~ 77 мин

Введение

«История пока­зы­вает, что ни один гос­под­ству­ю­щий класс не схо­дит с арены по доб­рой воле. Капиталистам при­над­ле­жат пра­ви­тель­ства, армии, поли­ция. Вы не дума­ете, что капи­та­ли­сты исполь­зуют весь этот аппа­рат, чтобы удер­жаться у вла­сти? Я думаю, это будет именно так».

Джек Лондон¹

Джек Лондон изве­стен сво­ими про­из­ве­де­ни­ями о воле­вых людях, мор­ских при­клю­че­ниях и диком Севере, однако в своей жизни и твор­че­стве он также отме­тился как соци­а­лист и про­па­ган­дист. Писатель не еди­но­жды заяв­лял о своей при­вер­жен­но­сти идеям соци­а­лизма, а мно­гие его про­из­ве­де­ния полны кри­тики капи­та­ли­сти­че­ского строя. На сайте Lenin Crew ранее выхо­дила ста­тья о романе «Мартин Иден»² , кото­рый раз­об­ла­чает лице­ме­рие бур­жу­аз­ного обще­ства и рисует печаль­ную судьбу человека-​творца в дан­ных обще­ствен­ных отно­ше­ниях. Литературное насле­дие Лондона доста­точно богато, и «Мартин Иден» — не един­ствен­ное про­из­ве­де­ние, пред­став­ля­ю­щее инте­рес для марк­си­стов. Рассмотрим роман «Железная пята», кото­рый, по сло­вам А. Луначарского, можно отне­сти в раз­ряд пер­вых под­лин­ных про­из­ве­де­ний соци­а­ли­сти­че­ской лите­ра­туры³ . Произведение отра­жает опа­се­ния писа­теля по поводу при­бли­жа­ю­ще­гося фашизма. Этот тер­мин Джек Лондон не исполь­зует, но в «Железной пяте оли­гар­хии» (так назы­вает автор тер­ро­ри­сти­че­скую дик­та­туру круп­ной бур­жу­а­зии) легко уга­ды­ва­ются черты фашизма. Изображение насту­па­ю­щей реак­ции при­несло роману извест­ность, его про­звали книгой-​предсказанием. Но не только этим ценен труд Лондона. В книге под­вер­га­ется без­жа­лост­ной кри­тике бур­жу­аз­ный строй, попу­ля­ри­зи­ру­ются идеи марк­сизма и выве­дены образы пла­мен­ных рево­лю­ци­о­не­ров. Однако прежде чем перейти непо­сред­ственно к ана­лизу про­из­ве­де­ния, необ­хо­димо про­сле­дить путь Джека Лондона как соци­а­ли­ста — это поз­во­лит лучше понять замы­сел романа.

Под красным знаменем 

«У рево­лю­ци­о­не­ров я встре­тил воз­вы­шен­ную веру в чело­века, горя­чую пре­дан­ность иде­а­лам, радость бес­ко­ры­стия, само­от­ре­че­ния и муче­ни­че­ства. Жизнь здесь была чистой, бла­го­род­ной, живой. Жизнь здесь вос­ста­но­вила себя в пра­вах и стала изу­ми­тельна и вели­ко­лепна».

Дж. Лондон

Итак, как же Джек Лондон стал «крас­ным»? Об этом сам автор рас­ска­зы­вает в ста­тьях «Что зна­чит для меня жизнь»⁴ и «Как я стал соци­а­ли­стом»⁵ :

«Я родился в рабо­чей среде… Жизнь здесь не давала ничего, кроме убо­же­ства и урод­ства тела и духа…»

Рано познал он и пре­ле­сти эксплуатации:

«У меня были креп­кие мускулы, и капи­та­ли­сты выжи­мали из них деньги, а я — весьма скуд­ное про­пи­та­ние. Я был мат­ро­сом, груз­чи­ком, бро­дя­гой; рабо­тал на кон­серв­ном заводе, на фаб­ри­ках, в пра­чеч­ных; косил траву, выко­ла­чи­вал ковры, мыл окна. И нико­гда не поль­зо­вался пло­дами своих трудов!»

Тем не менее, ран­нему Джеку Лондону был свой­стве­нен инди­ви­ду­а­лизм, вера в сверх­че­ло­века (что будет отоб­ра­жаться и в неко­то­рых его про­из­ве­де­ниях). Он «сла­гал гимны силь­ной лич­но­сти», пред­став­лял себя «бело­ку­рой бес­тией» Ницше и нико­гда бы не пове­рил, что может опу­ститься на дно общества.

Некоторое время Лондон бро­дяж­ни­чал и во время сво­его путе­ше­ствия столк­нулся с раз­ными сло­ями обще­ства… Это зна­ком­ство помогло ему рас­про­щаться с иллю­зи­ями по поводу «силь­ных людей»:

«Я встре­тил здесь самых раз­но­об­раз­ных людей, мно­гие из них были в про­шлом такими же молод­цами, как я, такими же „бело­ку­рыми бес­ти­ями“, — этих мат­ро­сов, сол­дат, рабо­чих смял, иска­ле­чил, лишил чело­ве­че­ского облика тяжё­лый труд и вечно под­сте­ре­га­ю­щее несча­стье, а хозя­ева бро­сили их, как ста­рых кляч, на про­из­вол судьбы».

Вскоре Джек воз­не­на­ви­дел физи­че­ский труд, что стало одной из при­чин ста­нов­ле­ния его как писа­теля. Увидев вопи­ю­щее соци­аль­ное нера­вен­ство и людей, кале­ча­щих тело и душу каторж­ным тру­дом, он дал себе клятву более не рабо­тать физи­че­ски. После реше­ния встать на путь интел­лек­ту­аль­ного труда Джек активно зани­мался самообразованием:

«Я вер­нулся в Калифорнию и погру­зился в чте­ние книг. Готовясь к тому, чтобы стать тор­гов­цем моз­гом, я невольно углу­бился в область социо­ло­гии. И тут я нашёл науч­ное обос­но­ва­ние тех про­стых социо­ло­ги­че­ских идей, до кото­рых доду­мался само­сто­я­тельно».

Однако глав­ную роль в его пре­об­ра­же­нии сыг­рали не книги, а окру­жа­ю­щая действительность:

«Книги лишь объ­яс­нили мне, что это такое, а именно, что я соци­а­лист… Ни один эко­но­ми­че­ский или логи­че­ский довод, ни одно самое убе­ди­тель­ное сви­де­тель­ство неиз­беж­но­сти соци­а­лизма не ока­зало на меня того глу­бо­кого воз­дей­ствия, какое я испы­тал в тот день, когда впер­вые уви­дел вокруг себя стены соци­аль­ной пропасти…»

После своих откры­тий Лондон решает при­со­еди­ниться к соци­а­ли­стам (всту­пил в Социалистическую пар­тию Америки в 1900 году, до того состоял в Социалистической тру­до­вой партии).

Изначально Джек верил в «рав­ные воз­мож­но­сти» при капи­та­лизме, меч­тал занять место на верх­них эта­жах обще­ства (ана­ло­гич­ные взгляды раз­де­лял пер­со­наж его романа — Мартин Иден), но позд­нее изба­вился от иллю­зий. Став извест­ным писа­те­лем, он полу­чил доступ к бур­жу­аз­ным слоям. Оказалось, что люди наверху далеки от той бла­го­род­но­сти, кото­рую рисо­вало вооб­ра­же­ние Лондона. «Если в ком чув­ство­ва­лась жизнь, то это была жизнь гни­е­ния; если кто был дея­те­лен, то дея­ния его были гнусны; осталь­ные были про­сто непо­гре­бен­ные мерт­вецы», — заклю­чает писа­тель после иссле­до­ва­ния «пере­до­вой» части обще­ства. В конце кон­цов Лондон решил посвя­тить себя рабо­чему классу:

«И я вер­нулся к рабо­чему классу, в среде кото­рого родился и к кото­рому при­над­ле­жал. Я не хочу больше взби­раться наверх. Пышные хоромы над моей голо­вой не пре­льщают меня. Фундамент обще­ствен­ного зда­ния — вот что меня привлекает…»

Стоит пого­во­рить про дея­тель­ность Лондона как левого пуб­ли­ци­ста и его поли­ти­че­ские взгляды, кото­рые и повли­яли на кон­цеп­цию романа «Железная пята». Вернувшись к рабо­чему классу, он отдал немало сил аги­та­ции и про­па­ганде. Наиболее пло­до­твор­ным на поприще соци­а­ли­сти­че­ской про­па­ганды для Лондона ока­за­лись 1905-1906 годы (именно в 1906 году напи­сана «Железная пята», хоть и издана в 1908). Лондон много высту­пает на митин­гах, читает лек­ции, зажи­гает сердца на стра­ни­цах газет. Писатель под­дер­жи­вает рус­скую рево­лю­цию 1905 года, в своих речах назы­вает рус­ских рево­лю­ци­о­не­ров сво­ими бра­тьями⁶ . Вот что пишут про вли­я­ние собы­тий в России на Джека Лондона:

«Литературоведы неиз­менно гово­рили, в част­но­сти, о вли­я­нии на писа­теля рус­ской рево­лю­ции 1905-1907 гг. <…> Кровавая рас­права цар­ского пра­ви­тель­ства с вос­став­шим наро­дом убе­дила Лондона в шат­ко­сти надежды на мир­ную пере­дачу вла­сти тру­дя­щимся, он при­шёл к выводу о неиз­беж­но­сти воору­жён­ного вос­ста­ния»⁷ .

Джоан Лондон (дочь писа­теля) не без осно­ва­ния заяв­ляла, что без 1905 года «Железная пята» нико­гда бы не была напи­сана⁸ .

В ста­тье «Революция»⁹ , кото­рая отли­ча­ется анти­ка­пи­та­ли­сти­че­ской рито­ри­кой и уве­рен­но­стью в победе соци­а­лизма, Лондон под­дер­жи­вает рус­ских рево­лю­ци­о­не­ров. Автор рас­ска­зы­вает про целую армию соци­а­ли­стов Америки:

«Клич этой армии: „Пощады не будет! Мы тре­буем всего, чем вы вла­де­ете… В наши руки всю власть и попе­че­ние о судь­бах человечества!“»

Требования её таковы: взять в свои руки пра­ви­тель­ствен­ную машину и экс­про­при­и­ро­вать экс­про­при­а­то­ров. Далее писа­тель предъ­яв­ляет обви­не­ние капи­та­ли­стам: в США, бога­тей­шей стране, насе­ле­ние про­зя­бает в нищете; аме­ри­кан­ские граж­дане живут едва ли лучше пер­во­быт­ного чело­века. Так циви­ли­за­ция обо­ра­чи­ва­ется насто­я­щим варварством.

В этой же ста­тье автор разъ­яс­няет цели соци­а­ли­стов — сверг­нуть власть бур­жу­а­зии, если при­дётся — желе­зом и кро­вью. Могильщиком капи­та­лизма Джек назы­вает орга­ни­зо­ван­ный, спло­чён­ный про­ле­та­риат. Таким обра­зом, Джек Лондон не ушёл в болото рефор­мизма (этот тезис нахо­дит под­твер­жде­ние и в даль­ней­ших отрыв­ках), а стоял на истинно рево­лю­ци­он­ных пози­циях — за свер­же­ние вла­сти буржуазии.

Писатель не раз затра­ги­вал вопрос о Железной пяте (под кото­рой он пони­мал власть наи­бо­лее реак­ци­он­ной части капи­та­ли­стов). Ф. Фонер, био­граф Лондона, пишет по этому поводу:

«В ста­тье „Вопрос мак­си­мума“ Лондон предо­сте­ре­гал: пра­вя­щие классы перед лицом эко­но­ми­че­ского кри­зиса и рас­ту­щего вли­я­ния соци­а­лизма поста­ра­ются как можно ско­рее надеть „креп­кую узду на массы, пока не кон­чится кри­зис“. „Это дела­лось прежде. Почему этого не сде­лать опять… В 1871 году, пови­ну­ясь при­ка­зам руко­во­ди­те­лей эко­но­мики, истре­били под корень целое поко­ле­ние воин­ству­ю­щих соци­а­ли­стов“.
<…>
Чем больше Лондон читал, чем серьёз­нее изу­чал совре­мен­ную обста­новку, тем больше сомне­ний вызы­вала у него воз­мож­ность мир­ного пере­хода к соци­а­лизму. Жестокое подав­ле­ние рус­ской рево­лю­ции 1905 года убе­дило его в том, что соци­а­ли­стам пред­стоит встре­титься с ярост­ным, отча­ян­ным сопро­тив­ле­нием капи­та­ли­стов, кото­рые пой­дут на всё, чтобы удер­жать свою власть»¹⁰ .

Во время лек­ци­он­ного турне Лондон заме­тил, что боль­шин­ство соци­а­ли­сти­че­ских лиде­ров воз­ла­гают все надежды на победу на гря­ду­щих выбо­рах. Очевидно, писа­тель видел дальше своих това­ри­щей и ещё тогда пред­по­ла­гал, что в ответ на левый натиск бур­жу­а­зия отве­тит без­жа­лост­ным террором.

В 1909 году в письме И. Уоллингу, дру­гому соци­а­ли­сту, Лондон гово­рит, что он — про­тив­ник ком­про­мис­сов и оппор­ту­низма. Он убеж­дён, что если соци­а­ли­сти­че­ское дви­же­ние США пой­дёт по оппор­ту­ни­сти­че­скому пути, это будет озна­чать тор­же­ство оли­гар­хии, это озна­чало бы для дви­же­ния шаг назад по край­ней мере на 20 лет¹¹ .

Вышеприведённые отрывки отра­жают бес­по­кой­ство автора по поводу надви­га­ю­щейся опас­но­сти для соци­а­ли­стов и всего обще­ства. Писатель пред­чув­ство­вал, что в усло­виях кри­зиса и роста левых сил бур­жу­аз­ная демо­кра­тия может пре­вра­титься в «откры­тую тер­ро­ри­сти­че­скую дик­та­туру наи­бо­лее реак­ци­он­ных, наи­бо­лее шови­ни­сти­че­ских, наи­бо­лее импе­ри­а­ли­сти­че­ских эле­мен­тов финан­со­вого капи­тала». Эти опа­се­ния, как мы дальше выяс­ним, он и отра­зил в «Железной пяте».

Творчество и жизнь писа­теля не лишены про­ти­во­ре­чий. Примерно с 1909-1910 годов в жизни Лондона начи­на­ется кри­зис. После этого уже не вый­дут из-​под его пера про­из­ве­де­ния уровня «Железной пяты» или «Мартина Идена», а часто ему и вовсе при­дётся писать побыст­рее да попроще, чтобы рас­пла­титься с дол­гами. В про­из­ве­де­ниях этого пери­ода ино­гда про­ска­ки­вают инди­ви­ду­а­ли­сти­че­ские, расист­ские и мещан­ские черты. Некоторые био­графы (В. Быков, Ф. Фонер, И. Стоун), выде­ляют сле­ду­ю­щие при­чины упадка писа­теля: разо­ча­ро­ва­ние в аме­ри­кан­ском соци­а­ли­сти­че­ском дви­же­нии, травля Лондона в обще­стве как анти­бур­жу­аз­ного писа­теля, необ­хо­ди­мость посто­янно писать, чтобы рас­пла­чи­ваться с дол­гами, содер­жать ферму и семью.

Начнём с отно­ше­ния бур­жу­аз­ного обще­ства к писателю-​бунтарю. И. Стоун по поводу непо­пу­ляр­но­сти его «крас­ных» про­из­ве­де­ний пишет, что кри­тики не при­знали «Железную пяту», а поль­зо­ва­лась она попу­ляр­но­стью лишь у «гор­сточки аме­ри­кан­ских марк­си­стов»¹² . Вышел в свет «Мартин Иден», и, хотя это про­из­ве­де­ние было отно­си­тельно ней­траль­ным по срав­не­нию с осталь­ными кни­гами Лондона, недру­же­любно настро­ен­ные кри­тики либо ругали его, либо выска­зы­ва­лись пре­не­бре­жи­тельно¹³ . В. Быков пишет, что Лондона под­вер­гали травле за его ради­ка­лизм. Кроме того, «Мартин Иден» и «Железная пята» рас­хо­ди­лись плохо. После ухуд­ше­ния дел он пошёл на уступки изда­те­лям¹⁴ . Сам автор рас­ска­зы­вал про вза­и­мо­от­но­ше­ния с одним из издателей:

«Он хотел сде­лать из меня евнуха, чтобы я писал мелоч­ные, огра­ни­чен­ные, без­злоб­ные бур­жу­аз­ные рас­сказы, чтобы я встал в ряды умных посред­ствен­но­стей и тем потвор­ство­вал бес­ха­рак­тер­ным, ожи­рев­шим, трус­ли­вым бур­жу­аз­ным инстинк­там»¹⁵ .

Помимо этого, Лондон встре­чал непо­ни­ма­ние со сто­роны кри­ти­ков и чита­те­лей. Критика ниц­ше­ан­ства в «Морском волке» мало кем была понята. Что же до «Мартина Идена», здесь его идею тоже вос­при­няли искажённо:

«Это — книга, кото­рую не поняло боль­шин­ство кри­ти­ков. Написанная как обви­не­ние инди­ви­ду­а­лизма, она была вос­при­нята, как обви­не­ние соци­а­лизма…»¹⁶ .

Таким обра­зом, Джек Лондон, как и любой дру­гой тво­рец, был не сво­бо­ден от бур­жу­аз­ного обще­ства и вскоре, встре­тив­шись с холод­ным вос­при­я­тием его про­из­ве­де­ний и финан­со­выми труд­но­стями, был вынуж­ден под­стра­и­ваться под «трус­ли­вые бур­жу­аз­ные инстинкты».

Писатель любил путе­ше­ство­вать. В част­но­сти, он совер­шил в 1907-1909 годах путе­ше­ствие на судне «Снарк», на кото­рое потра­тил уйму денег и влез в долги. Также Лондон увлёкся идеей созда­ния иде­аль­ной фермы, где соби­рался при­ме­нить пере­до­вые методы хозяй­ства. Все эти круп­ные затеи писа­теля были в своем роде попыт­ками уйти от дей­стви­тель­но­сти, от бур­жу­аз­ного мира, искренне им пре­зи­ра­е­мого. Удалось ли ему убе­жать от дей­стви­тель­но­сти? К сожа­ле­нию, нет. Деньги долго не задер­жи­ва­лись у писа­теля, из-​за чего его твор­че­ство посте­пенно пре­вра­ща­лось в пото­гон­ный, вынуж­ден­ный труд. Возрастающие долги, всё более гран­ди­оз­ные планы о постройке фермы буду­щего при­вели к тому, что он воз­не­на­ви­дел писательство:

«Из писем известно, что его долг в то время состав­лял сто тысяч дол­ла­ров, но не эта непо­мер­ная сумма удру­чала его — нет, тяжё­лым кам­нем давила мысль о том, сколько тысяч слов пред­стоит ему напи­сать, пока он выру­чит эти деньги.
<…>
Нужно было гнать деньги, содер­жать ранчо, и он с гре­хом попо­лам еже­дневно выжи­мал из себя тысячу слов. Писать! Этот про­цесс, кото­рый раньше был ему нужен, как кровь, как воз­дух, теперь отрав­лял его. „Необходимость — вот что ещё застав­ляет меня писать. Необходимость. Иначе я нико­гда больше не напи­сал бы ни строчки. Так-​то вот“»¹⁷ .

В одном из писем Лондон при­зна­вался, что, имей он воз­мож­ность выбора, то нико­гда не при­кос­нулся бы к бумаге, за одним исклю­че­нием: чтобы напи­сать соци­а­ли­сти­че­скую ста­тью и ска­зать бур­жу­аз­ному миру, как сильно он его пре­зи­рает¹⁸ .

В интер­вью жур­налу он рас­ска­зы­вает о своих стра­да­ниях. Здесь мы и заме­чаем, как писатель-​борец посте­пенно пре­вра­ща­ется в меща­нина: пишет он ради того, чтобы «при­ба­вить 3-4 акра земли» к сво­ему ранчо; писа­тель­ство ста­но­вится попро­сту лёг­ким спо­со­бом зара­ботка. Кроме того, Лондон вынуж­ден под­стра­и­ваться под вкусы изда­те­лей, а ведь их «не инте­ре­сует правда»¹⁹ .

В связи с этими при­чи­нами (финан­со­вое поло­же­ние, мещан­ство, бур­жу­аз­ное дав­ле­ние), писа­тель всё более и более отда­лялся от обще­ствен­ной дея­тель­но­сти. Кроме того, на кон­фе­рен­ции Социалистической пар­тии в 1912 году было при­нято в устав допол­не­ние, что пар­тия отка­зы­ва­ется от рево­лю­ци­он­ных мето­дов борьбы и изго­няет чле­нов, кото­рые высту­пают за наси­лие как ору­жие рабо­чего класса в деле его осво­бож­де­ния²⁰ . Как мы уже знаем, Джек Лондон был сто­рон­ни­ком рево­лю­ции и про­тив­ни­ком рефор­мизма. Несмотря на кри­зис, он до конца жизни оста­вался при своих взгля­дах. В 1915 году он заявил репор­тёру «Уэстерн ком­рид», что он глу­боко обес­по­коен поли­ти­кой ком­про­мисса, открыто про­воз­гла­ша­е­мой мно­гими лиде­рами партии:

«Я до сих пор соци­а­лист, но соци­а­лист не кастово-​квиетистского её крыла. Социалисты, гетто соци­а­ли­стов Востока, больше не верят в силь­ный, реши­тель­ный соци­а­лизм поры его моло­до­сти. Попробуйте в нью-​йоркском гетто заик­нуться о кон­фис­ка­ции, и его лидеры в свя­щен­ном ужасе зама­шут руками. Я всё ещё верю, что соци­а­ли­сты не отсту­пятся от борьбы за свер­же­ние класса капи­та­ли­стов и уни­что­же­ние част­ной соб­ствен­но­сти.
Я не верю, что соци­а­ли­стам сле­дует смяг­читься и пойти на уступки, это неиз­бежно пре­вра­тило бы их в про­стых рефор­ми­стов, чьи устрем­ле­ния не про­сти­ра­ются далее сокра­ще­ния рас­хо­дов на пра­ви­тель­ствен­ные учре­жде­ния, сни­же­ния нало­гов и т. п. Социалисты должны взять на себя задачу пол­но­стью уни­что­жить гра­би­тель­скую капи­та­ли­сти­че­скую систему, покон­чить с систе­мой при­бы­лей, пере­дать во власть рабо­чих всю про­мыш­лен­ность»²¹ .

В итоге, из-​за поли­тики пар­тии и лич­ност­ного вырож­де­ния, он в 1916 году пишет письмо в пар­тию, заяв­ляя о своём выходе:

«Я выхожу из Социалистической пар­тии, потому что она утра­тила свой огнен­ный, воин­ствен­ный дух и отвлек­лась от клас­со­вой борьбы… Воспитанный в духе клас­со­вой борьбы, я верю: сра­жа­ясь, не теряя спло­чён­но­сти, нико­гда не всту­пая в согла­ше­ния с вра­гом, рабо­чий класс мог бы добиться осво­бож­де­ния. Поскольку за послед­ние годы соци­а­ли­сти­че­ское дви­же­ние в Соединённых Штатах цели­ком про­ник­лось духом уми­ро­тво­рён­но­сти и согла­ша­тель­ства, мой разум вос­стаёт про­тив даль­ней­шего пре­бы­ва­ния в рядах пар­тии. Вот почему я заяв­ляю, что выхожу из неё»²² .

Помимо уже назван­ных про­ти­во­ре­чий, Джек Лондон в послед­ние годы отли­чился и реак­ци­он­ными взгля­дами по неко­то­рым поли­ти­че­ским вопро­сам. Так, к при­меру, в 1914 году он под­дер­жи­вает интер­вен­цию США в Мексику²³ . А после начала Первой миро­вой войны под­дер­жи­вает союз­ни­ков и высту­пает за ско­рей­шее вступ­ле­ние в войну США²⁴ . Словом, эко­но­ми­че­ское и идео­ло­ги­че­ское дав­ле­ние капи­та­ли­сти­че­ского обще­ства сло­мило Джека Лондона, отра­вило его твор­че­ство. Кто знает, быть может, доживи Лондон до 1917 года (он умер в 1916 году), Октябрьская рево­лю­ция, как когда-​то рево­лю­ция 1905 года, стала бы для писа­теля вдох­но­ве­нием и источ­ни­ком для новых шедевров.

Однако мир запом­нил Лондона не как инди­ви­ду­а­ли­ста, реак­ци­о­нера и пес­си­ми­ста, а луч­шим из того, что он писал и кем был. Социалисты по досто­ин­ству оце­нят «Людей без­дны», где чита­тели погру­жа­ются на дно обще­ства и пора­жа­ются нище­той, царя­щей в Англии начала ХХ века; «Мартина Идена», роман, кото­рый раз­об­ла­чает бур­жу­аз­ное обще­ство и пока­зы­вает печаль­ную судьбу, уго­то­ван­ную творцу при капи­та­лизме; «Морского волка», где Лондон пока­зы­вает нищету ниц­ше­ан­ства; мно­же­ствен­ные рас­сказы на соци­аль­ную тема­тику («Кусок мяса» — про судьбу спортс­мена и капи­та­лизм, «Мексиканец» — про отваж­ного сол­дата рево­лю­ции, «Отступник» — про экс­плу­а­та­цию дет­ского труда, «Мечта Дебса» — про силу заба­сто­воч­ного дви­же­ния; «Сила силь­ных» — про вели­кую мощь кол­лек­ти­визма; и др.).

Остаётся только согла­ситься с выво­дами Ф. Фонера:

«Пойманный в ловушку систе­мой, жало­вав­шей боль­шими день­гами писа­теля с име­нем, и нена­ви­дя­щий эту систему за разо­ре­ние и нищету, кото­рые она несла столь­ким людям, он в итоге окон­ча­тельно запу­тался в про­ти­во­ре­чиях. По мере того как в послед­ние годы жизни он всё дальше отхо­дил от актив­ной обще­ствен­ной дея­тель­но­сти, от рабо­чего класса и его идей, Джек Лондон утра­чи­вал твор­че­ское вдох­но­ве­ние, дар и мастер­ство лите­ра­тора. Но, несмотря на всё это, он оста­ётся одним из наи­бо­лее выда­ю­щихся писа­те­лей Америки, ибо его вол­но­вали насущ­ные про­блемы вре­мени. Выходец из рабо­чего класса, он был пер­вым аме­ри­кан­ским писа­те­лем, с сим­па­тией и сочув­ствием изоб­ра­зив­шим свой класс, одним из пер­вых, кто видел в лите­ра­туре сред­ство постро­е­ния основ буду­щего обще­ства»²⁵ .

О романе

Мощь — вот, без­условно, глав­ное, чем отме­чена эта книга. Её излу­чает каж­дое слово; она настолько сильна, что сила эта почти оттал­ки­вает. Но это вели­кая книга, из тех, что сле­дует читать и обду­мы­вать… Из тех, что воз­вы­шают чита­теля, очи­щают его душу. Она содер­жит в себе вели­кий урок и вну­ши­тель­ное предо­сте­ре­же­ние²⁶ .

В основу романа поло­жена руко­пись, най­ден­ная будто бы в пятом веке (XXVII век) «эры Братства людей» (так Джек Лондон назвал эру ком­му­низма). Автор руко­пи­сей — Эвис Каннингхем, рево­лю­ци­о­нерка ХХ века. Содержание запи­сок — это исто­рия одного из руко­во­ди­те­лей рабо­чего дви­же­ния Эрнеста Эвергарда и в то же время исто­рия при­об­ще­ния самой Эвис к делу борьбы рабо­чего класса. Но лич­ные отно­ше­ния зани­мают в романе вто­ро­сте­пен­ное место, на пер­вом же — исто­рия раз­ви­тия рабо­чего дви­же­ния в США, исто­рия борьбы рабо­чего класса и оли­гар­хии (Железной пяты) в 1912-1932 годы.

Книга откры­ва­ется пре­ди­сло­вием Энтони Мередита — изда­теля мему­а­ров Эвис. Энтони рас­ска­зы­вает про спе­ци­фику и слу­чай­ность появ­ле­ния Железной пяты:

«В зако­но­мер­ном тече­нии соци­аль­ной эво­лю­ции Железной пяте нет места. Её при­ход к вла­сти все­гда оста­нется в исто­рии чудо­вищ­ной ано­ма­лией… чем-​то неожи­дан­ным и немыс­ли­мым. Пусть же это послу­жит предо­сте­ре­же­нием для тех опро­мет­чи­вых поли­ти­ков, кото­рые так уве­ренно рас­суж­дают о соци­аль­ных про­цес­сах… Ожидали, что на раз­ва­ли­нах свое­ко­рыст­ного капи­та­лизма вырас­тет цве­ток, взле­ле­ян­ный сто­ле­ти­ями, — брат­ство людей. А вме­сто этого капи­та­лизм, созрев­ший для рас­пада, дал ещё один чудо­вищ­ный побег — оли­гар­хию. Социалисты начала два­дца­того века слиш­ком поздно обна­ру­жили при­ход оли­гар­хии. Когда же они спо­хва­ти­лись, оли­гар­хия была уже налицо — как факт, запе­чат­лён­ный кро­вью, как жесто­кая, кош­мар­ная дей­стви­тель­ность».

Таким обра­зом, с помо­щью Мередита Джек Лондон предо­сте­ре­гает соци­а­ли­стов от дог­ма­ти­че­ского тол­ко­ва­ния исто­рии и авто­ма­ти­че­ского пере­хода к социализму.

Роман можно условно раз­де­лить на две части: пер­вая — в виде дис­кус­сий, спо­ров, что при­даёт роману пуб­ли­ци­сти­че­ский харак­тер (рас­кры­тие мате­ри­аль­ного поло­же­ния про­ле­та­ри­ата, тео­ре­ти­че­ские дис­кус­сии пр.); вто­рая — повест­во­ва­ние о лик­ви­да­ции бур­жу­аз­ной демо­кра­тии в США, фаши­за­ции и борьбе соци­а­ли­стов за власть. Повествование в романе ведётся от лица Эвис. Джон Каннингхем, отец Эвис, орга­ни­зо­вы­вает зва­ный обед, на кото­рый при­гла­шает соци­а­ли­ста Эрнеста Эвергарда. Так про­ис­хо­дит зна­ком­ство двух глав­ных героев, Эвис и Эрнеста. Эрнест явля­ется «чуже­род­ным» эле­мен­том: его соци­а­ли­сти­че­ские воз­зре­ния встре­чают непо­ни­ма­ние у девушки. Впрочем, вскоре Эвергарду уда­ётся столк­нуть Эвис с дей­стви­тель­но­стью и на про­стых при­ме­рах пока­зать нищету бур­жу­аз­ной мысли. Поражённая жиз­нью, побеж­дён­ная дово­дами, Эвис пере­хо­дит на сто­рону рево­лю­ции. Такова завязка романа.

Стоит ска­зать и несколько слов про среду, в кото­рой раз­во­ра­чи­ва­ются собы­тия романа. «Железная пята» повест­вует о вре­мени бур­ного раз­ви­тия соци­а­ли­сти­че­ского дви­же­ния в США. Приближаются выборы, и мно­гие лидеры левого крыла наде­ются на победу в них и после­ду­ю­щий три­умф соци­а­лизма. Эрнест же не раз­де­ляет опти­мизма това­ри­щей и пред­чув­ствует гря­ду­щую реакцию:

«Мне трудно с доста­точ­ной ясно­стью рас­ска­зать вам об одной догадке, кото­рая с недав­них пор бес­по­коит меня… Бурные пере­мены в эко­но­мике вызы­вают такие же бур­ные пере­мены в рели­ги­оз­ной и поли­ти­че­ской жизни и в струк­туре обще­ства. Где-​то в нед­рах обще­ства про­ис­хо­дит неви­ди­мый глазу, но гран­ди­оз­ный пере­во­рот. Что-​то надви­га­ется — огром­ное, неяс­ное, гроз­ное… Боюсь, это уже не за горами. Нас хотят заду­шить».

Надвигается пик клас­со­вой борьбы, череды заба­сто­вок, вос­ста­ний и кро­ва­вой реакции.

Форма романа тоже свое­об­разна. И. Лунина, иссле­до­ва­тель твор­че­ства Дж. Лондона, отме­чает, что бо́льшая часть кри­ти­ков видят в про­из­ве­де­нии черты уто­пии. Впрочем, в «Железной пяте» при­сут­ствуют черты эпоса и притчи, доку­мен­таль­ного повест­во­ва­ния и уто­пии. Писатель соеди­няет доку­мен­таль­ность, досто­вер­ность в изоб­ра­же­нии и вме­сте с тем загля­ды­вает в буду­щее, давая свой про­гноз²⁷ . Некоторые иссле­до­ва­тели назы­вают роман художественно-​публицистическим²⁸ . Роман уде­ляет вни­ма­ние не столько раз­ви­тию пер­со­на­жей, сколько изоб­ра­же­нию клас­со­вой струк­туры обще­ства, раз­об­ла­че­нию капи­та­ли­сти­че­ского строя, пере­рас­та­нию бур­жу­аз­ной демо­кра­тии в фашизм. Повествование о судь­бах героев пере­пле­та­ется с изло­же­нием поли­ти­че­ских, соци­аль­ных уче­ний (напри­мер, дис­кус­сии между соци­а­ли­стами и капи­та­ли­стами, иде­а­ли­стами и мате­ри­а­ли­стами). Выдвигаются обви­не­ния капи­та­лизму, попу­ля­ри­зи­ру­ется марк­сизм. С одной сто­роны, роман играет роль обви­не­ния капи­та­лизму, с дру­гой — предо­сте­ре­же­ния, пре­ду­пре­жде­ния для оппор­ту­ни­стов. Литературоведы также под­чер­ки­вают, что Лондон уде­лял больше вни­ма­ния идей­ному содер­жа­нию про­из­ве­де­ний и готов был пожерт­во­вать фор­мой в угоду мысли²⁹ . Это также сле­дует пом­нить при ана­лизе романа.

Несмотря на изоб­ра­же­ние в романе буду­щего, про­из­ве­де­ние не явля­ется выдум­кой, сто­я­щей на шат­ком фун­да­менте. Автор напол­нил роман живыми фак­тами из аме­ри­кан­ской дей­стви­тель­но­сти начала ХХ века. И. Стоун на этот счёт пишет, что для созда­ния романа Лондон извлёк много насто­я­щего мате­ри­ала, чтоб обви­не­ние капи­та­лизму, выдви­ну­тое в книге, зву­чало более убе­ди­тель­ным³⁰ . Некоторые исто­рии людей он узнал из газет­ных заме­ток³¹ , ужа­са­ю­щее нера­вен­ство и рост левых сил автор мог видеть воочию, образы рево­лю­ци­о­не­ров он создал, опи­ра­ясь на соб­ствен­ные взгляды и харак­теры зна­ко­мых ему соци­а­ли­стов. И пред­чув­ствие по поводу наступ­ле­ния Железной пяты взя­лось у него неспро­ста: все­си­лие круп­ной бур­жу­а­зии, оппор­ту­низм в рядах аме­ри­кан­ских соци­а­ли­стов, рус­ская рево­лю­ция 1905 года и рас­права над ней. В интер­вью Джек Лондон сфор­му­ли­ро­вал основ­ную идею «Железной пяты»:

«История пока­зы­вает, что ни один гос­под­ству­ю­щий класс не схо­дит с арены по доб­рой воле. Капиталистам при­над­ле­жат пра­ви­тель­ства, армии, поли­ция. Вы не дума­ете, что капи­та­ли­сты исполь­зуют весь этот аппа­рат, чтобы удер­жаться у вла­сти? Я думаю, это будет именно так»³² .

Можно было бы про­ана­ли­зи­ро­вать про­из­ве­де­ние, про­сто ком­мен­ти­руя сюжет, следя за ходом повест­во­ва­ния, но мы пой­дём дру­гим путём: отдельно рас­смот­рим образы рево­лю­ции — Эрнеста и Эвис, образы раз­ных клас­сов и как писа­тель изоб­ра­зил их поло­же­ние в обще­стве; про­ана­ли­зи­руем сущ­ность Железной пяты и её методы для борьбы с рабо­чим клас­сом, так­тику соци­а­ли­стов в усло­виях надви­га­ю­щейся реак­ции. Такой под­ход поз­во­лит наи­бо­лее полно опи­сать мир «Железной пяты» и под­черк­нуть её зна­чи­мость для левого движения.

Вождь рабочего класса

«Ницше узнал бы в нем сво­его сверх­че­ло­века, или, как он выра­жался, „бело­ку­рую бес­тию“, — с той суще­ствен­ной раз­ни­цей, что Эрнест отдал сердце демократии».

Наблюдательный чита­тель заме­тит сход­ство между пер­со­на­жем и авто­ром. Это и неуди­ви­тельно. Как сви­де­тель­ствует Эрнест Унтерманн, про­жив­ший после 1910 года несколько лет вме­сте с Лондоном на его ранчо, Эвергард — соби­ра­тель­ный порт­рет трёх реаль­ных людей — Джека Лондона, Юджина Дебса (вид­ный дея­тель левого дви­же­ния) и самого Унтерманна³³ . Верно под­ме­чает и В. Быков, что Эрнест Эвергард был таким рево­лю­ци­о­не­ром, каким хотел стать сам Джек.

Что каса­ется про­ис­хож­де­ния глав­ного героя, родился он в рабо­чей среде, рабо­чим же зара­ба­ты­вал на жизнь с юных лет. Не имея воз­мож­но­сти полу­чить пол­но­цен­ного обра­зо­ва­ния, зани­мался само­сто­я­тельно и достиг непло­хих высот: смог добы­вать себе хлеб с помо­щью интел­лек­ту­аль­ного труда. А глав­ное — до конца жизни не пере­ста­вал учиться.

Эрнест, рас­ска­зы­вая о себе, часто повто­ряет мысли ста­тьи «Что зна­чит для меня жизнь» Джека Лондона: пона­чалу верил в луч­шую жизнь на «верх­них эта­жах» обще­ствен­ного зда­ния, далее насту­пило разо­ча­ро­ва­ние, ведь он «вме­сто рая попал в бес­плод­ную пустыню». Зато у рево­лю­ци­о­не­ров он встре­тил «воз­вы­шен­ную веру в чело­века, без­за­вет­ную пре­дан­ность иде­а­лам, радость бес­ко­ры­стия, само­от­ре­че­ния и муче­ни­че­ства — всё то, что окры­ляет душу…»

Автор при опи­са­нии Эвергарда под­чёр­ки­вает его талант как про­па­ган­ди­ста и аги­та­тора (чита­тель может в этом убе­диться сам, наблю­дая за дис­кус­си­ями в романе). Кроме того, Эрнест явля­ется авто­ри­тет­ным чле­ном соци­а­ли­сти­че­ской пар­тии. Общественная дея­тель­ность отби­рает у Эвергарда много сил:

«Эрнест всю жизнь тру­дился для дру­гих… и спал всего каких–нибудь четыре-​пять часов в сутки и всё же не успе­вал пере­де­лать все дела. Он про­дол­жал про­па­ган­дист­скую работу, и его лек­ции в рабо­чих ауди­то­риях были рас­пи­саны на недели впе­рёд. Много вре­мени отни­мала изби­ра­тель­ная кампания…»

На что же упо­тре­бил свою силу, свой ум Эрнест? Он отдал своё сердце соци­а­лизму. Ради него же он не заво­дил семью и стал про­фес­си­о­наль­ным революционером:

«Я часто бла­го­слов­ляю судьбу за то, что нет у меня семьи… Если бы я женился, я не поз­во­лил бы себе иметь детей.
— Ну, это никуда не год­ная точка зре­ния! — вос­клик­нула я.
— Знаю, — ска­зал он печально, — но она не лишена смысла. Я — рево­лю­ци­о­нер, а это опас­ная про­фес­сия».

Эрнест осо­знанно выби­рает рево­лю­ци­он­ный путь. Были ли у него дру­гие вари­анты? Несомненно. С его умом он мог бы стать бур­жу­аз­ным писа­те­лем, учё­ным, жур­на­ли­стом, пишу­щим хва­леб­ные оды тол­стым кошель­кам. По-​видимому, Эвергард посмел счи­тать, что жизнь меща­нина не вправе назы­ваться чело­ве­че­ской жиз­нью. Вспомним М. Горького, кото­рый под­ни­мал про­блему двух мировоззрений:

«Есть только две формы жизни: гни­е­ние и горе­ние. Трусливые и жад­ные избе­рут первую, муже­ствен­ные и щед­рые — вто­рую»³⁴ .

Эрнест выбрал вто­рой путь:

«А сколько было в нём чело­веч­но­сти и неж­но­сти! Бесстрашный борец, с телом гла­ди­а­тора и душою орла… Дело его было для него пес­ней. Всю жизнь пел он песнь о чело­веке. Душу Эрнеста пере­пол­няла любовь к чело­веку, и этой любви он отдал жизнь… Все знают, что он, не щадя себя, рабо­тал для рево­лю­ции и немало пере­нёс».

Обратимся к взгля­дам пер­со­нажа. Спор с пред­ста­ви­те­лями церкви пока­зы­вает, что Эрнест стоит на мате­ри­а­ли­сти­че­ских пози­циях. Он явля­ется сто­рон­ни­ком клас­со­вой борьбы, насиль­ствен­ного свер­же­ния вла­сти бур­жу­а­зии; раз­би­ра­ется в клас­со­вой струк­туре обще­ства. Он объ­яв­ляет войну бур­жу­а­зии, выдви­гая те же обви­не­ния, что и Джек Лондон в ста­тье «Революция». Капитализм — пол­ней­ший банк­рот, ведь он не в состо­я­нии обес­пе­чить всем чле­нам обще­ства чело­ве­че­ский, а не живот­ный уро­вень жизни. Эрнест при­хо­дит к такому выводу:

«Убедившись, что совре­мен­ный чело­век живёт хуже сво­его пещер­ного предка, мы с неиз­беж­но­стью при­хо­дим к выводу, что капи­та­лизм обанк­ро­тился, что вы, гос­пода, ваши пре­ступ­ные, хищ­ни­че­ские методы хозяй­ни­ча­нья ввергли чело­ве­че­ство в нищету… Вы обанк­ро­ти­лись. Цивилизацию вы пре­вра­тили в бойню. Вот что сде­лала ваша сле­пота и жадность!»

Перед пуб­ли­кой Эрнест попу­лярно разъ­яс­няет клас­со­вую струк­туру обще­ства, пока­зы­вает, кому реально при­над­ле­жит власть в стране. Далее Эрнест при­во­дит дан­ные о рас­пре­де­ле­нии богат­ства: про­ле­та­риат, состав­ля­ю­щий боль­шин­ство насе­ле­ний и про­из­во­дя­щий бо́льшую часть богат­ства, обла­дает наи­мень­шей долей наци­о­наль­ного досто­я­ния. Решают же судьбы обще­ства всего каких-​то несколько неболь­ших финан­со­вых групп.

Главный герой видит дальше своих сорат­ни­ков, преду­га­ды­вает наступ­ле­ние реак­ции, скеп­ти­че­ски отно­сится к победе на выборах:

«Его товарищи-​социалисты не согла­ша­лись с ним. Они всё ещё верили, что победы можно добиться на выбо­рах. В их тео­рии соци­аль­ной эво­лю­ции не было места для оли­гар­хии, и они отка­зы­ва­лись её видеть».

Не еди­но­жды он в обще­нии с дру­гими соци­а­ли­стами будет раз­об­ла­чать наив­ность мечт о мир­ном пути к соци­а­лизму. С помо­щью Эрнеста автор пере­даёт сооб­ще­ние левым: не надей­тесь на выборы, будьте начеку, не сво­ра­чи­вайте на дорогу оппор­ту­низма. Также в Эрнесте заклю­чён тот идеал, к кото­рому дол­жен стре­мится каж­дый ува­жа­ю­щий себя соци­а­лист: высо­кая обра­зо­ван­ность, ора­тор­ские спо­соб­но­сти, пре­дан­ность делу, непри­ми­ри­мость с рефор­миз­мом и про­чим оппор­ту­низ­мом. Лондону можно было бы предъ­явить обви­не­ние за то, что Эрнест Эвергард пред­стаёт перед нами ста­тич­ным, завер­шён­ным и иде­а­ли­зи­ро­ван­ным (с нот­ками роман­тизма, Эрнест явля­ется исклю­чи­тель­ной лич­но­стью) пер­со­на­жем. Хотя реа­лизм, как ука­зы­вает тот же А. Луначарский, «вправе стро­ить гигант­ские образы, кото­рые в дей­стви­тель­но­сти реально не встре­ча­ются, но кото­рые явля­ются пер­со­ни­фи­ка­цией кол­лек­тив­ных сил»³⁵ . И дей­стви­тельно, Эрнест явля­ется соби­ра­тель­ным обра­зом про­ле­тар­ских лиде­ров. Хотя Лондон и наде­ляет Эвергарда исклю­чи­тель­но­стью, он сло­вами Энтони Мередита под­чёр­ки­вает типич­ность героя:

«Он не был такой испо­лин­ской фигу­рой и не играл в собы­тиях того вре­мени столь исклю­чи­тель­ной роли… Он при­над­ле­жал к мно­го­чис­лен­ной армии героев, само­от­вер­женно слу­жив­ших делу миро­вой рево­лю­ции».

Что каса­ется отсут­ствия замет­ного раз­ви­тия пер­со­нажа, это одна из про­блем образа. Реализм, а тем более, соци­а­ли­сти­че­ский реа­лизм, тре­бует от искус­ства созда­вать образы в раз­ви­тии, а не в застыв­шем состо­я­нии. У Лондона полу­чился герой, кото­рому хочется под­ра­жать (ведь он — исклю­чи­тель­ный, уни­каль­ный!), но кото­рому не полу­ча­ется сопе­ре­жи­вать. Он словно полу­бог: все­гда выхо­дит побе­ди­те­лем в тео­ре­ти­че­ских дис­кус­сиях, видит глубже и дальше всех, ни на минуту не рас­ки­сает и не сомне­ва­ется. Кроме того, мы мало видим Эрнеста в дей­ствии, то есть его уча­стия в про­тестном дви­же­нии, вза­и­мо­дей­ствия с пар­тией. Покажи Лондон, как на Эрнеста вли­яет дей­стви­тель­ность и его актив­ную прак­ти­че­скую дея­тель­ность, пер­со­наж полу­чился бы, оче­видно, живее. Выходит пара­докс: вто­ро­сте­пен­ные пер­со­нажи (к при­меру, обыч­ные про­ле­та­рии или интел­ли­ген­ция) выгля­дят куда реа­ли­стич­ней цен­траль­ного пер­со­нажа. Так что кри­тика Лондона в этом моменте нужна и уместна: излишне пре­уве­ли­чив силу пер­со­нажа и недо­ста­точно рас­крыв его, он нанёс удар по реа­лизму «Железной пяты». Конечно же, нет сомне­ния в писа­тель­ском таланте Лондона. В дру­гих про­из­ве­де­ниях (взять, к при­меру, «Мартина Идена») он дока­зал, что умеет рисо­вать живые образы. При этом стиль писа­теля — не про­сто реа­лизм, а реа­лизм, оду­хо­тво­рён­ный роман­ти­кой³⁶ . Персонажи дру­гих про­из­ве­де­ний, несмотря на в целом реа­ли­сти­че­ское изоб­ра­же­ние, часто воз­вы­ша­ются над повсе­днев­но­стью, обла­дают несколь­кими чер­тами, поз­во­ля­ю­щими им про­хо­дить через тяже­лей­шие испы­та­ния. В слу­чае же с «Железной пятой» про­махи в глав­ном пер­со­наже можно частично объ­яс­нить целью романа: изоб­ра­зить во всей красе капи­та­ли­сти­че­ское обще­ство, фашист­ву­ю­щую бур­жу­а­зию, раз­об­ла­чить оппор­ту­низм. Прекрасно спра­вив­шись с обра­зом Железной пяты, Лондон меньше вни­ма­ния уде­лил про­ри­совке глав­ных персонажей.

Рождение революции

«Впервые я столк­ну­лась с дей­стви­тель­но­стью, впер­вые уви­дела жизнь. Мои уни­вер­си­тет­ские заня­тия, наука, циви­ли­за­ция — всё ока­за­лось мира­жом. До сих пор жизнь и обще­ство были известны мне по кни­гам, но то, что каза­лось убе­ди­тель­ным и разум­ным на бумаге, рух­нуло при пер­вом же сопри­кос­но­ве­нии с действительностью».

В отли­чие от Эрнеста, образ Эвис в тече­ние романа пре­бы­вает в посто­ян­ном раз­ви­тии. В основ­ном оно свя­зано с про­ща­нием с былой, мещан­ской жиз­нью и нача­лом рево­лю­ци­он­ной жизни. Можно выде­лить два фак­тора, кото­рые на неё повли­яли: влюб­лён­ность в Эрнеста и зна­ком­ство с реаль­ным устрой­ством обще­ства. Но и вто­рой фак­тор тоже каса­ется Эрнеста. Эрнест ста­но­вится для Эвис сво­его рода про­вод­ни­ком, учи­те­лем. После пер­вой встречи с ярым соци­а­ли­стом Эвис взвол­но­вана: ранее ей не встре­ча­лись подоб­ные люди. Эвис, как чело­век, вуль­гарно пони­ма­ю­щий идеи марк­сизма, пона­чалу спо­рит с Эвергардом. «Вы раз­жи­га­ете клас­со­вую нена­висть!» — воз­му­ща­ется геро­иня. Социалист же объ­яс­няет, что никто не раз­жи­гает её, ведь клас­со­вая борьба — закон раз­ви­тия обще­ства, а цель соци­а­ли­стов — уни­что­жить пред­по­сылки для любой нена­ви­сти и вражды. А сколько суще­ствует и поныне таких Эвис, счи­та­ю­щих, будто ком­му­ни­сты высту­пают за рас­кол обще­ства? И не всем под­во­ра­чи­ва­ются зна­ко­мые, спо­соб­ные объ­яс­нить, что марк­сизм не рас­ка­лы­вает обще­ство, а лишь кон­ста­ти­рует его раз­де­лён­ное состо­я­ние и стре­мится отпра­вить на свалку исто­рии ста­рый «мир наси­лья», порож­да­ю­щий еже­час­ные, еже­ми­нут­ные стра­да­ния и разрушения.

Позже в том же раз­го­воре Эвис отве­чает Эрнесту в ответ на его кри­тику класса капиталистов:

«В нас (капи­та­ли­стах) тоже много хоро­шего, хоть мы и кажемся вам зако­ре­не­лыми зло­де­ями».

Эрнест ука­зы­вает геро­ине на то, что их семья явля­ются акци­о­не­рами ком­па­нии, а зна­чит «пла­тье, кото­рое она носит, забрыз­гано кро­вью. Пища, кото­рую они едят, при­прав­лена кро­вью. Кровь малых детей и силь­ных муж­чин сте­кает вот с их потолка».

Чтобы дока­зать свои обви­не­ния, Эрнест рас­ска­зы­вает исто­рию рабо­чего, полу­чив­шего травму и выбро­шен­ного за ненадобностью.

«Джексон — жертва несчаст­ного слу­чая. Ему бы оста­вить без вни­ма­ния кусо­чек кремня, попав­ший в зубья бара­бана… А Джексон потя­нулся за крем­нём; вот ему и раз­моз­жило руку по самое плечо. А ведь у него жена и трое детей».

Эвис при­ни­мает вызов Эвергарда и иссле­дует дело Джексона. Сначала она опра­ши­вает самого постра­дав­шего. Тот, в свою оче­редь, при­зна­ётся, что их заму­чили сверх­уроч­ной рабо­той. Джексон попы­тался полу­чить ком­пен­са­цию за уве­чье, однако «правда» ока­за­лась на сто­роне компании.

В кон­тек­сте исто­рии Эвис автор также рас­крыл образы про­ле­та­риев и бур­жу­а­зии в романе. Эрнест назы­вает этих людей рабами машин, так как они ско­ваны в своих дей­ствиях и мыс­лях. Все они под­чи­нены капи­талу и разо­рвать эти оковы не в силах. История Джексона слу­жит Лондону инстру­мен­том для того, чтобы гла­зами Эвис пока­зать все сто­роны капи­та­ли­сти­че­ского бытия. Чтобы познать истину, Эвис допра­ши­вает сви­де­те­лей и дру­гих при­част­ных к делу: адво­ката и двух рабо­чих. Здесь мы и стал­ки­ва­емся с «рабами машин». Образы адво­ката, рабо­чих — образы малень­ких людей, бес­силь­ных перед вла­стью бур­жу­а­зии и насмерть при­вя­зан­ных к рабо­чему месту и семье. Они, под­чи­ня­ясь зве­ри­ным зако­нам капи­та­лизма, вынуж­дены лгать, под­став­лять дру­гих ради спа­се­ния сво­его и без того шат­кого поло­же­ния. Про них выска­зался Эрнест:

«Да, никто из этих людей в себе не волен. Все они плен­ники про­мыш­лен­ной машины. И самое страш­ное то, что путы, при­вя­зы­ва­ю­щие их к этой машине, впи­ва­ются им в сердце».

В этой же ситу­а­ции пре­красно пока­зано, инте­ресы какого класса обслу­жи­вают суды. Адвокат, «щуп­лое, загнан­ное суще­ство, про­из­во­див­шее впе­чат­ле­ние закон­чен­ного неудач­ника», под­твер­ждает, что постра­дав­ший по праву заслу­жил ком­пен­са­цию, однако ком­па­ния зару­чи­лась луч­шими юри­стами, спо­соб­ными вытя­нуть нуж­ные пока­за­ния. При этом сам адво­ка­тишка жалеет о про­иг­ран­ном деле по одной лишь при­чине: не уда­лось обо­брать Джексона за предо­став­лен­ные услуги. Ему тоже, как и Джексону, надо кор­мить семью:

«И ни одна душа, кроме меня, не забо­тится о том, есть ли у жены, детей кусок хлеба».

Потому-​то и вынуж­ден дей­ство­вать как хищ­ник: чтобы не раз­да­вили тебя, надо грызть других.

Далее Эвис рас­спра­ши­вает рабо­чих. Первый, Питер Донелли, изме­нил свои пока­за­ния, потому что у него «слав­ная жена и трое ребя­ти­шек» и «если он будет тонуть, ни одна душа на фаб­рике не ока­жет ему помощи, один друг у него на свете — Компания». Джеймс Смит прак­ти­че­ски повто­ряет исто­рию преды­ду­щего свидетеля:

«Пришлось посту­пить на фаб­рику. Потом стал масте­ром, женился, пошли дети, то да сё — сло­вом, я уже себе не хозяин».

«Однако для чего пере­ска­зы­вать сюжет, при­водя столь обшир­ные отрывки?» — спра­вед­ливо заме­тит кто-​нибудь из чита­те­лей дан­ного обзора. Что ж, это необ­хо­ди­мый шаг для того, чтобы рас­крыть фак­торы, повли­яв­шие на харак­тер клю­че­вого пер­со­нажа. Более того, опи­сан­ные выше ситу­а­ции демон­стри­руют Лондона как реа­ли­сти­че­ского худож­ника: он сумел пока­зать типич­ных пер­со­на­жей в типич­ных обсто­я­тель­ствах. Так ли редки слу­чаи трав­ми­ро­ва­ния рабо­чих на про­из­вод­стве и даль­ней­шие тяжбы в суде? Разве не суще­ствуют и сего­дня наём­ные рабы, доро­жа­щие своим тёп­лым местом? Не забу­дем также упо­мя­нуть, что дан­ные образы были про­ле­та­ри­ями, не слы­шав­шими ничего о борьбе и не усво­ив­шими истины: «Освобождение про­ле­та­ри­ата — дело рук самого про­ле­та­ри­ата». Было бы ошиб­кой усмат­ри­вать здесь фата­лизм Лондона — о созна­тель­ном про­ле­та­ри­ате «Железной пяты», под­няв­шимся на борьбу, пой­дёт речь в сле­ду­ю­щих разделах.

Итак, исто­рия рабо­чего Джексона здо­ров­ски изме­нила взгляды Эвис. Она «вспом­нила о том, что пла­тье у неё залито кро­вью рабо­чих, — и внут­ренне поёжи­лась». Вероятно, Эвис ранее и не дога­ды­ва­лась, что труд — источ­ник вся­кого богат­ства, в том числе неопла­чен­ный труд людей, выбро­шен­ных на задворки исто­рии. Впрочем, на этом поиски геро­ини не закан­чи­ва­ются. Ей ещё пред­сто­яли встречи с пред­ста­ви­те­лями из бур­жу­аз­ного лагеря, а именно с юри­стом ком­па­нии и её акци­о­не­рами. На удив­ле­ние, пол­ков­ник Ингрэм, адво­кат бур­жу­а­зии, откро­венно при­зна­ётся Эвис, чьи инте­ресы обслу­жи­вает закон:

«Сила закона в том, что он слу­жит силе… силь­ный все­гда прав».

Также геро­иня пого­стила у круп­ней­ших соб­ствен­ни­ков фирмы. Так Эвис зна­ко­мится с бур­жу­аз­ной мора­лью. С удив­ле­нием уви­дела она, что «эти джентль­мены не счи­та­ются с обще­при­ня­той мора­лью, что у них в оби­ходе своя, ари­сто­кра­ти­че­ская мораль, мораль гос­под». Оба богача смот­рели на себя, как на спа­си­те­лей чело­ве­че­ства, рисо­вали мрач­ными крас­ками стра­да­ния, на кото­рые были бы обре­чены рабо­чие без их «муд­ро­сти». И конечно же, пред­ста­ви­тели «белой кости» отка­за­лись выпла­тить Джексону компенсацию.

Теперь Лондон нас зна­ко­мит опять с типич­ными пер­со­на­жами, но уже из про­ти­во­по­лож­ного лагеря — бур­жу­аз­ного. Они поль­зу­ются как осо­бым мате­ри­аль­ным поло­же­нием, создан­ным тру­дом наём­ного раб­ства, так и осо­бой мора­лью, кото­рая при­звана навсе­гда уза­ко­нить подоб­ное раб­ство. Позднее Эрнест даёт мет­кую харак­те­ри­стику подоб­ным «хозя­е­вам жизни»:

«Всякий раз, как они зате­вают что-​нибудь новень­кое, они норо­вят опе­реться на соот­вет­ству­ю­щую док­трину, под­твер­жда­ю­щую их правоту… Одна из их люби­мей­ших аксиом — что они цвет нации, квинт­эс­сен­ция её муд­ро­сти и энер­гии. Это даёт им право дер­жать на пайке всё осталь­ное чело­ве­че­ство и каж­дому уста­нав­ли­вать его рацион… Интересы обще­ства и чело­ве­че­ства — для них книга за семью печа­тями. И эти-​то само­званцы берутся вер­шить судьбы мил­ли­о­нов голод­ных людей да и всего осталь­ного чело­ве­че­ства в придачу!»

Под впе­чат­ле­нием от уви­ден­ного Эвис решает напи­сать о деле Джексона в газету. Что ж, её и здесь ждёт разо­ча­ро­ва­ние: ни одна мест­ная газета или жур­нал не согла­си­лись печа­тать «под­рыв­ные мате­ри­алы». В подоб­ных эпи­зо­дах про СМИ Лондон рас­кры­вает истин­ную сущ­ность любой бур­жу­аз­ной прессы — хва­лё­ная сво­бода слова закан­чи­ва­ется там, где начи­на­ются инте­ресы капитала.

Поняла это и наша геро­иня. Познав реа­лии пото­гон­ного труда, лице­ме­рие бур­жуа, Эвис пре­об­ра­жа­ется и при­хо­дит к выводу, что за внеш­ним бла­го­по­лу­чием обще­ство скры­вает в себе отвра­ти­тель­ную дей­стви­тель­ность. Она поняла, что её удоб­ное жильё, воз­мож­ность полу­чить обра­зо­ва­ние, кра­сиво наря­жаться — всё это опла­чено кро­вью рабо­тяг, а над­мен­ные бур­жуа вовсе не соби­ра­ются менять состо­я­ние дел. К сча­стью, девушка не оста­нав­ли­ва­ется на про­стом отри­ца­нии дей­стви­тель­но­сти, а идёт дальше — к уче­нию, при­зван­ному не только объ­яс­нить мир, но и изме­нить его.

Так, после бес­при­страст­ного иссле­до­ва­ния о поло­же­нии рабо­чего класса и рав­но­ду­шии обще­ства Эвис согла­ша­ется с дово­дами Эвергарда. Позднее девушка попол­няет ряды рево­лю­ции, а Эрнест ста­но­вится её настав­ни­ком и супругом:

«Я стала искать его дружбы. Он сде­лался моим учи­те­лем. Он обна­жил передо мной под­лин­ную сущ­ность окру­жа­ю­щего обще­ства и научил рас­по­зна­вать жесто­кую правду.
<…>
Я впи­ты­вала то, что давали мне встречи с руко­во­ди­те­лями рабо­чего класса и его тео­ре­ти­ками. И меня увле­кало их бес­ко­ры­стие, их пла­мен­ная вера. <…> Трудно ска­зать, любовь ли к Эрнесту, или же ясное пони­ма­ние зако­нов обще­ствен­ного раз­ви­тия сде­лали меня рево­лю­ци­о­нер­кой, но, став ею, я была под­хва­чена вих­рем собы­тий, кото­рые ещё три месяца назад каза­лись бы невоз­мож­ными».

История знает немало слу­чаев, как чело­век из про­ти­во­по­лож­ного лагеря (бур­жу­а­зия, обур­жу­а­зив­ша­яся интел­ли­ген­ция) поры­вает со своим клас­сом. Таким чело­ве­ком явля­ется и Эвис. Её исто­рия — посте­пен­ный пере­ход от мещан­ства к рево­лю­ции. Именно поэтому дан­ный раз­дел назы­ва­ется «Рождение рево­лю­ции». Согласно автору, любой чест­ный чело­век путём непред­взя­того иссле­до­ва­ния жизни спо­со­бен прийти к соци­а­ли­сти­че­ским взгля­дам. Можно ска­зать, что в образе геро­ини писа­тель вос­со­здал соб­ствен­ный идеал жен­щины: вер­ная супруга и това­рищ по борьбе; жен­щина как субъ­ект исто­рии (так как позже она ста­но­вится про­фес­си­о­наль­ной рево­лю­ци­о­нер­кой); жен­щина, тяго­те­ю­щая к истине (ведь Эвис могла про­игно­ри­ро­вать Эрнеста, закрыть глаза на окру­жа­ю­щий мир, но решила всё-​таки узнать правду). Рассказ об этой девушке раз­ре­шает две задачи Лондона как худож­ника: изоб­ра­зить, как чело­век меняет миро­воз­зре­ние и вхо­дит в ряды рево­лю­ции; рас­крыть типич­ные образы про­ле­тар­ского и бур­жу­аз­ного клас­сов и каково их мате­ри­аль­ное поло­же­ние и идео­ло­ги­че­ская начинка.

Имеет ли недо­статки образ Эвис? Пожалуй, да. Хоть и повест­во­ва­ние ведётся от лица геро­ини, чита­тель всё же недо­ста­точно знает о ней. Мы прак­ти­че­ски не знаем предыс­то­рию пер­со­нажа, мало узнаём про её былые взгляды, что пре­умень­шает прав­до­по­доб­ность её пере­мены, т. е. рево­лю­ци­он­ной пере­мены. Эволюция и рево­лю­ция геро­ини местами выгля­дит схе­ма­тично, упро­щённо. Возможно, сто­ило бы подроб­ней отра­зить внут­рен­ний кон­фликт ста­рого (бур­жу­аз­ного начала) и нового в Эвис, и тогда бы образ при­вле­кал больше внимания.

Судьба интеллигенции

«Все, все они — про­фес­сора, про­по­вед­ники, жур­на­ли­сты — на службе у плу­то­кра­тии; служба же их в том, чтобы про­по­ве­до­вать идеи либо вовсе без­вред­ные, либо угод­ные пра­вя­щему классу. Стоит им высту­пить в защиту идей, неугод­ных вла­сти­те­лям, как их лишают работы».

Джек Лондон отра­зил в романе поло­же­ние интел­ли­ген­ции, её зави­си­мость от бур­жу­а­зии и травлю интел­ли­ген­тов, посмев­ших про­ти­виться обще­ствен­ным нор­мам. Это отра­жено в двух исто­риях — про­фес­сора Джона Каннингхема, отца Эвис, и епи­скопа Морхауза. Профессор, физик по спе­ци­аль­но­сти, в сво­бод­ное время изу­чает полит­эко­но­мию и социо­ло­гию, орга­ни­зо­вы­вает вечера, куда созы­вает людей раз­ных сосло­вий и взгля­дов. По сло­вам дочери, у него была мечта:

«В нём все­гда было сильно чув­ство спра­вед­ли­во­сти, а теперь оно стало его глав­ной стра­стью: он меч­тал об уни­что­же­нии неспра­вед­ли­во­сти на земле».

За то, что про­фес­сор при­ни­мает у себя соци­а­ли­стов и сам бывает у них на собра­ниях, бур­жуа пре­ду­пре­ждают его:

«Если вы свя­жете свою судьбу с судь­бой рабо­чего класса, вам тоже солоно при­дется».

Каннингхем упря­мился и не желал под­чи­няться. Таким обра­зом, непо­слуш­ного про­фес­сора уволь­няют из уни­вер­си­тета, а его книгу, кри­ти­ку­ю­щую обра­зо­ва­тель­ную систему, сна­чала без­жа­лостно очер­няют, а потом и вовсе изы­мают из печати.

Его под­вер­гают ост­ра­кизму в прессе: содер­жа­ние выступ­ле­ний пере­ви­рают, а самого учё­ного объ­яв­ляют сума­сшед­шим. Окончательная рас­права над «крас­ным» про­фес­со­ром про­ис­хо­дит, когда его лишают акций и выдво­ряют из дома. Вот какая участь в реак­ци­он­ную эпоху (опи­сан­ные собы­тия — лишь пер­вые ростки Железной пяты) ожи­дает чело­века, взду­мав­шего водить зна­ком­ства с соци­а­ли­стами и писать труды на зло­бо­днев­ные темы! Сначала лишат долж­но­сти, закроют рот, забе­рут соб­ствен­ность, а потом, кто знает, — могут и жизни лишить.

Вторая исто­рия, свя­зан­ная с епи­ско­пом Морхаузом, начи­на­ется с пер­вых глав (он тоже часто гостит у про­фес­сора). Мы наблю­даем дис­кус­сию между ним и глав­ным героем. Эрнесту уда­ётся в споре про капи­тал и труд поло­жить оппо­нента на обе лопатки:

«Рабочие дают свой труд. Акционеры дают капи­тал. Совместными уси­ли­ями созда­ётся новая сто­и­мость. Она делится между рабо­чими и пред­при­ни­ма­те­лями. Доля капи­тала назы­ва­ется „диви­ден­дами“, доля труда — „зара­бот­ной пла­той“… Спустившись на землю, мы должны ска­зать, что рабо­чий хочет полу­чить при дележе воз­можно бо́льшую долю. Капиталист тоже норо­вит полу­чить воз­можно больше. Но там, где раз­делу под­ле­жат цен­но­сти и где та и дру­гая сто­рона хочет полу­чить бо́льшую долю, неми­ну­емо воз­ни­кает столк­но­ве­ние инте­ре­сов. Вот вам и кон­фликт между тру­дом и капи­та­лом… Человек не дол­жен быть эго­и­стом, но он оста­нется им при соци­аль­ной системе, осно­ван­ной на непри­кры­том свин­стве».

Потом Эвергард обру­ши­ва­ется на свя­щен­но­слу­жи­теля с кри­ти­кой церкви. «Капитал погнал на бойню чуть ли не целый народ, а как отнес­лась к этому цер­ковь?» — на подоб­ный вопрос Морхауз не смог найти оправ­да­ния. Так же, как и не смог найти объ­яс­не­ния, как хри­сти­ан­ские цен­но­сти свя­заны с экс­плу­а­та­цией и соци­аль­ной про­па­стью. Священник согла­ша­ется на пред­ло­же­ние Эрнеста пока­зать те ужасы, на кото­рые цер­ковь закры­вает глаза. У Эвергарда полу­ча­ется пора­зить церковника:

«Я повёл его к несколь­ким рабо­чим, позна­ко­мил с кале­ками, выбро­шен­ными на улицу про­мыш­лен­но­стью… Он понял, что пьян­ство, про­сти­ту­ция и пре­ступ­ле­ния — это порож­де­ния куда более страш­ного зла, чем при­род­ная пороч­ность чело­века. У него гипер­тро­фия сове­сти, он жестоко потря­сён, к тому же, как все­гда, далёк от жизни».

Под напо­ром фак­тов, как и Эвис, епи­скоп вынуж­ден при­знать живые факты, при­во­ди­мые Эрнестом. Правда, он видит раз­ре­ше­ние про­ти­во­ре­чий не в рево­лю­ции, а в воз­врате церкви к уче­нию Христа. Выступая перед свя­щен­ни­ками, он взы­вает к любви к ближнему:

«Сестры и бра­тья, в этом вижу я един­ствен­ный выход. Я не знал, зачем нужны кареты, а теперь знаю: для того, чтобы пере­во­зить боль­ных, немощ­ных и пре­ста­ре­лых. Я не знал, зачем нужны дворцы, а теперь нашёл, что с ними делать. Дворцы, при­над­ле­жа­щие церкви, должны быть пре­вра­щены в боль­ницы и убе­жища для тех, кто без сил сва­лился на краю дороги и поги­бает… Мы отсту­пи­лись от заве­тов Учителя».

Но даже искрен­ние веру­ю­щие опасны, ведь они взы­вают к дележу богат­ства. Проповедь епи­скопа повергла всех в шок, так что его, есте­ственно, не спра­ши­вая раз­ре­ше­ния, отпра­вили в пси­хи­ат­ри­че­скую лечеб­ницу. Окончив лече­ние, епи­скоп, на удив­ле­ние, чест­ный чело­век, под уко­ром сове­сти решает отречься от богат­ства и раз­дать его нуж­да­ю­щимся. Неутешительная судьба постигла Морхауза — его вновь заклю­чили в боль­ницу. Воистину, чело­век, иду­щий напе­ре­кор бур­жу­аз­ным иде­а­лам, объ­яв­ля­ется ненормальным.

Профессор и свя­щен­ник — образы интел­ли­ген­тов, кото­рые, столк­нув­шись с пре­ступ­ле­ни­ями капи­тала, встали перед выбо­ром: про­мол­чать или под­нять мятеж. Как гово­рят, мятеж не может кон­читься уда­чей, — в про­тив­ном слу­чае его зовут иначе. Наши интел­ли­генты под­няли без­на­дёж­ный мятеж про­тив обще­ства, кото­рое может быть сверг­нуто только рево­лю­ци­он­ным напо­ром масс. С помо­щью обра­зов про­фес­сора и епи­скопа Джек Лондон гово­рит: даже люди, не явля­ю­щи­еся рево­лю­ци­о­не­рами, опасны для оли­гар­хии. Профессор, как извест­ное и ува­жа­е­мое лицо, открыто под­дер­жи­вал левых, что могло повы­сить повы­сить попу­ляр­ность дела соци­а­лизма, в том числе при­влечь и дру­гих пред­ста­ви­те­лей интел­ли­ген­ции. Епископ же взду­мал взы­вать к пере­делу соб­ствен­но­сти. Богача, деля­ще­гося своим состо­я­нием и про­па­ган­ди­ру­ю­щего такое же пове­де­ние, про­звали безумцем.

В «Железной пяте» изоб­ра­жены раз­ные оттенки интел­ли­ген­тов: бур­жу­аз­ные под­стилки; интеллигенты-​революционеры (Эрнест, Эвис) и неопре­де­лив­ши­еся пер­со­нажи (епи­скоп, про­фес­сор), кото­рые имели сме­лость отри­цать заве­дён­ные порядки, но не под­ня­лись на борьбу. Только та интел­ли­ген­ция пре­бы­вает в бла­го­ден­ствии, что кле­пает идеи в угоду пра­вя­щему классу. Иными сло­вами, прав был Эрнест, говоря:

«Но стоит вам (интел­ли­ген­ции) изме­нить свой образ мыс­лей и высту­пить про­тив суще­ству­ю­щих поряд­ков, как вам немед­ленно ука­жут на дверь: такие про­по­веди непри­ем­лемы для ваших хозяев».

Прощание с мелкобуржуазными иллюзиями

«В этой борьбе нет места сред­нему классу. Средний класс — это пиг­мей между двумя вели­ка­нами. Разве не видите вы, зло­по­луч­ный, обре­чен­ный сред­ний класс, что вы зажаты между двумя жер­но­вами и рано или поздно вас раз­да­вят!»

Джек Лондон стал­ки­вает глав­ного героя и с мел­кими соб­ствен­ни­ками, чтобы раз­бить мел­ко­бур­жу­аз­ные иллюзии:

«Их общим деви­зом было: „Долой тресты!“ Все они вопили, что им житья нет от тре­стов и что в их бедах вино­ваты тресты».

Эрнест выслу­ши­вает жалобы оппо­нен­тов: круп­ный капи­тал не даёт раз­вер­нуться; любые зако­но­про­екты, защи­ща­ю­щие инте­ресы мел­кого бур­жуа, бло­ки­ру­ются. Мелкий хозяй­чик, как и подо­бает его поло­же­нию, меч­тает вер­нуться в ста­рые доб­рые вре­мена сво­бод­ной кон­ку­рен­ции. Как спра­вед­ливо ука­зы­вает Эрнест, смысл жизни он видит в наживе. Отнюдь не отка­зы­ва­ясь от разо­ре­ния своих кон­ку­рен­тов, мел­кая бур­жу­а­зия, как только заме­чает более круп­ного хищ­ника, кри­чит: «Караул, гра­бят!» В этом и состоит про­ти­во­ре­чи­вость про­ме­жу­точ­ного класса. Эвергард даёт имя мел­кой бур­жу­а­зии — раз­ру­ши­тели машин. Они, как когда–то луд­диты, пре­зи­рают круп­ное про­из­вод­ство и при­зы­вают при­зы­вают вер­нуться в прошлое.

Что каса­ется поли­ти­че­ских воз­зре­ний мел­кой бур­жу­а­зии, здесь мы тоже встре­чаем про­ти­во­ре­чие. С одной сто­роны, она стре­мится к равен­ству, спра­вед­ли­во­сти (разу­ме­ется, к спра­вед­ли­во­сти в своем пони­ма­нии) имеет тес­ные связи с про­ле­та­ри­ями и сама под­да­ётся про­ле­та­ри­за­ции, так что может под­дер­жать борьбу рабо­чего класса. С дру­гой же — может встать на сто­рону реак­ции, дорожа своею соб­ствен­но­стью. Промежуточный класс зажат между двумя силами, про что и гово­рит Эрнест:

«Вам про­ти­во­стоят две вели­кие силы… Крупный капи­тал — иначе говоря, тресты — не поз­во­лит вам повер­нуть исто­рию назад. Но ещё более вели­кая, могу­чая сила — рабо­чий класс. Он не допу­стит уни­что­же­ния машин. Между тре­стами и рабо­чим клас­сом идёт борьба за овла­де­ние миром, а сле­до­ва­тельно, и маши­нами».

Наш герой пред­ла­гает мел­ким соб­ствен­ни­кам союз: обе сто­роны выиг­рают от соци­а­лизма, вме­сте они смо­гут «спу­стить с лест­ницы хозяев машин и сами стать их хозя­е­вами». Если же капи­та­ли­сты возь­мут вверх, не поздо­ро­вится всем:

«— А если битву за овла­де­ние маши­нами и всем миром выиг­ра­ете не вы, а тресты? — спро­сил мистер Коуолт.
— Тогда, — отве­чал Эрнест, — и вы, и мы, и весь рабо­чий класс будем раз­дав­лены желез­ной пятой дес­по­тизма, не веда­ю­щего удержу и жало­сти, — дес­по­тизма, какого не знала доселе ни одна, даже самая тём­ная эпоха в жизни чело­ве­че­ства. Вот имя для него — Железная пята!»

Матёрые марк­си­сты могут засо­мне­ваться, есть ли резон при­во­дить извест­ные истины: мел­кая бур­жу­а­зия — про­ти­во­ре­чива, а интел­ли­ген­ция зави­сит от денеж­ного мешка. Всё это так, однако раз­ница заклю­ча­ется как раз в том, где и как изоб­ра­жа­ются подоб­ные истины. Отражение дей­стви­тель­но­сти в живых, понят­ных обра­зах, на про­стых при­ме­рах — вот досто­ин­ства худо­же­ствен­ного позна­ния. Кстати, когда в раз­деле «О романе» шла речь про его художественно-​публицистический харак­тер, под­ра­зу­ме­ва­лись в том числе выше­упо­мя­ну­тые дис­кус­сии, изло­же­ния уче­ний в книге. Порой воз­ни­кает ощу­ще­ние, что мы читаем не худо­же­ствен­ное про­из­ве­де­ние, а научно-​популярную ста­тью на стра­ни­цах соци­а­ли­сти­че­ского изда­ния. В дан­ном слу­чае Лондон спра­вед­ливо кри­ти­кует мел­ко­бур­жу­аз­ную идео­ло­гию (эта кри­тика, по сути, акту­альна и по сей день), пока­зы­вает отми­ра­ю­щую роль мел­ких соб­ствен­ни­ков и их про­ле­та­ри­за­цию. Мелкая бур­жу­а­зия полна про­ти­во­ре­чий. Проклинает круп­ный капи­тал, но и сама не прочь занять его место. Лондон отра­зил ви́дение роли этого про­ме­жу­точ­ного слоя: либо он при­мкнёт к рабо­чему классу в его борьбе, либо будет раз­дав­лен кат­ком реакции.

Железная пята олигархии

«Но как только вы про­тя­нете руки, ваши хва­лё­ные руки сила­чей, к нашим двор­цам и нашей рос­коши, — мы вам пока­жем, где сила. В гро­хоте сна­ря­дов, в визге кар­течи и стрё­коте пуле­мё­тов вы услы­шите наш ответ. Вас же, рево­лю­ци­о­не­ров, мы раз­да­вим своею пятой, мы втоп­чем вас в землю».

Образы пред­ста­ви­те­лей бур­жу­а­зии встре­ча­ются вскользь в тече­ние романа, однако Железная пята часто пред­став­ля­ется без­ли­кой, хотя и методы реак­ции в романе пока­заны очень подробно. Образ Железной пяты рас­крыт через серию собы­тий, когда бур­жу­аз­ная демо­кра­тия в усло­виях кри­зиса и роста левого дви­же­ния транс­фор­ми­ру­ется в откры­тую диктатуру.

Единственный пер­со­наж, с кем уда­ется ассо­ци­и­ро­вать власть Железной пяты, — это мистер Уиксон. Именно он отве­чает Эрнесту на его обви­не­ния в банк­рот­стве капитализма:

«Медведь сего­дня занёс лапу, угро­жая нам. Он гово­рил, что они наме­рены отнять у нас нашу власть, наши дворцы и раз­зо­ло­чен­ную рос­кошь… На самом деле как бы мы его не раз­да­вили! И отве­чать мед­ведю будем не сло­вами, а свин­цом. <…> Как только вы про­тя­нете руки, ваши хва­лё­ные руки сила­чей, к нашим двор­цам и нашей рос­коши, — мы вам пока­жем, где сила. В гро­хоте сна­ря­дов, в визге кар­течи и стрё­коте пуле­мё­тов вы услы­шите наш ответ. Вас же, рево­лю­ци­о­не­ров, мы раз­да­вим своею пятой, мы втоп­чем вас в землю.
Мир при­над­ле­жит нам и никому дру­гому им не вла­деть! С тех пор, как суще­ствует исто­рия, ваше рабо­чее воин­ство все­гда копо­ши­лось в грязи и будет и дальше копо­шиться в грязи, пока мне и тем, кто со мной, и тем, кто при­дёт после нас, будет при­над­ле­жать вся пол­нота власти…»

Впрочем, и этого неболь­шого моно­лога доста­точно, чтобы обри­со­вать для чита­теля образ фашизма.

Следует про­яс­нить, в каких обсто­я­тель­ствах зарож­да­ется Железная пята. В США наблю­да­ется небы­ва­лый рост левых сил, а рабо­чие «вос­тор­жен­ными тол­пами валили на соци­а­ли­сти­че­ские митинги». В то же время мно­гие соци­а­ли­сты воз­ла­гают надежду на победу на выбо­рах. Помимо этого, в стране назре­вает эко­но­ми­че­ский кри­зис, обост­ря­ется клас­со­вая борьба:

«Заводы рабо­тали непол­ный день, мно­гие гигант­ские пред­при­я­тия закры­лись на время… Рабочим то и дело уреза́ли зара­бот­ную плату. <…> Повсюду вспы­хи­вали заба­стовки, а там, где рабо­чие не басто­вали, их пач­ками уволь­няли с заво­дов. Газеты были испещ­рены сооб­ще­ни­ями о погро­мах и бес­по­ряд­ках, и ко всем этим зло­де­я­ниям при­ло­жили руку чёр­ные сотни [оче­видно, и тут при­сут­ствует вли­я­ние рус­ской рево­лю­ции на сюжет романа — прим. автора]».

Буржуазия пыта­ется раз­ре­шить кри­зис путём войны с Германией. На этом моменте автор снова при­бе­гает к пуб­ли­ци­стике и попу­лярно в несколь­ких абза­цах объ­яс­няет цели импе­ри­а­ли­сти­че­ских войн:

«В своей борьбе за внеш­ние рынки аме­ри­кан­ская плу­то­кра­тия столк­ну­лась с Германией. <…> В смене собы­тий, порож­дён­ных вой­ной, в пере­та­совке меж­ду­на­род­ных свя­зей, в заклю­че­нии новых дого­во­ров и сою­зов оли­гар­хия видела воз­мож­ность бога­той поживы. Кроме того, война должна была погло­тить излишки во мно­гих стра­нах, сокра­тить армии без­ра­бот­ных, нако­нец, дать оли­гар­хам пере­дышку для под­го­товки и выпол­не­ния их пла­нов. Война поз­во­лила бы им завла­деть миро­вым рын­ком. Она поз­во­лила бы создать в Соединённых Штатах боль­шую посто­ян­ную армию, а попу­ляр­ный в народе лозунг „Социализм про­тив оли­гар­хии“ можно было бы под­ме­нить лозун­гом „Америка про­тив Германии“».

В этом же эпи­зоде Джек Лондон хотел пока­зать, какой вес имеет насто­я­щий интер­на­ци­о­на­лизм во время импе­ри­а­ли­сти­че­ской войны. Революционные пар­тии всего мира заяв­ляют о готов­но­сти предот­вра­тить войну даже путём свер­же­ния своих домаш­них угне­та­те­лей. Рабочие же Германии и США устра­и­вают все­об­щую стачку и таким обра­зом пара­ли­зуют жизнь обще­ства. Правительства под дав­ле­нием кол­лек­тив­ной силы рабо­чего класса под­пи­сы­вают мир.

Данные собы­тия (все­об­щая заба­стовка и пре­кра­ще­ние войны) зву­чат фан­та­сти­че­ски и Джека Лондона можно было упрек­нуть в отходе от реа­лизма. Хотя и здесь при­сут­ствует раци­о­наль­ное зерно: путём умыш­лен­ного пре­уве­ли­че­ния мощи про­ле­тар­ского дви­же­ния (похо­жая исто­рия встре­ча­ется нам в рас­сказе «Мечта Дебса») писа­тель ука­зал на то, что рабо­чие могут и должны являться субъ­ек­том исто­рии, а их соли­дар­ность высту­пает глав­ным ору­жием про­тив бур­жу­аз­ного мира.

Вскоре в мире «Железной пяты» вспы­хи­вает миро­вая про­ле­тар­ская рево­лю­ция, а затем — её жесто­кое подав­ле­ние реак­цией. Лишь немно­гие соци­а­ли­сти­че­ские страны уце­лели в резуль­тате разгрома:

«Повсюду низ­вер­га­лись пра­ви­тель­ства, руши­лись ста­рые устои… В Германии, Италии и Франции, Австралии, Новой Зеландии были созданы пра­ви­тель­ства народ­ного сотруд­ни­че­ства. Британская импе­рия рас­па­да­лась; под­ня­лись народы Индии… Стремясь к вла­ды­че­ству на кон­ти­ненте, Япония пода­вила у себя про­ле­тар­скую рево­лю­цию.
<…>
Англии уда­лось пода­вить у себя про­ле­тар­скую рево­лю­цию и удер­жать под своим ски­пет­ром народы Индии. Отделилась Канада, но здесь соци­а­ли­сти­че­ская рево­лю­ция была раз­дав­лена при содей­ствии Железной пяты. Точно так же и в Мексике и на Кубе Железная пята помогла раз­да­вить восстание…»

Напуганная заба­стов­ками, рево­лю­ци­ями в дру­гих стра­нах (в несколь­ких дру­гих стра­нах всё ещё сохра­ня­ется соци­а­ли­сти­че­ский уклад), эко­но­ми­че­ским кри­зи­сом, бур­жу­аз­ная демо­кра­тия ухо­дит, а на её место при­хо­дит откры­тая дик­та­тура, имя кото­рой — Железная пята. Реакционная бур­жу­а­зия вовсе не цере­мо­нится и запре­щает левые СМИ, а порой и вовсе уни­что­жает типо­гра­фии. Боевым отря­дом бур­жу­а­зии в деле раз­грома соци­а­ли­сти­че­ской прессы высту­пают чёр­ные сотни — наи­бо­лее реак­ци­он­ные аме­ри­кан­ские наци­о­на­ли­сты. И, разу­ме­ется, чер­но­со­тен­цев выстав­ляют истин­ными пат­ри­о­тами, спа­си­те­лями от «крас­ной угрозы».

А тем вре­ме­нем демо­кра­ти­че­ские про­це­дуры в США окон­ча­тельно пре­вра­ща­ются в спектакль:

«Заседания сената и палаты пре­вра­ти­лись в фарс, в пустую про­форму. Там всё ещё обсуж­да­лись и реша­лись какие-​то вопросы, но теперь это нужно было только для того, чтобы при­дать ман­да­там оли­гар­хов некую види­мость закон­но­сти».

После того, как социалистам-​таки уда­ётся избраться в пар­ла­мент, бур­жу­а­зия ищет повод для репрес­сий. И нахо­дит его: орга­ни­зо­вы­ва­ется про­во­ка­ция, в кото­рой обви­няют соци­а­ли­сти­че­скую пар­тию и начи­нают гоне­ния на неё. Данный эпи­зод стал ещё одним пово­дом назы­вать Лондона про­ро­ком: в 1933 году наци­сты, вос­поль­зо­вав­шись про­во­ка­цией (под­жог Рейхстага), запу­стили кам­па­нию ярого антикоммунизма.

Любые рабо­чие заба­стовки жестоко подав­ля­ются. И, к сожа­ле­нию, дело про­хо­дит не бескровно:

«Увесистые поли­цей­ские дубинки рабо­тали без отказа, но осо­бенно жестоко косил заба­стов­щи­ков пуле­мёт, уста­нов­лен­ный на крыше склада Марсденовской ком­па­нии сроч­ных доста­вок. <…> Часть руко­во­ди­те­лей заба­стовки была при­го­во­рена к смерт­ной казни, осталь­ных заса­дили в тюрьму; рядо­вых рабо­чих тол­пами заго­няли на ско­то­бойни и бес­по­щадно изби­вали».

Также в романе отра­жён про­цесс созда­ния рабо­чей ари­сто­кра­тии. Олигархия в надежде создать для себя опору при­бе­гает к сле­ду­ю­щим мерам: под­ку­пает наи­бо­лее мас­со­вые проф­со­юзы, улуч­шает усло­вия труда для отдель­ных групп работ­ни­ков. Стать чле­ном такого союза — то же самое, что «полу­чить про­пуск в рай». Таким обра­зом бур­жу­а­зия поку­пает про­ле­та­риат и его лиде­ров (даже Эрнесту пред­ла­гали пра­ви­тель­ствен­ное кресло), укро­щает его рево­лю­ци­он­ные настро­е­ния. Кроме при­корм­лен­ных рабо­чих, вто­рой опо­рой капи­та­ли­стов высту­пает армия:

«Наёмники были осо­бым сосло­вием. Они жили в спе­ци­ально отве­дён­ных им горо­дах, кото­рыми сами управ­ляли, и поль­зо­ва­лись мно­же­ством дру­гих при­ви­ле­гий. Немалая доля чудо­вищ­ных при­бы­лей Железной пяты ухо­дила на их содер­жа­ние. Утрачивая посте­пенно вся­кую связь с наро­дом, они выра­ба­ты­вали своё клас­со­вое само­со­зна­ние, свою клас­со­вую мораль».

Еще одним инстру­мен­том для подав­ле­ния про­те­стов и укреп­ле­ния вла­сти явля­ется рас­сло­е­ние про­ле­та­ри­ата. На одной сто­роне рабо­чая ари­сто­кра­тия, на дру­гой — страш­ное обни­ща­ние и люм­пе­ни­за­ция населения:

«…вырас­тала касто­вая обособ­лен­ность. Члены при­ви­ле­ги­ро­ван­ных сою­зов ста­но­ви­лись рабо­чей ари­сто­кра­тией… Они жили в бла­го­устро­ен­ных домах, хорошо оде­ва­лись и пита­лись, с ними и раз­го­ва­ри­вали по-​иному. <…> Зато осталь­ным рабо­чим жилось всё хуже. Их зара­бо­ток падал, жиз­нен­ный уро­вень сни­жался: посте­пенно, одно за дру­гим теряли они свои искон­ные мел­кие права».

Положение «оби­та­те­лей без­дны» (так назвала Эвис люм­пе­нов, кото­рых обра­зо­ва­лась целая масса после при­хода Железной пяты) было крайне тяжё­лым. Их зако­вали во мно­же­ство оков: отсут­ствие доступа к обра­зо­ва­нию, жильё в гетто, огра­ни­че­ние сво­боды пере­ме­ще­ния, непо­сто­ян­ный низ­ко­ква­ли­фи­ци­ро­ван­ный труд. Одним сло­вом, это были суще­ства, неко­гда похо­жие на людей, но уже нахо­дя­щи­еся на поло­же­нии скота. Когда среди них появ­ля­лись бун­тари, оли­гархи пере­ма­ни­вали их и вклю­чали в ряды при­ви­ле­ги­ро­ван­ных рабо­чих или наём­ни­ков. Так при­глу­шался вся­кий протест.

Эвис рас­ска­зы­вает чита­телю, какую идео­ло­ги­че­скую эво­лю­цию про­шли оли­гархи в про­цессе фашизации:

«Они создали у себя жёст­кую клас­со­вую дис­ци­плину… Они зани­мали команд­ные посты в армии и про­мыш­лен­но­сти… запол­няли мно­го­чис­лен­ные госу­дар­ствен­ные долж­но­сти, слу­жили в коло­ниях, десят­ками тысяч рабо­тали в тай­ной поли­ции… И во всех этих обла­стях они выпол­няли важ­ней­шую для себя задачу — вну­шать всей нации идеи, спо­соб­ству­ю­щие уве­ко­ве­че­нию оли­гар­хии. <…> С дет­ства им при­ви­вали ари­сто­кра­ти­че­ские пред­став­ле­ния о своей клас­со­вой исклю­чи­тель­но­сти, они вса­сы­вали их с моло­ком матери… Только они, по их пред­став­ле­ниям, ценой неустан­ных тру­дов и жертв спо­собны были защи­тить род люд­ской от все­по­жи­ра­ю­щего зверя („людей без­дны“)».

Узнав черты изоб­ра­жа­е­мого в романе строя, чита­тель невольно уви­дит массу сов­па­де­ний с про­яв­ле­ни­ями фашизма ХХ века: пол­ная цен­зура оппо­зи­ци­он­ных СМИ, жёст­кое подав­ле­ние про­тестных дви­же­ний, лик­ви­да­ция демо­кра­ти­че­ских про­це­дур, анти­ком­му­низм, погромы и уча­стие в них наи­бо­лее реак­ци­он­ных отря­дов бур­жу­а­зии. И будет прав в своих догад­ках. Так же, как и фашизм, власть Железной пяты заро­ди­лась во время кри­зиса капи­та­ли­сти­че­ской системы, череды соци­а­ли­сти­че­ских рево­лю­ций. В про­грамм­ной ста­тье Lenin Crew «Фашизм вчера и сего­дня» указывалось:

«При соче­та­нии таких усло­вий, как общий кри­зис капи­та­лизма, подъём рево­лю­ци­он­ного дви­же­ния и нали­чие силь­ной марк­сист­ской пар­тии, име­ю­щей суще­ствен­ное вли­я­ние и осу­ществ­ля­ю­щей руко­вод­ство борю­щимся про­ле­та­ри­а­том, когда бур­жу­аз­ной демо­кра­тией больше не уда­ётся обма­ны­вать массы, бур­жу­а­зия отбра­сы­вает демо­кра­ти­че­ские формы управ­ле­ния и осу­ществ­ляет свою дик­та­туру открыто, мак­си­мально исполь­зуя име­ю­щу­юся в её руках репрес­сив­ную машину — госу­дар­ство, а также спус­кая с цепей своих вер­ных псов — наци­о­на­ли­сти­че­ские, фашист­ские орга­ни­за­ции…»³⁷

Мастерство Лондона заклю­ча­ется как раз в том, что ему уда­лось уло­вить эту тен­ден­цию, пока­зать, в каких усло­виях родится реак­ция и какие методы будет исполь­зо­вать. Несомненно, Лондон при своем про­гнозе не тыкал паль­цем в небо: уже упо­ми­на­лось вли­я­ние рус­ской рево­лю­ции или вос­по­ми­на­ния писа­теля о раз­громе Парижской ком­муны. Некоторые пред­по­сылки, черты фашизма суще­ство­вали и до Первой миро­вой войны, что поз­во­лило Лондону прав­до­по­добно изоб­ра­зить фашист­ский режим. Указал автор и путь, кото­рый должны пройти соци­а­ли­сты для предот­вра­ще­ния реакции.

Тактика левых

«Сегодня мы потер­пели пора­же­ние, но это нена­долго. Мы мно­гому научи­лись. Завтра, обо­га­тив­шись новой муд­ро­стью и опы­том, вели­кое дело воз­ро­дится вновь».

В «Железной пяте» идёт повест­во­ва­ние также о так­тике соци­а­ли­сти­че­ской пар­тии в усло­виях надви­га­ю­щейся ката­строфы. Как мы уже упо­ми­нали в пер­вом раз­деле, Джек Лондон был крайне обес­по­коен оппор­ту­ни­сти­че­скими тече­ни­ями среди левых, а именно — наме­ре­ни­ями прийти к вла­сти через выборы. Данное явле­ние он и под­даёт без­жа­лост­ной кри­тике на при­мере дей­ствий соци­а­ли­стов. Выразителем точки зре­ния автора высту­пает Эрнест, так как он — чуть ли не един­ствен­ный, кто сомне­ва­ется в пла­нах това­ри­щей по поводу выбо­ров. Лондон опи­сы­вает наив­ные надежды оппортунистов:

«…это заста­вило соци­а­ли­сти­че­ских лиде­ров, за исклю­че­нием Эрнеста, заго­во­рить о близ­ком кру­ше­нии капи­та­лизма. Такие симп­томы, как нарас­та­ю­щий кри­зис и уве­ли­че­ние армии без­ра­бот­ных, уни­что­же­ние фер­мер­ского сосло­вия и сред­него класса, раз­гром рабо­чих орга­ни­за­ций, оправ­ды­вали, каза­лось, самые сме­лые чая­ния и побуж­дали соци­а­ли­стов перейти в наступ­ле­ние на плу­то­кра­тию. Социалисты уже тру­били о своей близ­кой победе на выбо­рах. Трезво взве­сив и под­счи­тав все шансы, плу­то­кра­тия нанесла нам пора­же­ние, рас­ко­лов наши ряды».

Словами Эрнеста писа­тель под­чёр­ки­вает необ­хо­ди­мость курса на про­ле­тар­ское восстание:

«Ещё недавно я воз­ла­гал надежды на выборы, на то, что нам удастся заво­е­вать власть мир­ным путём, — и ока­зался неправ. Железная пята втоп­чет нас в землю. Остаётся одно: реши­тель­ное, кро­во­про­лит­ное вос­ста­ние рабо­чего класса».

Главный герой тре­бует реши­тель­ных дей­ствий от проф­со­ю­зов, сопар­тий­цев, но все ока­зы­ва­ются глухи к его дово­дам. Реформизм, нере­ши­тель­ность, отказ от насиль­ствен­ного взя­тия вла­сти — вот на что направ­лена кри­тика Лондона. И дей­стви­тельно, про­ма­хом соци­а­ли­стов в книге явля­ется то, что они не реши­лись взять власть во время пика рабо­чего дви­же­ния и бес­си­лия вла­стей, т. е. во время все­об­щей стачки, опи­сан­ной в преды­ду­щем раз­деле. Грубо говоря, власть валя­лась у них под ногами, надо было лишь под­нять её. И даже после все­об­щей стачки и завер­ше­ния войны соци­а­ли­сты про­дол­жали упо­вать на победу в демо­кра­ти­че­ских игри­щах. Спасение от Железной пяты оли­гар­хии автор видит в реши­тель­но­сти пар­тии, её готов­но­сти взять власть насиль­ствен­ным путём. Помимо этого, Лондон под­чёр­ки­вает, что только орга­ни­зо­ван­ные про­ле­та­рии, став субъ­ек­том, а не объ­ек­том, могут разо­рвать могу­чие цепи капи­тала. Массовые стачки, миро­вая про­ле­тар­ская рево­лю­ция, упо­мя­ну­тые в книге, — все эти собы­тия романа под­твер­ждают выше­ска­зан­ное. Также гово­рится и о важ­но­сти союза с мел­кой буржуазией.

Однако и самого Джека Лондона можно под­верг­нуть кри­тике, так как неко­то­рые сюжет­ные пово­роты вызы­вают вопросы. Так, к при­меру, соци­а­ли­сти­че­ское вос­ста­ние в США Лондон рисует исклю­чи­тельно как вос­ста­ние про­фес­си­о­наль­ных рево­лю­ци­о­не­ров, а не орга­ни­зо­ван­ной массы тру­дя­щихся. В преды­ду­щем раз­деле шла речь про «людей без­дны» — люм­пе­нов, обре­чён­ных на дегра­да­цию и выми­ра­ние. Этим мас­сам он отво­дит роль лишь отвле­ка­ю­щего манёвра. С одной сто­роны, пас­сив­ность масс выте­кает из их отча­ян­ного поло­же­ния, с дру­гой же — странно, что глав­ные герои не пыта­лись их хоть как-​то задей­ство­вать, вести с ними про­па­ган­дист­скую работу. «В своих пла­нах мы отво­дили место сти­хий­ному вос­ста­нию оби­та­те­лей без­дны… Не беда, если это при­ве­дёт к чело­ве­че­ским жерт­вам и уни­что­же­нию цен­ного иму­ще­ства! Пусть ярится зверь из без­дны, и пусть сви­реп­ствуют поли­цей­ские и наём­ники. И те и дру­гие опасны для рево­лю­ции, лучше им обра­титься друг про­тив друга. А мы тем вре­ме­нем зай­мёмся своим делом — захва­том и осво­е­нием госу­дар­ствен­ной машины», — так опи­сы­вает Эвис план действий.

Помимо этого, рево­лю­ци­о­неры также почти не зару­чи­лись под­держ­кой среди армии: на их сто­рону пере­шли всего лишь несколько пол­ков. Не рас­про­па­ган­ди­ро­вали они и мел­кую бур­жу­а­зию, так что пере­вес сил изна­чально был за Железной пятой. Может пока­заться не до конца ясным — дей­стви­тельно ли это сви­де­тель­ствует о неве­рии писа­теля в силу масс? Вероятно, автор хотел пока­зать на при­мере «людей без­дны», как оли­гар­хия спо­собна дове­сти насе­ле­ние до уровня скота и отнять у него волю к сопро­тив­ле­нию и орга­ни­за­ции. Люмпен-​пролетарии, в силу сво­его низ­кого идео­ло­ги­че­ского уровня и поло­же­ния, кото­рое наве­вает мысли только о выжи­ва­нии, не под­ни­мутся на борьбу. Второе вос­ста­ние соци­а­ли­стов, кото­рое лишь упо­ми­на­ется в романе, при­об­рело более орга­ни­зо­ван­ный и меж­ду­на­род­ный харак­тер. Так что вряд ли стоит трак­то­вать эпи­зод с людьми без­дны как про­яв­ле­ние инди­ви­ду­а­лизма, ниц­ше­ан­ства Лондона. В укор ему можно только предъ­явить, что он не попы­тался све­сти соци­а­ли­стов с мас­сой, пока­зать уси­лия левых по задей­ство­ва­нию народа в борьбе.

Выводы

Как оце­ни­вать про­из­ве­де­ние Джека Лондона с марк­сист­ской точки зре­ния? Автору уда­лось отра­зить в романе капи­та­ли­сти­че­скую дей­стви­тель­ность во всём её мно­го­об­ра­зии. Персонажи «Железной пяты» — пред­ста­ви­тели опре­де­лён­ных клас­сов и опре­де­лён­ных идей. Эрнест, пред­ста­ви­тель рабо­чего класса, явля­ется талант­ли­вым про­па­ган­ди­стом и актив­ным бор­цом за соци­а­лизм. Показаны в романе и рабо­чие дру­гого толка — «рабы машин», кото­рые слиш­ком при­вя­заны к сво­ему неуте­ши­тель­ному поло­же­нию и не под­ни­ма­ются на борьбу. Образы мел­кой бур­жу­а­зии даны в про­из­ве­де­нии для того, чтобы пока­зать всю нищету и наив­ность мечты мел­ких хозяй­чи­ков о «пра­виль­ном» капи­та­лизме. Отражено и поло­же­ние интел­ли­ген­ции, кото­рая, пре­зрев иде­алы бур­жу­аз­ного обще­ства, ока­зы­ва­ется раз­дав­лен­ная этим же обще­ством за нена­доб­но­стью. Главная же заслуга Лондона заклю­ча­ется в том, что он изоб­ли­чил реак­ци­он­ность бур­жу­а­зии и уло­вил новую тен­ден­цию капи­та­ли­стов к фаши­за­ции. Здесь же автор пока­зал все мер­зо­сти капи­та­лизма: экс­плу­а­та­ция, рас­сло­е­ние обще­ства, лице­ме­рие всего и вся, неспо­соб­ность дан­ного эко­но­ми­че­ского строя дви­гать чело­ве­че­ство вперёд.

Выбранная форма про­из­ве­де­ния вызы­вает дис­кус­сии. С одной сто­роны, «Железная пята» — реа­ли­сти­че­ское про­из­ве­де­ние в тех местах, где изоб­ра­жён совре­мен­ный Лондону капи­та­лизм (бес­пра­вие рабо­чих, про­даж­ность всего и вся и пр.). С дру­гой сто­роны — там, где писа­тель рисует буду­щее, его роман явля­ется анти­уто­пией (глав­ные собы­тия книги — наступ­ле­ние реак­ции, т. е. анти­уто­пия, но в конце кон­цов, после несколь­ких веков соци­а­лизм берёт верх). Хоть Лондон и при­дал роману такую форму, мир «Железной пяты» не отда­лён от дей­стви­тель­но­сти, а мак­си­мально к ней при­бли­жён. Стоит ещё раз повто­риться, что кон­цеп­ция романа появи­лась не в послед­нюю оче­редь бла­го­даря рус­ской рево­лю­ции 1905 года и оппор­ту­низму в рядах аме­ри­кан­ских левых. Также в одних эпи­зо­дах чита­тель может наблю­дать типич­ных пер­со­на­жей в типич­ных обсто­я­тель­ствах, в дру­гих же автор вно­сит оттенки роман­тизма, осо­бенно это каса­ется глав­ного героя. Ради цели романа Лондон изме­нил и свой худо­же­ствен­ный стиль. «Железной пяте» недо­стаёт живой изоб­ра­зи­тель­но­сти, глу­бо­кой про­ра­ботки героев, при­су­щей клас­си­че­скому реа­ли­сти­че­скому про­из­ве­де­нию. Вместо этого роман обре­тает пуб­ли­ци­сти­че­ские черты, что уве­ли­чи­вает его про­па­ган­дист­скую роль, но пре­умень­шает худо­же­ствен­ную ценность.

Джек Лондон не только отри­цает капи­та­лизм, но и утвер­ждает новое — соци­а­лизм. Да, в романе отсут­ствует изоб­ра­же­ние стро­и­тель­ства соци­а­лизма, однако всё про­из­ве­де­ние про­ни­зано верой в победу соци­а­лизма. Можно вспом­нить хотя бы тот факт, что роман откры­ва­ется пре­ди­сло­вием, кото­рое напи­сано чело­ве­ком из буду­щей эры Братства людей — эры ком­му­низма. Также нам пока­заны новые люди, сра­жа­ю­щи­еся за про­грес­сив­ный строй, — Эрнест, Эвис, ещё несколько вто­ро­сте­пен­ных пер­со­на­жей, кото­рые сочув­ствуют или открыто под­дер­жи­вают соци­а­ли­стов. Из их уст мы слы­шим речи о новом устрой­стве обще­ства и банк­рот­стве капи­та­лизма. В обра­зах соци­а­ли­стов мы видим само­от­вер­жен­ность, отвагу, кол­лек­ти­визм и все осталь­ные черты, кото­рые при­сущи Человеку с боль­шой буквы. Лондон пока­зы­вает людей как твор­цов своей исто­рии. Главные герои, рево­лю­ци­о­неры, не стоят на месте, а зани­ма­ются аги­та­цией, про­па­ган­дой и орга­ни­за­цией. Что каса­ется рабо­чего класса, Лондон пока­зы­вает его кол­лек­тив­ную мощь в том моменте, когда про­ле­та­риат оста­нав­ли­вает импе­ри­а­ли­сти­че­скую войну путём стачки. Эти же рабо­чие вос­стают про­тив домаш­них угне­та­те­лей, хоть и про­иг­ры­вают. Автор при помощи героев выра­жает свою уве­рен­ность в клас­со­вой борьбе как дви­жу­щей силе обще­ства и убеж­дён, что только орга­ни­зо­ван­ные рабо­чие смо­гут одер­жать победу. Лондон не теряет надежды, что дело соци­а­лизма рано или поздно вос­тор­же­ствует, и сло­вами Эрнеста даёт ори­ен­тир на лучшее:

«Сегодня мы потер­пели пора­же­ние, но это нена­долго. Мы мно­гому научи­лись. Завтра, обо­га­тив­шись новой муд­ро­стью и опы­том, вели­кое дело воз­ро­дится вновь».

Также важна и идейно-​воспитательная функ­ция про­из­ве­де­ния. Роман при­ви­вает клас­со­вое созна­ние, пока­зы­вает на про­стых при­ме­рах про­ти­во­по­лож­ность инте­ре­сов бур­жуа и про­ле­та­рия. В образе же Эрнеста Эвергарда писа­тель соеди­нил все черты, необ­хо­ди­мые каж­дому рево­лю­ци­о­неру, и потому полу­чился герой, у кото­рого хочется учиться. Кроме того, Джек Лондон выпол­нил постав­лен­ную задачу — сде­лал пре­ду­пре­жде­ние для тех мяг­ко­те­лых соци­а­ли­стов, что наме­ре­ва­лись мирно достичь соци­а­лизма и не встре­тить ника­кого сопро­тив­ле­ния со сто­роны класса капи­та­ли­стов. Надо ска­зать, дан­ное пре­ду­пре­жде­ние акту­ально и поныне: сего­дня встре­ча­ются самые раз­ные оттенки рефор­мизма, вклю­чая недав­ний спек­такль с Грудининым в глав­ной роли. И марк­си­стам сле­дует не забы­вать, что как только рево­лю­ци­он­ное дви­же­ние набе­рёт силу, бур­жу­а­зия сразу же пока­жет свой вол­чий оскал. Железная пята — воз­мож­ность, кото­рая перей­дёт в дей­стви­тель­ность, если новое поко­ле­ние марк­си­стов про­явит нере­ши­тель­ность и недаль­но­вид­ность. Да, пожа­луй, можно согла­ситься с мне­нием А. Луначарского — про­из­ве­де­ние явля­ется соци­а­ли­сти­че­ским про­из­ве­де­нием, а неко­то­рые недо­статки можно про­стить Лондону, ведь он был одним из пер­вых «буре­вест­ни­ков».

Дорогие чита­тели! Изучайте твор­че­ство Джека Лондона! В нём вы най­дете попу­ляр­ное изло­же­ние соци­а­ли­сти­че­ских идей, кри­тику капи­та­ли­сти­че­ского строя, образы бор­цов за луч­ший мир. Занимаясь науч­ным и худо­же­ствен­ным позна­нием, пре­тво­ряя полу­чен­ные зна­ния в жизнь, мы спо­собны стать достой­ными наслед­ни­ками соци­а­ли­стов былых вре­мён и при­бли­зить эру Братства людей!