Выра­ботка и прак­ти­че­ский «обкат» рево­лю­ци­он­ных стра­те­гий — про­цесс диа­лек­ти­че­ский. Клас­со­вый враг, столк­нув­шись с новыми, неиз­вест­ными ему орга­ни­за­ци­он­ными фор­мами клас­со­вой борьбы, при­спо­саб­ли­ва­ется к ним, извле­кает для себя уроки и совер­шен­ствует свой арсе­нал про­ти­во­дей­ствия рево­лю­ци­он­ной борьбе и клас­со­вым кон­флик­там. То же самое делают и рево­лю­ци­о­неры, но не все­гда им сопут­ствует успех. На несколько удач­ных стра­те­ги­че­ских реше­ний при­хо­дится дюжина про­ва­лов и неудач, в про­цессе кото­рых тупи­ко­вые и неэф­фек­тив­ные реше­ния отбра­ко­вы­ва­ются. Когда евро­пей­ских левац­ких тер­ро­ри­стов 1970-80-х годов обви­няют в наив­но­сти, экзаль­ти­ро­ван­но­сти, «теле­меч­та­тель­стве», отступ­ле­нии от ленин­ских прин­ци­пов и т. д., то зача­стую такие выска­зы­ва­ния про­ис­те­кают из пло­хой инфор­ми­ро­ван­но­сти говорящего.

Каж­дая форма борьбы имеет свои истоки, свою логику, свои дви­жу­щие силы, свою соци­аль­ную базу, свои пер­спек­тивы и свои огра­ни­че­ния. Как мы уже гово­рили в про­шлом мате­ри­але, исто­рию «Крас­ных бри­гад» и дру­гих воору­жён­ных ком­му­ни­сти­че­ских групп Ита­лии «свин­цо­вых семи­де­ся­тых» невоз­можно понять без попран­ного насле­дия Сопро­тив­ле­ния, банк­рот­ства офи­ци­аль­ной Ком­пар­тии, неудач ста­чеч­ной, проф­со­юз­ной и заба­сто­воч­ной борьбы, меж­ду­на­род­ной обста­новки и реаль­ной угрозы военно-фашист­ского реванша. В 1960-70-х годах в Ита­лии боль­шим вли­я­нием поль­зо­ва­лись нео­фа­шист­ские орга­ни­за­ции и реван­шист­ские настро­е­ния. В пар­ла­менте засе­дало воз­ник­шее сразу после войны «Ита­льян­ское соци­аль­ное дви­же­ние» (ИСД) — нео­фа­шист­ская поли­ти­че­ская пар­тия, про­де­мон­стри­ро­вав­шая успех на выбо­рах в 1971 году. В пику отно­си­тельно уме­рен­ному ИСД, в 1960-е годы под­ни­мали голову уль­тра­пра­вые ради­калы, недо­воль­ные поли­ти­че­ской стра­те­гией своих стар­ших «респек­та­бель­ных» кол­лег. Про­цве­тали орга­ни­за­ции с назва­ни­ями в духе «Новый поря­док», «Чёр­ный поря­док», «Рево­лю­ци­он­ный аван­гард», «Воору­жён­ные рево­лю­ци­он­ные ячейки» (не име­ю­щие, разу­ме­ется, ника­кого отно­ше­ния к под­лин­ной рево­лю­ции, но умело исполь­зо­вав­шие рево­лю­ци­он­ную рито­рику для своей про­па­ганды). Сле­дует ска­зать, что ита­льян­ские фаши­сты были в гораздо более выиг­рыш­ном поло­же­нии, чем запад­но­гер­ман­ские, в силу самой при­роды ита­льян­ского фашизма, в зна­чи­тельно мень­шей сте­пени запят­нав­шего себя тер­ро­ром и репрес­си­ями, чем гер­ман­ский нацизм. В мир­ное время (1927-43 годы, начи­ная с года созда­ния Осо­бого три­бу­нала) фашизм при­го­во­рил к смерти 9 чело­век, и ещё 4587 — к раз­лич­ным сро­кам тюрем­ного заклю­че­ния. Эти цифры не идут ни в какое срав­не­ние с жерт­вами наци­стов. Поэтому неуди­ви­тельно, что в Ита­лии нео­фа­шист­ские дви­же­ния полу­чили бла­го­дат­ную почву и воз­мож­но­сти для роста. Почти все кве­сторы, пре­фекты, мэры имели фашист­ское прошлое!

Разо­ча­ро­вав­шись в без­де­я­тель­но­сти ИСД, пред­по­чи­тав­шего поли­ти­че­ские реше­ния, нео­фа­ши­сты нового поко­ле­ния в 1969 году запу­стили волну бом­бо­вого тер­рора. В 1969-73 годах на сове­сти уль­тра­пра­вых было 95 % тер­ак­тов, в 1974 — 85 %, в 1975 — 78 . Хотя коли­че­ство тер­ак­тов, как сле­дует из при­ве­дён­ных цифр, мед­ленно шло на убыль, раз­мах «чёр­ного тер­рора» фашист­ских орга­ни­за­ций всё равно пора­жает. Исто­рия не знает сосла­га­тель­ного накло­не­ния, но кто знает, что было бы, если бы лево­ра­ди­калы так активно, реши­тельно и жестоко не под­клю­чи­лись к борьбе с дей­ству­ю­щими заодно фашиз­мом, поли­цией и госу­дар­ством? Боль­шин­ство ита­льян­цев вряд ли это пони­мало тогда, вряд ли это пони­мает и сей­час. Мно­гие жур­на­ли­сты склонны сва­ли­вать нео­фа­ши­стов и воору­жён­ных ком­му­ни­стов в одну кучу. Но у каж­дого наси­лия есть свои объ­ек­тив­ные при­чины, у чёр­ного и крас­ного тер­рора были раз­ные задачи. Левые прак­ти­ко­вали изби­ра­тель­ный тер­рор, тща­тельно выби­рая своих жертв из числа важ­ных аген­тов госу­дар­ства, круп­ных соб­ствен­ни­ков или нео­фа­шист­ских орга­ни­за­ций. Нео­фа­ши­стам же было пле­вать: они, конечно, охо­ти­лись за лева­ками, но легче всего было посе­ять напря­же­ние, взры­вая кого угодно и где угодно.

Без­дей­ствие поли­ции тоже уси­ли­вало кон­спи­ро­ло­ги­че­ские настро­е­ния среди лева­ков, уве­рен­ных в суще­ство­ва­нии заго­вора про­тив рес­пуб­лики. 171 чело­век был убит поли­цией в ходе раз­гона заба­сто­вок и мани­фе­ста­ций за 1945-69 годы. Самое же забав­ное, что это именно тот ред­кий слу­чай, когда кон­спи­ро­ло­ги­че­ские страхи имели реаль­ную почву. Нео­фа­ши­сты, сотруд­ни­чая со спец­служ­бами, поли­цией и аме­ри­кан­ской раз­вед­кой, в рам­ках анти­ком­му­ни­сти­че­ского плана «Гла­дио» про­во­дили в жизнь печально извест­ную «стра­те­гию напря­жён­но­сти». Жерт­вами нео­фа­шист­ских бомб мог ока­заться каж­дый: слу­чай­ный про­хо­жий, пас­са­жир, рабо­чий, слу­жа­щий, поли­цей­ский. Пере­чис­лять все фашист­ские тер­акты в хро­но­ло­ги­че­ском порядке — нелёг­кое дело. 17 чело­век погибло в 1969 году во время взрыва в Боло­нье, в 1970 году восемь чело­век стали жерт­вами подо­рван­ного поезда. Взрыв экс­пресса «Ита­ли­кус» унёс жизни 12 чело­век, ещё 44 было ранено. Апо­фе­о­зом стал взрыв вок­зала в Боло­нье в 1980 году, погу­бив­ший 85 чело­век и ранив­ший более 200. Для срав­не­ния: за пле­чами «Крас­ных бри­гад» за всю исто­рию их дея­тель­но­сти лишь 86 убийств. Конеч­ной целью стра­те­гии уль­тра­пра­вых был военно-фашист­ский пере­во­рот для уста­нов­ле­ния режима, подобно гре­че­скому или пор­ту­галь­скому. Ни один из тер­ак­тов не был рас­сле­до­ван долж­ным обра­зом. Поли­ция тра­ди­ци­онно обви­няла анар­хи­стов. Кроме того, левые пре­сле­до­ва­лись гораздо более дотошно и строго. За этот период 20 000 левых акти­ви­стов, вклю­чая ради­ка­лов, было задер­жано и допро­шено, порядка 6000 ока­за­лось в тюрьме. В то же время из 43 000 про­шед­ших по делу о сотруд­ни­че­стве с фаши­стами 23 000 были отпу­щены ещё на началь­ной ста­дии след­ствия, 14 000 осво­бож­дены под дру­гими пред­ло­гами. К 1952 в тюрь­мах сидело лишь 266 человек.

В про­шлом мате­ри­але мы кос­ну­лись при­чин, по кото­рым веду­щие левые пар­тии (КПИ и СПИ) не смогли воз­гла­вить волну сту­ден­че­ского и рабо­чего про­те­ста конца 1960-х годов. Легаль­ность этих орга­ни­за­ций ско­вы­вала их дея­тель­ность, свя­зы­вая по рукам и ногам бур­жу­аз­ной закон­но­стью. Отбра­ко­ваны были стра­те­гии и дру­гих, «неор­то­док­саль­ных», ком­му­ни­сти­че­ских групп — марк­сист­ско-ленин­ских, троц­кист­ских, мао­ист­ских, анар­хист­ских и др. круж­ков и обществ. Обра­ще­ние к воору­жён­ной борьбе было реак­цией на исчер­пан­ные воз­мож­но­сти всех преж­них форм борьбы. В интер­вью, кото­рое неза­долго до своей смерти дал один из лиде­ров бри­га­ди­стов Про­сперо Гал­ли­нари, он при­знаёт, что воору­жён­ная борьба была созна­тель­ным выбо­ром рево­лю­ци­о­не­ров, осо­зна­вав­ших её послед­ствия и ответ­ствен­ность за свои дей­ствия. Пере­ход к воору­жён­ной борьбе не был вынуж­ден­ной мерой (легко пред­ста­вить себя «жерт­вой обсто­я­тельств»), не был он и волюн­та­рист­ским ходом, поскольку имел свою глу­бо­кую логику. В одном из пер­вых сбор­ни­ков тези­сов «Город­ского поли­ти­че­ского кол­лек­тива» заяв­ля­ется, что «рево­лю­ци­он­ное наси­лие — не субъ­ек­тив­ный факт, не вопрос морали: оно под­го­тов­лено ситу­а­цией, кото­рая уже сама по себе, струк­турно и над­стро­ечно, явля­ется наси­лием» (P. 70). Все преж­ние спо­собы и формы борьбы были исчер­паны и при­вели либо к пора­же­нию, либо к аре­стам и гибели акти­ви­стов. Мы также уже упо­ми­нали об усло­виях, в кото­рых суще­ство­вали и дей­ство­вали буду­щие бойцы под­по­лья. Но воору­жён­ная борьба — лишь метод, инстру­мент дости­же­ния опре­де­лён­ной поли­ти­че­ской цели.

Исто­рия «Крас­ных бри­гад» вос­хо­дит к 1969 году. «Город­ской поли­ти­че­ский кол­лек­тив» (ГПК), создан­ный в Милане из «рабо­чих групп» милан­ских заво­дов (SIT-Siemens, Pirelli, IBM), среди кото­рых, в част­но­сти, выде­лялся «куб» (итал. акро­ним от «объ­еди­нён­ного базо­вого коми­тета») из «Pirelli», и чле­нов «Аппар­та­менто» в Реджо. В «рабо­чие кол­лек­тивы» на пред­при­я­тиях вхо­дили, глав­ным обра­зом, рабо­чие и тех­ни­че­ские спе­ци­а­ли­сты. Кол­лек­тив ГПК был создан при дея­тель­ном уча­стии двух сту­ден­тов социо­ло­ги­че­ского факуль­тета уни­вер­си­тета Тренто — Ренато Курчо и Мар­ге­риты (Мары) Кагол. В уни­вер­си­тете Тренто, тем вре­ме­нем, пыта­лись дать харак­те­ри­стику про­ис­хо­дя­щему в ита­льян­ской эко­но­мике. Лево­ра­ди­каль­ные сту­денты пони­мали, что «эко­но­ми­че­ское чудо» изме­нило струк­туру и направ­лен­ность клас­со­вых кон­флик­тов в Ита­лии. Инду­стри­аль­ный бум и раз­ви­тие научно-тех­ни­че­ской сферы при­вели капи­та­лизм к «зре­лой фазе», в кото­рой ещё пред­сто­яло нащу­пать эффек­тив­ные формы борьбы. Было решено дей­ство­вать в клю­че­вых узлах, самых силь­ных и, пара­док­саль­ным обра­зом, в то же время и уяз­ви­мых зве­ньях капи­та­ли­сти­че­ской системы — в горо­дах. А точ­нее — в про­мыш­ленно раз­ви­тых горо­дах Севера. Именно там можно было встре­тить квинт­эс­сен­цию обще­ствен­ных про­ти­во­ре­чий. К концу лета Курчо и Кагол пере­бра­лись из Тренто в Милан, нала­жи­вая связи с «кубом» «Pirelli». ГПК впо­след­ствии неод­но­кратно менял своё название.

Соот­вет­ственно своим замыс­лам они начали работу на милан­ских фаб­ри­ках, исполь­зуя как опор­ные пункты уже создан­ные там кружки. Среди форм борьбы буду­щих бри­га­ти­стов — про­па­ганда отказа пла­тить за про­езд­ные билеты (мно­гие рабо­чие доби­ра­лись до город­ских фаб­рик на транс­порте, порой из гор­ных мест), «вер­нём себе город!» (не путать с лозун­гами мос­ков­ских акци­о­ни­стов) — при­зыв к само­за­хвату жилых поме­ще­ний. В те годы левые отча­янно спо­рили по поводу роли наси­лия в рево­лю­ци­он­ной борьбе. Сто­рон­ники «тра­ди­ци­он­ной» линии при­зна­вали её необ­хо­ди­мость, но пола­гали её под­чи­нён­ной стра­те­ги­че­ской линии клас­со­вой борьбы масс. Сто­рон­ники вто­рой линии высту­пали за насту­па­тель­ную стра­те­гию по веде­нии насиль­ствен­ной рево­лю­ци­он­ной борьбы. Они быстро заво­е­вали попу­ляр­ность среди левых ради­ка­лов. В это время, придя к кон­сен­сусу отно­си­тельно необ­хо­ди­мо­сти воору­жён­ной борьбы, раз­лич­ные орга­ни­за­ции спо­рили о стра­те­гии и так­тике. Опре­де­лён­ная часть лево­ра­ди­ка­лов, в первую оче­редь, «Про­ле­тар­ская левая» во главе с Кор­радо Сими­они, высту­пала за созда­ние тай­ной, под­поль­ной воору­жён­ной орга­ни­за­ции. Сими­они наста­и­вал на созда­нии «логи­сти­че­ской струк­туры», в то время, как дру­гая часть ради­ка­лов пред­ла­гала оста­ваться в русле теку­щей рабо­чей борьбы, орга­ни­зуя суще­ству­ю­щие фаб­рич­ные кружки в полу­под­поль­ные орга­низмы. Иными сло­вами, речь шла о всё той же стра­те­гии воору­жён­ной борьбы и воору­жён­ной про­па­ганды, только «изнутри» рабо­чего движения.

Между ради­ка­лами про­изо­шёл рас­кол. «Аппар­та­менто» рас­ко­ло­лось бук­вально напо­по­лам. Логика собы­тий при­во­дит к тому, что рож­да­ется пато­ло­ги­че­ский фено­мен «Суперк­лана». Это акро­ним от «superclandestini» — «сверх­сек­рет­ных», группы закон­спи­ри­ро­ван­ных под­поль­щи­ков, тяго­тев­ших к Сими­они. Вокруг «Суперк­лана» любили и по сей день любят спе­ку­ли­ро­вать кон­спи­ро­логи и жур­на­ли­сты, при­пи­сы­вая ему мас­штабы некой зло­ве­щей меж­ду­на­род­ной ком­му­ни­сти­че­ской орга­ни­за­ции, эда­кой крас­ной «Аль-Каиды». Он какое-то время дей­стви­тельно суще­ство­вал на базе кад­ров «Про­ле­тар­ской левой», но ника­кого реша­ю­щего зна­че­ния в стра­те­гии рево­лю­ци­он­ной борьбы, как кажется, не сыг­рал. Реши­тель­ный раз­рыв с мас­со­вой поли­ти­кой и увле­че­ние «шпи­он­скими играми» гро­зит гибе­лью любому ради­каль­ному дви­же­нию. Впро­чем, начи­ная с 1970 года, игра в под­по­лье захва­тила прак­ти­че­ски все сек­ции буду­щих бри­га­ти­стов. Дохо­дило до смеш­ного: Гал­ли­нари не без смеха вспо­ми­нает, как моло­дые люди, неко­гда при­мель­кав­ши­еся в про­вин­ции небри­то­стью, длин­ными воло­сами, джин­сами и «эскимо», стали бриться и при­лично оде­ваться. То же каса­лось и женщин.

К январю 1971 года начали выри­со­вы­ваться очер­та­ния «Крас­ных бри­гад». Они фор­ми­ро­ва­лись в тес­ном вза­и­мо­дей­ствии с «Потере Опе­райо», к концу 1971 года, к моменту про­ве­де­ния наци­о­наль­ной кон­фе­рен­ции в Риме, рас­по­ла­гав­шей при­мерно 1000 акти­ви­стов, 57 сек­ци­ями и 108 ячей­ками. Свою дея­тель­ность про­дол­жали и члены «Аппар­та­менто». При­мкнув к ГПК, они пере­би­ра­лись в круп­ные север­ные города, как пра­вило, в Милан, где меняли образ жизни и начи­нали вести аги­та­ци­он­ную работу, посту­пая рабо­тать на заводы или запи­сы­ва­ясь в уни­вер­си­теты. Прак­ти­че­ски два года (до осени 1971 года) про­дол­жа­лись под­поль­ные под­го­то­ви­тель­ные работы. Это напо­ми­нало «хож­де­ние в народ». Про­сперо Гал­ли­нари отпра­вился рабо­тать на «Альфа Ромео». Мно­гие пере­жи­вали пси­хо­ло­ги­че­ские про­блемы: вынуж­ден­ные раз­рывы род­ствен­ных и дру­же­ствен­ных свя­зей, мало­зна­ко­мое и непри­выч­ное окру­же­ние. Кроме того, перед ними сто­яла сверх­за­дача — инфиль­три­ро­ваться в самые недра бур­жу­аз­ного обще­ства. В такой работе, сродни шпи­он­скому реме­слу, цель оправ­ды­вает любые сред­ства, но кажется, что это не пред­став­ляло для начи­на­ю­щих рево­лю­ци­о­не­ров непре­одо­ли­мых пре­град. Вста­вал вопрос об ору­жии: где его взять? Для штурма армей­ских скла­дов новички были явно не готовы. Но ору­жие носит поли­ция… Уже на этом этапе дви­же­ние стало замы­каться на себе, пере­рож­да­ясь в сек­тант­скую структуру.

Моретти отме­чает, что на опре­де­лён­ном этапе кадры бри­гад начи­нают ста­бильно вос­про­из­во­дить себя за счёт нала­жен­ной инфра­струк­туры, но сама орга­ни­за­ция пере­стаёт расти. Фаб­рич­ные ячейки «Крас­ных бри­гад», хотя и были вли­я­тель­ными в поли­ти­че­ском смысле, всё же чис­ленно оста­ва­лись кро­шеч­ными обра­зо­ва­ни­ями и слабо вли­яли на ход клас­со­вой борьбы рабо­чих. На круп­ней­шем заводе «ФИАТ» в «пред­ста­ви­тель­ствах» КБ на пике рас­цвета их дея­тель­но­сти нахо­ди­лось немно­гим больше десятка лиц. Они начи­нали осо­зна­вать, что, желая стать аван­гар­дом клас­со­вой борьбы, моби­ли­зу­ю­щим массы, они всего лишь были её наи­ме­нее мно­го­чис­лен­ной и наи­бо­лее ради­каль­ной частью.

Были ли они воору­жён­ной поли­ти­че­ской пар­тией? Ско­рее всего, нет. «Крас­ные бри­гады», «Пер­вая линия» и «Воору­жён­ные про­ле­та­риии за ком­му­низм» стро­и­лись по иному прин­ципу. Они выросли из «груп­пусколи» (умень­ши­тель­ное от gruppi — «группы»), то есть мик­ро­ско­пи­че­ских поли­ти­че­ских круж­ков и «учеб­ных групп», среди кото­рых основ­ными назы­вают «Лотта Кон­ти­нуа» («Борьба про­дол­жа­ется») и «Потере Опе­райо» («Рабо­чая власть»). Кстати, в послед­ней веду­щим тео­ре­ти­ком был небезыз­вест­ный совре­мен­ным левым Анто­нио Негри. Среди про­чих выде­ля­лись «Аван­гу­ар­диа Опе­райа» («Рабо­чий аван­гард»), «Иль Мани­фе­сто». Суще­ство­вали и более мел­кие кружки. Все они верили в дей­ствен­ность рево­лю­ци­он­ного наси­лия, воору­жён­ной борьбы и отка­зы­ва­лись от клас­си­че­ских марк­сист­ско-ленин­ских прин­ци­пов пар­тий­ного стро­и­тель­ства, пола­гая, что в про­ти­во­вес бюро­кра­тизму «ленин­ского аван­гарда» ини­ци­а­тива должна была при­над­ле­жать самим рабо­чим. Сами же они видели себя лишь в гуще, эпи­цен­тре клас­со­вой борьбы, сле­дуя её логике и рево­лю­ци­о­ни­зи­руя её. Мы оста­но­ви­лись на мно­гих «мифах», в кото­рых росли бри­га­ти­сты — Вьет­нам, Китай, Че. Но был ещё один попу­ляр­ный миф — миф о «рабо­чем классе». Рево­лю­ци­он­ном, моно­лит­ном, нис­про­вер­га­ю­щим капи­та­лизм. Вообще, в раз­ное время в левой среде были попу­лярны настро­е­ния, кото­рые с извест­ной натяж­кой можно назвать «рабо­чиз­мом» (не путать с «опе­ра­из­мом»). Под раз­ными пред­ло­гами иде­а­ли­зи­ро­ва­лись рабо­чие, их формы борьбы и про­те­ста, при­том, что как будто бы забы­ва­лось, что целью рево­лю­ции был отнюдь не три­умф рабо­чего класса, а постро­е­ние бес­клас­со­вого обще­ства, где рабо­чие как экс­плу­а­ти­ру­е­мый класс попро­сту исчезнут.

Собы­тия «горя­чей осени» 1969 года были тяжё­лым потря­се­нием для ита­льян­ского капи­та­лизма. Ячейки левых на пред­при­я­тиях ради­ка­ли­зи­ро­вали основ­ную массу и без того поли­ти­зи­ро­ван­ных работ­ни­ков. Месяцы ста­чек и заба­сто­вок дали свои всходы. Были пере­за­клю­чены тру­до­вые дого­воры. Рабо­чие полу­чили повы­ше­ние зара­бот­ной платы (до 21 %), более гиб­кие усло­вия оплаты труда, сокра­ще­ние рабо­чей недели. В 1970 году выпу­щен «рабо­чий ста­тут», защи­щав­ший право проф­со­ю­зов на авто­но­мию для своей актив­но­сти. Но этого, как ока­за­лось, было мало. Рабо­чие в тече­ние сле­ду­ю­щих лет про­дол­жали сабо­ти­ро­вать работу пред­при­я­тий, запу­ги­вать адми­ни­стра­цию и соб­ствен­ни­ков, задер­жи­вать выпуск про­дук­ции… Рабо­чий класс рос чис­ленно, осо­бенно в про­мыш­лен­ном тре­уголь­нике Милана-Генуи-Турина. Мно­гие в поис­ках работы мигри­ро­вали из аграр­ного юга.

Позд­нее мно­гие левые акти­ви­сты при­зна­ва­лись, что ставка на имма­нент­ную рево­лю­ци­он­ность рабо­чего класса была их серьёз­ной ошиб­кой. «Потере Опе­райо» ори­ен­ти­ро­ва­лись на «рабо­чую авто­но­мию», само­сто­я­тель­ное (т. е. неза­ви­си­мое от КПИ и проф­со­ю­зов) рево­лю­ци­он­ное дей­ствие рабо­чего класса. Только они вряд ли пони­мали (этого мно­гие не пони­мают и сей­час), что клас­со­вая борьба в её эко­но­ми­че­ской форме, взя­тая сама по себе, не несёт ника­кого рево­лю­ци­он­ного содер­жа­ния. Она объ­ек­тивна и может спо­койно про­те­кать и без ком­му­ни­сти­че­ских идей и дея­тель­ного уча­стия ком­му­ни­сти­че­ских агентов.

Соот­вет­ственно, в своих пла­нах бри­га­ти­сты пре­уве­ли­чи­вали рево­лю­ци­он­ность созна­ния «масс», оши­бочно сме­ши­вая в кучу сту­ден­че­ское и рабо­чее дви­же­ния, у кото­рых были раз­ная дина­мика, соци­аль­ная база и задачи. Бри­га­ти­сты (по край­ней мере, неко­то­рые из них) пра­вильно пола­гали, что ни одну рево­лю­цию нельзя повто­рить по еди­но­жды опро­бо­ван­ному сце­на­рию. Хотя внешне они и напо­ми­нали уруг­вай­ских «тупа­ма­рос», созна­тельно они не стре­ми­лись слепо копи­ро­вать чей-то опыт. Они пони­мали, что проф­со­юз­ная и заба­сто­воч­ная борьба — борьба обо­ро­ни­тель­ная. Они же стре­ми­лись нащу­пать пру­жины насту­па­тель­ной борьбы.

Они смутно ощу­щали, что ни на доступ­ные им тео­рии, ни на доступ­ные и неко­гда опро­бо­ван­ные методы борьбы пола­гаться было уже нельзя. Им точно не импо­ни­ро­вал опыт СССР и огля­ды­ва­ю­щейся на него КПИ. Конечно, они, в какой-то мере, были оча­ро­ваны китай­ской «куль­тур­ной рево­лю­цией», в их ушах при­ятно отзы­вался лозунг «огня по шта­бам», но бри­га­ти­сты всё-таки знали, что между про­мыш­лен­ной Ита­лией и аграр­ным Китаем была про­пасть. Они не желали абстракт­ной борьбы с абстракт­ным капи­та­лом. Они желали рево­лю­ци­о­ни­зи­ро­вать клас­со­вое дви­же­ние, формы клас­со­вой борьбы, дове­сти их до голого, непри­ми­ри­мого анта­го­низма, до фазы насто­я­щей граж­дан­ской войны. Опро­бо­ван­ная ими так­тика заклю­ча­лась в воору­жён­ной про­па­ганде. Из этого сле­до­вало, что в дол­го­сроч­ной пер­спек­тиве у них не было какого-либо ясного стра­те­ги­че­ского плана — они ста­вили перед собой немед­лен­ные ответы на теку­щие задачи. Моретти при­зна­ется, что в начале дея­тель­но­сти БР у его чле­нов не было ничего похо­жего на стра­те­ги­че­ский план. По срав­не­нию с про­чими дог­ма­ти­ками это было их силой, но было и их сла­бо­стью. В про­шлом мате­ри­але мы на при­мере «сен­де­ри­стов» из Перу убе­ди­лись, чего стоит дол­го­сроч­ная стра­те­гия без про­ду­ман­ной так­тики дей­ствий. Но в слу­чае бри­га­ти­стов дела обсто­яли несколько иначе. Они про­сто не смогли пред­ста­вить, что капи­тал и госу­дар­ство смо­гут при­спо­со­биться, пере­груп­пи­ро­ваться и перейти в контр­на­ступ­ле­ние. Клас­со­вый враг выбил у них почву из-под ног, ока­зав­шись более гиб­ким и чут­ким к пере­ме­нам. Не имели бри­га­ти­сты и близ­кие им группы пред­став­ле­ния об обще­стве, кото­рое было целью их борьбы. Сер­джо Седжо, лидер «Пря­мой линии», видел в ком­му­низме не более, чем «сво­бод­ное» и «счаст­ли­вое» обще­ство. Они дей­ство­вали, исходя из ситу­а­ции, выра­ба­ты­вая сию­ми­нут­ные крат­ко­сроч­ные планы, но стра­те­ги­че­ского виде­ния своей борьбы им остро не хватало.

Их стра­те­гия была рас­счи­тана на несколько фаз и видо­из­ме­ня­лась по мере роста цен­тра­ли­за­ции дви­же­ния, уско­рив­шейся после аре­ста или гибели почти всех «исто­ри­че­ских лиде­ров» бри­гад. Фаза «про­тив фаб­рики» нача­лась уже в 1970-71 годах и была направ­лена на деста­би­ли­за­цию ситу­а­ции на круп­ных про­мыш­лен­ных пред­при­я­тиях Севера — SIT-Siemens, Pirelli, IBM (Милан). Она заклю­ча­лась в рас­про­стра­не­нии листо­вок, мел­ких актах сабо­тажа и похи­ще­ниях пред­ста­ви­те­лей фаб­рич­ного руко­вод­ства для про­ве­де­ния т. н. «про­ле­тар­ских про­цес­сов»: Идальго Мак­кья­рини из SIT-Siemens (3 марта 1972), Этторе Аме­рио (10 декабря 1973) и др. Все похи­щен­ные были отпу­щены спу­стя корот­кое время без выдви­же­ния каких-либо тре­бо­ва­ний. Это были сим­во­ли­че­ские акции запу­ги­ва­ния фаб­рич­ного руко­вод­ства, кото­рые, правда, не имели такого успеха, на кото­рый рас­счи­ты­вали бри­га­ти­сты. По мере укреп­ле­ния дви­же­ния и разо­ча­ро­ва­ния в завод­ской борьбе, не при­но­сив­шей ощу­ти­мых резуль­та­тов, бри­га­ди­сты всё чаще заду­мы­ва­лись о пря­мой атаке на военно-бюро­кра­ти­че­ский аппа­рат бур­жу­аз­ного государства.

Фаза «про­тив госу­дар­ства» была запу­щена спу­стя четыре года. После похи­ще­ния гену­эз­ского судьи Марио Сосси в листов­ках КБ было напи­сано, что эта акция стала «пер­вой наци­о­наль­ной опе­ра­цией» и зна­ме­но­вала собой пере­ход от сугубо фаб­рич­ной борьбы к широ­ко­мас­штаб­ным поли­ти­че­ским акциям. Спу­стя год бри­га­ди­сты начали прак­ти­ко­вать пер­вые gambizzazioni: спе­ци­фи­че­ский род нака­за­ния, заклю­ча­ю­щийся в про­стре­ли­ва­нии ног жерт­вам. КБ очень быстро рас­ши­рили спектр опе­ра­ций, напра­вив свои акции на «военно-поли­ти­че­скую дез­ар­ти­ку­ля­цию госу­дар­ствен­ных струк­тур». Ата­кам под­верг­лись жур­на­ли­сты (в Генуе, Милане и Риме), а также агенты пени­тен­ци­ар­ной системы. Рост мас­штаба акций, как мы уже ска­зали, был обес­пе­чен воз­рос­шей цен­тра­ли­за­цией военно-поли­ти­че­ского аппа­рата, появ­ле­нием орга­нов наци­о­наль­ного уровня (таких, как «Испол­ни­тель­ный коми­тет» и «Стра­те­ги­че­ское управ­ле­ние»). Среди них важ­ную роль играл «Логи­сти­че­ский фронт» (Il Fronte logistico nazionale), обес­пе­чи­вав­ший раз­лич­ные город­ские отде­ле­ния КБ (т. н. «колонны») ору­жием, день­гами, убе­жи­щами, бое­вой под­го­тов­кой това­ри­щей. К 1977 году про­цесс реор­га­ни­за­ции бри­гад в наци­о­наль­ную под­поль­ную струк­туру был, в целом, завер­шён. Нако­нец, 1978 год был озна­ме­но­ван пере­хо­дом к удару «в самое сердце госу­дар­ства»: похи­ще­ние и казнь пре­мьер-мини­стра Альдо Моро. Будучи пиком успе­хов бри­га­ти­стов, эта акция в то же время стала нача­лом конца дви­же­ния. Уже в сле­ду­ю­щем году они пере­шли к запу­ги­ва­нию проф­со­юз­ных лиде­ров и акти­ви­стов. Все эти после­до­ва­тельно сме­няв­шие друг друга фазы, тем не менее, не возы­мели необ­хо­ди­мого успеха и серьёз­ных послед­ствий; госу­дар­ствен­ный репрес­сив­ный аппа­рат и под­кон­троль­ные ему бур­жу­аз­ные медиа опе­ра­тивно реа­ги­ро­вали на дей­ствия бри­га­ти­стов, сводя на нет их объ­ек­тив­ные успехи. Чем закон­чи­лась их исто­рия, мы знаем.

Что же читали бри­га­ти­сты? Жур­на­лист Индро Мон­та­нелли писал, что в голо­вах у мно­гих была гре­му­чая смесь из Маркса и Мар­кузе, Хо Ши Мина и Че Гевары, Мао и «опе­ра­изма»…

Мы подробно рас­крыли этот момент в пер­вом, полу­био­гра­фи­че­ском очерке, посвя­щён­ном Про­сперо Гал­ли­нари. Об этом впо­след­ствии гово­рил и Марио Моретти. Немного от мао­изма, немного от лени­низма, немного от троц­кизма, немного от гева­ризма и анархо-син­ди­ка­лизма, но, в стро­гом смысле, можно согла­ситься с Моретти в том, что они не были ничем из пере­чис­лен­ных «-измов». Моретти при­зна­вался, что идей­ная твёр­дость нико­гда не была замет­ным каче­ством «Крас­ных бри­гад». Пере­до­вая марк­сист­ская мысль, в целом, заметно усту­пала в их голо­вах дру­гим левац­ким тек­стам. В то время зачи­ты­ва­лись Брех­том, Мао, Кол­лон­тай, рабо­тами Армана Мат­те­лара, бель­гий­ского левого социо­лога, писав­шего о мас­со­вой куль­туре и медиа в эпоху импе­ри­а­лизма. Был ещё Шарль Бет­тель­хейм, участ­ник эко­но­ми­че­ских деба­тов на Кубе, став­ший зна­ме­ни­тым после пуб­ли­ка­ции работы о клас­со­вой борьбе в СССР. Тем не менее, этот круг чте­ния не поз­во­лил сфор­ми­ро­ваться целост­ному диа­лек­ти­че­скому миро­воз­зре­нию и ясному стра­те­ги­че­скому плану дей­ствий. Лево­ра­ди­каль­ная среда Ита­лии того вре­мени не выдви­нула ни одного замет­ного марк­сист­ского тео­ре­тика, несмотря на оби­лие все­воз­мож­ных «левых интел­лек­ту­а­лов». Спра­вед­ли­во­сти ради, лично мне очень сложно пред­ста­вить себе «пра­вого интел­лек­ту­ала». Это зву­чит как оксю­мо­рон, подобно «квад­рат­ному шару» или «горя­чему снегу». Абсо­лютно верно это было и для Ита­лии. Прак­ти­че­ски все интел­лек­ту­алы, за ред­кими исклю­че­ни­ями, встали на сто­рону левых ради­ка­лов. Но среди них не ока­за­лось ни одного вид­ного марк­си­ста. Тони Негри не в счёт, раз­бору его тео­рий мы еще уде­лим время в дальнейшем.

Почему так слу­чи­лось? Новое поко­ле­ние ради­кально порвало как с офи­ци­оз­ной при­ми­ти­ви­зи­ро­ван­ной вер­сией марк­сизма ста­лин­ско-жда­нов­ской эпохи, так и «евро­ком­му­ни­сти­че­ским» рефор­миз­мом Тольятти и про­чих руко­во­ди­те­лей КПИ. Каса­лось это и пар­тий­ных интел­лек­ту­а­лов. Иссле­до­ва­тель рус­ского марк­сизма Гуидо Карпи в таких сло­вах опи­сы­вает интел­лек­ту­аль­ную под­но­гот­ную вид­ного тео­ре­тика КПИ Эми­лио Серени (1907-1977):

«…И несмотря на это, кажется оче­вид­ным, что именно марк­сизм жда­нов­ского толка явля­ется несу­щим зве­ном всех рас­суж­де­ний ита­льян­ского тео­ре­тика: именно у Жда­нова — осо­бенно из его выступ­ле­ния в пер­вом номере «Вопро­сов фило­со­фии» 1946 года — Серени заим­ствует кон­цеп­цию диа­лек­ти­че­ского мате­ри­а­лизма как сред­ства позна­ния и в то же самое время инстру­мента глу­бин­ной антро­по­ло­ги­че­ской рево­лю­ции, открыто срав­ни­ва­е­мой с рас­про­стра­не­нием хри­сти­ан­ства. Если Тольятти и дру­гие пар­тий­ные дея­тели, ответ­ствен­ные за куль­тур­ную поли­тику, нико­гда не отож­деств­ляли совет­скую модель с уни­вер­саль­ной антро­по­ло­ги­че­ской пара­диг­мой, то Серени в подоб­ных слу­чаях не коле­бался и шёл дальше своих кол­лег по пар­тии. Стерж­нем такого тоталь­ного фиде­изма явля­ется ста­лин­ская и жда­нов­ская кон­цеп­ция диа­лек­ти­че­ского мате­ри­а­лизма как выс­шего прин­ципа, регу­ли­ру­ю­щего чело­ве­че­ские опыт и дея­тель­ность, кото­рый леги­ти­ми­рует вме­ша­тель­ство орто­док­саль­ного лидера во все обла­сти зна­ния: отсюда про­ис­те­кает апо­ло­ге­ти­че­ское отно­ше­ние Серени к линг­ви­сти­че­ским заня­тиям Ста­лина, науч­ным экс­пе­ри­мен­там Лысенко, исто­рио­гра­фии, закреп­лён­ной в „Крат­ком курсе исто­рии ВКП(б)“, и, есте­ственно, к соц­ре­а­лизму в искус­стве и лите­ра­туре».

Может, Карпи в свой­ствен­ной ему манере и пере­ги­бает палку (на что он имеет право), но после этих слов понятно, почему новому поко­ле­нию моло­дых ради­ка­лов было нечего «ловить» среди «доб­ро­по­ря­доч­ных» ком­му­ни­стов и соци­а­ли­стов ста­рой закалки. Даже у клас­со­вого врага можно было поучиться боль­шему, чем у пар­тий­ных дог­ма­ти­ков и ревизионистов.

Кстати, не все про­тив­ники левых под­поль­щи­ков это в пол­ной мере пони­мали. Рос­сана Рос­санда, извест­ная жур­на­листка, в своей ста­тье 1978 года, напро­тив, под­черк­нула, что ста­лин­ские и жда­нов­ские ком­му­ни­сты 1950-х годов быстро най­дут зна­ко­мый для себя язык в листов­ках и ком­мю­нике бри­га­ти­стов. «Родо­слов­ную» (или, поль­зу­ясь её сло­вами, «семей­ный аль­бом») БР она воз­вела прямо к КПИ. Конечно, кроме мно­же­ства глу­пых инвек­тив, игра­ю­щих на руку бур­жу­а­зии, она, к сожа­ле­нию, под­черк­нула и нечто суще­ствен­ное: упро­щён­ную, мани­хей­скую кар­тину мира («соци­а­лизм» и «импе­ри­а­лизм»), гос­под­ству­ю­щую в умах бри­га­ти­стов. У них, к сожа­ле­нию, не было мини­маль­ного пред­став­ле­ния о прак­тике соци­а­ли­сти­че­ского стро­и­тель­ства, труд­но­стях «пере­ход­ного пери­ода» после взя­тия вла­сти… Спу­стя несколько дней после выхода ста­тьи Рос­санды орган КПИ «Унита» опро­верг эту инвек­тиву, желая всеми силами «отмыться» от ради­каль­ных форм борьбы нового поко­ле­ния коммунистов.

Непо­нятно только, кто будет отмы­вать кровь с пер­ро­нов, рель­сов и улич­ной брус­чатки после фашист­ских бомб… Тольятти? Под­ними его из могилы, он почти навер­няка при­ка­жет «Никому не двигаться!».