~ 9 мин

Есть одна пре­тен­зия, кото­рую нельзя не предъ­явить запад­но­бер­лин­ским «пудин­го­вым ком­му­на­рам»¹ : а именно, то, что они не под­го­то­ви­лись зара­нее к своей «вне­зап­ной» извест­но­сти — и потому не исполь­зо­вали открыв­ши­еся воз­мож­но­сти объ­яс­нить смысл своей акции по теле­ви­де­нию и в иллю­стри­ро­ван­ной прессе. Вместо того, чтобы пере­не­сти вни­ма­ние прессы с себя на Вьетнам, вме­сто того, чтобы на при­страст­ные вопросы жур­на­ли­стов отве­чать прав­ди­вой инфор­ма­цией о Вьетнаме — циф­рами, фак­тами, поли­ти­че­скими дета­лями, — они заго­во­рили о «себе, люби­мых». Разумеется, жизнь в ком­муне явля­ется для этих людей огром­ной цен­но­стью, но при­ме­ни­тельно к дан­ному слу­чаю — пудин­го­вой атаке — тема ком­муны ока­за­лась прямо-​таки бле­стя­щей наход­кой, чтобы всех запу­тать, сбить с толку, вызвать раз­дра­же­ние у поли­ции, прессы, поли­ти­ков, спро­во­ци­ро­вать их на ответ­ные дей­ствия и зату­ше­вать пол­ную мораль­ную и поли­ти­че­скую несо­сто­я­тель­ность их отно­ше­ния к войне во Вьетнаме. А ведь осу­ще­ствив «пудин­го­вое поку­ше­ние», сту­денты не только шоки­ро­вали обы­ва­теля, но и раз­ру­шили стену мол­ча­ния, много лет воз­во­див­шу­юся шприн­ге­ров­ской прес­сой и её поли­ти­че­скими союз­ни­ками вокруг акций оппо­зи­ции. Однако вне­запно обру­шив­шу­юся на них славу «пудин­го­вые ком­му­нары» исполь­зо­вали в экс­ги­би­ци­о­нист­ских целях, оттолк­нув от себя своим сно­биз­мом не только жур­на­ли­стов, но и чита­те­лей и зри­те­лей, и не исполь­зо­вав воз­мож­ность доне­сти до плохо инфор­ми­ро­ван­ной обще­ствен­но­сти правду о том, что про­ис­хо­дит во Вьетнаме.

Судя по всему, они настолько впали в эйфо­рию от сво­его сокру­ша­ю­щего табу образа жизни, что, хотя и назы­вают себя «мао­и­стами», не удо­су­жи­лись про­чи­тать сво­его Мао. Мао писал:

«При боль­шом сте­че­нии масс самое глав­ное — вызвать к себе сим­па­тию масс».

Это им уда­лось. Но дальше Мао писал:

«И выбро­сить соот­вет­ству­ю­щие лозунги».

А вот этого-​то они и не сде­лали. Если учесть, что вовсе не юно­ше­ское лег­ко­мыс­лие и не гипер­воз­бу­ди­мость пубер­тат­ного пери­ода подвиг­нули сту­ден­тов на эту акцию, а луч­шая, чем у дру­гих, осве­дом­лён­ность в соче­та­нии с отно­си­тель­ной неза­ви­си­мо­стью — у них больше вре­мени для дис­кус­сий и они имеют боль­ший доступ к источ­ни­кам, чем дру­гие слои насе­ле­ния, — тем более тяжё­лым выгля­дит про­счёт, допу­щен­ный один­на­дца­тью бер­лин­цами, не удо­су­жив­ши­мися разъ­яс­нить пуб­лике логику своих действий.

Но как бы то ни было, именно сту­ден­там уда­ётся в послед­ние месяцы сво­ими акци­ями про­те­ста про­тив войны во Вьетнаме про­ры­вать бой­кот [западно]германской прессы, застав­лять широ­кие круги насе­ле­ния обра­щать вни­ма­ние на свои демон­стра­ции. Сегодня в первую оче­редь сту­денты ведут раз­ра­ботку новых мето­дов дей­ствия поли­ти­че­ской оппо­зи­ции — мето­дов, на кото­рые невоз­можно накле­ить ярлык «псев­до­ли­бе­раль­ных» и кото­рые не уда­ётся замол­чать. Именно сту­денты побу­дили тех, кто одоб­ряет войну во Вьетнаме — а это те же самые люди, что тре­буют вве­де­ния Закона о чрез­вы­чай­ном поло­же­нии, — обна­жить свою истин­ную сущ­ность. Они начали с поли­цей­ских дуби­нок, а теперь уже тре­буют запрета ССНС² и исклю­че­ния из уни­вер­си­те­тов студентов-​активистов — под пред­ло­гом, что те, дескать, пере­шли черту между поли­ти­че­ским ради­ка­лиз­мом и пре­ступ­ным поведением.

Ну разу­ме­ется, пре­ступ­ле­ние — не сбра­сы­вать напал­мо­вые бомбы на жен­щин, детей и ста­ри­ков, а про­те­сто­вать про­тив этого.

Преступно не уни­что­же­ние посе­вов — что обре­кает мил­ли­оны на голод­ную смерть — а про­тест про­тив этого. Не раз­ру­ше­ние элек­тро­стан­ций, леп­ро­зо­риев, школ и пло­тин — а про­тест про­тив этого. Не тер­рор и пытки, при­ме­ня­е­мые «частями спе­ци­аль­ного назна­че­ния» в Южном Вьетнаме — а про­тест про­тив этого. Недемократичны не подав­ле­ние сво­бод­ного воле­изъ­яв­ле­ния в Южном Вьетнаме, запрет газет, пре­сле­до­ва­ния буд­ди­стов — а про­тест про­тив этого в «сво­бод­ной» стране. Считается «дур­ным тоном» бро­саться в поли­ти­ков пудин­гом и тво­ро­гом, а вовсе не при­ни­мать с офи­ци­аль­ным визи­том тех поли­ти­ков, по чьей вине сти­рают с лица земли целые деревни и бом­бят города. Считается «дур­ным тоном» устра­и­вать на вок­за­лах и улич­ных пере­крёст­ках дис­кус­сии об угне­те­нии вьет­нам­ского народа, а вовсе не коло­ни­зи­ро­вать целый народ под пред­ло­гом «борьбы с коммунизмом».

Губерту Хэмфри дали воз­мож­ность заявить в [Западном] Берлине:

«Убеждён, что у бер­лин­цев вызы­вает пони­ма­ние пози­ция Соединённых Штатов, счи­та­ю­щих своим дол­гом сдер­жать слово, дан­ное народу Южного Вьетнама — как и обе­ща­ние обес­пе­чить сво­боду [Западного] Берлина» («Нойе цюр­хер цай­тунг», 8.04.1967).

Жители [Западного] Берлина имеют, однако, право знать, что народ Южного Вьетнама нико­гда не про­сил [США] давать каких-​либо обе­ща­ний и что эти слова вице-​президента США явля­ются не гаран­тией [сво­боды], а угро­зой про­дол­жать про­ве­де­ние своей поли­тики в «бер­лин­ском вопросе» и тогда, когда бер­линцы не захо­тят этого про­дол­же­ния или даже захо­тят [от США] пол­ного отказа от такой поли­тики. Это отлично знают поли­тики в Бонне и в [Западном] Берлине. И зная это, поли­тики поз­во­лили избить, аре­сто­вать, окле­ве­тать один­на­дцать сту­ден­тов, запу­ги­вать их. Зная это, Гюнтер Грасс выгнал этих сту­ден­тов из ман­сарды Уве Йонсона³ . Зная это, Академический сенат [Западного] Берлина⁴ угро­жает запре­тить ССНС в Свободном уни­вер­си­тете. Напалму — да, пудингу — нет.

Газета «Франкфуртер рунд­шау» поз­во­ляет себе угрозы:

«Тот, кто наде­ется при­влечь к себе вни­ма­ние взрыв­па­ке­тами, дол­жен быть готов к тому, что его при­чис­лят к людям, кото­рых может вра­зу­мить только язык бомб» (7.04.1967).

Объявлять пакеты с молоч­ными про­дук­тами чем-​то одно­род­ным с бом­бами и пулями, пора­жа­ю­щее дей­ствие кото­рых ужас­ней, чем дей­ствие запре­щён­ных Женевской кон­вен­цией пуль «дум-​дум»⁵ , — это зна­чит при­рав­ни­вать войны к дет­ским играм. И разве «Франкфуртер рунд­шау» не знает, что заяв­ле­ния сту­ден­тов и дру­гих оппо­зи­ци­он­ных групп — в каких бы выра­же­ниях они ни были сфор­му­ли­ро­ваны — нико­гда не появ­ля­ются в печати, за исклю­че­нием тех слу­чаев, когда это уда­ётся сде­лать посред­ством скан­дала? Или «Франкфуртер рунд­шау» доб­ро­вольно при­чис­лила себя к кон­церну Шпрингера?

Чтобы стать аван­гар­дом [мас­со­вого] дви­же­ния, сту­денты слиш­ком изо­ли­ро­ваны, их не могут понять широ­кие круги насе­ле­ния, при­вык­шие к языку газеты «Бильд». Однако сту­денты создают модели: что и как надо сде­лать, чтобы тебя услы­шали; что про­ис­хо­дит, когда оппо­зи­ция жёстко и недву­смыс­ленно заяв­ляет свою пози­цию. Это не аван­тюра, а шутка, когда исполь­зу­ю­щие пудинги и дис­кус­сии, кон­фетти, леденцы, йогурты и тух­лые яйца кро­шеч­ные группки, кото­рые про­те­стуют перед аме­ри­кан­ским кон­суль­ством, попа­дают на пер­вые полосы газет. Но поли­цей­ские дубинки, поспеш­ные аре­сты и меры адми­ни­стра­тив­ного воз­дей­ствия дают доста­точно ясное пред­став­ле­ние о том, что должно быть лега­ли­зо­вано зако­но­да­тель­ством о чрез­вы­чай­ном поло­же­нии. Своими демон­стра­ци­ями про­тив войны во Вьетнаме сту­ден­там уда­лось слегка про­щу­пать демо­кра­тию ФРГ. Демократия ока­за­лась гни­лой. Это откры­тие явля­ется без­услов­ной заслу­гой сту­ден­тов. Что мы и дово­дим до све­де­ния общественности.