К вопросу о диктатуре пролетариата (из лекций для партактива за 1924 год)

К вопросу о диктатуре пролетариата (из лекций для партактива за 1924 год)
~ 29 мин

Переходим снова к фор­мам госу­дар­ствен­ной вла­сти. Есть одна форма, кото­рая в насто­я­щий момент при­об­рела исклю­чи­тель­ное зна­че­ние, — это дик­та­тура. Мы знаем дик­та­туру про­ле­та­ри­ата, мы знаем и упо­треб­ляем выра­же­ние «дик­та­тура бур­жу­а­зии». Надо выяс­нить, что общего в поня­тии дик­та­туры. Чем дик­та­тор­ская власть отли­ча­ется от обыч­ной госу­дар­ствен­ной вла­сти? Слово «дик­та­тор» появи­лось в Древнем Риме, бук­вально оно озна­чает «пове­ли­тель», «неогра­ни­чен­ный пове­ли­тель». На время войны, в самые кри­ти­че­ские моменты, когда Римскому госу­дар­ству гро­зила вели­чай­шая опас­ность, для того, чтобы избе­жать внут­рен­них тре­ний и дроб­ле­ния вла­сти, Римский сенат назна­чал на 6 меся­цев неогра­ни­чен­ного пове­ли­теля — дик­та­тора, кото­рому дава­лись неогра­ни­чен­ные пол­но­мо­чия и кото­рый, по окон­ча­нии опас­но­сти, сла­гал с себя вся­кую власть, и госу­дар­ство пере­хо­дило к нор­маль­ному, обыч­ному строю. Отсюда мы видим, что дик­та­тор­ство есть не про­сто власть само­дер­жав­ная или власть неогра­ни­чен­ная, но это такая неогра­ни­чен­ная власть, кото­рая воз­ни­кает в эпоху обще­ствен­ных кри­зи­сов. Так было тогда и так есть до насто­я­щего вре­мени. Чем отли­ча­ется дик­та­тура лица, еди­но­лич­ная дик­та­тура, напри­мер, Наполеона I, Кромвеля, т. е. вождей рево­лю­ци­он­ных эпох, или Юлия Цезаря в Древнем Риме? Чем отли­ча­ется дик­та­тор от потом­ствен­ного само­дер­жав­ного дес­пота? Тем, что само­дер­жав­ная, абсо­лют­ная власть полу­ча­ется по наслед­ству, она счи­та­ется нор­маль­ной, есте­ствен­ной, всеми при­зна­ва­е­мой вла­стью, между тем, как вся­кая дик­та­тура воз­ни­кает в про­цессе обостре­ния про­ти­во­ре­чий, когда госу­дар­ству гро­зят внеш­ние ослож­не­ния во время войны или внут­рен­ние во время революции.

Из рево­лю­ций все­гда вырас­тала дик­та­тура. Почему это так? 

Потому что война, кото­рая вызы­вает опас­ность для всех и кото­рая вызы­вает необ­хо­ди­мость для масс жерт­во­вать своею жиз­нью, тре­бует исклю­чи­тель­ной вла­сти. Нормальные законы не в состо­я­нии обес­пе­чить пови­но­ве­ние массы людей, кото­рых посы­лают на войну. Для этого нужны исклю­чи­тель­ные, неогра­ни­чен­ные пол­но­мо­чия. Поэтому именно во время войны уси­ли­ва­ется дик­та­тор­ской харак­тер вла­сти. Если мы обра­тимся к рево­лю­ции, то она раз­ру­шает все ста­рые законы. Она раз­ру­шает сло­жив­ше­еся веками пови­но­ве­ние ста­рым вла­стям и ста­рым зако­нам. Как же обес­пе­чить во время рево­лю­ции поря­док или гос­под­ство побе­див­шего класса? Исчезло ста­рое пови­но­ве­ние, ста­рых зако­нов нет, ста­рой вла­сти нет. Новые законы и новая власть слиш­ком недавно сло­жи­лись, чтобы по отно­ше­нию к ним было то покор­ное почи­та­ние, кото­рым поль­зо­ва­лась ста­рая власть. Следовательно, новые законы и новая власть могут закре­питься только путём неогра­ни­чен­ной дик­та­туры, т. е. вла­сти, не свя­зан­ной писан­ными зако­нами и опи­ра­ю­щейся на силу. Вот откуда про­ис­хо­дит харак­тер дик­та­туры, и все­гда в исто­рии мы про­сле­дим, что дик­та­тор­ская власть воз­ни­кает в эпохи войн или рево­лю­ций. В эпоху Великой фран­цуз­ской рево­лю­ции, в момент наи­боль­шей опас­но­сти для рес­пуб­лики, для её заво­е­ва­ний, в момент внеш­ней войны и внут­рен­ней граж­дан­ской войны созда­лась дик­та­тура яко­бин­ской пар­тии, кото­рая отра­жала настро­е­ние мел­кой бур­жу­а­зии и про­ле­та­ри­ата. Это была дик­та­тура, это была власть, кото­рая опи­ра­лась на коми­тет обще­ствен­ной без­опас­но­сти, на воен­ные три­бу­налы, на тер­рор, на гильо­тину и т. д. Если мы обра­тимся к новей­шим вре­ме­нам, к самому новей­шему вре­мени, мы уви­дим чрез­вы­чайно инте­рес­ное явле­ние. Англия с дав­них вре­мён сла­ви­лась своей поли­ти­че­ской сво­бо­дой. В Англии, в сере­дине XIX века была сво­бода веры, сво­бода сове­сти, слова, печати и т. д. Англию про­слав­ляли на всех пере­крёст­ках все либе­раль­ные писа­тели, как страну, где пра­ви­тель­ство такое муд­рое, где иму­ще­ствен­ные классы такие муд­рые, что дают вся­кие сво­боды. Возникла англо-​бурская война. Это было в начале XX века — в 1900–1901 гг. Англия начала вое­вать с малень­ким мужиц­ким сво­бод­ным наро­дом, в Южной Африке, — наро­дом, правда, рабо­вла­дель­че­ским, бурами, кото­рые были коло­ни­стами, выход­цами из Голландии. Из-​за чего эта война раз­го­ре­лась? Из-​за того, что англий­ские мил­ли­о­неры поже­лали отнять алмаз­ные копи гол­ланд­ских колонистов-​рабовладельцев, обра­ба­ты­ва­ю­щих их при помощи раб­ского негр­ского труда. Буры не желали подчиниться.

Из-​за этого англий­ские капиталисты-​империалисты убе­дили своё пра­ви­тель­ство объ­явить войну. Далеко не вся бур­жу­а­зия была на сто­роне войны, счи­тая, что это аван­тюра импе­ри­а­ли­стов. Масса бур­жу­а­зии была за мир и осуж­дала за это пра­ви­тель­ство. Но импе­ри­а­ли­сты, через наём­ное духо­вен­ство и через наём­ную улич­ную чернь, вся­ких чинов­ни­ков, при­каз­чи­ков и т. д., настра­и­вали улич­ные толпы на очень воин­ствен­ный лад и созда­вали пси­хо­ло­гию воин­ствен­ного пат­ри­о­тизма, кото­рый полу­чил назва­ние джин­го­изма. В это время в Англии воз­никла пар­тия про­тив­ни­ков войны, так назы­ва­е­мая про­бу­ров, мы бы назвали их пора­жен­цами. Они открыто желали победы бурам. Из кого состо­яла эта пар­тия? Из самой левой части мел­ко­бур­жу­аз­ной интел­ли­ген­ции и из созна­тель­ных рабо­чих. Кто был во главе этой пар­тии? Вы уди­ви­тесь, когда я скажу вам. Не кто дру­гой, как наш ста­рый зна­ко­мый, Ллойд-​Джордж, англий­ский пре­мьер в эпоху импе­ри­а­ли­сти­че­ской войны. Он был глав­ный лидер и орга­ни­за­тор пар­тии про­бу­ров, сто­рон­ни­ков буров, англий­ских пора­жен­цев. Он орга­ни­зо­вы­вал гран­ди­оз­ные митинги про­те­ста про­тив войны. Как вело себя англий­ское пра­ви­тель­ство? Оно не только поз­во­ляло им суще­ство­вать, но оно защи­щало их от пат­ри­о­ти­че­ской толпы. Был слу­чай, когда они собра­лись в одном доме и толпа хотела осно­ва­тельно помять бока и сокру­шить рёбра этим про­бу­рам, но поли­цей­ские выстро­и­лись про­тив дома и своею гру­дью их защи­щали. И вот либе­раль­ные писа­тели всего мира, и в част­но­сти рус­ские либе­ралы, про­ли­вали слёзы уми­ле­ния и гово­рили по нашему адресу: вот вам, марк­си­сты, урок. Смотрите, какое муд­рое англий­ское пра­ви­тель­ство, как умело оно воз­вы­ситься над клас­со­вым прин­ци­пом, какую сво­боду допу­стило. Оно поз­во­ляет высту­пать про­тив войны, кото­рую оно ведёт. Это было в 1902 г. Прошло всего 12 лет, насту­пил 14-​й год. Произошла такая малень­кая пере­мена, что Ллойд-​Джордж из оппо­зи­ции пере­шёл в пра­ви­тель­ство. Больше ничего не слу­чи­лось. Наступила миро­вая война и как резко изме­ни­лось пове­де­ние англий­ского пра­ви­тель­ства! Пораженцев вели­ко­леп­ней­шим обра­зом сажали в тюрьмы, закры­вали печать всех тех, кто был про­тив войны. Далее, пра­ви­тель­ство высту­пило с зако­ном о все­об­щей воин­ской повин­но­сти, кото­рой нико­гда в Англии не было. В Англии была наём­ная армия, в армию шли, кто хотел. Когда высту­пали соци­а­ли­сты и ради­калы про­тив все­об­щей воин­ской повин­но­сти, их вели­ко­леп­ней­шим обра­зом упря­ты­вали в тюрьмы. Английская кон­сти­ту­ция была упразд­нена, англий­ские сво­боды были упразд­нены. Что же слу­чи­лось, что так резко изме­нило харак­тер англий­ской госу­дар­ствен­но­сти? Что было в 1902 г., во время англо-​бурской войны? Громадная англий­ская импе­рия вела войну с наро­дом, у кото­рого всего-​то во всей стране было два мил­ли­она чело­век, в то время, как в одной Англии было 40 мил­ли­о­нов, а в англий­ской импе­рии сотни мил­ли­о­нов; вся армия буров состо­яла из 25 000 чел., а Англия дер­жала 200 000 армию. Война велась за три­де­вять земель, в три­де­ся­том цар­стве, с армией наём­ных сол­дат. Могло ли пугаться пра­ви­тель­ство аги­та­ции про­тив войны? Оно поз­во­лило себе рос­кошь быть либе­раль­ным: пусть пого­во­рят, мы, наверно, побе­дим. Мы посы­лаем и посы­лаем наши вой­ска, наём­ные армии, и они идут потому, что мы пла­тим. Пусть кри­чат, а мы там своё дело сде­лаем. Вот поэтому оно могло поз­во­лить себе эту рос­кошь сохра­не­ния види­мо­сти идеи демо­кра­тизма, а ещё и потому, что часть бур­жу­а­зии была про­тив этой войны.

Но когда раз­го­ре­лась миро­вая война, когда она поста­вила под опас­ность поло­же­ние всей англий­ской бур­жу­а­зии, когда встал вопрос: мы или гер­манцы, от резуль­та­тов войны зави­сит наше жиз­нен­ное суще­ство­ва­ние, всё буду­щее наше, как бур­жу­аз­ного класса, тогда англий­ская бур­жу­а­зия пока­зала, что на про­тя­же­нии такого корот­кого пери­ода, как 12 лет, ради­кально изме­ни­лись все прин­ципы англий­ской поли­тики, и от ста­рой хва­лё­ной поли­ти­че­ской сво­боды к моменту миро­вой импе­ри­а­ли­сти­че­ской войны оста­лось очень мало. Следовательно, ост­рый кри­зис, серьёз­ный кри­зис, кото­рый угро­жает самим осно­ва­ниям дан­ного класса, при­даёт пра­ви­тель­ству этого класса дик­та­тор­ский характер. 

Диктатура — это такая власть, кото­рая опи­ра­ется не на ста­рые писа­ные законы со вся­кими огра­ни­че­ни­ями и т. д., а опи­ра­ется на силу и дей­ствует под вли­я­нием целе­со­об­раз­но­сти, не по праву, а по прин­ципу целесообразности. 

Поэтому также при рево­лю­ци­он­ных потря­се­ниях, кото­рые про­ис­хо­дят в бур­жу­аз­ных госу­дар­ствах, бур­жу­аз­ная власть при­ни­мает харак­тер дик­та­туры. Это наблю­да­лось и в совре­мен­ной Германии, и даже в С. Штатах. В этой ста­рой демо­кра­тии демо­кра­тизм явля­ется фак­ти­че­ски фиго­вым лист­ком, сплош­ным лице­ме­рием, потому что Америка пред­став­ляет собой дик­та­туру гос­под­ству­ю­щей клики тре­стов, т. е. могу­ще­ствен­ных оли­гар­хов круп­ной промышленности.

Буржуазная дик­та­тура может суще­ство­вать при внеш­ней види­мо­сти демо­кра­ти­че­ских сво­бод, но эти демо­кра­ти­че­ские сво­боды не исполняются. 

В Америке суще­ствует пол­ная демо­кра­тия, а между тем всего года два тому назад [Борис Горев слегка ошибся. Лекция читана в 1924 году, в то время как арест Эптона Синклера по этому поводу про­изо­шёл в 1923, то есть всего год назад. — LC] извест­ный аме­ри­кан­ский писа­тель Уптон Синклер, автор извест­ных рома­нов, был аре­сто­ван на одном из собра­ний за то, что читал текст аме­ри­кан­ской кон­сти­ту­ции. Американская кон­сти­ту­ция для совре­мен­ных аме­ри­кан­ских оли­гар­хов — это пре­ступ­ный доку­мент, кото­рый нельзя читать.

Таким обра­зом, демо­кра­тия оста­ётся на сло­вах, а дик­та­тура на деле. На то, что бур­жу­а­зия лице­мерно скры­вает, то про­ле­та­риат, как класс, кото­рому нечего скры­вать, кото­рому некого обма­ны­вать, откро­венно про­воз­гла­шает в лице своих идео­ло­гов, а именно, что про­ле­тар­ская рево­лю­ция неиз­бежно при­во­дит к про­ле­тар­ской дик­та­туре, что в момент рево­лю­ции глав­ной зада­чей явля­ется подав­ле­ние быв­ших гос­под­ству­ю­щих клас­сов и при этом нельзя в момент борьбы давать своим клас­со­вым вра­гам рав­ные с собой права. Это зна­чило бы обез­ору­жить себя. Это и есть борьба. Борьба должна быть целе­со­об­раз­ной, тре­бо­вать опре­де­лён­ных средств для опре­де­лён­ных целей, задача её — обез­ору­жить и пода­вить про­тив­ника, отобрать у него все сред­ства. Вот почему Плеханов на 2-​м съезде пар­тии в 1903 году выска­зал такую воз­мож­ность, что при победе в России демо­кра­ти­че­ской рево­лю­ции, тем более про­ле­тар­ской, может быть, при­дётся огра­ни­чить права преж­них клас­сов, огра­ни­чить права пар­ла­мента, разо­гнать пар­ла­мент, если он будет негод­ный, лишить изби­ра­тель­ных прав извест­ные группы и т. д. Это было пра­виль­ное пони­ма­ние прин­ципа дик­та­туры. Диктатура есть закреп­ле­ние вла­сти в момент ещё не окон­чив­шейся борьбы. Диктатура про­ле­та­ри­ата, как писал Маркс, есть воз­ве­де­ние про­ле­та­ри­ата в гос­под­ству­ю­щий класс и насиль­ствен­ное подав­ле­ние про­тив­ника; она явля­ется одним из состав­ных эле­мен­тов марк­сов­ской тео­рии госу­дар­ства, кото­рую осо­бенно подробно раз­вил Ленин. Но тут мы встре­ча­емся со сле­ду­ю­щим явлением. 

Всякая рево­лю­ция про­тив ста­рого режима на пер­вых порах, кажется, даёт более сво­боды: уни­что­жа­ется та власть, кото­рая дол­гие годы, деся­ти­ле­тия и даже сто­ле­тия давила вся­че­ские сво­боды. Между тем, после пер­вого пери­ода без­вла­стия, или пери­ода ослаб­ле­ния вла­сти, насту­пает неожи­дан­ная для обы­ва­теля вещь. Разгорается борьба с ещё боль­шей силой, скры­тые клас­со­вые про­ти­во­ре­чия полу­чают необы­чайно яркое выра­же­ние. Борьба пре­вра­ща­ется в граж­дан­скую войну, и в этот момент насту­пает эпоха жесто­кой дик­та­туры, в срав­не­нии с кото­рой даже про­шлый режим кажется более сво­бод­ным. Вот те кажу­щи­еся про­ти­во­ре­чия, кото­рые так пугают обы­ва­теля и кото­рые оттал­ки­вают от марк­си­стов не только демо­кра­тов, но и анархистов.

Нам при­дётся, това­рищи, поэтому в двух сло­вах оста­но­виться на аргу­мен­та­ции анархистов. 

Анархисты явля­ются, в отли­чие от марк­си­стов, про­тив­ни­ками госу­дар­ствен­ной вла­сти во всех её видах, в любых фор­мах, в любую эпоху и под любыми соусами. Они гово­рят: госу­дар­ствен­ная власть есть наси­лие, а наси­лие наш враг. Мы должны бороться про­тив наси­лия, как в эко­но­ми­че­ской, так в поли­ти­че­ской вла­сти. Поэтому надо уни­что­жить одно­вре­менно и капи­тал, и госу­дар­ство. Когда вели­чай­ший вождь анар­хи­стов Бакунин участ­во­вал в малень­кой рево­лю­ци­он­ной вспышке в городе Лионе, во Франции, во время франко-​прусской войны, когда на мину­точку народ­ная толпа овла­дела город­ской думой (рату­шей) и вышла пер­вая рево­лю­ци­он­ная про­кла­ма­ция (их власть про­дол­жа­лась всего несколько часов) за под­пи­сью, между про­чим, и Бакунина, то в этой про­кла­ма­ции был пункт такой: госу­дар­ствен­ная власть отме­ня­ется. Они декре­том её отме­нили. Другие, позд­ней­шие анар­хи­сты, гово­рили: надо раз­ру­шить, надо уни­что­жать бом­бами вся­кого вла­сти­теля, чтобы ни у кого охоты не было придти к вла­сти. Но харак­те­рен тот же Бакунин. В той же про­кла­ма­ции, под­пи­сан­ной им, име­ется сле­ду­ю­щий пункт: ста­рых офи­це­ров аре­сто­вать, создать в каж­дом городе коми­тет обще­ствен­ной без­опас­но­сти и из этих коми­те­тов обще­ствен­ной без­опас­но­сти созвать съезд. Разве тáк упразд­няют госу­дар­ствен­ную власть? Вы также аре­сту­ете офи­це­ров и также устра­и­ва­ете коми­теты обще­ствен­ной без­опас­но­сти, кото­рые пах­нут Великой фран­цуз­ской рево­лю­цией. Этот съезд дол­жен был стать кон­вен­том, т. е. сáмой рево­лю­ци­он­ной вла­стью, кото­рую знала исто­рия до рос­сий­ской рево­лю­ции. Это пока­зы­вает, до какой сте­пени явля­ется ребя­че­ством борьба анар­хи­стов про­тив госу­дар­ства. Отменить госу­дар­ство можно на сло­вах, на бумаге, но не на деле. В этом отно­ше­нии опыт рус­ской рево­лю­ции и граж­дан­ской войны сыг­рал колос­саль­ную роль в про­свет­ле­нии анар­хист­ских моз­гов. Они на опыте уви­дели, что если мы объ­явим отмену госу­дар­ствен­ной вла­сти, мы себя отме­ним, мы себя обез­ору­жим. Не все будут анар­хи­сты, не все будут под­чи­няться, и те, кото­рых мы лишили вла­сти, сей­час же попы­та­ются вос­поль­зо­ваться нашей мани­лов­щи­ной, объ­еди­ниться в пар­тию, сор­га­ни­зо­ваться и создать власть. Опыт граж­дан­ской войны на юге, подвиги зна­ме­ни­того Махно пока­зали, что когда орга­ни­зо­ва­лось его «без­власт­ное власт­ни­че­ство» (это всё равно что ска­зать «круг­лый квад­рат»), то из всех мно­го­чис­лен­ных, сме­няв­ших друг друга пра­ви­тельств самым худ­шим для обы­ва­теля было именно без­власт­ное власт­ни­че­ство, потому что при Махно не было того необ­хо­ди­мого порядка, кото­рый хочет каж­дая власть создать. При них были все­об­щая, рав­ная, явная раз­нуз­дан­ность и гра­би­тель­ство насе­ле­ния и, тем не менее, когда надо было бороться, всё-​таки власть фак­ти­че­ски была. Предоставлялась раз­нуз­дан­ная сво­бода своим при­вер­жен­цам, но эле­менты вла­сти были. В борьбе не могло не быть вла­сти. Это обсто­я­тель­ство сыг­рало боль­шую роль в том отно­ше­нии, что целый ряд не только рус­ских анар­хи­стов, но евро­пей­ских, при­знал идею дик­та­туры про­ле­та­ри­ата. Это при­вело к сбли­же­нию анар­хист­ской идео­ло­гии с коммунистической.

Теперь мы под­хо­дим к колос­саль­ной важ­но­сти вопросу, к вопросу о том, как же смот­рят марк­си­сты на даль­ней­шую роль госу­дар­ства. Марксисты все­гда гово­рили, и это осо­бенно было под­чёрк­нуто впо­след­ствии Лениным, что они смот­рят на дик­та­туру, как на пере­ход­ный момент, что позд­нее дик­та­туры насту­пит отми­ра­ние государства.

Раньше, чем я к этому перейду, я скажу несколько слов об одном важ­ном тео­ре­ти­че­ски и прак­ти­че­ски вопросе, каса­ю­щемся пере­рож­де­ния госу­дар­ствен­ной вла­сти от сво­его класса. Это очень бое­вой вопрос. В чём дело?

Если мы счи­таем, что каж­дая госу­дар­ствен­ная власть есть орга­ни­за­ция гос­под­ству­ю­щего класса, то не про­ти­во­ре­чит ли этому такой факт исто­рии, когда у вла­сти стоит группа, кото­рая встре­чает оппо­зи­цию среди гос­под­ству­ю­щих же классов?

Например, цар­ство­ва­ние Наполеона III-​го во Франции на извест­ной сту­пени сво­его раз­ви­тия вызвало про­тив себя все классы. Там был такой момент, когда все классы вос­стали про­тив дан­ной вла­сти и созда­лись пред­по­сылки для лёг­кого свер­же­ния этой вла­сти. Как это могло быть, что власть не яви­лась выра­же­нием сво­его класса? Это может быть в двух слу­чаях. Один слу­чай — это кажу­щийся. Это тогда, когда власть явля­ется аван­гар­дом гос­под­ству­ю­щего класса, когда она идёт дальше того, до чего созрела вся масса гос­под­ству­ю­щего класса, когда она даль­но­вид­нее и пони­мает, что в инте­ре­сах сохра­не­ния вла­сти в целом, гос­под­ству­ю­щий класс дол­жен посту­питься неко­то­рыми при­ви­ле­ги­ями, дол­жен кое от чего отка­заться. Это вызы­вает воз­буж­де­ние и озлоб­ле­ние гос­под­ству­ю­щего класса. Когда рус­ское пра­ви­тель­ство Александра II осво­бо­дило кре­стьян, часть дво­рян­ства этого сама хотела. Это было в инте­ре­сах дво­рян, кото­рым невы­годно стало вести кре­пост­ное хозяй­ство. Но дру­гая часть была очень недо­вольна. Она стала в оппо­зи­цию и была про­тив этого акта. Что это зна­чит? Это зна­чит, что пра­ви­тель­ство Александра II дей­ство­вало в дан­ном слу­чае даль­но­вид­нее. Как сам Александр II сказал:

«Лучше осво­бо­дить кре­стьян сверху, чем ждать, пока они сами себя осво­бо­дят снизу».

Потому что, когда они осво­бо­дят себя снизу, — это будет рево­лю­ция. Он в инте­ре­сах класса в целом, а также в инте­ре­сах скла­ды­ва­ю­щейся бур­жу­а­зии пошёл на такую уступку. Таким обра­зом, пра­ви­тель­ство, госу­дар­ствен­ная власть, как орган пере­до­вых эле­мен­тов класса, часто идёт про­тив осталь­ных эле­мен­тов сво­его класса. Когда в момент миро­вой войны пра­ви­тель­ство Германии пони­мало, что надо вести поли­тику оса­ждён­ной кре­по­сти, что иначе Германии не спра­виться с вра­гами, что надо вве­сти мак­си­маль­ную эко­но­мию, мак­си­маль­ную цен­тра­ли­за­цию, то зна­чи­тель­ные круги бур­жу­а­зии были страшно недо­вольны. Недовольны были отме­ной сво­бод­ной тор­говли, недо­вольны хлеб­ной моно­по­лией. Но пра­ви­тель­ство дей­ство­вало в инте­ре­сах буржуазии.

Это также отно­сится и к дик­та­туре про­ле­та­ри­ата и осо­бенно выяв­ля­ется в такие исто­ри­че­ские моменты, когда, в инте­ре­сах сохра­не­ния про­ле­тар­ской рево­лю­ции в целом, при­хо­дится при­но­сить вели­чай­шие жертвы круп­ным слоям про­ле­та­ри­ата. Это пони­мает аван­гард про­ле­та­ри­ата, кото­рый стоит у вла­сти, потому что весь про­ле­та­риат реально осу­ществ­лять власть не может. Это уже Каутский пони­мал, когда он был рево­лю­ци­о­не­ром, что дик­та­тура про­ле­та­ри­ата сво­дится, в сущ­но­сти, к дик­та­туре его аван­гарда (От редак­ции LC. На наш взгляд, кор­рект­нее гово­рить о дик­та­туре про­ле­та­ри­ата во главе с аван­гар­дом. Утверждение Каутского, что класс «может только гос­под­ство­вать, но не управ­лять», кри­ти­ко­ва­лось Лениным в работе «Пролетарская рево­лю­ция и рене­гат Каутский»). Это совер­шенно ясно, и вот аван­гард, пони­мая инте­ресы рево­лю­ции в целом и про­ле­та­ри­ата в целом, в зави­си­мо­сти от меж­ду­на­род­ной обста­новки, может тре­бо­вать от про­ле­та­ри­ата колос­саль­ных жертв, кото­рых отста­лые массы про­ле­та­ри­ата не пони­мают, не сознают, не хотят нести. Поэтому они под­ни­ма­ются про­тив вла­сти. Значит ли это, что власть ото­рвана от массы? В таких слу­чаях это зна­чит, что власть ушла впе­рёд и оста­вила далеко позади себя массы. Это бывает не только у про­ле­та­ри­ата, это бывает при дик­та­туре дво­рян­ства, при дик­та­туре буржуазии.

Но есть и дру­гой момент. Есть момент, когда, бла­го­даря раз­ви­ва­ю­ще­муся бюро­кра­тизму, созда­ётся кру­го­вая порука бюро­кра­тов, созда­ётся обшир­ное бюро­кра­ти­че­ское сосло­вие, кото­рое счи­тает, что их инте­ресы важ­нее всего, и кото­рое, бла­го­даря сво­ему аппа­рату, может дер­жаться про­тив инте­ре­сов обще­ства в целом. В таких слу­чаях про­ис­хо­дит вре­мен­ный отрыв вла­сти от класса. Противоречит ли это марк­сизму? Нет. Это и Энгельс преду­смат­ри­вал и ука­зы­вал, что это бывает в тех слу­чаях, когда бюро­кра­ти­че­ский аппа­рат начи­нает жить само­до­вле­ю­щими инте­ре­сами и поэтому на время он испол­няет плохо зада­ния гос­под­ству­ю­щего класса. Но это бывает лишь в тех слу­чаях, когда дело идёт о мело­чах. В основ­ном и корен­ном, когда основ­ные инте­ресы класса задеты, этот бюро­кра­ти­че­ский аппа­рат класса ста­но­вится на защиту класса.

В эпоху Наполеона III-​го создался гро­мозд­кий бюро­кра­ти­че­ский аппа­рат, как будто нена­вист­ный и бур­жу­а­зии. Но когда этот аппа­рат встре­тится с про­ле­тар­ским вос­ста­нием, тогда он вели­ко­лепно слу­жит именно бур­жу­а­зии, как целому. Характерно, что когда во Франции про­изо­шла рево­лю­ция во время французско-​прусской войны, когда Наполеон III был взят в плен и в Париже была объ­яв­лена рес­пуб­лика, — импе­рия рух­нула в крови и грязи, так же, как она воз­никла, то бур­жу­аз­ная власть, как пра­ви­тель­ство наци­о­наль­ной обо­роны, была воз­глав­лена куч­кой про­жжён­ных адво­ка­тов и дель­цов. Но на местах она везде оста­вила ста­рый бона­пар­тов­ский аппа­рат. Бонапартовский аппа­рат был во главе армии, бона­пар­тов­ские пре­фекты или губер­на­торы были во главе депар­та­мен­тов. Почему? Потому что бур­жу­а­зия пони­мала, что этот аппа­рат всё же вели­ко­леп­ней­шее ору­жие в борьбе с народ­ными массами.

Эта опас­ность отрыва гро­зит и при про­ле­тар­ской дик­та­туре. Коммунисты знают эту опас­ность и с этой опас­но­стью весьма и весьма счи­та­ются. У нас эта опас­ность тем более может быть, что зна­чи­тель­ную часть бюро­кра­ти­че­ского аппа­рата при­хо­дится брать не из сво­его класса, а из ста­рых спе­цов. И здесь, оче­видно, была бы опас­ность бóль­шая, если бы не было созна­ния этой опас­но­сти. Но, поскольку есть созна­ние этой опас­но­сти, поскольку есть попытка посто­ян­ного вни­ма­ния, посто­ян­ных кор­рек­ти­вов, постольку эта опас­ность умень­ша­ется, но всё-​таки вполне отри­цать её нельзя.

Наконец, послед­ние несколько минут поз­вольте посвя­тить вопросу об отми­ра­нии госу­дар­ства. В этом вопросе для мно­гих про­тив­ни­ков марк­сизма есть стран­ное про­ти­во­ре­чие. Они гово­рят: вы утвер­жда­ете, что в буду­щем, когда исчез­нут классы, исчез­нет вся­кая госу­дар­ствен­ная власть, исчез­нет наси­лие над людьми. То, что мы назы­ваем госу­дар­ством, пре­вра­тится в обще­ство орга­ни­зо­ван­ных про­из­во­ди­те­лей, и управ­ле­ние людьми заме­нится управ­ле­нием вещами, адми­ни­стра­цией про­из­вод­ства, как гово­рили сен-​симонисты. То, что мы назы­ваем госу­дар­ствен­ной вла­стью, исчез­нет, оста­нется аппа­рат ста­ти­сти­че­ский, аппа­рат инже­нер­ский, тех­ни­че­ский и т. д. Прежде всего, тут воз­ни­кает вопрос, не оста­нутся ли при этом всё-​таки эле­менты госу­дар­ствен­ной вла­сти, при­суща ли госу­дар­ствен­ная власть вся­кому управ­ле­нию, была ли госу­дар­ствен­ная власть у пер­во­быт­ного пле­мени, кото­рое вело войну и имело уже своих вождей? На это Энгельс нам отве­чает: вла­сти не было, власть отли­ча­ется тем, что она отде­лена от народ­ных масс. А здесь все воору­жён­ные лица пле­мени давали руко­вод­ство вождю; но мог ли вождь при­ни­мать что-​либо про­тив жела­ния пле­мени? Нет, не мог, потому что у него не было орга­ни­за­ции наси­лия, он дол­жен был делать то, что хочет делать его вой­ско. Будут ли при­знаки госу­дар­ствен­ной вла­сти, если мы пред­ста­вим себе обще­ство, как один боль­шой коопе­ра­тив или одну про­из­вод­ствен­ную артель? В каж­дом коопе­ра­тиве есть управ­ле­ние, при вся­ком кол­лек­тиве должно быть руко­вод­ство. При мак­си­маль­ной сте­пени созна­тель­но­сти чле­нов руко­вод­ство умень­ша­ется. Каждый пре­красно пони­мает свои обя­зан­но­сти, он знает, что ему делать. Вывешиваются ста­ти­сти­че­ские таб­лицы, и каж­дый испол­няет свои обя­зан­но­сти. Но руко­вод­ство всё же неиз­бежно при мас­со­вой кол­лек­тив­ной работе. Носит ли это руко­вод­ство харак­тер власти?

Я при­веду при­мер, кото­рый я заим­ствую у А. В. Луначарского. Возьмите боль­шой музы­каль­ный оркестр, состо­я­щий из пер­во­класс­ных музы­кан­тов, из кото­рых каж­дый явля­ется арти­стом и вир­ту­о­зом. Этот оркестр для боль­шей сла­жен­но­сти тре­бует дири­жёра. Можем ли мы назвать вла­стью этого дири­жёра? На момент про­из­вод­ства, на момент работы, он объ­еди­няет, он руко­во­дит, он при­даёт бóль­шую гар­мо­нию; но как только игра кон­чи­лась, он схо­дит со сво­его пюпитра и он такой же рядо­вой чело­век, как они. Он лишь орга­ни­за­тор про­из­вод­ства на время про­из­вод­ства. Здесь не власть, а только орга­ни­за­ция про­из­вод­ства. И поскольку такая орга­ни­за­ция будет нужна, постольку, конечно, она сохра­нится, но она будет под вели­чай­шим кон­тро­лем народ­ных масс и она будет даваться не по прин­ципу — «кто палку взял, тот и капрал», а тем, кто дей­стви­тельно пока­зал свои спо­соб­но­сти. Не вся­кий может быть дири­жё­ром, для этого нужно уме­нье созда­вать гармонию.

Эти эле­менты вла­сти оста­нутся, но они ничего общего с госу­дар­ствен­ной вла­стью иметь не будут.

Но, гово­рят про­тив­ники марк­сизма, вы утвер­жда­ете, что госу­дар­ство исчез­нет через дик­та­туру про­ле­та­ри­ата. Здесь внут­рен­нее про­ти­во­ре­чие. Вы гово­рите, что дик­та­тура, т. е. наси­лие вла­сти, при­во­дит к сво­боде. Это напо­ми­нает хри­сти­ан­ский афо­ризм: смер­тию смерть поправ. Через смерть к жизни, через дик­та­туру к сво­боде. Где гаран­тии того, что мы дей­стви­тельно при­дём к без­го­су­дар­ствен­ной форме общества?

На это марк­си­сты отве­чают: если мы не при­дём к соци­а­лизму [Вернее ска­зать — к ком­му­низму. — LC] в смысле уни­что­же­ния клас­сов, то, конечно, оста­нется и госу­дар­ство. Это ясно. Пока есть клас­со­вая борьба, неиз­бежно госу­дар­ство, как орган гос­под­ства класса и вре­мен­ного согла­со­ва­ния клас­со­вых противоположностей.

Но если классы исчез­нут, то исчез­нет надоб­ность в госу­дар­стве. Если мы пред­ста­вим себе такую дик­та­тор­скую власть, кото­рая захо­чет остаться, когда даже исчез­нет надоб­ность в госу­дар­стве, тогда ей ска­жут: ухо­дите, мы можем без вас обой­тись. Как пред­став­ляют себе марк­си­сты исчез­но­ве­ние госу­дар­ствен­ной вла­сти? Не декре­том, не при­ка­зом, а неза­мет­ным, посте­пен­ным отми­ра­нием тех или дру­гих госу­дар­ствен­ных функ­ций. Союз соци­а­ли­сти­че­ских рес­пуб­лик циви­ли­зо­ван­ных стран уни­что­жает потреб­ность в армии, в глав­ном органе госу­дар­ствен­ной вла­сти; отми­ра­ние клас­сов и борьбы за соб­ствен­ность, исчез­но­ве­ние без­ра­бо­тицы, исчез­но­ве­ние част­ной соб­ствен­но­сти и, глав­ное, мате­ри­аль­ная обес­пе­чен­ность — при росте про­из­во­ди­тель­ных сил — всех граж­дан обще­ства, удо­вле­тво­ре­ние необ­хо­ди­мых потреб­но­стей уда­ляют глав­ную массу пре­ступ­ле­ний совре­мен­ного обще­ства. Это вызы­вает отми­ра­ние тюрем, отми­ра­ние поли­ции и т. д. Например, дол­гие годы стоит тюрьма без пре­ступ­ни­ков. Ясное дело, что при­дётся её закрыть и тюрем­ный штат упразд­нить. Так посте­пенно отми­рают функ­ции госу­дар­ствен­ной вла­сти. Отмирает суд, армия, поли­ция и т. д. Остаются только функ­ции управ­ле­ния про­из­вод­ством. Здесь гово­рят: ну, как же всё-​таки можно себе реально пред­ста­вить такой пере­ход от при­нуж­де­ния к сво­боде, чтобы люди доб­ро­вольно испол­няли свои обя­зан­но­сти? В ответ на это я в заклю­че­ние при­веду один при­мер, очень близ­кий и понят­ный, кото­рый хорошо иллю­стри­рует про­цесс отми­ра­ния наси­лия. У нас в России есть одна сво­бода, кото­рая суще­ство­вала при всех режи­мах, начи­ная от Ивана Грозного, и до сих пор суще­ствует. Это — сво­бода пле­вать на пол. В преж­нее время никому в голову не при­хо­дило писать, что запре­ща­ется пле­вать на пол. Теперь пишут. Даже в таком про­све­щён­ном месте, как Наркомпрос, года два тому назад мы видели надписи:

«…про­сят не пле­вать на пол и не сорить семечки».

Как вы зна­ете, трудно иско­ре­ня­ется эта вещь.

Но пере­не­сёмся в Европу. Я про­де­лал лет 20 тому назад [Учитывая дату лек­ции, речь о собы­тиях 1904 года. — LC] путе­ше­ствие из России до Лондона, через Австрию, Германию, Швейцарию и Францию. В России нигде над­пи­сей о том, что нельзя пле­вать на пол, не было. Лишь теперь про­ле­тар­ская дик­та­тура начи­нает огра­ни­чи­вать поне­мно­жечку сво­боду рос­сий­ских граж­дан пле­вать на пол. Вы при­ез­жа­ете в Австрию. В Австрии, на трёх госу­дар­ствен­ных язы­ках — на чеш­ском, поль­ском и немец­ком, — на всех ваго­нах над­писи: пле­вать запре­ща­ется. Это огра­ни­че­ние сво­боды. Но когда из Австрии вы при­ез­жа­ете в Швейцарию, или Германию, над­писи исче­зают. Что за чудо? Значит, там опять раз­ре­ша­ется пле­вать? Оказывается, там уже не нужно запре­ти­тель­ных над­пи­сей, там уже не плюют. Это чрез­вы­чайно поучи­тель­ный при­мер. И там когда-​то пле­вали, и там запре­щали. Но там уже име­ется извест­ная куль­тур­ная почва, кото­рая выра­жа­ется, во-​первых, в том, что люди вос­пи­ты­ва­лись, что пле­вать нехо­рошо, вредно. В Швейцарии до того дошли, что в курор­тах все граж­дане ходят с буты­лоч­ками и плюют в буты­лочки. Если бы рус­скому обы­ва­телю ска­зать: плюй в буты­лочку, он бы ска­зал, что это пося­га­тель­ство на его права. Оказывается, и на улице пле­вать нельзя. Слюна высу­ши­ва­ется, мик­робы рас­пы­ля­ются и, таким обра­зом, люди зара­жают друг друга. Но в Европе, кроме вос­пи­та­ния, есть и мате­ри­аль­ные пред­по­сылки боль­шей куль­тур­но­сти. Там на каж­дом шагу есть куда плю­нуть, а у нас чело­век ищет, ищет и поне­воле плю­нет себе под ноги. Нужна извест­ная сте­пень мате­ри­аль­ных воз­мож­но­стей не пле­вать на пол, извест­ное вос­пи­та­ние, кото­рое при­учает к тому, чтобы не делать того, что вредно своим сограж­да­нам. Тогда исчез­нет то при­нуж­де­ние, кото­рое застав­ляет не пле­вать на пол. Личность должна при­спо­соб­ляться к кол­лек­тиву, но при даль­ней­шем вос­пи­та­нии у людей выра­ба­ты­ва­ется доб­рая воля, созна­тель­ное пони­ма­ние своих обя­зан­но­стей и в при­нуж­де­нии исчез­нет сама необ­хо­ди­мость. Вот какой будет конец госу­дар­ства, когда, по выра­же­нию Энгельса, оно будет сдано в архив, как в своё время была сдана руч­ная прялка.

Нашли ошибку? Выделите фраг­мент тек­ста и нажмите Ctrl+Enter.