Nommo: на языке суа­хили зна­чит «власть слова»

Моби­ли­за­ция народ­ных масс, когда она осу­ществ­ля­ется в рам­ках войны за осво­бож­де­ние, порож­дает в созна­нии каж­дого чело­века идею общего дела, судьбы нации и кол­лек­тив­ной исто­рии. При­сут­ствие этого «цемента», заме­шан­ного на крови и гневе, помо­гает и на вто­рой ста­дии, т. е. ста­дии фор­ми­ро­ва­ния нации.

«Чер­ные пан­теры» все­гда пред­по­чи­тали дей­ствие пустой бол­товне. В то же время нельзя ска­зать, что язык, сила слова в фило­соф­ском смысле недо­оце­ни­ва­ется в нашей идео­ло­гии. Мы при­знаем зна­че­ние слова в борьбе за осво­бож­де­ние, при­чем слова, зву­ча­щего не только в сред­ствах мас­со­вой инфор­ма­ции и в бесе­дах с жите­лями квар­тала. Суще­ствует еще одна важ­ней­шая задача, при реше­нии кото­рой необ­хо­димо искать под­хо­дя­щие слова, — это про­буж­де­ние созна­ния людей. Слова слу­жат еще одним спо­со­бом опре­де­ле­ния явле­ний, а опре­де­ле­ние любого явле­ния — это пер­вый шаг к уста­нов­ле­нию кон­троля над дан­ным явле­нием или шаг в дру­гую сто­рону, где ты сам попа­да­ешь под кон­троль явления.

Когда я читал «Волю к вла­сти» Ницше, его фило­соф­ские про­зре­ния помогли мне узнать много нового. Я не хочу ска­зать, что под­дер­жи­ваю все идеи Ницше. Про­сто отме­чаю, что мно­гие из его идей повли­яли на мое мыш­ле­ние. Этот фило­соф писал о вещах, кото­рые имеют осно­во­по­ла­га­ю­щее зна­че­ние для всех людей, в част­но­сти о смысле вла­сти. Поэтому неко­то­рые его пред­став­ле­ния уместно при­ло­жить к образу жизни, кото­рый при­хо­дится вести неграм, живу­щим в Аме­рике. Эти идеи Ницше ока­зали огром­ное вли­я­ние на фор­ми­ро­ва­ние фило­соф­ских взгля­дов «Чер­ных пантер».

Ницше счи­тал, что воля к вла­сти стоит выше добра и зла. Дру­гими сло­вами, добро и зло слу­жат сво­его рода ярлы­ками для опре­де­ле­ния явле­ний, т. е. все явле­ния полу­чают цен­ност­ную оценку. За цен­ност­ной оцен­кой стоит воля к вла­сти. Она-то и застав­ляет чело­века рас­смат­ри­вать то или иное явле­ние как доб­рое или злое. На самом деле наше пони­ма­ние кон­тро­ли­рует воля к вла­сти, а не врож­ден­ные доб­рые или злые качества.

Чело­век пыта­ется опре­де­лить явле­ния таким обра­зом, чтобы они отра­жали инте­ресы его класса или какой-либо группы, к кото­рой он при­над­ле­жит. Он дает явле­ниям назва­ния или цен­ност­ную оценку в зави­си­мо­сти от своих пред­став­ле­ний о том, что ему выгодно. Если явле­ние может при­не­сти чело­веку пользу, то оно будет отне­сено к числу доб­рых в общем смысле, в про­тив­ном слу­чае оно ста­но­вится злом. Ницше пока­зы­вает, как такую логику исполь­зо­вал гос­под­ству­ю­щий класс в Гер­ма­нии. К при­меру, немец­кое слово «gut», кото­рое пере­во­дится как «боже­ствен­ный» или «хоро­ший», исполь­зо­ва­лось по отно­ше­нию к самому гос­под­ству­ю­щему классу; знать, дво­ряне, опре­де­ля­лись сло­вом «gut». С дру­гой сто­роны, слово «villein» упо­треб­ля­лось по отно­ше­нию к бед­ня­кам и кре­пост­ным кре­стья­нам, жив­шим по ту сто­рону высо­ких ворот фео­даль­ных зам­ков. И это слово обо­зна­чало про­ти­во­по­лож­ную харак­те­ри­стику. Как гово­ри­лось, бед­няки жили в «village» (деревня), а это слово имеет оди­на­ко­вый корень (от лат. villa) со сло­вом «villain» (зло­дей, него­дяй и одно­вре­менно — кре­пост­ной). Итак, поль­зу­ясь своей вла­стью, гос­под­ству­ю­щий класс опре­де­лил себя как «боже­ствен­ного», а про­стой народ назвал «зло­де­ями», или сво­ими вра­гами. Не при­хо­дится гово­рить о том, что, усвоив такие идеи, бед­няки и про­стой народ почув­ство­вали себя низ­шими, под­чи­нен­ными суще­ствами, ощу­тили чув­ство вины и стыда, а фео­далы утвер­дили свое пре­вос­ход­ство без вся­ких дока­за­тельств. Так язык офор­мил мысль.

Похо­жую кар­тину мы можем наблю­дать и в Соеди­нен­ных Шта­тах. За какое-то время при­ла­га­тель­ное «чер­ный» стало в аме­ри­кан­ском языке очень эффек­тив­ным сло­вом, при­чем уни­чи­жи­тель­ным в каж­дом своем зна­че­нии. Нас заста­вили чув­ство­вать себя при­сты­жен­ными и вино­ва­тыми из-за наших био­ло­ги­че­ских при­зна­ков, в то время как бла­го­даря белому цвету кожи наши угне­та­тели ощу­щали себя ари­сто­кра­тами и ста­вили себя выше нас. Однако за послед­ние несколько лет (и на это ушло всего лишь несколько лет) повы­ше­ние уровня само­со­зна­ния в негри­тян­ских общи­нах при­вело нас к тому, чтобы по-новому опре­де­лить самих себя. Те, кто раньше сго­рал от стыда, если слы­шал, как его назы­вали чер­ным, теперь с удо­воль­ствием при­ни­мает это опре­де­ле­ние, а наша био­ло­ги­че­ская харак­те­ри­стика теперь вызы­вает у нас гор­дость. Сего­дня мы сами назы­ваем себя чер­ными и носим есте­ствен­ные для наших волос при­чески, потому что мы напол­нили новым смыс­лом слово «чер­ный». Вот он, при­мер того, как рабо­тает тео­рия Ницше, кото­рый гово­рил, что за доб­ром и злом стоит воля к власти.

Когда пар­тия «Чер­ных пан­тер» делала пер­вые шаги, мы пыта­лись найти спо­собы поста­вить тео­рию Ницше на службу инте­ре­сам чер­но­ко­жих. Можно было исполь­зо­вать нуж­ные слова не только для того, чтобы укре­пить гор­дость негров за самих себя, но и для того, чтобы посе­ять сомне­ния у белых и даже заста­вить их отка­заться от пред­став­ле­ний, кото­рые они все­гда при­ни­мали авто­ма­ти­че­ски, не заду­мы­ва­ясь. Прежде всего, нам было необ­хо­димо найти замену слову «поли­цей­ский». Нам тре­бо­ва­лось хоро­шее нагляд­ное слово, кото­рое бы при­няла и стала исполь­зо­вать община. Это слово должно было не только под­нять само­со­зна­ние чер­но­ко­жих на новый уро­вень, но и помочь нам кон­тро­ли­ро­вать поли­цию, заста­вив поли­цей­ских вос­при­ни­мать себя в дру­гом ключе.

Мы заня­лись под­бо­ром экви­ва­лента слову «поли­цей­ский». Пона­чалу я пред­по­ло­жил, что подой­дет обрат­ное про­чте­ние слова «god» (Бог) — «dog» (собака), но слово «собака» что-то не пошло. Мы про­бо­вали слова «зве­рюга», «ско­тина» и «живот­ное», но ни одно из них не пере­да­вало суть того, что мы хотели ска­зать о поли­цей­ских. Одна­жды, когда мы рабо­тали над газе­той, Элдридж пока­зал нам открытку от Беверли Аксель­род. На внеш­ней сто­роне открытки был напи­сан при­зыв «Под­держи свою мест­ную поли­цию». Над этой фра­зой поме­стили шериф­скую звезду, а в цен­тре звезды была изоб­ра­жена оска­лив­ша­яся и пус­ка­ю­щая слюни сви­нья. Это было то, что нужно. На своих кари­ка­ту­рах мы начали рисо­вать поли­цей­ских в виде сви­ней и время от вре­мени упо­треб­ляли само слово. Слово «сви­нья» стало нашей уда­чей и вошло в обиход.

Это было фор­мой пси­хо­ло­ги­че­ской войны: с одной сто­роны, мы про­буж­дали само­со­зна­ние людей, а с дру­гой — доби­ва­лись того, что наше новое созна­ние начи­нало дей­ство­вать на пра­вя­щие круги. Если бы уда­лось пой­мать белых и поли­цию в ловушку при помощи нового созна­ния, то вскоре они бы поки­нули своих и при­со­еди­ни­лись к нам, чтобы изба­виться от чув­ства вины и стыда.

Ницше ука­зал, что такого рода так­тика была исполь­зо­вана пер­выми хри­сти­а­нами про­тив рим­лян. Пона­чалу хри­сти­ане были слабы, но они знали, как заста­вить фило­со­фию сла­бой группы рабо­тать на них. Вводя в обо­рот фразы типа «крот­кие уна­сле­дуют землю», хри­сти­ане внед­ряли в созна­ние рим­лян новую идею, кото­рая застав­ляла тех сомне­ваться и впо­след­ствии при­ни­мать новую веру. Сто­ило хри­сти­а­нам одна­жды заявить, что крот­кие уна­сле­дуют землю и при­вле­кут на свою сто­рону осталь­ных, как власть иму­щие стали терять свою силу. И хри­сти­а­нам была суж­дена победа. Людям нра­вится быть на сто­роне побе­ди­те­лей. Мы видим, как в нашей стране тот же прин­цип дей­ствует в сту­ден­че­ских кам­пу­сах. Сей­час мно­гие пред­ста­ви­тели белой моло­дежи отож­деств­ляют себя с неграми; их новая само­иден­ти­фи­ка­ция про­яв­ля­ется в одежде, речи и образе жизни.

Таким обра­зом, хотя мы и при­шли к слову «сви­нья» довольно слу­чайно, все-таки наш выбор сам по себе был про­счи­тан. Это слово отлично нам под­хо­дило по несколь­ким при­чи­нам. Прежде всего, все сино­нимы к слову «сви­нья» («swine», «hog», «sow») несут в себе непри­ят­ный отте­нок. Воз­можно, объ­яс­не­ние дан­ному факту имеет рели­ги­оз­ные корни, поскольку у семи­тов сви­нья счи­та­ется гряз­ным живот­ным. В англий­ском языке слово «сви­нья» вошло во мно­гие соче­та­ния. Мы гово­рим, что кто-то ест, как сви­нья, можем назвать кого-то гряз­ной сви­ньей и т. п. В своем романе «Порт­рет худож­ника в юно­сти» Джеймс Джойс исполь­зует слово «сви­нья» для созда­ния образа Ирлан­дии как чего-то раз­ру­ша­ю­щего, пожи­ра­ю­щего. Джойс назы­вает Ирлан­дию «ста­рой сви­ньей, съе­да­ю­щей своих поро­сят». Как видим, слово «сви­нья» обычно ассо­ци­и­ру­ется с гро­теск­ными качествами.

Посмот­рите на сви­нью. Это же урод­ли­вое и про­тив­ное живот­ное. Сви­нья обо­жает копаться в грязи, она про­из­во­дит ужас­ный шум и не питает жела­ния идти на кон­такт с чело­ве­ком, как это делают дру­гие живот­ные. Если про­дол­жить, то любой житель в негри­тян­ской общине неплохо пред­став­ляет себе сви­нью, потому что боль­шин­ство из нас имеет сель­ское про­ис­хож­де­ние, дру­гими сло­вами, у нас была воз­мож­ность наблю­дать за пове­де­нием сви­ней. Что каса­ется поли­цей­ских, то мно­гие из них тоже при­е­хали с Юга и сви­нья им не в дико­винку. Они точно знают, что под­ра­зу­ме­ва­ется под сло­вом «сви­нья». Если поли­цей­ского обзы­вают сви­ньей, то хотят этим ска­зать, что он жесто­кий, гру­бый и неряшливый.

В пользу слова «сви­нья» гово­рит еще один факт: с расо­вой точки зре­ния, оно имеет ней­траль­ный харак­тер. Белая моло­дежь из кам­пу­сов начала пони­мать, что такое поли­ция на самом деле, когда поли­цей­ские открыто раз­би­вали им головы во время демон­стра­ций про­те­ста про­тив при­зыва в армию и войны во Вьет­наме. После этого слово «сви­нья» стало еще более упо­тре­би­тель­ным; оно спла­чи­вает жертв перед лицом угне­та­те­лей. И хотя белые ребята не настолько стра­дают, как мы, тем не менее, они стали нашими союз­ни­ками в борьбе с поли­цией. В этом слу­чае пра­вя­щие круги теряют спо­соб­ность вос­ста­но­вить одних жертв про­тив дру­гих, как делали это раси­сты в южных шта­тах, настра­и­вая белых бед­ня­ков про­тив негров.

Но самая боль­шая наша победа заклю­ча­лась в том эффекте, кото­рый слово «сви­нья» про­из­вело на поли­цей­ских. Им очень не понра­ви­лось, когда их стали обзы­вать сви­ньями, они и сей­час этого не пере­но­сят. Как только за ними закре­пи­лось новое «про­звище», поли­цей­ские про­вели кам­па­нию в свою защиту с исполь­зо­ва­нием лозун­гов напо­до­бие «Сви­ньи пре­красны», да еще нацеп­ляли на себя значки в виде сви­нок. Но эти уси­лия пошли пра­хом. Мы хотим ска­зать, что, если поли­цей­ские не хотят быть сви­ньями, то они должны пре­кра­тить жестоко обхо­диться со всеми несчаст­ными в мире. Ника­кие лозунги не изме­нят мне­ния людей. Здесь может помочь лишь изме­не­ние в поведении.

Была еще одна фраза, спо­соб­ство­вав­шая про­буж­де­нию само­со­зна­ния чер­но­ко­жих, — «Вся власть народу». Этот при­зыв затра­ги­вает несколько обла­стей, и поли­тику, и эко­но­мику, и мета­фи­зику. Мы при­шли к нему при­мерно в то же время, когда внед­ряли в массы слово «сви­нья» как экви­ва­лент слову «поли­цей­ский». Наш лозунг «Вся власть народу» тоже полу­чил широ­кое при­зна­ние. Когда мы заду­мы­вали его, через него я пытался задать некие чет­кие фило­соф­ские цели для общины, кото­рых мно­гие про­сто не поняли. Поли­ция и пресса хотели создать у людей мне­ние, что наша пар­тия была всего-навсего груп­пой «моло­дых бан­ди­тов», рас­ха­жи­вав­ших по ули­цам с писто­ле­тами, чтобы запу­ги­вать окру­жа­ю­щих. Но у нас с Бобби все­гда было ясное пони­ма­ние того, чего мы хотим добиться. Мы наме­ре­ва­лись пред­ста­вить общине широ­кий и раз­но­об­раз­ный набор необ­хо­ди­мых про­грамм, и мы начали дей­ство­вать таким обра­зом, чтобы сразу полу­чить под­держку общины. В то же время мы осо­зна­вали необ­хо­ди­мость идти впе­ред. Нала­жи­вая пуб­ли­ка­цию газеты, мы как раз рабо­тали на дол­го­сроч­ные цели. В свою оче­редь наши далеко иду­щие планы под­ра­зу­ме­вали орга­ни­за­цию общины вокруг про­грамм, в кото­рые люди должны были очень сильно пове­рить. Мы наде­я­лись на то, что наши про­граммы при­об­ре­тут такую зна­чи­мость для общины, что люди дей­стви­тельно возь­мутся за ору­жие, чтобы защи­щаться от любых дей­ствий угнетателя.

Все эти про­граммы пре­сле­до­вали одну цель — уста­нов­ле­ние пол­ного кон­троля над всеми соци­ально-поли­ти­че­скими инсти­ту­тами, суще­ство­вав­шими в общине. Каж­дая этни­че­ская группа имеет свои осо­бен­ные нужды и инте­ресы, кото­рые она пред­став­ляет и пони­мает лучше, чем кто-либо дру­гой. Каж­дая группа лучше всего судит о том, как ее соб­ствен­ные инсти­туты должны вли­ять на жизнь чле­нов этой группы. В аме­ри­кан­ской исто­рии есть при­меры того, как этни­че­ские группы, ска­жем, ирландцы и ита­льянцы, созда­вали орга­ни­за­ции и инсти­туты в своих общи­нах. Полу­чив в рас­по­ря­же­ние сред­ства поли­ти­че­ского кон­троля, они стали обла­дать реаль­ной вла­стью для реше­ния своих про­блем. Правда, в нашем слу­чае есть еще одна вещь, кото­рую необ­хо­димо сде­лать. Кон­троль над нашими инсти­ту­тами как тако­вой не решит наши про­блемы авто­ма­ти­че­ски. Во-пер­вых, в общине трудно создать такое коли­че­ство рабо­чих мест, при кото­ром бы обес­пе­чи­ва­лась пол­ная заня­тость для чер­но­ко­жих. Самым важ­ным момен­том в уста­нов­ле­нии кон­троля над инсти­ту­тами в нашей общине ста­нет орга­ни­за­ция жите­лей в коопе­ра­тивы, и с их помо­щью будет поло­жен конец всем фор­мам экс­плу­а­та­ции. Вся при­быль, или при­ба­воч­ный про­дукт, полу­чен­ная от таких коопе­ра­ти­вов, будет воз­вра­щаться общине. За счет этих излиш­ков будут рас­ши­ряться воз­мож­но­сти на всех уров­нях, а жизнь — обо­га­щаться. Кроме того, у нас име­ется конеч­ная цель. Она состоит в том, чтобы нала­дить сотруд­ни­че­ство между раз­лич­ными этни­че­скими общи­нами, добиться того, чтобы они помо­гали друг другу, а не сопер­ни­чали. В этом смысле все общины будут свя­заны общей целью. Их также будут свя­зы­вать основ­ные соци­аль­ные, эко­но­ми­че­ские и поли­ти­че­ские инсти­туты, дей­ству­ю­щие в стране.
Таковы наши планы на буду­щее. Хотя мы еще далеки от того, чтобы вопло­тить их в жизнь, все-таки важно, чтобы люди пони­мали, чего мы хотим для них добиться, и пред­став­ляли свои есте­ствен­ные права. Таким обра­зом, выдви­ну­тый нами лозунг «Вся власть народу» сум­ми­рует то, что мы хотим сде­лать для чер­но­ко­жих, равно как нашу глу­бо­чай­шую любовь и пре­дан­ность по отно­ше­нию к ним. Вся власть исхо­дит от народа, и, в конеч­ном счете, она должна воз­вра­щаться к нему. Все осталь­ное будет кражей.

Наша непо­ко­ле­би­мая вера в свой народ осно­вы­ва­ется на наших пред­по­ло­же­ниях каса­тельно того, что ему нужно и чего он заслу­жи­вает. На пер­вом месте здесь стоит чест­ность. Когда стало оче­видно, что «Чер­ные пан­теры» наби­рают силу, нашлись люди, кото­рые стали убеж­дать нас либо скор­рек­ти­ро­вать нашу пози­цию для полу­че­ния мел­ких выгод, либо пол­но­стью перейти на поли­тику «чер­ной линии», осно­ван­ную исклю­чи­тельно на расо­вом под­ходе, нежели чем эко­но­ми­че­ской или соци­аль­ной стра­те­гии. Эти люди вели раз­го­вор о «чер­ной игре», в кото­рую они на самом деле не верили. Зато они под­ме­тили веру людей в нее и учли, что «чер­ная линия» могла бы помочь моби­ли­зо­вать народ. Мы отка­за­лись от таких пред­ло­же­ний. С нашей точки зре­ния, обма­ны­вать людей — это непра­вильно и к тому же это напрас­ная трата сил, ведь, в конце кон­цов, мы должны будем дер­жать ответ перед ними.
В мета­фи­зи­че­ском смысле наш лозунг «Вся власть народу» осно­вы­ва­ется на пред­став­ле­ниях о чело­веке как о Боге. У меня нет дру­гого Бога, кроме чело­века, и я твердо верю в то, что чело­век явля­ется вели­чай­шим и глав­ным сосу­дом добра на земле. Если ты обя­зался быть искрен­ним и чест­ным со всеми, зна­чит, ты дал это обе­ща­ние перед Богом, а если каж­дый чело­век бого­по­до­бен, сле­до­ва­тельно, ты дол­жен быть искре­нен именно с ним. Если ты веришь в то, что чело­век — наи­выс­шее суще­ство на пла­нете, то ты будешь дей­ство­вать исходя из своей веры. Твоя пози­ция и пове­де­ние по отно­ше­нию к чело­веку — это сво­его рода рели­гия, при­чем рели­гия, тре­бу­ю­щая огром­ной ответственности.

Я увле­ка­юсь изу­че­нием иудей­ско-хри­сти­ан­ской идеи Бога, и это имеет для меня боль­шое зна­че­ние, поскольку, если смот­реть с исто­ри­че­ской точки зре­ния, эта идея ока­зала чрез­вы­чай­ное вли­я­ние на жизнь негров в Аме­рике. При­ня­тие ими веры в иудей­ско-хри­сти­ан­ского Бога озна­чало под­чи­не­ние и при­вело к фор­ми­ро­ва­нию устой­чи­вого пред­став­ле­ния о том, что в загроб­ном мире они полу­чат награду за все стра­да­ния, кото­рые выпали в их реаль­ной жизни. Хри­сти­ан­ство ведь начи­на­лось как рели­гия отвер­жен­ных и угне­тен­ных. Если пер­вым хри­сти­а­нам уда­лось подо­рвать власть их пра­ви­те­лей и дове­рие к ним, а также выбраться из раб­ского состо­я­ния, то с чер­но­ко­жими все обсто­яло с точ­но­стью до наобо­рот. Когда они были уже рабами, им было навя­зано еще и хри­сти­ан­ство, в связи с чем на их плечи легло допол­ни­тель­ное бремя, эда­кая тира­ния буду­щего — надежда на счаст­ли­вую жизнь на небе­сах и страх перед адом. Хри­сти­ан­ство только уси­лило у них ощу­ще­ние без­на­деж­но­сти. Идея спа­се­ния и сча­стья ото­дви­ну­лась на даль­ний план, точ­нее, стала свя­зы­ваться исклю­чи­тельно с миром иным, где Бог воз­на­гра­дит негров за все пере­не­сен­ные ими на земле муче­ния. Пра­во­су­дие свер­шится позже, на земле обетованной.

Лозунг «Вся власть народу» был при­зван изме­нить такое отно­ше­ние к жизни, убе­дить чер­но­ко­жих в том, что воз­на­граж­де­ние они должны полу­чать в насто­я­щем, что им вполне по силам создать землю обе­то­ван­ную здесь и сей­час. «Чер­ные пан­теры» нико­гда не соби­ра­лись совсем отва­жи­вать негров от рели­гии. Мы всего лишь хотим под­толк­нуть их к изме­не­нию само­со­зна­ния и к тому, чтобы они поменьше ори­ен­ти­ро­ва­лись на пред­став­ле­ние о Боге, при­ня­тое у белых людей. Это Бог угне­тен­ных, сла­бых и не заслу­жи­ва­ю­щих чего-то. Мы хотим, чтобы наши бра­тья вос­при­ни­мали себя в каче­стве при­зван­ных, избран­ных и достойнейших.

Еще до того, как мы сфор­му­ли­ро­вали лозунг «Вся власть народу», я долго раз­мыш­лял об идее Бога. Меня не устра­и­вала биб­лей­ская вер­сия; в Свя­щен­ном писа­нии встре­ча­ется слиш­ком много про­ти­во­ре­чий и ирра­ци­о­наль­ных момен­тов. Либо ты при­ни­ма­ешь все это и веришь, либо не согла­ша­ешься и не веришь. Я не мог верить. Я при­шел к соб­ствен­ному пони­ма­нию Бога дру­гим путем — через фило­со­фию, логику и семан­тику. По-моему, поня­тие Бога свя­зано со мно­же­ством раз­лич­ных идей, и само суще­ство­ва­ние этого поня­тия зави­сит от чело­века. Если Бог не суще­ствует до тех пор, пока не появится чело­век, то, должно быть, чело­век послан на землю, чтобы создать Бога. Отсюда логи­че­ски выте­кает, что чело­век создал Бога, а если счи­тать, что созда­тель вели­че­ствен­ней сво­его тво­ре­ния, то мы должны при­знать, что чело­век — это выс­шее благо.

Я пони­маю при­чины, по кото­рым чело­век чув­ствует необ­хо­ди­мость создать Бога. Осо­бенно эти при­чины оче­видны на началь­ном этапе исто­ри­че­ского раз­ви­тия чело­ве­че­ского обще­ства, ведь в ту пору окру­жа­ю­щий мир вос­при­ни­мался отнюдь не с науч­ной точки зре­ния. Явле­ния, кото­рые мог наблю­дать чело­век, ино­гда оше­лом­ляли и потря­сали его до глу­бины души, при этом он был еще не спо­со­бен найти объ­яс­не­ния для них. Поэтому он создал у себя в созна­нии нечто, что было «могу­ще­ствен­ней» непо­нят­ных ему явле­ний, и это нечто несло ответ­ствен­ность за все загадки при­роды. Но я думаю, что если чело­век слиш­ком сильно упо­вает на Бога, создан­ного им самим и поме­щен­ного на небеса, то на самом деле он огра­ни­чи­вает себя и свой соб­ствен­ный потен­циал. Чем больше он при­пи­сы­вает Богу, тем силь­нее он ощу­щает свое под­чи­нен­ное состо­я­ние, тем меньше ответ­ствен­но­сти берет за свою судьбу. Чело­век гово­рит, обра­ща­ясь к Богу: «Я слаб, но Ты можешь все». И после этого чело­век при­ни­мает вещи так, как они есть, и он дово­лен тем, что оста­вил управ­ле­ние миром сверхъ­есте­ствен­ной силе, могу­ще­ствен­ней его. Такая пози­ция несет в себе какой-то фата­лизм, враж­деб­ный вся­кому росту и пере­ме­нам. С дру­гой сто­роны, чем силь­нее ста­но­вится чело­век, тем сла­бее его Бог.

Все выше­ска­зан­ное совсем не озна­чает, что я совер­шенно не при­ни­маю мно­гие пре­крас­ные и вос­хи­ти­тель­ные вещи, свя­зан­ные с рели­гией. Когда я говорю о неко­то­рых аспек­тах обще­ствен­ного устрой­ства с чер­но­ко­жими, исполь­зо­ва­ние рели­ги­оз­ной лек­сики для меня есте­ственно, и реак­ция слу­ша­те­лей очень искренна. Я также часто читаю Биб­лию и не только из-за ее поэ­тич­но­сти, но и потому, что нахожу там много муд­ро­сти и про­зре­ний. И все-таки мне кажется, что боль­шая часть Свя­щен­ного писа­ния при­хо­дится на безум­ные вещи. Я не могу согла­ситься, напри­мер, с поня­тием боже­ствен­ного закона и ответ­ствен­но­сти перед «Богом». Я счи­таю, что, если люди в прин­ципе ответ­ствен­ные суще­ства, то они должны быть ответ­ственны друг перед дру­гом. Поэтому, когда мы гово­рим «Вся власть народу», мы хотим пере­дать свое глу­бо­кое ува­же­ние и любовь по отно­ше­нию к людям, а также идею того, что люди заслу­жи­вают всей правды и чест­ного к себе отно­ше­ния. Суд исто­рии — это суд людей. В этой идее заклю­ча­ется моти­ва­ция самого нашего суще­ство­ва­ния и кон­троль над ним.

Глава из книги Хьюи П. Нью­тон Рево­лю­ци­он­ное самоубийство