О собы­тиях, про­ис­хо­див­ших в этой связи в Самаре, рас­ска­зы­ва­лось в вос­по­ми­на­ниях А. А. Беля­кова, М. П. Голу­бева, М. И. Семё­нова, напи­сан­ных ещё в 20-е годы. Однако в послед­нее время об этих мему­а­рах как бы забыли. И в новей­ших писа­ниях Вол­ко­го­нова, Латы­шева и им подоб­ных, а раньше — в зару­беж­ных ста­тьях Вален­ти­нова стали широко исполь­зо­ваться вос­по­ми­на­ния В. В. Водо­во­зова, опуб­ли­ко­ван­ные им в эми­гра­ции в 1925 году.

Васи­лий Васи­лье­вич Водо­во­зов, о кото­ром уже упо­ми­на­лось в связи с поезд­кой Вла­ди­мира Улья­нова в Питер в авгу­сте 1890 года, при­был в Самару осе­нью 1891 года. Рас­ска­зав в своих мему­а­рах о том, как был создан самар­ский коми­тет для помощи голо­да­ю­щим, он пишет:

«Вл. Улья­нов… резко и опре­де­лённо высту­пил про­тив корм­ле­ния голо­да­ю­щих. Его пози­ция, насколько я её сей­час вспо­ми­наю, — а запом­нил я её хорошо, ибо мне при­хо­ди­лось не мало с ним о ней спо­рить, — сво­ди­лась к сле­ду­ю­щему: голод есть пря­мой резуль­тат опре­де­лён­ного соци­аль­ного строя; пока этот строй суще­ствует, такие голо­довки неиз­бежны; уни­что­жить их можно, лишь уни­что­жив этот строй. Будучи в этом смысле неиз­беж­ным, голод в насто­я­щее время играет и роль про­грес­сив­ного фак­тора. Раз­ру­шая кре­стьян­ское хозяй­ство, выбра­сы­вая мужика из деревни в город, голод создаёт про­ле­та­риат и содей­ствует инду­стри­а­ли­за­ции края… Он заста­вит мужика заду­маться над осно­вами капи­та­ли­сти­че­ского строя, разо­бьёт веру в царя и царизм и, сле­до­ва­тельно, в свое время облег­чит победу рево­лю­ции».

Тупое и бес­че­ло­веч­ное док­три­нёр­ство, при­пи­сы­ва­е­мое Вла­ди­миру Улья­нову, настолько, по извест­ным при­чи­нам, устра­и­вало упо­мя­ну­тых выше авто­ров, что — отки­нув все иные сви­де­тель­ства — они при­няли именно эту пози­цию за акси­ому, логи­че­ским про­дол­же­нием кото­рой стала позд­нее, по их мне­нию, репрес­сив­ная поли­тика Совет­ской вла­сти по отно­ше­нию к кре­стьян­ству. И поскольку это лжи­вое утвер­жде­ние полу­чило доста­точ­ное рас­про­стра­не­ние, стоит оста­но­виться на мему­а­рах Водо­во­зова несколько подробнее.

Итак, Водо­во­зов пишет, что, при­быв осе­нью 1891 года из Архан­гель­ска в Самару, он сразу же сбли­зился с семьёй Улья­но­вых. И уже в этом утвер­жде­нии есть эле­мент неточ­но­сти. Выше упо­ми­на­лось, что в своё время в Питере он был зна­ком с Алек­сан­дром и Анной Улья­но­выми. И неза­долго до аре­ста Алек­сандра он дал ему для пере­вода ста­тьи Маркса жур­нал «Немецко-фран­цуз­ский еже­год­ник». Когда же Алек­сандра аре­сто­вали и над ним нависла смер­тель­ная опас­ность, у Васи­лия Водо­во­зова вырва­лось лишь одно:

«Как жаль, что такая цен­ная книга может теперь пропасть…»

Об этой реплике в семье Улья­но­вых знали, и такое не забы­ва­ется. Потому-то Мария Ильи­нична и под­чёр­ки­вает, что в Самаре Водо­во­зов «при­хо­дил больше к стар­шей сестре» Анне, с кото­рой они «читали вме­сте по-ита­льян­ски».

«У этого Водо­во­зова, — вспо­ми­ная самар­ские годы, писал Дмит­рий Ильич Улья­нов, — была боль­шая биб­лио­тека, так что вся его ком­ната до отказа была застав­лена книж­ными шка­фами, все книги были чистень­кие, в новых пере­плё­тах. Он очень доро­жил своей биб­лио­те­кой и, каза­лось, что книги любил больше, чем живых людей. По своей начи­тан­но­сти он, веро­ятно, был пер­вым в городе, но эта начи­тан­ность, оче­видно, так давила на его мозг, что сам он не пред­став­лял из себя ничего ори­ги­наль­ного. Он не был ни марк­си­стом, ни народ­ни­ком, а так, какой-то ходя­чей энциклопедией».

Водо­во­зов был старше Вла­ди­мира Ильича, раньше него окон­чил уни­вер­си­тет, бла­го­даря матери был лично зна­ком со мно­гими зна­ме­ни­то­стями, регу­лярно полу­чал из-за гра­ницы рево­лю­ци­он­ную лите­ра­туру, нако­нец, был сослан не куда-нибудь, а в далё­кий Шен­курск. И он вполне мог наде­яться на то, что ему, а не таким про­вин­ци­а­лам, как Улья­нов или Скля­ренко, будут «смот­реть в рот» сим­па­тич­ные фельд­ше­рицы, жел­то­ро­тые гим­на­зи­сты и недо­учив­ши­еся сту­денты. Но, увы, этого не произошло.

Вспо­ми­ная о Водо­во­зове, Мария Голу­бева пишет:

«Это был чемо­дан, туго наби­тый кни­гами, но пользы от этого было мало кому. Мне как-то досадно было, что капи­тал про­па­дает даром, и я под­била одна­жды Водо­во­зова высту­пить перед самар­ской моло­дё­жью с каким-то рефе­ра­том. Насколько мне пом­нится, он зимой на своей квар­тире сде­лал доклад о гер­ман­ской социал-демо­кра­тии. На этом докладе был и Вла­ди­мир Ильич. Он высту­пал как оппо­нент Водо­во­зова… Осо­бен­ных рез­ко­стей со сто­роны Вла­ди­мира Ильича не помню, но помню, что Водо­во­зов остался недо­во­лен этим дис­пу­том… На мой вопрос, почему он редко ходит к Улья­но­вым, отве­тил, что у них ему „скучно“. И Вла­ди­мир Ильич, по-моему, мало инте­ре­со­вался обще­ством Водо­во­зова, ему тоже с Водо­во­зо­вым было скучно».

Тогда же про­изо­шёл и более серьёз­ный кон­фликт. В связи с тем, что сара­тов­ский губер­на­тор А. И. Косич, поль­зо­вав­шийся репу­та­цией либе­рала, был отправ­лен в отставку, Водо­во­зов пред­ло­жил под­не­сти ему адрес от имени поли­ти­че­ских ссыль­ных Самары. Улья­нов, для кото­рого Косич являлся лишь одним из «рос­сий­ских пом­па­ду­ров», «очень резко выска­зался про­тив». И ссыль­ная моло­дёжь под­дер­жала его. После этого Водо­во­зов всё более сбли­жа­ется с самар­ским либе­раль­ным обще­ством, ста­но­вится завсе­гда­таем свет­ских жур­фик­сов, и, когда стал фор­ми­ро­ваться коми­тет помощи голо­да­ю­щим, Васи­лий Васи­лье­вич вполне есте­ственно ока­зы­ва­ется в его составе.

И вот тут мы сразу стал­ки­ва­емся с одним весьма суще­ствен­ным умол­ча­нием у тех авто­ров, кото­рые исполь­зо­вали вос­по­ми­на­ния Водовозова.

Дело в том, что зло­по­луч­ный самар­ский коми­тет помощи голо­да­ю­щим, о кото­ром пишет Водо­во­зов, не был обще­ствен­ной орга­ни­за­цией того типа, кото­рые с лёг­кой руки Льва Льво­вича Тол­стого, под­вер­га­ясь раз­лич­ного рода гоне­ниям, воз­ни­кали полу­ле­гально и функ­ци­о­ни­ро­вали в про­ти­во­вес пра­ви­тель­ствен­ным про­до­воль­ствен­ным орга­нам. К такому типу в Самар­ской губер­нии при­над­ле­жали бес­плат­ные сто­ло­вые и пекарни, орга­ни­зо­ван­ные Л. Л. Тол­стым, В. Г. Коро­ленко, а также В. А. Обо­лен­ским и В. Д. Про­то­по­по­вым, при­быв­шими сюда из Туль­ской губер­нии по при­гла­ше­нию графа А. А. Боб­рин­ского. Коми­тет же, в кото­ром сотруд­ни­чал Водо­во­зов, фак­ти­че­ски функ­ци­о­ни­ро­вал при губер­на­торе, как и мно­гие дру­гие, воз­ник­шие в связи с упо­мя­ну­тым выше рескрип­том госу­даря наследнику.

В состав коми­тета вхо­дили Сте­пан Микла­шев­ский, при­я­тель­ство­вав­ший с губер­на­то­ром, часто бывав­ший у него дома и являв­шийся, как пишет Водо­во­зов, «посред­ни­ком между коми­те­том и губер­на­то­ром», про­то­и­е­рей Лавр­ский, дру­гие чинов­ники, «зани­мав­шие высо­кие посты в мест­ной слу­жеб­ной иерар­хии». Из мира «небла­го­на­дёж­ных» Водо­во­зов назы­вает лишь самар­ского гиги­е­ни­ста, док­тора Вени­а­мина Оси­по­вича Пор­ту­га­лова, Оси­пова и себя, при­вле­чён­ного к работе в каче­стве юриста.

Заме­тим также, что ука­зан­ный коми­тет созда­вался не для без­воз­мезд­ной помощи голо­да­ю­щим, а для обес­пе­че­ния пита­нием «за уме­рен­ную цену» тех кре­стьян, кото­рые были заняты на зем­ля­ных рабо­тах, орга­ни­зо­ван­ных губернатором.

«В этой сто­ло­вой, — рас­ска­зы­вает Водо­во­зов, — пор­ция щей сто­ила 2 коп., пор­ция хлеба 2 к. и пор­ция чаю тоже 2 коп.» Если учесть, что за 12 часов еже­днев­ных тяже­лей­ших зем­ля­ных работ кре­стья­нин полу­чал — да и то с боль­шой задерж­кой — гри­вен­ник, и то, что в деревне его ждала голод­ная семья, то эти 6 копеек пре­вра­ща­лись в сумму нема­лую. И это при том, что упол­но­мо­чен­ные по орга­ни­за­ции работ, назна­чен­ные губер­на­то­ром, сразу полу­чили на без­до­ку­мен­таль­ные рас­ходы по 5 тыс. руб­лей, а всего за год — 180 тыс. руб­лей. Так что тре­ния между ради­каль­ной самар­ской моло­дё­жью и коми­те­том были неиз­бежны, ибо уча­стие в нём так или иначе накла­ды­вало мораль­ную ответ­ствен­ность за те аферы и махи­на­ции, кото­рые имели место при про­ве­де­нии всех этих «обще­ствен­ных работ».

Когда 14 ноября 1891 года Вла­ди­мир Улья­нов вер­нулся из Петер­бурга в Самару, споры вокруг дея­тель­но­сти коми­тета раз­вер­ну­лись уже вовсю. И хотя нечи­сто­плот­ность чинов­ни­ков была для всех оче­видна, жела­ние помочь голо­да­ю­щим при­вело к тому, что засе­да­ния коми­тета стали посе­щать мно­гие из ссыль­ных. При­чём не только те, кто рабо­тал в казён­ных учре­жде­ниях, вроде Крас­но­пе­рова или Дол­гова, но и дру­гие быв­шие наро­до­вольцы и зем­ле­вольцы, писа­тель Гарин-Михай­лов­ский, а также народ­ни­че­ская моло­дёжь, пола­гав­шая, что работу в коми­тете можно исполь­зо­вать для рево­лю­ци­он­ной про­па­ганды среди крестьян.

Заме­тим — убеж­де­ние в том, что голод­ные кре­стьяне явля­ются пре­крас­ным объ­ек­том для аги­та­ции, было рас­про­стра­нено среди пре­иму­ще­ственно город­ской народ­ни­че­ской моло­дёжи довольно широко. И об этом хорошо рас­ска­зал В. А. Обо­лен­ский. Но как только он сам сопри­кос­нулся с голод­ными кре­стья­нами Самар­ской губер­нии, выяс­ни­лось, что всё это — сущие пустяки. «Мы хотели свою помощь, помощь обще­ствен­ную, — писал он, — про­ти­во­по­ста­вить помощи пра­ви­тель­ствен­ной, а нас при­ни­мали либо за цар­ских при­бли­жён­ных гене­ра­лов, либо за вели­ких кня­зей, а моего това­рища Про­то­по­пова упорно счи­тали самим наследником».

Так вот, у Вла­ди­мира Ильича ника­ких заблуж­де­ний отно­си­тельно исполь­зо­ва­ния голода для анти­пра­ви­тель­ствен­ной про­па­ганды не было. И Водо­во­зов пишет об этом прямо:

«Ленин не верил в успеш­ность такой про­па­ганды среди голо­да­ю­щих. Это сооб­ра­же­ние играло боль­шую роль в его отри­ца­тель­ном отно­ше­нии к нашему комитету…»

Тут Васи­лий Васи­лье­вич прав. Но он утвер­ждал заве­до­мую неправду, когда писал, что его спор с Вла­ди­ми­ром Ильи­чём шёл по поводу того — кор­мить или не кор­мить голодающих.

На то есть и пря­мое сви­де­тель­ство самого Улья­нова. Когда через восемь лет он начи­нает раз­ра­ба­ты­вать про­грамму пар­тии, в раз­деле об отно­ше­нии к кре­стьян­ству напишет:

«Социал-демо­краты не могут оста­ваться рав­но­душ­ными зри­те­лями голо­да­ния кре­стьян­ства и выми­ра­ния его голод­ной смер­тью. Насчёт необ­хо­ди­мо­сти самой широ­кой помощи голо­да­ю­щим между рус­скими социал-демо­кра­тами нико­гда не было двух мне­ний».

«Вла­ди­мир Ильич, — пишет А. А. Беля­ков, — не меньше дру­гих рево­лю­ци­о­не­ров стра­дал, мучился, ужа­сался, наблю­дая кош­мар­ные кар­тины гибели людей и слу­шая рас­сказы оче­вид­цев о том, что совер­ша­ется в далё­ких, забро­шен­ных дерев­нях, куда не дохо­дила помощь и где выми­рали почти все жители». И Беля­ков отве­чал сво­ему быв­шему при­я­телю Водовозову:

«Везде и всюду Вла­ди­мир Ильич утвер­ждал только одно, что в помощи голо­да­ю­щим не только рево­лю­ци­о­неры, но и ради­калы не должны высту­пать вме­сте с поли­цией, губер­на­то­рами, вме­сте с пра­ви­тель­ством — един­ствен­ным винов­ни­ком голода и „все­рос­сий­ского разо­ре­ния“, а про­тив корм­ле­ния голо­да­ю­щих нико­гда не выска­зы­вался, да и не мог выска­зы­ваться».

Мат­вей Ива­но­вич Семё­нов рас­ска­зы­вает, что вопросы, свя­зан­ные с вза­и­мо­от­но­ше­ни­ями с коми­те­том (комис­сией) и рабо­той в сто­ло­вых, обсуж­да­лись во всех под­поль­ных кружках.

«Обсуж­да­лись они и в нашем кружке, при­чём Вла­ди­мир Ильич, разъ­яс­няя смысл подоб­ных орга­ни­за­ций в усло­виях цар­ского режима, резко выска­зы­вался про­тив какого бы то ни было отож­деств­ле­ния работы в этой комис­сии с рево­лю­ци­он­ной дея­тель­но­стью. Стычки по этому поводу у него были как с В. В. Водо­во­зо­вым, так и с дру­гими филантропами».

Это под­твер­ждает и Мария Яснева-Голубева:

«Вла­ди­мир Ильич и я не при­ни­мали уча­стия в рабо­тах этих сто­ло­вых. Конечно, не неже­ла­ние помочь голо­да­ю­щим руко­во­дило в дан­ном слу­чае этим отзыв­чи­вым к чужому горю юно­шей: оче­видно, он счи­тал, что пути рево­лю­ци­о­нера должны быть иные…»

Водо­во­зов при­знаёт, что пози­ция В. Улья­нова и его сто­рон­ни­ков повли­яла на неко­то­рых чле­нов коми­тета. Алек­сей Беля­ков уточ­няет: на засе­да­ния коми­тета пере­стали ходить и уже упо­ми­нав­шийся Гарин-Михай­лов­ский, и такие ста­рые народ­ники, как Крас­но­пе­рое, Дол­гов, Лива­нов, Оси­пов, Чебо­та­рев­ский и др. В этой связи воз­ни­кают вполне зако­но­мер­ные сомне­ния в том, что тот вздор о «про­грес­сив­но­сти голода», кото­рый Водо­во­зов при­пи­сы­вал Улья­нову, мог иметь столь оче­вид­ный успех у подоб­ного рода пуб­лики. А если так, то откуда же взял Васи­лий Васи­лье­вич весь этот набор псев­до­марк­сист­ского док­три­нёр­ского тупоумия?

Для чита­теля, мало-маль­ски зна­ко­мого с рос­сий­ской обще­ствен­ной жиз­нью начала 90-х годов XIX сто­ле­тия, ответ одно­зна­чен: «источ­ни­ком вдох­но­ве­ния» стала для Водо­во­зова та поле­ми­че­ская лите­ра­тура, кото­рую либе­раль­ные народ­ники бук­вально обру­шили на головы марксистов.

Дело в том, что отно­ше­ния между ними обост­ри­лись к этому вре­мени до край­но­сти. И нетолько на уровне раз­но­гла­сий между стол­пами народ­ни­че­ства и пле­ха­нов­ской груп­пой «Осво­бож­де­ние труда», но и в рос­сий­ской глу­бинке. Пока Улья­нов и его дру­зья вни­мали рас­ска­зам вете­ра­нов о слав­ном про­шлом и отда­вали долж­ное подви­гам наро­до­воль­цев, к их марк­сист­ским увле­че­ниям отно­си­лись с извест­ной снис­хо­ди­тель­но­стью и, с лёг­кой руки Михай­лов­ского, назы­вали не иначе как «уче­ни­ками».

Но когда стало оче­вид­ным, что сим­па­тии демо­кра­ти­че­ской интел­ли­ген­ции, и прежде всего моло­дёжи, всё более пово­ра­чи­ва­ются к марк­си­стам, когда во время голода раз­но­гла­сия пере­шли на прак­ти­че­скую почву, вза­им­ная кон­фрон­та­ция стала при­ни­мать всё более рез­кие формы.

Если ищешь повод для кон­фликта — он нахо­дится все­гда. И такой повод дали орен­бург­ские ссыль­ные сту­денты, при­чис­ляв­шие себя к марк­си­стам. Они дей­стви­тельно высту­пили про­тив моло­дёжи, отправ­ляв­шейся в голод­ную деревню, «кор­мить кре­стьян», ибо это, по их мне­нию, должно было «пре­пят­ство­вать про­цессу созда­ния капи­та­лизма». В орен­бург­ской глуши можно было доду­маться и не до такого абсурда. И позд­нее Нико­лай Федо­сеев напи­шет Михайловскому:

«Я не могу допу­стить, что такой раз­ви­той и умный чело­век, как Вы, глу­по­сти орен­бург­ских сту­ден­тов и каких бы то ни было дру­гих лиц, име­ну­ю­щих себя „марк­си­стами“, — стал бы рас­про­стра­нять на рус­ский марк­сизм, будто бы неиз­бежно при­во­дя­щий своих адеп­тов к подоб­ным пре­ступ­ным мыс­лям».

Но поли­ти­че­ская кон­фрон­та­ция нико­гда не отли­ча­лась осо­бой щепе­тиль­но­стью при выборе при­ё­мов борьбы и поле­мики. И в июнь­ском номере жур­нала «Рус­ская мысль» за 1892 год всё-таки появи­лась ста­тья Михай­лов­ского, прямо обви­няв­шая марк­си­стов в про­по­веди необ­хо­ди­мо­сти «отде­ле­ния про­из­во­ди­те­лей» (кре­стьян) от «средств про­из­вод­ства» (земли). Вслед за ней появи­лись работы дру­гих тео­ре­ти­ков народ­ни­че­ства, при­пи­сы­ва­ю­щие социал-демо­кра­там жела­ние «обез­зе­ме­лить кре­стьян» и «выва­рить их в фаб­рич­ном котле». А С. Н. Кри­венко в одной из ста­тей заявил, что для дости­же­ния марк­сист­ского «иде­ала» про­сто необ­хо­димо повсе­местно «откры­вать кабаки», ибо они более всего спо­собны про­ле­та­ри­зи­ро­вать селян. И если преж­ние фило­соф­ско-тео­ре­ти­че­ские споры не при­вле­кали осо­бого инте­реса широ­кой пуб­лики, то теперь по всей Рос­сии пошла молва о том, что марк­си­сты — это те, кто «совсем не любят мужика» и «раду­ются разо­ре­нию деревни».

Всё это Вла­ди­миру Улья­нову и его дру­зьям при­шлось выслу­ши­вать и в Самаре. Осо­бенно после того, как летом 1892 года сюда при­ез­жал с рефе­ра­том сам Михай­лов­ский. Даже из среды моло­дёжи, сочув­ство­вав­шей «марк­ся­там», раз­да­вался тоск­ли­вый укор:

«Вот вы, конечно, и науч­нее, и умнее их, но зачем вы непре­менно хотите разо­рить кре­стьян, во что бы то ни стало пре­вра­тить их в пролетариев?»

А один из народ­ни­ков, застав одна­жды Скля­ренко за под­счё­тами числа без­ло­шад­ных кре­стьян в самар­ских дерев­нях, видимо совер­шенно искренне и с горе­чью заметил:

«И вам не жалко их! Вы сидите и спо­койно кон­ста­ти­ру­ете эти явления?!»

Иными сло­вами, эффек­тив­ная «фор­мула борьбы» была най­дена, хотя для подоб­ных утвер­жде­ний и не было оснований.

Пози­цию марк­си­стов в начале 1892 года сфор­му­ли­ро­вал Г. В. Пле­ха­нов в ста­тье «Все­рос­сий­ское разо­ре­ние» и в пись­мах «О зада­чах соци­а­ли­стов в борьбе с голо­дом в Рос­сии». Не осуж­дать надо ту моло­дёжь, тех доб­ро­воль­цев, писал Пле­ха­нов, кто пола­гает, что можно «вычер­пать чай­ной ложеч­кой глу­бо­кое без­бреж­ное море народ­ных стра­да­ний. Эти люди бес­страшно испол­няют свой долг, как они его пони­мают. Неужели мы оста­немся позади них?» Нет! Соци­а­ли­сты должны идти дальше и напра­вить свои уси­лия на борьбу с при­чи­нами народ­ного бедствия.

Если у пра­ви­тель­ства и бур­жу­а­зии есть хлеб и деньги для бла­го­тво­ри­тель­но­сти, созда­ю­щей лишь иллю­зию помощи, то у соци­а­ли­стов есть только слово. Они не могут накор­мить голо­да­ю­щих, но они должны раз­об­ла­чать всю пра­ви­тель­ствен­ную поли­тику, всех чинов­ных каз­но­кра­дов и лихо­им­цев, пара­зи­ти­ру­ю­щих на люд­ском горе. Соци­а­ли­сты обя­заны спо­соб­ство­вать росту клас­со­вого созна­ния тру­дя­щейся массы города и деревни, пра­виль­ному пони­ма­нию при­чин нынеш­него голода, чтобы народ мог «вырвать свою судьбу из рук цар­ских чинов­ни­ков», заво­е­вать поли­ти­че­ские права, и прежде всего все­об­щее рав­ное и пря­мое изби­ра­тель­ное право. Только созван­ный таким обра­зом Зем­ский собор сфор­ми­рует пра­ви­тель­ство, спо­соб­ное удо­вле­тво­рить народ­ные нужды, и «даст рус­скому зем­ле­дельцу воз­мож­ность сеять хлеб, а не голод». Именно для этого социал-демо­краты ста­нут доби­ваться «пол­ной экс­про­при­а­ции круп­ных зем­ле­вла­дель­цев и обра­ще­ния земли в наци­о­наль­ную соб­ствен­ность». Ну а если кре­стьяне захо­тят поде­лить её между общи­нами — «и в том не вижу я беды». Рос­сия, заклю­чает Пле­ха­нов, «спа­сёт себя рево­лю­цией».

До сих пор, опро­вер­гая наветы Водо­во­зова, мы писали о том, чего Вла­ди­мир Ильич не гово­рил и не мог гово­рить. А нет ли более серьёз­ных источ­ни­ков для суж­де­ния о том, что же он гово­рил на самом деле, нежели вос­по­ми­на­ния про­тив­ни­ков или друзей?

Конечно есть!

Известно, что зна­чи­тель­ная часть его работы «Что такое „дру­зья народа“ и как они воюют про­тив социал-демо­кра­тов?», вышед­шей позд­нее, была напи­сана как раз в Самаре. Вла­ди­мир Ильич ана­ли­зи­рует в ней ста­тьи из либе­раль­ного жур­нала «Рус­ское богат­ство», при­над­ле­жа­щие тем люби­те­лям «соби­рать салон­ные сплетни про злых марк­си­стов», кото­рые якобы, не брез­гуя ника­кими сред­ствами, вся­че­ски доби­ва­ются «уско­ре­ния капи­та­ли­сти­че­ского про­цесса», более всего «забо­тятся о раз­ви­тии капи­та­ли­сти­че­ской про­мыш­лен­но­сти», и прежде всего о росте чис­лен­но­сти рос­сий­ского про­ле­та­ри­ата, — посред­ством все­об­щего «обез­зе­ме­ли­ва­ния кре­стьян» и «выва­ри­ва­ния каж­дого мужика в фаб­рич­ном котле».

Со всеми эпи­те­тами, кото­рые Вла­ди­мир Ильич адре­сует авто­рам подоб­ного рода «извра­ще­ний», «под­та­со­вок» и «гряз­ных выхо­док», явля­ю­щихся, по его мне­нию, клас­си­че­ским образ­цом «пош­ло­сти», чита­тель может озна­ко­миться, пере­ли­став ука­зан­ную работу. Но дело, конечно, не в этих мало­при­ят­ных сло­вах. А в том, что пози­ция Ленина не имела ни малей­шего отно­ше­ния к взгля­дам, изло­жен­ным Водовозовым.

Не идеи «раз­ру­ше­ния кре­стьян­ского хозяй­ства» или «выбра­сы­ва­ния мужика из деревни в город» с помо­щью голода, кото­рые при­пи­сы­вает ему Водо­во­зов, а необ­хо­ди­мость защиты инте­ре­сов кре­стьян — вот что отста­и­вал Вла­ди­мир Ильич. «Социал-демо­краты, — писал он, — будут самым энер­гич­ным обра­зом наста­и­вать на немед­лен­ном воз­вра­ще­нии кре­стья­нам отня­той от них земли, на пол­ной экс­про­при­а­ции поме­щи­чьего зем­ле­вла­де­ния — этого оплота кре­пост­ни­че­ских учре­жде­ний и тра­ди­ций». И наци­о­на­ли­за­ция земли, о кото­рой упо­ми­нал и Пле­ха­нов, создала бы, по мне­нию Вла­ди­мира Ильича, демо­кра­ти­че­скую почву для лик­ви­да­ции кре­стьян­ского бес­пра­вия, гнёта поме­щи­ков и чиновников.

Из книги В. Т. Логи­нова «Вла­ди­мир Ленин. Выбор пути: Биография».