Предисловие
Два года назад в работе «Политэкономия „ночной бабочки“, или производительность с точки зрения капитализма» мы заново осветили полемику, касающуюся производительного и непроизводительного труда. Одновременно с этим мы затронули вопрос, может ли услуга являться товаром.
Работая над статьёй, мы понимали, что из-за общего ухудшения теоретической подготовки марксистов наше исследование не найдёт особой популярности в широких кругах. Однако с той поры ситуация начала мало-помалу меняться, и на просторах сети стали появляться первые робкие попытки теоретического осмысления современного капитализма.
Был опубликован и ряд работ по проблеме производительного и непроизводительного труда («Враньё о прибавочной стоимости» от Политштурма, «Является ли услуга товаром?» и «„Что такое пролетариат?“ для чайников» от Engels и т. д.). Но эти работы были лишь упрощённым вариантом «Ночной бабочки» и ничего нового не принесли.
Появлялась и критика «Ночной бабочки», ограничивавшаяся в основном бездоказательным словоблудием. Однако в 2020 году стараниями МРО «Молот» (далее — «Молот») наконец-то увидел свет и довольно качественный ответ на нашу работу, который нельзя оставить без внимания. Сразу отметим, что на фоне деятельности множества групп марксистской направленности некоторые работы «Молота» действительно выгодно выделяются. Одна из таких работ — статья, посвящённая взаимосвязи специальной теории относительности с диалектическим материализмом.
Однако то физика, а что насчёт политической экономии?
Перед чтением настоящей работы мы настойчиво рекомендуем ознакомиться с нашей статьёй, а также со всеми частями разбора от «Молота». Забегая вперёд, скажем, что наши оппоненты показали действительно широкую начитанность, что уже достойно похвалы.
Более того, благодаря стараниям «Молота» мы вынуждены пересмотреть некоторые ошибочные аспекты нашей работы. Однако, несмотря на это, в целом авторы критики остались приверженцами вульгарного материализма, что, к сожалению, привело их к грубейшим ошибкам в анализе производительного и непроизводительного труда, а также полному отрицанию того, что услуга может быть товаром.
Но обо всём по порядку. По мере повествования мы будем критиковать как наши некорректные выводы, от которых мы вынуждены отказаться, так и неверные взгляды «Молота».
Необходимость различения производительного и непроизводительного труда
Просматривая бесчисленные споры о том, какой труд считать производительным, а какой нет, читатель может задать вполне логичный вопрос: а зачем всё это нужно?
Экономисты по-разному отвечают на этот вопрос.
Как известно, представители неоклассической школы, отказавшись полностью от трудовой теории стоимости, отбросили и необходимость деления труда на производительный и непроизводительный. Так, известный историк экономической мысли Марк Блауг характеризует это деление так:
«…это, пожалуй, одна из самых пагубных концепций в истории экономической мысли»1 .
Однако с неоклассиками и прочим мейнстримом всё понятно. Согласно их теории, стоимость, или ценность, не создаётся трудом, а является субъективной, зависящей от потребителя, а потому деление на производительный и непроизводительный труд бессмысленно.
Другое дело с направлениями, опирающимися на трудовую теорию стоимости, к числу которых принадлежит марксистская политическая экономия. Она представляет собой науку о наиболее сложно устроенной форме материи из известных — человеческом обществе. Как и любая другая наука, она имеет свой предмет и метод исследования, а также свой категориальный аппарат.
В науке, чтобы создаваемые теории не выдавали ложных выводов, все категории должны быть строго определены, а их система не должна содержать формально-логических противоречий. Не должно быть неопределённых категорий, значение которых можно трактовать по-разному. Никакой физик не будет употреблять в научной работе категорию «вес», когда нужно писать «масса», хотя в быту такая подмена терминов — обычное дело.
В марксистской политической экономии используются свои экономические категории, к примеру, «труд», «товар», «капитал», «стоимость» и т. д. Каждая экономическая категория отражает основные признаки того или иного экономического явления. Учёный-политэконом в процессе научного исследования выявляет и формулирует экономические законы, отражающие глубинную связь явлений между собой. Любая вольная трактовка той или иной категории приводит к невозможности установить точные законы функционирования общества, что выбивает фундамент из-под ног учёного.
Наиболее важной категорией марксистской политической экономии является категория «труд». Под трудом понимается в первую очередь процесс, «совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой»2 .
Однако категория «труд» достаточно широка. Так, к примеру, и фрезеровщик на заводе, и продавец в магазине участвуют в процессе труда. Более того, каждый человек, готовя себе ужин, тоже трудится. В связи с этим данная широкая категория слишком неопределённа и не может быть использована для описания экономических отношений. Поэтому в политической экономии, основывающейся на трудовой теории стоимости, общую категорию «труд» целесообразно разделить на две более узкие: «производительный труд» и «непроизводительный труд». Под производительным трудом в капиталистической системе производства понимается тот труд, который создаёт прибавочную стоимость. Любой вид труда, не производящий прибавочной стоимости, относится к непроизводительному труду.
Согласно марксистской политической экономии, прибавочная стоимость, как и стоимость вообще, может создаваться лишь в процессе производства, но никак не в сфере обращения. Однако в сфере обращения капиталисты также применяют труд работников. Так почему их труд не создаёт прибавочной стоимости, то есть является непроизводительным?
Проведём мысленный эксперимент.
Предположим, что такой труд производит прибавочную стоимость, что означает образование стоимости в самой сфере обращения. То есть, имея предмет стоимостью 100 рублей, только благодаря труду продавца капиталист получает 110 рублей исключительно из обмена.
Чтобы наглядно показать всю абсурдность подобного предположения, возьмём для примера простое товарное производство, в котором участвует двое производителей товаров. После завершения процесса производства между производителями происходит обмен эквивалентных по стоимости товаров (мы не берём здесь различные формы обмана). Допустим, на рынке представлены два производителя А и Б, а на производство единицы товара каждого из производителей требуется одинаковое общественно необходимое рабочее время. Производитель А обменивает свой товар на товар производителя Б. Таким образом, производитель А является продавцом товара А, но одновременно покупателем товара Б. Аналогично производитель Б является продавцом товара Б, но одновременно покупателем товара А.
В нашем предположении создание прибавочной стоимости происходит в обмене. Это означает, что производитель А, чтобы получить больше стоимости, чем он создал в производстве, должен обменивать единицу своего товара на большее количество товаров Б. Но одновременно с этим Б потерпел бы убыток. Аналогично дело обстоит с производителем Б, который должен для получения прибыли получить за свой товар большее количество товаров А, что привело бы к убытку производителя А. Однако на практике мы видим, что в целом класс капиталистов растёт и лишь увеличивает свою прибыль.
Возникло явное противоречие с наблюдаемыми фактами, дополненное к тому же логическим противоречием внутри самой теоретической системы. Как справиться с этим затруднением? Как объяснить, что класс капиталистов продолжает богатеть, но одновременно каждый из капиталистов не обманывает другого капиталиста?
Раз капиталисты не получают прибыли из обмена товарами между собой, можно предположить, что прибыль возникает в результате обмена между капиталистами и рабочим классом. Рассмотрим и этот вариант. Для большей наглядности допустим, что имеются только два больших класса — капиталисты и рабочие, а прибыль возникает только из обмена.
Дневная стоимость всей суммарной рабочей силы равна Х, то есть за день капиталист выплачивает всем рабочим лишь Х стоимости, ни копейки больше. Рабочие создают товар стоимостью, также равной Х (так как мы допустили, что из производства прибавочной стоимости не возникает). Чтобы капиталист присвоил себе прибавочную стоимость и получил прибыль, он должен продать свой товар рабочим по цене выше, чем Х. Однако весь класс рабочих за день получил лишь Х стоимости и ни капли больше. Таким образом, рабочие никак не могут купить товаров стоимостью больше, чем Х, а значит капиталисты не могут получить прибыль в результате простого обмена с рабочим классом. Можно, конечно, допустить, что рабочие будут брать кредиты на покупку товаров. Но это будет лишь временной мерой. Дальше рабочим придётся снова покупать товары большей стоимости, чем они имеют на руках, а также ещё отдавать проценты по кредитам.
Здесь мы также не избавляемся от противоречий.
Единственный правильный выход из этого затруднения — признание того, что прибавочная стоимость не создаётся в обмене. Но так как трудятся работники не только сферы производства, но и сферы обращения, чтобы не возникало противоречий, необходимо определить труд последних как непроизводительный, или не создающий стоимости труд. Вот мы и решили нашу проблему: разобрались, зачем нужно разделение труда на две категории.
В теории всё понятно и просто, но на практике в связи со значительным усложнением современной капиталистической системы определить, что относится к производительному, а что к непроизводительному труду, зачастую становится проблематично. Появились целые профессии, которых не существовало до этого, сильно разрослась рекламная индустрия, значительно усилилась специализация. Резко возросла сфера нематериального производства, или сфера услуг, в которой не создаётся какой-либо вещественный продукт.
Бурное развитие капитализма требует от марксистов дальнейшего развития теории, уточнения её положений, а также изучения новых отраслей экономики. В связи с этим вопрос о том, какой труд действительно производит стоимость, а какой лишь занимается её распределением, как никогда актуален. Но требуется это, вопреки любителям практики, прежде всего из теоретических соображений.
Теория, в первую очередь, не должна иметь внутренних формально-логических и математических противоречий. Иначе говоря, если мы заявляем, что прибавочная стоимость возникает из труда, выполняющего лишь смену форм стоимости (непосредственно обмен товара на деньги), то наша теория будет выдавать логические противоречия и не сможет правильно описывать реальность, не будет давать истинных выводов.
Неправильно определяя, какой труд создаёт стоимость, а какой нет, мы не сможем объяснить, каким образом возникает та самая общая норма прибыли среди различных групп капиталистов, как образуется прибыль банкиров, ритейлеров, рентополучателей, как это влияет на прибыль других капиталистов. Наши расчёты будут постоянно расходиться с реальностью, что поставит крест на теории.
Более того, различение этих видов труда станет ещё более необходимым в случае прихода марксистов к власти. Необходимость организации плановой экономики при условии вынужденного сохранения элементов товарности и торговли с окружающими капиталистическими странами потребует грамотного расчёта ВВП страны, планирования производства и распределения с тщательным учётом вновь произведённой за год стоимости.
К сожалению, необходимость разграничения производительного и непроизводительного труда многими горячими сторонниками практики в ущерб теории трактуется с неправильных позиций. По их мнению, рабочие, занимающиеся производительным трудом и создающие прибавочную стоимость для капиталиста, являются наиболее революционными работниками в отличие от непроизводительных работников, занимающихся лишь перераспределением прибавочной стоимости. В связи с этим сторонники такой точки зрения считают, что необходимость деления на производительный и непроизводительный труд обусловлена в первую очередь вопросом, на какие слои рабочих стоит делать ставку марксистам.
Это не обошло стороной как нас самих, так и авторов «Молота».
Почему нельзя так вульгарно воспринимать это деление, мы обсудим ниже. Но вначале более подробно рассмотрим позицию «Молота» по поводу того, какой труд является производительным.
Вульгарно-материалистическая трактовка производительного труда как труда, воплощающегося в материальной вещи
Как известно, при жизни Маркса был издан только первый том «Капитала». Остальные тома были изданы на основе его черновиков, поэтому, к сожалению, многие замыслы автора в них либо остались незаконченными, либо написаны недостаточно ясным языком, что закономерно привело к противоречивым трактовкам. В особенности относится это к трактовке производительного и непроизводительного труда, анализируемого в IV томе, который не был отредактирован даже Энгельсом.
Учитывая это, следует понимать, что в текст могли войти неудачные формулировки, которые Маркс писал для себя и наверняка изменил бы при издании чистового варианта. К слову, некоторые критики марксизма давно их заметили и не побрезговали этим воспользоваться, естественно, доведя до абсурда:
«Так что не стоит беспокоиться, что Маркс временами сам себе противоречит, когда говорит о наёмных рабочих в сфере услуг как производительных просто потому, что они наняты для создания товарных услуг»3 .
Поэтому забрасывание цитатами из различных мест «Капитала» в отрыве от методологии и логики исследования не имеет никакого отношения к науке и скорее напоминает богословские споры.
Как физик не может доказать правоту своей теории цитатами Ньютона, так и политэконом не может доказать свою правоту цитатами Маркса. Это методологически безграмотно и является, по сути, Argumentum ad verecundiam. Сам Маркс никогда не доказывал свои взгляды цитатами. Цитаты других авторов приводились Марксом либо для последующего критического разбора, либо как дополнительная информация к уже доказанному утверждению. Лишь цитаты, содержащие эмпирические данные, могут использоваться для доказательства теоретических выводов. Поэтому в настоящей работе цитаты будут использоваться лишь для отображения взглядов того или иного автора.
Во всей своей критике «Молот» следует трактовке, которая признаёт производительным лишь такой труд, продукты которого имеют какую-либо вещественную форму либо направлены на транспортировку вещественного товара. По мнению авторов, никакой труд, результаты которого не воплощаются материально, не может являться производительным, поэтому проститутки, водители пассажирских такси и автобусов, массажисты, врачи, учителя и даже программисты не являются производительными работниками.
Доказывая свою правоту, «Молот» постоянно замечает, что марксистам следует стоять на пролетарской точке зрения, а не на точке зрения класса буржуазии, приведя при этом цитату Романа Ефимовича Вайсберга:
«Изучать определённую историческую формацию можно только с точки зрения определённого класса, но не с точки зрения общества вообще, не с „надклассовой“ точки зрения. Однако, не всякий класс в состоянии научно осмыслить те законы, которые управляют обществом. Казалось бы, что капиталистическое общество следует изучать с точки зрения господствующего в нём класса — класса капиталистов. Но этот последний показал в лице всех буржуазных экономистов, что в силу своей классовой ограниченности он не в состоянии понять законов, управляющих капиталистическим обществом. Буржуазный класс не может стать выше самого себя. И если самую блестящую критику феодального строя дали представители молодой революционной буржуазии, то ни старая, ни молодая буржуазия не были в состоянии столь глубоко осмыслить капиталистический строй, как её классовый враг — пролетариат. Капитализм отличается от всех предшествующих формаций особой, принципиально-отличной, специфической сложностью своей структуры; поэтому для того, чтобы вскрыть управляющие этой структурой законы, следовало бы подняться на самую передовую классовую вышку, т.е. на пролетарскую точку зрения…»4
Очень необычно, что авторы «Молота», будучи по всем признакам сталинистами5 , подняли на своё знамя товарища Вайсберга, который в этой же работе далее писал:
«Если ставить вопрос так, будто капитализм следует только изучать с точки зрения класса капиталистов, то в переводе на язык политической экономии это означало бы, что основными законами капиталитического общества являются законы прибыли (массы и нормы её). Но прибыль — это только движущий стимул капиталистической деятельности, это видимое божество, которому поклоняется индивидуальный капиталист и весь класс капиталистов. Капиталистическое же общество — это не капиталист и не механическая сумма капиталистов. Это социальное образование, внутренне единое и диалектически противоречивое, управляемое не законом прибыли, но законом стоимости»6 .
Наверное, стоит напомнить, что в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР» товарищ Сталин писал:
«Не является ли закон стоимости основным экономическим законом капитализма? Нет… монополистический капитализм требует не всякой прибыли, а именно максимальной прибыли. Это и будет основной экономический закон современного капитализма»7 .
Возможно, конечно, Сталин ошибался и, сам того не осознавая, стоял на точке зрения класса капиталистов. Оставим этот вопрос открытым.
Сами же добавим, что для пролетариата нет ничего страшнее идеологизации науки. Приведённая полемика товарища Вайсберга против другого советского экономиста Аболина — яркий тому пример. Когда Маркс и Энгельс писали об ограниченности буржуазных экономистов, они подразумевали именно поверхностный взгляд последних на прибыль, смешивающий её с прибавочной стоимостью.
Действительно, и торговец, и банкир, как и промышленник, получают прибыль, хотя и не занимаются производством, в отличие от последнего. Самым простым и лежащим на поверхности объяснением этого явления является то, что они получают прибыль либо из обмена, либо из чудодейственного свойства капитала самостоятельно возрастать.
Именно нежелание мейнстримовых экономистов заглянуть вглубь видимых явлений, нащупать сущность вещей, а не довольствоваться внешней формой их проявления, а также игнорирование возникающих при таком взгляде на экономику противоречий и есть то, что Маркс называл вульгарной политической экономией.
«Вульгарная политическая экономия в действительности не делает ничего иного, как только доктринёрски истолковывает, систематизирует и оправдывает представления агентов буржуазного производства, захваченных отношениями этого производства. Поэтому нас не может удивлять то обстоятельство, что как раз имея дело с отчуждённой формой проявления экономических отношений, в котором они prima facie [прежде всего] принимают нелепый характер и полны противоречий, — а если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишня, — что именно здесь вульгарная политическая экономия чувствует себя совсем как дома и что эти отношения представляются ей тем более само собой разумеющимися, чем более скрыта в них внутренняя связь, хотя для обыденного представления они кажутся привычными»8 .
Почему же мейнстримовые экономисты не могут понять Маркса? Недостаток ума, образования или коварное желание насолить пролетариату?
Зачастую ответ более тривиален. Денег за серьёзное изучение и преподавание марксистской политэкономии в капиталистическом обществе не заработать, а для повседневной деятельности экономиста в любой частной компании она не требуется. Современная работа экономиста напоминает работу ремесленника, которому не нужно глубоко знать предмет, а требуется лишь выполнять определённые простые действия. И не стоит думать, что дело обстоит так лишь с экономистами. К примеру, те же врачи не обязаны разбираться во всех тонкостях патологической анатомии и физиологии, чтобы понимать, как лечить большинство пациентов. Они выполняют рутинные манипуляции и не особенно занимают свою голову тонкими молекулярными механизмами развития патологии.
Подобные вещи, безусловно, должны обличаться, критиковаться и порицаться. Однако отдельные деятели советской политэкономии зачастую в угоду личным амбициям, не имея других аргументов, клеймили своих оппонентов классовыми врагами, вульгаризаторами и извратителями учения Маркса. Нет ведь ничего проще, чем назвать своего оппонента врагом народа, стоящим на буржуазной точке зрения. К сожалению, полемика Р. Е. Вайсберга с Аболиным шла именно в этом ключе. Вместо аргументированных логических умозаключений Вайсберг лишь клеймил Аболина буржуазным экономистом, а любые внятные доказательства того, что труд в сфере нематериального производства может быть производительным, объявлялись буржуазной точкой зрения. Впрочем, советуем каждому прочесть полемику между Вайсбергом и Аболиным самостоятельно.
Однако мы отвлеклись.
Стоя на точке зрения Вайсберга, «Молот» в своей статье «К критике современных тенденций в политэкономии. Часть вторая: Программисты всех стран, соединяйтесь!» пришли к ещё более «материалистической» трактовке производительного труда. Они дошли до того, что не только не дающие покоя марксистам программисты и работники сферы услуг, но и все работники умственного труда оказались непроизводительными:
«Если рабочие материального производства при капитализме создают стоимость и, соответственно, прибавочную стоимость, то работники сферы нематериального производства участвуют лишь в её перераспределении. Следовательно, дело обстоит так, что все работники сферы услуг и умственного труда получают из рук капиталиста в качестве заработной платы часть той стоимости, которая была создана отнюдь не ими. А значит, в строго политэкономическом смысле они даже не являются эксплуатируемыми, суть их „эксплуатации“ состоит лишь в том, что тот или иной капиталист может „притянуть“ себе определённую часть произведённой ранее стоимости в свою пользу, что обеспечит ему прибыль»9 .
«И программист к таким рабочим [Производительным. — Д. П.] относиться не может»10 .
В этом они, мягко говоря, переплюнули даже Вайсберга, который, несмотря на свой «материалистический» взгляд на производство, хотя бы признавал умственный труд инженеров производительным. Или, с точки зрения «Молота», инженеры только и делают, что возятся с «железками» и напрямую занимаются физическим трудом? Более того, чем труд современных инженеров принципиально отличается от труда программистов? Заявления о том, что труд программистов не является материальным, так как они производят «идеи», которые можно копировать миллион раз, справедлив и для инженеров, которые давно все расчёты и чертежи делают на компьютере.
Так что же делают инженеры? Неужели они собственноручно выпиливают из металла станки? Нам интересно, товарищи из «Молота» вообще видели работу современных инженеров? А к каким рабочим они отнесут проектировщиков электронных печатных плат, которые на данный момент совершают свои операции полностью, к примеру, в программе Altium Designer? Очевидно, что, если бы авторы «Молота» были бы последовательными в своих рассуждениях, они должны были бы признать, что инженеры тоже производят идеи, которые можно копировать бесконечное количество раз, а значит, по логике наших оппонентов, не являются производительными работниками.
Следуя «Молоту», мы можем и дальше расширять наш список непроизводительных работников. Архитекторы, дизайнеры интерьера и даже проектировщики атомных станций давно уже работают на компьютерах и «создают идеи». Их чертежи, инструкции и проекты можно копировать с компьютера на компьютер множество раз, то есть, по логике «Молота», они внезапно превратились из производительных работников в непроизводительных.
Конечно, товарищи могут нам возразить, что труд инженера, архитектора, дизайнера или проектировщика атомных станций напрямую воплощается в какой-либо спроектированной ими материальной вещи, а значит, создаёт стоимость. Тогда чем же им не нравится труд программиста, который также воплощается в материальной вещи?
Удивительно, что наши оппоненты не понимают, что никакому потребителю не нужна просто программа в отрыве от компьютера. Любой программный код, написанный программистом, не висит в вакууме, а представляет собой вполне материальные изменения структуры компьютера, будь то изменения расположения электронов на флэш-накопителе либо изменения тока электронов на центральном процессоре.
Более того, всякий, кто более-менее серьёзно занимался программированием, понимает, что с изменением аппаратной составляющей приходится модифицировать и программный код, так как та или иная компьютерная архитектура требует определённых программ. Именно поэтому сами программы не пишутся абы как, а, если так можно выразиться, проектируются под определённую аппаратную часть.
То есть после труда программиста напрямую физически меняется материальная структура компьютера, а если рассматривать дело с точки зрения политической экономии, меняется вполне материальная потребительная стоимость.
Грубо говоря, даже если стоять на чисто «материалистической» точке зрения, мы вынуждены признать, что именно благодаря труду программистов компьютер из бесполезной груды кремния и металла становится рабочим инструментом, удовлетворяющим наши потребности. Превращение это обусловлено именно материальными процессами, происходящими в самом компьютере под действием труда программистов. Никакому потребителю не нужен «пустой компьютер», как не нужна и программа без компьютера. Так же, как и любимому «Молотом» работнику «материальной» сферы производства не нужен станок без заложенной в него программы, как не нужна и отдельная программа без станка.
Да, у этого процесса есть особенность: сама программа может копироваться миллионы раз. Но и чертёж инженера, проект атомной станции сегодня тоже может. Такова особенность современного развития технологий.
Особенно забавным является момент, когда наши оппоненты пускаются в философские дебри, показав при этом полное незнание предмета. Рассматривая вопрос о «материальности штангенциркуля», товарищи пишут:
«Прежде всего требуется объяснить, что из себя представляет материальное. Материя — „…философская категория для обозначения объективной реальности, которая дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них“. Обычный металлический штангенциркуль изготавливают преимущественно из углеродистой и нержавеющей стали, низколегированных инструментальных сталей, материальность данных элементов не подвергается сомнению.
Но к „удивлению“, в штангенциркуле помимо материального есть-таки и доля идеального: те самые риски, которые позволяют нам измерять геометрические характеристики предметов в тех или иных единицах измерения. Является ли это чем-то экстраординарным? Отнюдь нет. Штангенциркуль теперь предстаёт перед нами, как единство материального и идеального, причём материальное, является носителем, основой для идеального»11 .
Не помогла товарищам и цитата Ленина: риски на штангенциркуле, по представлению наших оппонентов, являются идеальными! То есть, с их точки зрения, риски на штангенциркуле не являются объективной реальностью, данной нам в ощущениях, а представляют собой чистую идею.
Интересно: если бы на заводе в результате разделения труда выделили бы отдельного рабочего, наносящего риски на штангенциркуль, он бы стал непроизводительным рабочим? Он же наносит идеальное на материальный штангенциркуль! Мы не будем углубляться в философию, но напомним нашим товарищам, что идеальное находится вовсе не на штангенциркуле, не в компьютере, а в голове у человека.
Подведём итог.
Труд программиста является необходимым продолжением производства компьютеров независимо от того, работает ли программист напрямую в той фирме, которая производит аппаратную часть, или же в фирме, которая занимается лишь производством программного обеспечения. Без труда программиста компьютер был бы просто никому не нужен.
«…производительным трудом будет всякий такой труд, который входит в производство товара (производство охватывает здесь все акты, через которые должен пройти товар от первичного производителя до потребителя), каким бы ни был этот труд — физическим или нефизическим (научным)…»12
Таким образом, отрицать то, что труд программиста является неотъемлемой частью материального производства и создаёт стоимость, настолько глупо, что мы не будем больше на этом останавливаться.
Сфера услуг и умственного труда
Мы выяснили, что даже при вульгарно-материалистической трактовке производительности труд программистов никак нельзя назвать «нематериальным» или непроизводительным. Он напрямую изменяет материальную структуру компьютера или телефона, что является необходимым продолжением процесса производства товара. Однако, переходя к рассмотрению работников сферы услуг, которые не производят никакой осязаемой вещной формы товара, следует чётко уяснить, что характеристики самой потребительной стоимости, создаваемой в процессе производства, никак не могут являться критерием производительности труда. Точка зрения, что производительный труд обязательно должен воплощаться в каком-либо материальном предмете, не является марксистской и представляет собой лишь немного модифицированный взгляд физиократов XVIII века.
Согласно взглядам физиократов, лишь труд в сельском хозяйстве является производительным. Они считали, что только природа может создавать новое вещество, а промышленность, в свою очередь, лишь меняет форму вещества природы. Из этого они делали вывод, что земледельческий труд создаёт стоимость, в то время как труд промышленных рабочих лишь её перераспределяет.
Произошло это из-за того, что физиократы не смогли понять двойственной природы товара, различить его стоимость и потребительную стоимость, причём последнюю они свели к веществу вообще.
«Поэтому для физиократов земледельческий труд есть единственный производительный труд, так как, по их мнению, это единственный труд, создающий прибавочную стоимость, а земледельческая рента есть единственная форма прибавочной стоимости, известная им. В промышленности, полагают они, работник не увеличивает количества вещества: он лишь изменяет форму последнего. Материал — масса вещества — даётся ему земледелием»13 .
Даже Адам Смит при всей своей прогрессивности не смог до конца преодолеть взгляд физиократов, поэтому в его определении производительного труда так тесно переплелись две трактовки. В первой, правильной трактовке под производительным трудом при капитализме понимался труд, создающий прибавочную стоимость; во второй, неправильной — труд, овеществляющийся в товаре.
Такое переплетение было возможным лишь по причине глубоко засевшего в голове товарного фетишизма, который не чужд также и нашим оппонентам из «Молота». Психологически каждый человек склонен одушевлять предметы, приписывать им свойства, которых нет. Стоимость, к примеру, зачастую приписывается особой полезности предмета, откуда и растут ноги различных теорий предельной полезности, в том или ином виде представленных в современном мейнстриме. Нам интуитивно кажется, что чем полезнее предмет, тем дороже он должен оцениваться. Мы смотрим на стоимость, будто это отношение между человеком и вещью, хотя на самом деле это лишь отношение между людьми. И первым, кто окончательно решил природу этого фетишизма, кто понял, что стоимость показывает именно отношение людей, а не вещей, стал Карл Маркс:
«Между тем товарная форма и то отношение стоимостей продуктов труда, в котором она выражается, не имеют решительно ничего общего с физической природой вещей и вытекающими из неё отношениями вещей. Это — лишь определённое общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую форму отношения между вещами»14 .
Наши товарищи из «Молота», безусловно, знают эту главу «Капитала», знают, что стоимость не содержится в самих предметах. Однако как только они берутся сами за анализ капитала, так сразу откатываются назад к физиократам, будто политэкономы XIX столетия.
«А возьмите современную политическую экономию, которая свысока смотрит на монетарную систему: разве её фетишизм не становится совершенно осязательным, как только она начинает исследовать капитал? Давно ли исчезла иллюзия физиократов, что земельная рента вырастает из земли, а не из общества?»15
Иллюзия не только не исчезла, но продолжает свою жизнь даже среди марксистов. Относя работников сферы услуг и интеллектуального труда к непроизводительным работникам, из-за того, что те не производят материальные вещи, наши товарищи погружаются в товарный фетишизм с головой. У них выходит, что капитал — это какая-то вещь, которую можно потрогать и пощупать. Но это же не так! Капитал — это такое же общественное отношение, как и стоимость товара, только обладающее к тому же ещё свойством возрастать. Естественно, что в процессе своего самовозрастания капитал меняет различные формы, которые могут воплощаться во вполне материальных предметах. Однако общество развивается, что влечёт за собой изменение общественных отношений.
Маркс, работая над «Капиталом», находился при таких условиях производства, когда капиталом были подчинены в основном лишь промышленность, торговля и банковское дело. Сфера услуг была совершенно неразвита. Её представителями были либо мелкие ремесленники, врачи, проститутки, учителя и цирюльники, которые не всегда были полностью подчинены капиталистическому способу производства, либо слуги различных феодалов и капиталистов. Сфера нематериального производства была, таким образом, практически не охвачена капиталом. Именно из-за слабого развития этой сферы Маркс не счёл нужным подробно её исследовать, а ограничился лишь несколькими набросками в своих черновиках:
«Все эти проявления капиталистического способа производства в данной области [Нематериального производства. — Д. П.] так незначительны в сравнении со всем производством в целом, что могут быть оставлены совершенно без внимания»16 .
Как мы упомянули ранее, любая научная теория должна быть логичной, формально непротиворечивой и постоянно развиваться вместе с развитием общества и его производительных сил. Капитал давно подчинил себе практически все сферы производства, причём сфера услуг не стала исключением. Однако вместо научного исследования, которое помогло бы обновить теорию, наши оппоненты ограничились лишь немного видоизменённой физиократической догмой.
С точки зрения товарищей из «Молота», лишь тот труд создаёт стоимость, который, будучи подчинённым капиталистическому способу производства, создаёт товар в форме материальной вещи, ибо ничто иное товаром быть не может. Прикрываются они многочисленными цитатами из «Капитала», зачастую трактуя текст с искусством лучших богословов. Однако мы не будем сейчас заниматься бесполезным цитированием: цитаты и так может прочитать каждый, открыв нашу «Ночную бабочку» либо их серию статей. Попробуем порассуждать логически.
Возьмём классическую схему кругооборота капитала, в которой капитал последовательно меняет свои видимые формы:

Здесь Д — денежный капитал, Т — товарный капитал, Р — рабочая сила, Сп — средства производства, П — производительный капитал, «′» означает возрастание капитала на величину прибавочной стоимости (m), а «…» означает прерывание процесса обращения капитала на период производства.
Создание прибавочной стоимости происходит в П — производстве. В дальнейшем происходит лишь её обращение, в процессе которого её части, помимо кошелька промышленника, оседают в карманах банкиров в виде процента, представителей товарно-торгового капитала — в виде торговой прибыли и государства — в виде налогов.
Допустим, наши товарищи действительно правы, и труд проститутки в борделе, водителя Яндекс-такси, врача в частной клинике или парикмахера не создаёт ни стоимости, ни прибавочной стоимости, а только перераспределяет прибавочную стоимость.
Тогда следует определить, в какой части кругооборота капитала происходит процесс труда этих «непроизводительных» работников. Нужно понять, как именно происходит перераспределение прибавочной стоимости в их пользу. Без этого голословные утверждения «Молота» о перераспределении прибавочной стоимости ничего не стоят.
Начнём наше изучение с рассмотрения банкиров, торговых капиталистов и чиновников как наиболее изученных Марксом непроизводительных представителей капитала.
Банковский капитал
Банкир, обладая определённой денежной суммой, даёт её в долг какому-либо промышленному или торговому капиталисту (в нашем случае рассмотрим промышленного). При этом, естественно, он даёт эту сумму не за красивые глаза: к концу определённого периода он желает получить часть прибыли. Происходит следующее:

Здесь Дб обозначает денежный капитал, находящийся у банкира; Дп — денежный капитал, полученный промышленным капиталистом от банкира.
В конце периода производства, реализовав свою продукцию, промышленный капиталист получает первоначально вложенную в производство сумму Дп и прибавочную стоимость «′». Но по условиям договора он отдаёт процент банкиру, на чей денежный капитал было осуществлено производство. Как происходит установление уровня процентной ставки в современной экономике — вопрос отдельного исследования, который лежит за рамками этой работы.
Само собой, если на кресле банкира будет сидеть не сам владелец банка, а его работник, суть не изменится. В этом случае банкиру придётся довольствоваться получением не всего банковского процента (части прибавочной стоимости, созданной в производстве), а лишь его долей: остальное придётся отдать в качестве зарплаты банковским служащим. Таким образом, труд банковского работника, как и самого банкира, никак не может являться производительным.
Товарно-торговый капитал
В случае с торговым капиталистом схема будет иной, и она значительно сложнее. Отметим, что здесь под товарно-торговым капиталом мы понимаем капитал, исполняющий только функцию обращения, и абстрагируемся от производительных функций транспортировки, упаковки и т. д.
Так как масса товарно-торгового капитала в современной капиталистической системе не может быть больше массы промышленного, чтобы реализовать весь товар, созданный за определённый период промышленным капиталом, кругооборот торгового капитала должен быть в несколько раз быстрее.
Допустим, что за z циклов оборота совокупный торговый капиталист выкупает и реализует весь товар, созданный за n оборотов совокупного промышленного капиталиста. Тогда мы имеем следующую схему:

Здесь Дп и Дт — денежный капитал промышленного и торгового капиталистов соответственно, n — количество оборотов капитала промышленного капиталиста, z — количество оборотов торгового капиталиста;
↕ обозначает куплю произведённого промышленником товара торговым капиталистом;
Дп′ — выраженная в деньгах полная стоимость всего товара, произведённого за 1 оборот промышленным капиталом;
При этом стоимость n ⋅ Дп′, больше стоимости z ⋅ Дт на величину p′ср.год. ⋅ Дт, где

m — масса прибавочной стоимости, произведённая за один оборот промышленного капитала, n — годовое число оборотов промышленного капитала, а K — масса всего капитала (промышленного и торгового вместе).
Выходит, промышленный капиталист продаёт произведённый товар торговому капиталисту по цене, стоящей ниже его реальной стоимости. В свою очередь, торговый капиталист, вынося полученный товар на рынок, продаёт его уже по полной стоимости. Разница между полной стоимостью товара и ценой, в которую он обошёлся торговому капиталисту, составляет прибыль последнего.
Приведём пример.
Мы имеем совокупный промышленный капитал, состоящий на 600 из постоянного капитала — c и на 200 из переменного — v; совокупный товарно-торговый капитал общим размером 200. Следовательно, совокупный капитал К = 1000. Норма прибавочной стоимости (m′) равна 100 %, а промышленный капитал совершает 2 оборота в год (n).
В конце года мы имеем следующий продукт:
(600c + 200v + 200m) ⋅ 2 = 2000
Таким образом, годовая прибавочная стоимость равна 400.

В таком случае, годовая прибыль промышленного капиталиста составит
pп = 800 ⋅ 0,4 = 320,
а прибыль торгового капиталиста
pт = 200 ⋅ 0,4 = 80.
Следовательно, за 2 оборота в год промышленный капиталист получит от торгового капиталиста в денежной форме 1920 единиц стоимости. Однако, чтобы поглотить всю эту продукцию, товарно-торговый капитал должен обернуться
z = 1920 ÷ 200 = 9,6 раз.
Как мы видим, стоимость всего товара равна 2000; при этом торговый капиталист полностью реализует эту стоимость за 9,6 оборотов своего капитала в 200. Промышленный капиталист же реализует лишь 1920 единиц стоимости, а 80 единиц прибавочной стоимости он жертвует торговому капиталисту.
Почему же промышленные капиталисты соглашаются делиться с торговым капиталистом прибавочной стоимостью?
Этот вопрос отлично разобран Карлом Марксом на страницах второго (второй отдел) и третьего (главы 16–18) томов «Капитала». Если бы не было торгово-товарного капитала, каждому промышленному капиталисту пришлось бы тратить часть своего капитала на строительство складов бóльших размеров, нести транспортные расходы и ждать, пока товар не завершит процесс обращения: пока их капитал находится в товарной форме (Тп′), он изъят из процесса производства, а следовательно, не может начаться новый цикл оборота капитала.
Торговые капиталисты значительно снижают издержки промышленников и ускоряют оборот капитала последних. Капитал не задерживается на складах промышленников в товарной форме, а быстро переходит в денежную, а значит, новый цикл оборота капитала начинается быстрее при меньших издержках. Из-за всего этого годовая норма прибавочной стоимости и годовая масса прибавочной стоимости повышаются.
Конечно, есть ещё много нюансов и тонкостей, касающихся необходимого соотношения промышленного и товарно-торгового капиталов, но они не относятся к теме этой работы.
Естественно, то, что вместо самого торгового капиталиста все функции в сфере обращения будут выполнять его работники, ничего не меняет. Они точно так же не будут производительными работниками, а будут лишь заниматься перераспределением прибавочной стоимости, произведённой производительными рабочими. Часть её пойдёт на оплату работы самих торговых работников, другая, бóльшая часть, достанется торговому капиталисту.
Государство
Теперь перейдём к рассмотрению работы чиновников.
В данном случае мы пока абстрактно рассматриваем государство как «ночного сторожа», стоящего вне рынка. Тем самым мы отвлекаемся от его банковских функций, владения собственными заводами и предприятиями, с учётом которых государство может играть также роль отдельного производительного капиталиста.
Таким образом, государство выполняет роль надсмотрщика, следящего за тем, чтобы на рынке все соблюдали правила. Однако одновременно с этим оно является и инструментом правящего класса. Для выполнения своих функций ему требуются средства, которые должны постоянно поступать в бюджет. Эти средства государство получает благодаря налогам, которые поступают в казну из той самой прибавочной стоимости, создаваемой производительными работниками в процессе производства. В данном случае схема оборота капитала следующая:

Из схемы видно, что государство имеет власть изымать часть прибавочной стоимости в виде налогов. На эти средства оно поддерживает чиновничий аппарат, армию, флот, службы внутренней безопасности, осуществляет различные государственные проекты. При этом, являясь инструментом в руках крупной буржуазии, часть этой прибавочной стоимости, которая собирается со всего населения страны, государство нередко перенаправляет напрямую на нужды крупнейших капиталистов: кто не слышал про господдержку российских олигархов?
Да, с какой-то стороны государство вносит нерыночные элементы в рыночную экономику, хотя, конечно, оно может иметь своё собственное производство и выступать как единый крупный капиталист, работники которого (находящиеся в производстве) могут создавать прибавочную стоимость. Однако это имеет место лишь в ограниченном масштабе и лежит за пределами области нашего исследования.
Вне этих отдельных отраслей, которые не являются основными для государства, чиновники и различного рода служащие, солдаты, полицейские являются непроизводительными работниками и полностью живут на прибавочную стоимость, созданную трудом производительных рабочих.
Таким образом, мы можем выделить основные пути переноса прибавочной стоимости от производительных работников к непроизводительным.
К банкирам и их работникам прибавочная стоимость перетекает напрямую в виде процента, так как производительный капиталист напрямую заключил договор с банком, по которому обязуется выплачивать определённый процент по кредиту.
По очень похожей схеме происходит перетекание прибавочной стоимости в виде налогов к государству. Только тут мы имеем внеэкономическое принуждение. Производительный капиталист не заключает договор с государством по своей воле, а вынужден его заключать под принуждением, иначе вопрос с ним будет решаться уже силовым путём.
По наиболее сложной схеме происходит перенос прибавочной стоимости от производительных капиталистов к торговым. В этом случае для уменьшения своих издержек и ускорения оборота капитала производительные капиталисты жертвуют частью прибавочной стоимости в пользу торговых капиталистов. Грубо говоря, оптом продажа идёт дешевле, а в рознице самим окончательным потребителям дороже.
Работники нематериальной сферы
Теперь мы наконец-то можем приступить к рассмотрению труда работников «нематериальной сферы», который, по мнению «Молота», никак нельзя назвать производительным, так как они не производят материальные вещи.
Рассмотрим их на примере проститутки, работающей на владельца борделя.
Труд проститутки явно приносит не только заработную плату ей, но и прибыль владельцу борделя. Этот безусловный факт, думаем, не будет отрицать даже «Молот». Но прибыль и зарплата, как мы знаем, — это лишь видимость, форма стоимости, которая ещё не говорит ни о какой сущности явления.
Допустим, проститутка не является производительным работником. Тогда она должна своим трудом переносить прибавочную стоимость, созданную производительными работниками, своему нанимателю и себе. В таком случае доход сутенёра и проститутки будет лишь частью прибавочной стоимости, произведённой другими работниками. Но как может происходить этот перенос?
Являются ли проститутка и владелец борделя банковским работником и банкиром соответственно? Очевидно, нет. Владелец борделя не даёт свой капитал в долг производительным капиталистам и не извлекает из этого процент.
Может быть, они являются представителями государства и взимают с капиталистов налог? Это уже что-то из области издевательства над политической экономией.
Может быть, они являются представителями товарно-торгового капитала? Однако владелец борделя не закупает у производительного капиталиста товар по сниженной цене, чтобы потом продать по его стоимости. Проститутке товары тоже продают вроде как по рыночным ценам, как простому покупателю. Так что, очевидно, представителями товарно-торгового капитала владелец борделя и проститутка быть не могут.
Может быть, труд проститутки является издержкой производства какого-либо товара, поэтому производительные капиталисты вынуждены тратить часть своей прибавочной стоимости на поддержание её труда? Но и это была бы какая-то жуткая издёвка над наукой и притягивание аргументов за уши во имя спасения физиократической теории.
Так откуда прибыль? Как происходит тот перенос прибавочной стоимости от производительных рабочих к проститутке, на котором так настаивает «Молот»? Ответа нет и быть не может, если стоять на точке зрения наших оппонентов. Прибыль, материализующаяся из воздуха.
Либо мы признаём труд проститутки, работающей на владельца борделя, производительным, либо мы разрушаем весь фундамент стройной и непротиворечивой теории.
Таким образом, проститутка, работающая на владельца борделя, трудится в области нематериального производства, удовлетворяющего потребности различных граждан. При этом проститутка вынуждена работать большее количество времени, чем необходимо для воспроизводства её рабочей силы. Тем самым она создаёт для владельца борделя прибавочную стоимость.
И это касается любого работника, работающего в нематериальной сфере производства. Парикмахер, программист, учитель в частной школе, врач в частной клинике — все они, изнуряя себя на работе больше, чем необходимо для воспроизводства их рабочей силы, создают прибавочную стоимость для своих капиталистов.
Повторимся: работники нематериальной сферы производства не занимаются перераспределением прибавочной стоимости, а напрямую создают её. И это не точка зрения буржуазных апологетов, как могли бы нас назвать товарищи из «Молота», это чётко установленный факт. Прибыль владельца частной клиники не является частью прибавочной стоимости, изъятой из обращения, а создаётся благодаря работе его сотрудников.
Маркс писал:
«Поэтому, когда Галиани говорит: стоимость есть отношение между двумя лицами — „La Ricchezza è una ragione tra due persone“, — то ему следовало бы добавить: отношение, прикрытое вещной оболочкой»17 .
Однако капитализм развился до такой степени, что подчинил себе все сферы нашей жизни, в том числе и сферу нематериального производства. Поэтому в данном случае отношения между людьми выступают прямо, даже не прикрываясь вещной оболочкой.
Через все статьи «Молота» неприкрыто сквозит физиократический взгляд как на богатство, так и на капитал. По их мнению, это всё материальные вещи. И, как бы ни отрицали они свой фетишизм, в своих текстах они сами снимают с себя всю маскировку.
Мы согласны, что обеспечение материальных потребностей первично. Не удовлетворив потребность в пище, крыше над головой, тёплой одежде, вы не сможете наслаждаться ни пением оперной певицы, ни компьютерной игрушкой. Но в рассматриваемом вопросе такой аргумент — просто беззастенчивое повторение аргументов физиократов! Ведь, не удовлетворив потребность в еде, вы не сможете наслаждаться своей новой Lada Vesta или последней версией PlayStation.
Товарищи из «Молота» критиковали авторов из проекта «Будущее» за то, что, по мнению последних, труд программистов необходим производству, а значит, является производительным. «Молот» оппонировал тем, что полезность труда не может сделать его производительным или непроизводительным. И здесь мы абсолютно с ними согласны. Но это также относится и к качеству самого труда. Важно не то, что именно создаёт труд, материальность продукта не имеет никакого значения; важны отношения, в которые вступают люди в процессе производства.
Да, результат труда проститутки продать нельзя. Однако, исходя из этого критерия, неправомерно делать вывод, что результат её труда — услуга, ею оказываемая — не будет товаром. Мы точно так же можем допустить, что вы находитесь в особо жаркой стране, а перед вами приезжий торговец мороженым. Пока вы дойдёте с купленным мороженным до дома, оно растает, поэтому больше его продать не удастся. Перестанет ли в этом случае товар производителя мороженого быть товаром?
«Молот» постоянно делает акцент на материальном богатстве общества, но тем самым опять с головой падает в пучину товарного фетишизма, не видя за потребительной стоимостью отношений между людьми.
При этом любой изощрённый критик сразу захочет уточнить: что они имеют в виду под богатством? Производство наркотиков, алкоголя и табака сделает ли общество богаче, чем труд парикмахеров, учёных, учителей и врачей? Первые ведь работают во что ни на есть материальном производстве, в то время как последние не создают никакого осязаемого товара.
Если вместе с «Молотом» встать на сторону вульгарного материализма, лишь труд первых является источником богатства. Если встать на сторону любителей утончённых нравов и морали, — лишь труд вторых.
Однако если мы наконец встанем на научную точку зрения, то будем вынуждены признать, что сама характеристика труда, овеществляется ли он в каком-либо материальном объекте или нет, само по себе никак не может являться критерием отнесения этого труда к производительному или непроизводительному. Важны лишь те отношения, в которых находятся люди в процессе производства.
Слесарь, создающий у себя в гараже машину для себя, является непроизводительным в капиталистической системе работником. В то же время проститутка, работающая на сутенёра и создающая ему прибавочную стоимость, производительна.
Верхом товарного фетишизма стало то, что, с точки зрения наших оппонентов, водитель, везущий товар, занимается производительным трудом, но тот же водитель, устроившийся на работу в такси — непроизводительным, ибо оказывает услугу, которая не может иметь стоимости.
«Если мы рассматриваем работника транспорта, осуществляющего перевозку пассажиров, то можем ли мы сказать, что в данном случае происходит производство какой-либо вещи? Нет, не можем, труд водителя в данном случае оказывает полезное действие для пассажиров, осуществляет именно услугу. Но если же мы возьмём работника транспорта, осуществляющего грузоперевозки, то дело коренным образом меняется. Теперь мы видим, что труд водителя в данном случае направлен уже на определённую вещь, товар, который необходимо доставить к месту сбыта. Соответственно, изменяя пространственное бытие материального предмета, водитель овеществляет в нём свой труд, создаёт стоимость. И вместе с тем, мы уже не можем назвать его труд услугой, т. к. здесь транспортировка товара является не чем иным, как „продолжением процесса производства в пределах процесса обращения и для процесса обращения“»18 .
Неужели наши критики не видят, что они смотрят здесь на качественные характеристики труда водителя, но никак не на те отношения, в которых водитель находится в обществе?
«Наши же „политэкономы от интернета“ сначала впадают в путаницу, не видя качественной разницы между трудом водителя на пассажирском транспорте и трудом водителя, осуществляющего перевозку товара, а затем вообще приходят к доказательству создания стоимости первым»19 .
Уважаемые оппоненты, вы же сами пишете, что это именно качественная разница, отличающая один труд от другого. Но она не может нам сказать, создаёт стоимость труд или нет. Почему вы так и не можете понять этот нюанс, остаётся загадкой для нас.
Во втором томе «Капитала» Маркс писал:
«Что касается потребления этого полезного эффекта транспортной промышленности, то и в этом отношении он совершенно не отличается от других товаров. Если он входит в индивидуальное потребление, то вместе с потреблением исчезает его стоимость; если он потребляется производительно, так что сам является стадией производства товара, находящегося в перевозке, то его стоимость переносится как дополнительная стоимость на самый товар»20 .
Неужели этот фрагмент можно толковать двояко?
Видимо, наших оппонентов смущает фраза «если он входит в индивидуальное потребление, то вместе с потреблением исчезает его стоимость…»
Они пишут:
«Вот и авторы критикуемой нами работы, признавая, что в услуге „процесс производства неотделим от потребления“, смело берутся рассуждать о её стоимости, совершенно забывая, что последняя как раз-таки теряет своё бытие в акте потребления»21 .
Что значит «исчезает и теряет своё бытие в акте потребления»? Очевидно, это значит, что стоимость создаётся и сразу же уничтожается вместе с потреблением. Если бы транспортная промышленность не создавала стоимость, то Маркс бы и написал, что стоимость не создаётся, а не что она исчезает. Чтобы исчезнуть, что-то должно для начала существовать.
«Молот» не понимает: стоимость булочки тоже будет уничтожена в акте потребления, когда булочку съедят. Единственное отличие от услуг здесь в том, что булочку, может, скушают через час или два, а в случае с таксистом стоимость исчезнет сразу же. Но какая разница, сколько просуществует стоимость? С каких пор продолжительность существования продукта труда определяет, есть в нём стоимость или нет?
Если и это не может убедить наших оппонентов, то мы просим их объяснить: откуда берётся прибыль у капиталистов, владеющих таксопарком? Неужели это перераспределение прибавочной стоимости? Если это действительно так, то как это перераспределение происходит, если на такси передвигаются в основном пролетарии, а не капиталисты? Неужели пролетарии, заказывая такси, похищают прибавочную стоимость у капиталистов и ей расплачиваются с таксистом? Почему наши товарищи не видят всей нелогичности такой позиции?
Наши оппоненты, конечно, могут возразить, что мы смотрим на мир глазами капиталиста, как это завещал им Вайсберг. Но смотреть на мир глазами капиталиста — это значит видеть сущность вещей, когда она может принести тебе прибыль, и довольствоваться лишь внешней формой, когда знание истинного положения вещей может пошатнуть власть капитала.
Именно поэтому капиталисты придумывают хитроумные теории, повествующие о том, что труд, земля и капитал есть три независимых источника дохода. Именно поэтому с капиталистической точки зрения торговый капиталист, раз он получает прибыль, производит и прибавочную стоимость (да и то современные мейнстримовые экономисты отказались от этого термина).
Пролетариат же заинтересован в истинном познании вещей, так как лишь понимание того, как устроен мир, даёт возможность изменить его. И в данном случае наши оппоненты, приписывая работников нематериальной сферы к непроизводительным рабочим, встают на явно неправильную точку зрения, а значит, не могут объяснить, как возникает прибыль у капиталистов, использующих труд таких работников.
К критике «Ночной бабочки»
Конечно, мы не можем не отметить, что благодаря работе наших оппонентов мы действительно нашли у себя ряд неточностей, которые необходимо исправить.
Пиарщики и сфера рекламы
Изначально мы посчитали, что частично пиарщики могут создавать стоимость:
«С первого взгляда может показаться, что реклама — это лишь чистая издержка обращения, но за видимостью скрывается производительная функция наподобие функций транспортировки, хранения и упаковки. Этой функцией рекламной отрасли является оповещение потребителя или связь производства и потребления как разными сторонами воспроизводства человека»22 .
Однако, тщательно поразмыслив над этим, мы отказались от нашего вывода. Если допустить, что этот труд является производительным, то зазывание торговцев на рынке, будучи тоже оповещением потребителя, также должно считаться производительным трудом. С этой стороны получается так: чем громче и дольше зазывает торговец своих покупателей, тем дороже становятся его товары. Очевидно, что это не так.
Реклама является чистой издержкой обращения, даже если эту функцию берут на себя отдельное подразделение или фирма со специализацией только на пиаре. Производительный капиталист жертвует в их пользу часть своей прибавочной стоимости, оплачивая их услуги, чтобы реализовать как можно больше своих товаров. Грубо говоря, лучше потратить миллион долларов на рекламу и продать товара на 10 миллиардов, чем не потратить ни цента на пиар, но продать товара лишь на 7 миллиардов.
Частные военные компании
Отнесение работников частных военных компаний к полупроизводительным также явно ошибочно. Работники ЧВК осуществляют свою деятельность лишь в сфере обращения капитала, занимаясь либо сохранением его на стороне отдельного капиталиста (защита собственности), либо прямым грабежом и отъёмом чужой собственности, поэтому никакой производительной функции они не выполняют.
Выделение категории полупроизводительных работников
Наши товарищи из «Молота» правильно заметили, что Ленин не вводил категорию полупроизводительных работников. При этом сейчас мы считаем верным мнение, что данная категория оказывается излишней. Дело в том, что, когда мы рассматриваем предмет конкретно, оказывается, что множество работников постоянно совмещают производительные и непроизводительные функции. Например, работающий на семейную фирму водитель может вначале доставлять сельхозпродукцию с Кубани до Москвы, а затем продавать её там на рынке. Точно так же многие сотрудники магазинов помимо выполнения функции обращения могут заниматься транспортировкой, фасовкой и упаковкой товара.
Мы же, когда занимаемся теорией, должны абстрагироваться от различных сторон изучаемого предмета. При этом категория полупроизводительности попросту не нужна в таком анализе и является излишней.
Необходимость различения производительного и непроизводительного труда для коммунистической практики
Вопреки нашему первоначальному заключению, деление на производительный и непроизводительный труд в первую очередь необходимо нам не из непосредственно практических соображений, а из необходимости создания единой формально непротиворечивой теории современного капитализма, необходимости объяснения различного рода явлений, таких как образование прибыли в производстве и обращении, формирование доходов различных государств, а также определение тенденций дальнейшего развития капиталистической системы.
Это различение производительного и непроизводительного труда станет наиболее важным по мере строительства социализма, когда единый плановый орган должен будет грамотно рассчитывать производимый целым обществом продукт.
Но почему это разделение не может нам прямо помочь с выделением наиболее революционного ядра рабочего класса? Чтобы ответить на этот вопрос, сначала приведём аналогию. Допустим, вы строите здание. Перед строительством вам необходимо сделать множество расчётов, для чего нужно уметь пользоваться математическим аппаратом. Вам, к примеру, надо знать, как делается та или иная операция сложения или вычитания, чтобы посчитать необходимый объём кирпичей, требуемый для постройки здания. Взятая отдельно операция сложения не поможет вам построить здание, но, используя совместно все нужные для этого операции, вы сможете осуществить задуманное.
Аналогично и с производительностью в политической экономии. Помимо этой, безусловно, важной категории, необходим целый ряд частных исследований, которые позволят установить, на какие слои следует опираться марксистам.
Наши товарищи пишут:
«Поэтому ещё раз подчеркнём, что в устранении капиталистической эксплуатации объективно наиболее заинтересован тот, кто занимает соответствующее место в системе общественного производства; тот, кто производит всему классу капиталистов прибавочную стоимость и интерес которого в том и состоит, чтобы она более не оставалась присваиваемой жалкой кучкой паразитов-буржуа»23 .
Безусловно, чисто теоретически производительный работник объективно должен быть больше заинтересован в устранении эксплуатации. Но не всё так просто, и мы постоянно должны учитывать целый ряд факторов. Неужели производительный с точки зрения политической экономии инженер концерна Daimler AG так уж заинтересован в устранении эксплуатации в настоящий момент? Он всеми силами будет выступать за сохранение колониальных порядков, за продолжающуюся эксплуатацию рабочих периферийных стран, ведь сам пользуется благами этой эксплуатации.
Марксисты должны чётко различать, когда мы рассматриваем объекты абстрактно и теоретически, а когда смотрим на конкретные вещи. Более того, необходимо также конкретно оценивать обстановку на настоящий момент. То, что нужно делать сегодня, может быть уже не актуально завтра. Так и то, что работник является производительным, ещё ровным счётом ничего не говорит.
На данный момент наша теория погрязла в догматике, осталась в прошлом веке и практически не развивается. 30 лет «хождения в народ» не сдвинули ситуацию с мёртвой точки. Любимым «левыми» производительным рабочим никакие марксисты не нужны, по крайней мере, сегодня. Обычный рабочий скорее заинтересован в дешёвых кредитах, корейских машинах и китайских смартфонах, а буржуазный путинский режим способен ему это предоставить.
В то же самое время марксисты даже не представляют, как живут рабочие на самом деле. Не знают, сколько и где зарабатывают разные категории работников. Мы имеем лишь доставшуюся нам в наследство теорию и не пытаемся её обновить. Это нужно исправлять.
Сегодня для этого, как ни странно, необходимо искать союза в первую очередь с непроизводительными работниками среди промарксистски настроенной интеллигенции. Нам нужны люди, способные методично работать головой, осваивать марксизм и развивать его. Нам нужны те, кто сможет вдохнуть в марксистскую науку новую жизнь. Лишь обновив теорию, мы сможем провести конкретные исследования и понять, на какие слои рабочих делать ставку, когда придёт нужный для нас момент.
Необходимо изучать психологические особенности работников различных отраслей, их положение, заинтересованность в тех или иных идеях. Нужно понять объективные условия работы рабочих. Кто-то работает в больших коллективах, а кто-то поодиночке; кто-то мнит себя элитой общества, а кто-то просто хочет заработать хоть немного на еду для своих детей. Всё это простое деление «производительный-непроизводительный» показать не может. Конкретное общество всегда сложнее абстрактных схем.
Заключение
Подводя итог, мы хотим поблагодарить «Молот» за то, что он позволил нам заново подойти к вопросу о производительном и непроизводительном труде и при этом обнаружить некоторые неточности. Более того, мы очень благодарны за бесценную литературу, обнаруженную нашими оппонентами.
Однако, несмотря на всё это, критика наших оппонентов ни на йоту не поменяла наших основных выводов. Товарищи из «Молота» так и не смогли привести внятных аргументов, почему труд работников нематериальной сферы является непроизводительным. При этом их взгляд на работников транспортной промышленности просто комичен.
Мы хотим обратить внимание и на то, что марксисты современности забыли, что такое настоящая наука. Утопая в тоннах цитат, марксисты теряют саму суть исследовательской работы. Цитируя Маркса, заучивая его произведения наизусть, они категорически не хотят мыслить, как Маркс, использовать его методологию. Всё это лишь убивает всё то научное, что есть в марксизме, окончательно догматизируя учение основателя.
Примечания
- Марк Блауг «Экономическая мысль в ретроспективе» (1994), 4-е издание, стр. 48. ↩
- Карл Маркс «Капитал» (1983), т. 1, глава V, стр. 188. ↩
- Марк Блауг «Экономическая мысль в ретроспективе» (1994), 4-е издание, стр. 255. ↩
- Вайсберг Р. Е. (1927). Общественный продукт при капитализме и в СССР. Плановое хозяйство, № 5, 126–147. ↩
- «Сталинизм — течение в современном левом движении, считающее строительство социализма в СССР при Сталине образцом для будущего во всех аспектах. Сталинисты отрицают наличие сколько-нибудь значимых ошибок у Сталина на протяжении всей его политической биографии, в первую очередь — в период руководства СССР. При этом Сталин защищается как марксист, сталинисты считают сталинскую политику творческим применением марксизма. Националистических, антикоммунистических, а также реформистских поклонников Сталина (типа КПРФ) неправомерно относить к сталинистам в данном значении» (Виталий Сарматов «Троцкий, Сталин и коммунизм. Часть 1»). ↩
- Вайсберг Р. Е. (1927). Общественный продукт при капитализме и в СССР. Плановое хозяйство, № 5, 126–147. ↩
- И. Сталин «Экономические проблемы социализма в СССР», глава 7. ↩
- Карл Маркс «Капитал» (1986), т. 3, глава XLVIII, стр. 889–890. ↩
- К критике современных тенденций в политэкономии. Часть вторая: Программисты всех стран, соединяйтесь! ↩
- Там же. ↩
- К критике современных тенденций в политэкономии. Часть вторая: Программисты всех стран, соединяйтесь! ↩
- Карл Маркс «Теории прибавочной стоимости (IV том „Капитала“)» (1961), Часть III, глава 24.3а, стр. 409. ↩
- Карл Маркс «Теории прибавочной стоимости (IV том „Капитала“)» (1955), Часть I, глава 2, стр. 12–13. ↩
- Карл Маркс «Капитал» (1983), т. 1, глава I.4, стр. 82. ↩
- Карл Маркс «Капитал» (1983), т. 1, глава I.4, стр. 92. ↩
- Карл Маркс «Теории прибавочной стоимости (IV том „Капитала“)» (1955), Приложение 12з, стр. 396. ↩
- Карл Маркс «Капитал» (1983), т. 1, глава I.4, стр. 84. ↩
- Часть пятая. «Ночная бабочка» политэкономии. ↩
- Часть пятая. «Ночная бабочка» политэкономии. ↩
- Карл Маркс «Капитал» (1984), т. 2, глава I, стр. 65. ↩
- Часть пятая. «Ночная бабочка» политэкономии. ↩
- «Политэкономия „ночной бабочки“, или производительность с точки зрения капитализма». ↩
- К критике современных тенденций в политэкономии. Часть вторая: Программисты всех стран, соединяйтесь! ↩