Против «творческой» личности

Против «творческой» личности
~ 7 мин

Источник тек­ста: Литература факта: Первый сбор­ник мате­ри­а­лов работ­ни­ков ЛЕФа / Под ред. Н. Ф. Чужака [Переиздание 1929 года]. М.: Захаров, 2000. 285 с.


Первая пуб­ли­ка­ция: Новый Леф. 1928. Nо 2. С. 12–14.


Со вре­мени изоб­ре­те­ния фото­гра­фии вошло в оби­ход выра­же­ние: «это не про­стое фото­гра­фи­ро­ва­ние, а твор­че­ское пре­тво­ре­ние». Этим хотят ска­зать, что тот или иной писа­тель или худож­ник не про­сто «отоб­ра­жает» реаль­ный факт, а по-​своему его переиначивает.

Считается, и вполне спра­вед­ливо, что про­стой пере­сказ реаль­ного факта никому и ни для чего не нужен. Всякое пере­ска­зы­ва­ние факта должно быть оправ­дано целью этого пересказа.

Кроме того, немыс­лимо про­сто пере­ска­зать факт или опи­сать собы­тие. Можно пере­дать факт или опи­сать собы­тие только в опре­де­лён­ном отношении.

Во вся­ком пере­сказе, во вся­ком опи­са­нии все­гда будет ясно, кто и с какой целью этот факт пере­даёт или это собы­тие описывает.

Выражение «про­стое фото­гра­фи­ро­ва­ние» имеет в виду меха­нич­ность фото­гра­фи­че­ского аппа­рата, который-​де слепо фото­гра­фи­рует всё, что ему попа­да­ется под объектив.

Человек не должен-​де упо­доб­ляться этому меха­ни­че­скому аппа­рату, а дол­жен созна­тельно, с опре­де­лён­ной целью, с опре­де­лён­ной уста­нов­кой выби­рать и пере­ска­зы­вать факты и события.

Всё это бес­спорно. Бесспорно, что чело­век не может не пере­ска­зы­вать факты со своей осо­бой точки зре­ния. Бесспорно, что чело­век не дол­жен быть меха­ни­че­ским пере­дат­чи­ком фак­тов и собы­тий. Но совер­шенно неверно делать отсюда вывод, что чело­век дол­жен по-​своему пере­ина­чи­вать факты и события.

Буржуазно-​интеллигентская тео­рия твор­че­ства, «марк­сист­ски обра­бо­тан­ная» Воронским и Полонским, гово­рит о том, что основ­ной зада­чей твор­че­ства явля­ется пере­дача фак­тов и собы­тий, «пре­лом­лён­ных сквозь призму души худож­ника». Другими сло­вами, необ­хо­ди­мая при пере­даче фак­тов и собы­тий тен­ден­ция и уста­новка отыс­ки­ва­ется в инди­ви­ду­аль­ных каче­ствах и воз­зре­ниях дан­ного художника.

Предполагается, что дан­ная худо­же­ствен­ная инди­ви­ду­аль­ность настолько ценна сама по себе, что ника­кие внеш­ние зада­ния не могут и не должны при­нуж­дать её брать факты и собы­тия с какой-​либо иной точки зрения.

Предполагается, что чело­век, пишу­щий так назы­ва­е­мые худо­же­ствен­ные про­из­ве­де­ния (стихи, пове­сти, драмы), избав­лен от необ­хо­ди­мо­сти брать факты и собы­тия с какой-​то общей дру­гим людям точки зрения.

Конечно, и Воронский и Полонский (в этом и заклю­ча­ется «марк­сист­ская обра­ботка» бур­жу­аз­ной тео­рии) знают, что дан­ная инди­ви­ду­аль­ность со сво­ими осо­бен­но­стями и точ­ками зре­ния как-​то свя­зана с опре­де­лён­ным клас­сом или клас­со­вой груп­пи­ров­кой. Но и Воронский, и Полонский счи­тают немыс­ли­мым посяг­нуть на дан­ную худо­же­ствен­ную инди­ви­ду­аль­ность, лишить её сво­его «свое­об­ра­зия», втя­нуть её в обще­куль­тур­ную работу дру­гого класса, дру­гой клас­со­вой группировки.

Воронские и Полонские необы­чайно ува­жают эту сумму инди­ви­ду­аль­ных осо­бен­но­стей и «свое­об­ра­зий», пола­гая, что если раз­ру­шить эту сумму, то погиб­нет некий худо­же­ствен­ный центр.

Приятели Есенина не реша­лись лечить его от запоя, потому что боя­лись, что он выздо­ро­веет и пере­ста­нет писать стихи.

Благодаря совер­шенно лож­ному пред­став­ле­нию о харак­тере худо­же­ствен­ного твор­че­ства, бла­го­даря непо­мер­ной пере­оценке зна­че­ния так назы­ва­е­мой твор­че­ской инди­ви­ду­аль­но­сти, Воронские и Полонские задер­жали есте­ствен­ный пере­ход ста­рых лите­ра­тур­ных масте­ров на выпол­не­ние новых куль­тур­ных задач. Если бы Воронский и Полонский меньше уха­жи­вали бы за твор­че­скими инди­ви­ду­аль­но­стями, поменьше бы вос­тор­га­лись худо­же­ствен­ными кра­со­тами писа­те­лей, побольше бы ука­зы­вали им на необ­хо­ди­мость перейти к дру­гим фор­мам лите­ра­тур­ной работы, — наша совет­ская лите­ра­тура имела бы гораздо больше инте­рес­ных и нуж­ных лите­ра­тур­ных произведений.

Но вред­ное вли­я­ние Воронских и Полонских не огра­ни­чи­ва­ется тор­мо­же­нием есте­ствен­ного пере­хода ста­рых лите­ра­тур­ных работ­ни­ков на новые зада­ния. Это вли­я­ние вредно дей­ствует и на новые, моло­дые лите­ра­тур­ные силы.

Начитавшись Воронских и Полонских, каж­дый моло­дой начи­на­ю­щий писа­тель прежде всего стре­мится стать «твор­че­ской инди­ви­ду­аль­но­стью». Он пони­мает, что, полу­чив этот почёт­ный титул, он тем самым при­об­ре­тает право писать о чём угодно и как угодно, не счи­та­ясь ни с какими «сто­рон­ними» заданиями.

Молодой писа­тель знает, что, рабо­тая в газете или в жур­нале, ему не удастся во всю ширь раз­вер­нуть свою твор­че­скую инди­ви­ду­аль­ность, ему при­дётся бегать и писать по зада­ниям редак­ции, писать о том, что нужно и важно сего­дня, что нужно и важно чита­телю, что нужно и важно для всего нашего куль­тур­ного строительства.

Он знает также, что, сколько бы инте­рес­ных фак­тов он ни собрал, сколько бы талант­ли­вых очер­ков ни напи­сал, ни один Воронский и Полонский не напи­шут о нем ни одной ста­тьи, не воз­ве­стят миру о появ­ле­нии новой твор­че­ской инди­ви­ду­аль­но­сти, а вме­сте с этим и не дадут ему ман­дата на «сво­бод­ное» про­яв­ле­ние своих твор­че­ских задатков.

И тот же моло­дой писа­тель пре­красно знает, что доста­точно ему напи­сать десятка пол­тора сквер­нень­ких стиш­ков или парочку сред­нень­ких рас­ска­зи­ков — и сразу же о нём заго­во­рят как о новой твор­че­ской личности.

Неважно, будут ли его ругать или хва­лить. Важно, что ста­тьи о нём нач­нутся со слов: «Творческий путь моло­дого писа­теля такого-​то отме­чен» и т. д. — дальше пой­дут неиз­мен­ные лест­ные или нелест­ные срав­не­ния этого нового моло­дого писа­теля с Толстым и Достоевским, с ука­за­нием, в чём он с ними сов­па­дает и в чём расходится.

Мандат на твор­че­скую лич­ность полу­чен. Можно рас­пле­ваться с редак­ци­ями, можно на закон­ном осно­ва­нии перейти из «Дома печати» в «Дом Герцена», брать авансы и, сидя у себя в конуре, выса­сы­вать из пальца «сво­бод­ные» рифмы и «обоб­ща­ю­щие» образы.

А ещё через неко­то­рое время можно, сидя в пив­ной, жало­ваться на стро­го­сти цен­зуры и писать письма Горькому о том, что в Советской России насто­я­щему писа­телю трудно развернуться.

Мы, лефовцы, сов­местно с руко­во­ди­те­лями ВАППа боро­лись про­тив этой инди­ви­ду­а­ли­сти­че­ской заразы. Мы всеми сред­ствами убеж­де­ния дока­зы­вали руко­во­дя­щим орга­нам и писа­тель­скому молод­няку, что путь Воронских и Полонских гибе­лен для совет­ской лите­ра­туры. И, кажется, мы мно­гого на этом пути достигли.

Однако сей­час мы, лефовцы, с недо­уме­нием заме­чаем, что вожди ВАППа начи­нают посте­пенно, пока с ого­во­роч­ками, повто­рять слова Воронских и Полонских. Доказательством тому слу­жат их выступ­ле­ния на послед­ней ВАППовской кон­фе­рен­ции, вышед­шие отдель­ной книж­кой под назва­нием "Творческие пути про­ле­тар­ской литературы".

Мы, лефовцы, про­дол­жаем наста­и­вать на наших преж­них тези­сах. Мы про­дол­жаем нашу борьбу про­тив инди­ви­ду­а­ли­сти­че­ской худо­же­ствен­ной лите­ра­туры за лите­ра­туру дело­вую, газетно-​журнальную. Мы счи­таем, что пере­ход вождей ВАППа на пози­цию Воронских и Полонских гро­зит повер­нуть про­ле­тар­скую писа­тель­скую моло­дёжь на лож­ный и гибель­ный путь.

Поэтому мы берём под осо­бый обстрел эти новые ВАППовские вея­ния, раз­об­ла­чая их бур­жу­аз­ность, их инди­ви­ду­а­ли­стич­ность, их повто­ре­ние оши­бок Воронских и Полонских.

Нашли ошибку? Выделите фраг­мент тек­ста и нажмите Ctrl+Enter.