ер­ному производству.
  2. Художник прин­ци­пи­ально не участ­вует в кон­вей­ер­ном про­из­вод­стве для накоп­ле­ния ресур­сов. Он создаёт уни­каль­ное про­из­ве­де­ние и выстав­ляет его на рынок — к изда­те­лям, спон­со­рам, инве­сто­рам и полу­чает отказ из-​за аван­тю­ри­стич­но­сти пред­ло­же­ния. Художник вынуж­ден писать «в стол» и оста­ваться в неиз­вест­но­сти в луч­шем слу­чае до самой смерти. К неко­то­рым слава всё-​таки при­хо­дит, но спу­стя деся­ти­ле­тия после смерти автора. С воз­ник­но­ве­нием интер­нета ситу­а­ция улуч­ши­лась, но несу­ще­ственно. Уникальные тво­ре­ния попро­сту теря­ются в без­дон­ном оке­ане инфор­ма­ци­он­ного мусора.
  3. Художник объ­яв­ляет откры­тый про­тест обще­ству, его про­из­ве­де­ния при­ни­мают ради­каль­ную форму. В слу­чае обще­ствен­ного резо­нанса, вызван­ного его рабо­той, Художник либо под­вер­га­ется откры­тым репрес­сиям, либо физи­че­ски устра­ня­ется под пред­ло­гом несчаст­ного слу­чая, либо попро­сту под­ку­па­ется или шан­та­жи­ру­ется вла­стями, что опять-​таки застав­ляет его замолчать.
  4. Художник адек­ватно, соц­ре­а­ли­сти­че­ски отра­жает дей­стви­тель­ность, не при­бе­гая к уль­тра­ре­во­лю­ци­он­ной форме, вычур­но­сти и эпа­тажу. При этом худож­ник ника­ких ради­каль­ных декла­ра­ций не совер­шает, но вно­сит свой вклад в раз­ви­тие рево­лю­ци­он­ного движения.

Логика развития/​Логика деградации

Население стран «золо­того мил­ли­арда» бла­го­даря эко­но­ми­че­скому бла­го­по­лу­чию стал­ки­ва­ются с дове­дён­ным до пре­дела лич­ност­ным (пси­хо­ло­ги­че­ским) отчуждением.

Об этом гово­рят сле­ду­ю­щие факты:

%d1%82%d0%b0%d0%b1%d0%bb%d0%b8%d1%86%d0%b0-1

К стра­нам с высо­ким уров­нем само­убийств отно­сятся неко­то­рые восточ­но­ев­ро­пей­ские госу­дар­ства. В их числе Россия, страны Балтии, Скандинавские страны, а также Австрия, Германия и Швейцария. По дан­ным извест­ного вен­гер­ского суи­ци­до­лога Z. Rihmer (2002), в послед­ние годы на пер­вых пози­циях в миро­вом рей­тинге частоты само­убийств — 35 и более слу­чаев на 100 000 насе­ле­ния — нахо­дятся страны Балтии (Литва, Латвия, Эстония), Россия, Венгрия, Дания и Финляндия.

Именно в стра­нах «золо­того мил­ли­арда» воз­никли такие направ­ле­ния в музыке, как пост-​панк, кото­рый харак­те­ри­зу­ется депрес­сив­ными тек­стами, обре­чён­ными рас­суж­де­ни­ями о смерти, ощу­ще­нием посто­ян­ной тре­воги, фруст­ра­ции, бес­по­мощ­но­сти. Зарождение этого жанра нача­лось в 70-​х, а родо­на­чаль­ни­ками по праву счи­та­ются Bauhaus и Joy Division. Позднее появ­ля­ется дарк­вэйв и дарк-​эмбиент, кото­рые также про­ни­заны пси­хо­ло­гиз­мом. Некоторые испол­ни­тели этих направ­ле­ний начи­нают отка­зы­ваться от осмыс­лен­но­сти тек­стов (Clan of Xymox) вплоть до исполь­зо­ва­ния «пти­чего языка» (Dvar), а затем и пол­ного отказа от тек­стов (Mortiis). Разумеется, что музыка отстра­нён­но­сти начи­нает искать источ­ник вдох­но­ве­ния в мисти­цизме, оккуль­тизме, мифо­ло­гии и сата­низме. Нео-​фолк, блэк-​метал, индаст­риал, шугейз — на почве отчуж­де­ния появи­лась целая пле­яда жан­ров, кото­рые в своей логике дегра­да­ции дви­га­ются прямо к вичт-​хаусу. Витч-​хаус же, нако­нец, про­сто заим­ствует нарезки из филь­мов ужа­сов, наме­ренно исполь­зует ужас­ное каче­ство звука и отка­зы­ва­ется от какой-​либо удо­бо­ва­ри­мой рит­мики. Эпатаж, безу­мие, отча­я­ние и хаос — этими сло­вами можно в доста­точно точ­ной мере оха­рак­те­ри­зо­вать даль­ней­шее раз­ви­тие экс­пе­ри­мен­таль­ной музыки дека­ден­ству­ю­щей интел­ли­ген­ции. Всё это про­ис­хо­дит в кон­тек­сте иро­нии и издёвки над суще­ству­ю­щим строем, вот только такое твор­че­ство пре­красно впи­сы­ва­ется в капи­та­ли­сти­че­скую дей­стви­тель­ность и никак ей не вредит.

В пси­хо­ло­ги­че­ской лите­ра­туре воз­ни­кает целое направ­ле­ние, свя­зан­ное с моти­ва­цией, тре­нин­гами лич­ност­ного роста, суть кото­рых сво­дится к навя­зы­ва­нию пози­тив­ного образа мыш­ле­ния. Огромные тиражи дан­ной маку­ла­туры как бы наме­кают, что за дозу опти­мизма нужно пла­тить, и пла­тить много. Возрождаются оккуль­тизм и эзо­те­ри­че­ские уче­ния. Кастанеда и его идеи осо­знан­ных сно­ви­де­ний, реин­кар­на­ции и доста­точно ори­ги­наль­ных обря­дов наби­рают попу­ляр­ность не только среди изны­ва­ю­щих от скуки клер­ков, но и среди широ­ких масс по всему миру. Примерно в то же время в США после­до­ва­тели рели­ги­оз­ного мистика Ошо ску­пают ранчо Big Muddy пло­ща­дью в 64 тыс. акров для созда­ния своей ком­муны. Сам Ошо Раджниш рас­про­стра­няет свою пре­тен­ци­оз­ную эклек­тику, состо­я­щую из отдель­ных поло­же­ний уче­ния Будды, Кришнамурти, Лао-​цзы и… Вильгельма Райха(!), зара­ба­ты­вая этим сотни мил­ли­о­нов дол­ла­ров. Телепроповедники в США ста­но­вятся частью наци­о­наль­ной куль­туры, а еже­год­ное обра­зо­ва­ние новых и новых рели­ги­оз­ных тече­ний и тота­ли­тар­ных сект уже пере­стаёт быть чем-​то из ряда вон выхо­дя­щим для запад­ного человека.

Если экзи­стен­ци­а­лизм наста­и­вал на кри­зисе разума и гуман­но­сти, то фило­со­фия пост­мо­дер­низма, наконец-​таки, тор­же­ственно объ­яв­ляет смерть субъ­екта. После чего она отдаёт любую раци­о­наль­ную идею на рас­тер­за­ние Логике Хаоса. Постмодернизм ори­ги­наль­ным обра­зом высме­и­вает науч­ный метод, про­из­вольно исполь­зуя науч­ную тер­ми­но­ло­гию в своих рас­суж­де­ниях, наме­ренно созда­вая мно­же­ствен­ность смыс­лов для одно­знач­ных и устой­чи­вых тер­ми­нов, тем самым обес­смыс­ли­вая свои и чужие тексты.

Современное искус­ство отка­зы­ва­ется выпол­нять свою глав­ную и основ­ную роль — осмыс­лять и отра­жать суще­ству­ю­щие в обще­стве про­ти­во­ре­чия, давая свою прин­ци­пи­аль­ную оценку той или иной сто­роне. Вместо пощё­чины обще­ствен­ному вкусу и пори­ца­нию мещан­ских нра­вов мы видим хорошо опла­чи­ва­е­мую шизо­фре­нию, исте­рику и пафос. Мы полу­чаем тор­же­ство безу­мия и целе­на­прав­лен­ное обес­це­ни­ва­ние любого твор­че­ства за счёт урав­ни­ва­ния в ста­тусе работ Микеланджело и Поллока, Васнецова и Тоби, Босха и Клайна. Уравнивание посред­ствен­но­стей и гениев ста­но­вится глав­ным трен­дом совре­мен­ного искус­ства и одно­вре­менно его пред­смерт­ным хри­пом. Апофеозом дегра­да­ции ста­но­вится тот факт, что спе­ци­а­ли­сты по совре­мен­ному искус­ству не в состо­я­нии отли­чить «про­из­ве­де­ния», создан­ные рукой шим­панзе, от про­из­ве­де­ний име­ни­тых пред­ста­ви­те­лей новей­ших тече­ний в изоб­ра­зи­тель­ном искусстве.

Всё это — симп­то­ма­тика про­блемы отчуж­де­ния чело­века в совре­мен­ном обще­стве (говоря об отчуж­де­нии чело­века от его сущ­но­сти, под­ра­зу­ме­ва­ется то, что чело­век отчуж­дён постольку, поскольку его труд отчуж­дён и состав­ляет содер­жа­ние его жиз­не­де­я­тель­но­сти), вызван­ного суще­ство­ва­нием част­ной соб­ствен­но­сти на сред­ства про­из­вод­ства. Не могу не при­знать, что необ­хо­димо боль­шое муже­ство, чтобы при­знать, что мы нахо­димся в ловушке. Нам не убе­жать от суще­ству­ю­щих в обще­стве про­блем, от своих тара­ка­нов в голове и от рас­ту­щих как на дрож­жах нев­ро­зах. Никого не спа­сёт пере­езд в дру­гую страну с «пра­виль­ным» капи­та­лиз­мом, и никто не спря­чется от гнёта отчуж­де­ния в мел­кой, повсе­днев­ной суете, рели­ги­оз­ной секте или в загроб­ном мире. Больные ипо­хон­дрики будут про­дол­жать зани­маться само­лю­бо­ва­нием, само­раз­ру­ше­нием и выду­мы­вать оправ­да­ния своей ник­чем­но­сти, мещане будут про­дол­жать наби­вать своё без­дон­ное брюхо, пока не умрут, оста­вив после себя дом, дерево, потом­ство и огром­ный склад кви­тан­ций за игрушки, зака­зан­ные в интернет-​магазине. И если ты спро­сишь меня, что же в этом пло­хого, то я лишь громко рас­сме­юсь тебе и подоб­ным тебе в лицо, злобно и агрес­сивно, точно так же, как сме­ются в глаза своим злей­шим вра­гам. Но вам не стоит бояться тех, кто высту­пает и дей­ствует в инте­ре­сах нового обще­ства. Вам сле­дует бояться объ­ек­тив­ных зако­нов исто­ри­че­ского раз­ви­тия. Да, ту самую исто­рию, чья холод­ная и бес­при­страст­ная рука уже не раз выре­зала бле­стя­щим хирур­ги­че­ским скаль­пе­лем омерт­вев­шие клетки обще­ствен­ного орга­низма. Это про­изой­дёт, вам всего лишь нужно сле­дить за часо­вым меха­низ­мом. До полу­ночи ещё есть время.

В чем же выход, спро­сишь ты? Только науч­ное позна­ние обще­ствен­ных зако­нов, все­сто­рон­нее пони­ма­ние при­роды отчуж­де­ния даёт чело­веку не только види­мые очер­та­ния реаль­ного источ­ника его про­блем, но и даёт смер­тель­ное ору­жие про­тив него. И если до изу­че­ния обще­ствен­ных наук чело­век нахо­дился в тём­ной глу­хой пещере, пыта­ясь на ощупь опре­де­лить своё место­на­хож­де­ние и понять окру­жа­ю­щее его про­стран­ство, то найдя факел позна­ния, он может впер­вые раз­гля­деть самого себя, познать внут­рен­ний и внеш­ний миры, осве­тить тьму и найти выход из этой про­кля­той пещеры. Той самой, кото­рая сдер­жи­вала до сих пор его и бес­чис­лен­ное коли­че­ство его пред­ков. И если ты до сих пор, уда­ря­ясь о пыль­ные стены и камни, про­кли­нал свои синяки за при­чи­нён­ную тебе боль, то тебе стоит найти в себе силы найти искру и воз­ро­дить пламя такой силы, что все сол­неч­ные боги пре­кло­нят колено перед Человеком.

Диалог о жизни и смерти

— Мы ходим вокруг да около. Ты можешь, нако­нец, ска­зать, в чём смысл жизни чело­века?
— Смысл жизни в том, чтобы побе­дить смерть.
— Разве это воз­можно?
— Говоря о смерти чело­века, я под­ра­зу­ме­ваю не био­ло­ги­че­скую смерть, а соци­аль­ную. Смерть — это тоталь­ный отказ от чело­ве­че­ства. Но мертвы не только те, кто избе­гает людей, соци­ума в целом, пря­чась в руко­твор­ные вир­ту­аль­ные миры. Мертвы ещё и те, кто пол­но­стью при­нял мир, в кото­ром царит непре­рыв­ная война всех про­тив всех, в кото­ром реаль­ные права пере­да­ются по наслед­ству или отби­ра­ются тупым наси­лием, в кото­ром сво­бода отож­деств­ля­ется с без­на­ка­зан­но­стью и раз­вра­щён­но­стью, а мечты под­ме­ня­ются спис­ком поку­пок вещей, кото­рые нам не нужны. Они мертвы потому, что им пле­вать на обще­ствен­ные про­блемы. Пусть тебя не обма­ны­вает лице­мер­ный опти­мизм тех, кто при­хо­дит к гар­мо­нии с самим собой и окру­жа­ю­щими, меди­ти­руя в обе­ден­ный час, пряча свои страхи и отка­зы­ва­ясь от прин­ци­пов ради обще­при­ня­того спо­кой­ствия. На самом деле, это риту­аль­ное само­убий­ство, отказ от разума, отказ видеть мир таким, какой он есть на самом деле.
— Да, но я не совсем пони­маю, как можно побе­дить смерть, пус­кай и не био­ло­ги­че­скую, а духов­ную. Ты обви­ня­ешь чело­века в сла­бо­сти и тру­со­сти, и он дей­стви­тельно трус и сла­бак, но это его при­рода, с этим ничего не поде­ла­ешь.
— Победить смерть может только научно орга­ни­зо­ван­ное мыш­ле­ние.
— Мда. Ты пред­ла­га­ешь стать био­ро­бо­том? Вот уж дей­стви­тельно смысл чело­ве­че­ской жизни…
— Научно орга­ни­зо­ван­ное мыш­ле­ние вовсе не отри­цает про­яв­ле­ния эмо­ций. Оно лишь озна­чает, что всю полу­ча­е­мую инфор­ма­цию чело­век пре­об­ра­зует в зна­ния, кото­рые в даль­ней­шем исполь­зует в своей жизни. Научно орга­ни­зо­ван­ное мыш­ле­ние тотально, оно про­сти­ра­ется на всё, с чем стал­ки­ва­ется в своей жизни чело­век — любовь и нена­висть, дружба и вражда, сила и бес­си­лие, страх и отвага, боль и насла­жде­ния, истина и ложь, жизнь и смерть. Научно орга­ни­зо­ван­ное мыш­ле­ние озна­чает, что у чело­века нет и не может быть такого рас­по­рядка жиз­не­де­я­тель­но­сти, когда он в неделе несколько дней думает, как обы­ва­тель, несколько часов — как учё­ный, а несколько минут — как веру­ю­щий.
— Ладно. Допустим, это твой смысл жизни, но ведь у дру­гих есть свои пред­став­ле­ния об этом.
— Например?
— Ну, вот кто-​то видит смысл жизни в том, чтобы создать семью.
— Делает ли это их жизнь хоть чуточку осмыс­лен­нее?
— Конечно, они ведь знают, ради чего живут, они дер­жатся за это.
— Да, они знают, ради чего живут, но делает ли семья сама по себе их жизнь осмыс­лен­нее?
— Естественно, ведь именно это зна­ние делает их силь­нее, делает их жизнь напол­нен­ной.
— Тогда в чём их отли­чие от насе­ко­мых?
— Не понял.
— Если смысл жизни чело­века заклю­ча­ется в про­стом вос­про­из­ве­де­нии себе подоб­ных, то в чём их отли­чие от тех же насе­ко­мых?
— Ну, это же не про­стые инстинкты. Они любят своих детей и хотят, чтобы из них выросли хоро­шие люди. Что в этом пло­хого?
— В этом реши­тельно нет ничего пло­хого. Но делает ли это их жизнь осмыс­лен­нее? Как людей — нет, как живот­ных, пожа­луй, да.
— Ладно, давай закроем эту тему. Пусть не семья, но ведь есть же ещё мно­же­ство при­ме­ров, кото­рые никак не свя­заны с тво­ими нра­во­уче­ни­ями о науке.
— Например?
— Допустим, у кого-​то смысл жизни заклю­ча­ется в слу­же­нии Богу.
— И это не явля­ется смыс­лом жизни.
— Ты изде­ва­ешься! Вот тебе яркий при­мер слу­же­ния иде­а­лам Верующие молятся за судьбы мил­ли­о­нов, тратя своё время и силы не только на слу­же­ние Богу, но и всему обще­ству. Так что всё, как ты ска­зал, — ника­кого обще­ствен­ного рав­но­ду­шия и био­ло­ги­че­ских инстинк­тов.
— Если бы не одно но. Они мыс­лят ирра­ци­о­нально.
— Ну и что?
— А то, что от их веры нет ника­кой суще­ствен­ной пользы. Вера в Бога — это пси­хо­ло­ги­че­ский нар­ко­тик, а веру­ю­щие в этом отно­ше­нии суще­ственно ничем не отли­ча­ются от опи­ум­ных куриль­щи­ков. Проблема ирра­ци­о­наль­ного мыш­ле­ния в том, что, во-​первых, сам веру­ю­щий, вре­дит в первую оче­редь себе, пре­бы­вая в мире иллю­зий, отка­зы­ва­ясь тем самым от сво­его под­лин­ного само­раз­ви­тия и само­со­вер­шен­ство­ва­ния. Во-​вторых, нахо­дясь в плену заблуж­де­ний, веру­ю­щий, как след­ствие, никак не может познать обще­ствен­ные законы и, тем самым, не в силах реально повли­ять и испра­вить в корне обще­ствен­ные про­блемы.
— Это ты зря. Вообще-​то, среди веру­ю­щих немало тех, кто жерт­вует деньги на бла­го­тво­ри­тель­ность, помо­гая страж­ду­щим. Чем тебе не обще­ствен­ная польза?
— Хотя бы тем, что она не только не явля­ется реше­нием обще­ствен­ных про­блем, но и даже содей­ствует про­цессу гни­е­ния соци­ума, поскольку вну­шает лож­ную надежду на то, что пожерт­во­ва­ния хоть как-​то оста­но­вят работу этой гло­баль­ной мясо­рубки, в кото­рой измель­ча­ются мил­ли­арды жиз­ней под натис­ком капи­тала.
— Ты так гово­ришь, как будто железно зна­ешь, что мир может быть прин­ци­пи­ально дру­гим. Не впал ли ты сам в оче­ред­ную уто­пию?
— Мой взгляд на буду­щее логи­че­ски выте­кает из науч­ного пред­став­ле­ния о раз­ви­тии всей пред­ше­ству­ю­щей исто­рии чело­ве­че­ства, в кото­рой обще­ствен­ные законы, равно как и физи­че­ские, хими­че­ские или био­ло­ги­че­ские, выпол­ня­лись все­гда и без исклю­че­ния.
— Так почему же в буду­щем обще­стве не будет места всем тем капи­та­ли­сти­че­ским поро­кам, о кото­рых ты гово­ришь? И какими будут ком­му­ни­сти­че­ские отно­ше­ния между людьми?
— Начну с того, что ком­му­ни­сти­че­ское обще­ство отли­ча­ется от капи­та­ли­сти­че­ского тем, что в нём по опре­де­ле­нию все люди равны как в пра­вах и воз­мож­но­стях, так и в спра­вед­ли­вом рас­пре­де­ле­нии ресур­сов. Это даст все необ­хо­ди­мые нужды для взра­щи­ва­ния в людях под­лин­ного стрем­ле­ния ко всему чело­ве­че­скому — к позна­нию, само­по­зна­нию, науч­ному твор­че­ству, вза­и­мо­вы­ручке, любви, това­ри­ще­ству и сво­боде. Да, эти эле­менты суще­ствуют и в капи­та­ли­сти­че­ском обще­стве, но они под­чи­нены товарно-​денежным отно­ше­ниям и опре­де­ля­ются, в конеч­ном счёте, ими, а зна­чит, они явля­ются злост­ной кари­ка­ту­рой на самих себя. Поскольку чело­век есть сово­куп­ность обще­ствен­ных отно­ше­ний, а его цен­но­сти явля­ются мно­го­гран­ным и слож­ным отра­же­нием эко­но­ми­че­ского строя, то при смене капи­та­лизма на ком­му­низм мы полу­чим людей, совер­шенно отли­ча­ю­щихся от нас с тобой.
— Но как же вражда, алч­ность, воров­ство?
— Ради чего? У людей есть сво­бод­ный доступ ко всем необ­хо­ди­мым для жизни ресур­сам, отсут­ствует необ­хо­ди­мость гор­ба­титься на нена­вист­ной работе, кото­рую давно выпол­няют авто­ма­ти­зи­ро­ван­ные системы и созданы все усло­вия для реа­ли­за­ции твор­че­ского потен­ци­ала.
— То есть смысл жизни…
— Смысл жизни в первую оче­редь — это победа смерти. С одной сто­роны — это обык­но­вен­ное био­ло­ги­че­ское выжи­ва­ние, с дру­гой — воз­мож­ность обес­смер­тить плоды своих тру­дов в веч­но­сти. Пока суще­ствует капи­та­ли­сти­че­ское обще­ство, наша жизнь нахо­дится под посто­ян­ной угро­зой финан­со­вых кри­зи­сов и мас­штаб­ных войн ради при­были оли­гар­хов. Наша жизнь под­вер­га­ется опас­но­сти, когда мы поку­паем про­дукты в мага­зине, создан­ные на пред­при­я­тиях, кото­рые вынуж­дены эко­но­мить на каче­стве товара, чтобы не про­иг­рать в усло­виях жёст­кой кон­ку­рен­ции. Мы под­вер­гаем свою жизнь опас­но­сти, поль­зу­ясь обще­ствен­ным и лич­ным транс­пор­том, создан­ным в этой кор­рум­пи­ро­ван­ной системе. Мы кру­жимся на тон­ком льду, и неко­то­рые из нас про­ва­ли­ва­ются в без­дну, из кото­рой уже нет выхода. Обстоятельства, гово­рим мы. Несчастный слу­чай. А дей­стви­тельно ли это так? Но капи­та­лизм под­вер­гает опас­но­сти не только нашу био­ло­ги­че­скую жизнь. Он уро­дует нашу духов­ную сущ­ность, он топ­чет своим вычи­щен­ным сапо­гом всё самое пре­крас­ное, пере­ма­лы­вая его в еди­ную серую без­об­раз­ную кашицу под назва­нием жизнь. Нет, отве­чаем ему мы. Мы сты­димся и нена­ви­дим своё поло­же­ние, а потому наша жизнь имеет оправ­да­ние.
— Выходит, смысл жизни в борьбе за ком­му­низм?
— Только борьба за ком­му­низм даст нам осво­бож­де­ние от смерти, а зна­чит, даст смысл чело­ве­че­ской жизни. Именно чело­ве­че­ской! Не жизни мура­вьёв и насе­ко­мых, не жизни стер­вят­ни­ков и гиен, не жизни бара­нов и про­чих пар­но­ко­пыт­ных. Смысл чело­ве­че­ской жизни!

Нашли ошибку? Выделите фраг­мент тек­ста и нажмите Ctrl+Enter.