Джек Лондон и революция

Джек Лондон и революция
~ 77 мин

Введение

«История пока­зы­вает, что ни один гос­под­ству­ю­щий класс не схо­дит с арены по доб­рой воле. Капиталистам при­над­ле­жат пра­ви­тель­ства, армии, поли­ция. Вы не дума­ете, что капи­та­ли­сты исполь­зуют весь этот аппа­рат, чтобы удер­жаться у вла­сти? Я думаю, это будет именно так».

Джек Лондон1

Джек Лондон изве­стен сво­ими про­из­ве­де­ни­ями о воле­вых людях, мор­ских при­клю­че­ниях и диком Севере, однако в своей жизни и твор­че­стве он также отме­тился как соци­а­лист и про­па­ган­дист. Писатель не еди­но­жды заяв­лял о своей при­вер­жен­но­сти идеям соци­а­лизма, а мно­гие его про­из­ве­де­ния полны кри­тики капи­та­ли­сти­че­ского строя. На сайте Lenin Crew ранее выхо­дила ста­тья о романе «Мартин Иден»2 , кото­рый раз­об­ла­чает лице­ме­рие бур­жу­аз­ного обще­ства и рисует печаль­ную судьбу человека-​творца в дан­ных обще­ствен­ных отно­ше­ниях. Литературное насле­дие Лондона доста­точно богато, и «Мартин Иден» — не един­ствен­ное про­из­ве­де­ние, пред­став­ля­ю­щее инте­рес для марк­си­стов. Рассмотрим роман «Железная пята», кото­рый, по сло­вам А. Луначарского, можно отне­сти в раз­ряд пер­вых под­лин­ных про­из­ве­де­ний соци­а­ли­сти­че­ской лите­ра­туры3 . Произведение отра­жает опа­се­ния писа­теля по поводу при­бли­жа­ю­ще­гося фашизма. Этот тер­мин Джек Лондон не исполь­зует, но в «Железной пяте оли­гар­хии» (так назы­вает автор тер­ро­ри­сти­че­скую дик­та­туру круп­ной бур­жу­а­зии) легко уга­ды­ва­ются черты фашизма. Изображение насту­па­ю­щей реак­ции при­несло роману извест­ность, его про­звали книгой-​предсказанием. Но не только этим ценен труд Лондона. В книге под­вер­га­ется без­жа­лост­ной кри­тике бур­жу­аз­ный строй, попу­ля­ри­зи­ру­ются идеи марк­сизма и выве­дены образы пла­мен­ных рево­лю­ци­о­не­ров. Однако прежде чем перейти непо­сред­ственно к ана­лизу про­из­ве­де­ния, необ­хо­димо про­сле­дить путь Джека Лондона как соци­а­ли­ста — это поз­во­лит лучше понять замы­сел романа.

Под красным знаменем 

«У рево­лю­ци­о­не­ров я встре­тил воз­вы­шен­ную веру в чело­века, горя­чую пре­дан­ность иде­а­лам, радость бес­ко­ры­стия, само­от­ре­че­ния и муче­ни­че­ства. Жизнь здесь была чистой, бла­го­род­ной, живой. Жизнь здесь вос­ста­но­вила себя в пра­вах и стала изу­ми­тельна и вели­ко­лепна».

Дж. Лондон

Итак, как же Джек Лондон стал «крас­ным»? Об этом сам автор рас­ска­зы­вает в ста­тьях «Что зна­чит для меня жизнь»4 и «Как я стал соци­а­ли­стом»5 :

«Я родился в рабо­чей среде… Жизнь здесь не давала ничего, кроме убо­же­ства и урод­ства тела и духа…»

Рано познал он и пре­ле­сти эксплуатации:

«У меня были креп­кие мускулы, и капи­та­ли­сты выжи­мали из них деньги, а я — весьма скуд­ное про­пи­та­ние. Я был мат­ро­сом, груз­чи­ком, бро­дя­гой; рабо­тал на кон­серв­ном заводе, на фаб­ри­ках, в пра­чеч­ных; косил траву, выко­ла­чи­вал ковры, мыл окна. И нико­гда не поль­зо­вался пло­дами своих трудов!»

Тем не менее, ран­нему Джеку Лондону был свой­стве­нен инди­ви­ду­а­лизм, вера в сверх­че­ло­века (что будет отоб­ра­жаться и в неко­то­рых его про­из­ве­де­ниях). Он «сла­гал гимны силь­ной лич­но­сти», пред­став­лял себя «бело­ку­рой бес­тией» Ницше и нико­гда бы не пове­рил, что может опу­ститься на дно общества.

Некоторое время Лондон бро­дяж­ни­чал и во время сво­его путе­ше­ствия столк­нулся с раз­ными сло­ями обще­ства… Это зна­ком­ство помогло ему рас­про­щаться с иллю­зи­ями по поводу «силь­ных людей»:

«Я встре­тил здесь самых раз­но­об­раз­ных людей, мно­гие из них были в про­шлом такими же молод­цами, как я, такими же „бело­ку­рыми бес­ти­ями“, — этих мат­ро­сов, сол­дат, рабо­чих смял, иска­ле­чил, лишил чело­ве­че­ского облика тяжё­лый труд и вечно под­сте­ре­га­ю­щее несча­стье, а хозя­ева бро­сили их, как ста­рых кляч, на про­из­вол судьбы».

Вскоре Джек воз­не­на­ви­дел физи­че­ский труд, что стало одной из при­чин ста­нов­ле­ния его как писа­теля. Увидев вопи­ю­щее соци­аль­ное нера­вен­ство и людей, кале­ча­щих тело и душу каторж­ным тру­дом, он дал себе клятву более не рабо­тать физи­че­ски. После реше­ния встать на путь интел­лек­ту­аль­ного труда Джек активно зани­мался самообразованием:

«Я вер­нулся в Калифорнию и погру­зился в чте­ние книг. Готовясь к тому, чтобы стать тор­гов­цем моз­гом, я невольно углу­бился в область социо­ло­гии. И тут я нашёл науч­ное обос­но­ва­ние тех про­стых социо­ло­ги­че­ских идей, до кото­рых доду­мался само­сто­я­тельно».

Однако глав­ную роль в его пре­об­ра­же­нии сыг­рали не книги, а окру­жа­ю­щая действительность:

«Книги лишь объ­яс­нили мне, что это такое, а именно, что я соци­а­лист… Ни один эко­но­ми­че­ский или логи­че­ский довод, ни одно самое убе­ди­тель­ное сви­де­тель­ство неиз­беж­но­сти соци­а­лизма не ока­зало на меня того глу­бо­кого воз­дей­ствия, какое я испы­тал в тот день, когда впер­вые уви­дел вокруг себя стены соци­аль­ной пропасти…»

После своих откры­тий Лондон решает при­со­еди­ниться к соци­а­ли­стам (всту­пил в Социалистическую пар­тию Америки в 1900 году, до того состоял в Социалистической тру­до­вой партии).

Изначально Джек верил в «рав­ные воз­мож­но­сти» при капи­та­лизме, меч­тал занять место на верх­них эта­жах обще­ства (ана­ло­гич­ные взгляды раз­де­лял пер­со­наж его романа — Мартин Иден), но позд­нее изба­вился от иллю­зий. Став извест­ным писа­те­лем, он полу­чил доступ к бур­жу­аз­ным слоям. Оказалось, что люди наверху далеки от той бла­го­род­но­сти, кото­рую рисо­вало вооб­ра­же­ние Лондона. «Если в ком чув­ство­ва­лась жизнь, то это была жизнь гни­е­ния; если кто был дея­те­лен, то дея­ния его были гнусны; осталь­ные были про­сто непо­гре­бен­ные мерт­вецы», — заклю­чает писа­тель после иссле­до­ва­ния «пере­до­вой» части обще­ства. В конце кон­цов Лондон решил посвя­тить себя рабо­чему классу:

«И я вер­нулся к рабо­чему классу, в среде кото­рого родился и к кото­рому при­над­ле­жал. Я не хочу больше взби­раться наверх. Пышные хоромы над моей голо­вой не пре­льщают меня. Фундамент обще­ствен­ного зда­ния — вот что меня привлекает…»

Стоит пого­во­рить про дея­тель­ность Лондона как левого пуб­ли­ци­ста и его поли­ти­че­ские взгляды, кото­рые и повли­яли на кон­цеп­цию романа «Железная пята». Вернувшись к рабо­чему классу, он отдал немало сил аги­та­ции и про­па­ганде. Наиболее пло­до­твор­ным на поприще соци­а­ли­сти­че­ской про­па­ганды для Лондона ока­за­лись 1905-1906 годы (именно в 1906 году напи­сана «Железная пята», хоть и издана в 1908). Лондон много высту­пает на митин­гах, читает лек­ции, зажи­гает сердца на стра­ни­цах газет. Писатель под­дер­жи­вает рус­скую рево­лю­цию 1905 года, в своих речах назы­вает рус­ских рево­лю­ци­о­не­ров сво­ими бра­тьями6 . Вот что пишут про вли­я­ние собы­тий в России на Джека Лондона:

«Литературоведы неиз­менно гово­рили, в част­но­сти, о вли­я­нии на писа­теля рус­ской рево­лю­ции 1905-1907 гг. <…> Кровавая рас­права цар­ского пра­ви­тель­ства с вос­став­шим наро­дом убе­дила Лондона в шат­ко­сти надежды на мир­ную пере­дачу вла­сти тру­дя­щимся, он при­шёл к выводу о неиз­беж­но­сти воору­жён­ного вос­ста­ния»7 .

Джоан Лондон (дочь писа­теля) не без осно­ва­ния заяв­ляла, что без 1905 года «Железная пята» нико­гда бы не была напи­сана8 .

В ста­тье «Революция»9 , кото­рая отли­ча­ется анти­ка­пи­та­ли­сти­че­ской рито­ри­кой и уве­рен­но­стью в победе соци­а­лизма, Лондон под­дер­жи­вает рус­ских рево­лю­ци­о­не­ров. Автор рас­ска­зы­вает про целую армию соци­а­ли­стов Америки:

«Клич этой армии: „Пощады не будет! Мы тре­буем всего, чем вы вла­де­ете… В наши руки всю власть и попе­че­ние о судь­бах человечества!“»

Требования её таковы: взять в свои руки пра­ви­тель­ствен­ную машину и экс­про­при­и­ро­вать экс­про­при­а­то­ров. Далее писа­тель предъ­яв­ляет обви­не­ние капи­та­ли­стам: в США, бога­тей­шей стране, насе­ле­ние про­зя­бает в нищете; аме­ри­кан­ские граж­дане живут едва ли лучше пер­во­быт­ного чело­века. Так циви­ли­за­ция обо­ра­чи­ва­ется насто­я­щим варварством.

В этой же ста­тье автор разъ­яс­няет цели соци­а­ли­стов — сверг­нуть власть бур­жу­а­зии, если при­дётся — желе­зом и кро­вью. Могильщиком капи­та­лизма Джек назы­вает орга­ни­зо­ван­ный, спло­чён­ный про­ле­та­риат. Таким обра­зом, Джек Лондон не ушёл в болото рефор­мизма (этот тезис нахо­дит под­твер­жде­ние и в даль­ней­ших отрыв­ках), а стоял на истинно рево­лю­ци­он­ных пози­циях — за свер­же­ние вла­сти буржуазии.

Писатель не раз затра­ги­вал вопрос о Железной пяте (под кото­рой он пони­мал власть наи­бо­лее реак­ци­он­ной части капи­та­ли­стов). Ф. Фонер, био­граф Лондона, пишет по этому поводу:

«В ста­тье „Вопрос мак­си­мума“ Лондон предо­сте­ре­гал: пра­вя­щие классы перед лицом эко­но­ми­че­ского кри­зиса и рас­ту­щего вли­я­ния соци­а­лизма поста­ра­ются как можно ско­рее надеть „креп­кую узду на массы, пока не кон­чится кри­зис“. „Это дела­лось прежде. Почему этого не сде­лать опять… В 1871 году, пови­ну­ясь при­ка­зам руко­во­ди­те­лей эко­но­мики, истре­били под корень целое поко­ле­ние воин­ству­ю­щих соци­а­ли­стов“.
<…>
Чем больше Лондон читал, чем серьёз­нее изу­чал совре­мен­ную обста­новку, тем больше сомне­ний вызы­вала у него воз­мож­ность мир­ного пере­хода к соци­а­лизму. Жестокое подав­ле­ние рус­ской рево­лю­ции 1905 года убе­дило его в том, что соци­а­ли­стам пред­стоит встре­титься с ярост­ным, отча­ян­ным сопро­тив­ле­нием капи­та­ли­стов, кото­рые пой­дут на всё, чтобы удер­жать свою власть»10 .

Во время лек­ци­он­ного турне Лондон заме­тил, что боль­шин­ство соци­а­ли­сти­че­ских лиде­ров воз­ла­гают все надежды на победу на гря­ду­щих выбо­рах. Очевидно, писа­тель видел дальше своих това­ри­щей и ещё тогда пред­по­ла­гал, что в ответ на левый натиск бур­жу­а­зия отве­тит без­жа­лост­ным террором.

В 1909 году в письме И. Уоллингу, дру­гому соци­а­ли­сту, Лондон гово­рит, что он — про­тив­ник ком­про­мис­сов и оппор­ту­низма. Он убеж­дён, что если соци­а­ли­сти­че­ское дви­же­ние США пой­дёт по оппор­ту­ни­сти­че­скому пути, это будет озна­чать тор­же­ство оли­гар­хии, это озна­чало бы для дви­же­ния шаг назад по край­ней мере на 20 лет11 .

Вышеприведённые отрывки отра­жают бес­по­кой­ство автора по поводу надви­га­ю­щейся опас­но­сти для соци­а­ли­стов и всего обще­ства. Писатель пред­чув­ство­вал, что в усло­виях кри­зиса и роста левых сил бур­жу­аз­ная демо­кра­тия может пре­вра­титься в «откры­тую тер­ро­ри­сти­че­скую дик­та­туру наи­бо­лее реак­ци­он­ных, наи­бо­лее шови­ни­сти­че­ских, наи­бо­лее импе­ри­а­ли­сти­че­ских эле­мен­тов финан­со­вого капи­тала». Эти опа­се­ния, как мы дальше выяс­ним, он и отра­зил в «Железной пяте».

Творчество и жизнь писа­теля не лишены про­ти­во­ре­чий. Примерно с 1909-1910 годов в жизни Лондона начи­на­ется кри­зис. После этого уже не вый­дут из-​под его пера про­из­ве­де­ния уровня «Железной пяты» или «Мартина Идена», а часто ему и вовсе при­дётся писать побыст­рее да попроще, чтобы рас­пла­титься с дол­гами. В про­из­ве­де­ниях этого пери­ода ино­гда про­ска­ки­вают инди­ви­ду­а­ли­сти­че­ские, расист­ские и мещан­ские черты. Некоторые био­графы (В. Быков, Ф. Фонер, И. Стоун), выде­ляют сле­ду­ю­щие при­чины упадка писа­теля: разо­ча­ро­ва­ние в аме­ри­кан­ском соци­а­ли­сти­че­ском дви­же­нии, травля Лондона в обще­стве как анти­бур­жу­аз­ного писа­теля, необ­хо­ди­мость посто­янно писать, чтобы рас­пла­чи­ваться с дол­гами, содер­жать ферму и семью.

Начнём с отно­ше­ния бур­жу­аз­ного обще­ства к писателю-​бунтарю. И. Стоун по поводу непо­пу­ляр­но­сти его «крас­ных» про­из­ве­де­ний пишет, что кри­тики не при­знали «Железную пяту», а поль­зо­ва­лась она попу­ляр­но­стью лишь у «гор­сточки аме­ри­кан­ских марк­си­стов»12 . Вышел в свет «Мартин Иден», и, хотя это про­из­ве­де­ние было отно­си­тельно ней­траль­ным по срав­не­нию с осталь­ными кни­гами Лондона, недру­же­любно настро­ен­ные кри­тики либо ругали его, либо выска­зы­ва­лись пре­не­бре­жи­тельно13 . В. Быков пишет, что Лондона под­вер­гали травле за его ради­ка­лизм. Кроме того, «Мартин Иден» и «Железная пята» рас­хо­ди­лись плохо. После ухуд­ше­ния дел он пошёл на уступки изда­те­лям14 . Сам автор рас­ска­зы­вал про вза­и­мо­от­но­ше­ния с одним из издателей:

«Он хотел сде­лать из меня евнуха, чтобы я писал мелоч­ные, огра­ни­чен­ные, без­злоб­ные бур­жу­аз­ные рас­сказы, чтобы я встал в ряды умных посред­ствен­но­стей и тем потвор­ство­вал бес­ха­рак­тер­ным, ожи­рев­шим, трус­ли­вым бур­жу­аз­ным инстинк­там»15 .

Помимо этого, Лондон встре­чал непо­ни­ма­ние со сто­роны кри­ти­ков и чита­те­лей. Критика ниц­ше­ан­ства в «Морском волке» мало кем была понята. Что же до «Мартина Идена», здесь его идею тоже вос­при­няли искажённо:

«Это — книга, кото­рую не поняло боль­шин­ство кри­ти­ков. Написанная как обви­не­ние инди­ви­ду­а­лизма, она была вос­при­нята, как обви­не­ние соци­а­лизма…»16 .

Таким обра­зом, Джек Лондон, как и любой дру­гой тво­рец, был не сво­бо­ден от бур­жу­аз­ного обще­ства и вскоре, встре­тив­шись с холод­ным вос­при­я­тием его про­из­ве­де­ний и финан­со­выми труд­но­стями, был вынуж­ден под­стра­и­ваться под «трус­ли­вые бур­жу­аз­ные инстинкты».

Писатель любил путе­ше­ство­вать. В част­но­сти, он совер­шил в 1907-1909 годах путе­ше­ствие на судне «Снарк», на кото­рое потра­тил уйму денег и влез в долги. Также Лондон увлёкся идеей созда­ния иде­аль­ной фермы, где соби­рался при­ме­нить пере­до­вые методы хозяй­ства. Все эти круп­ные затеи писа­теля были в своем роде попыт­ками уйти от дей­стви­тель­но­сти, от бур­жу­аз­ного мира, искренне им пре­зи­ра­е­мого. Удалось ли ему убе­жать от дей­стви­тель­но­сти? К сожа­ле­нию, нет. Деньги долго не задер­жи­ва­лись у писа­теля, из-​за чего его твор­че­ство посте­пенно пре­вра­ща­лось в пото­гон­ный, вынуж­ден­ный труд. Возрастающие долги, всё более гран­ди­оз­ные планы о постройке фермы буду­щего при­вели к тому, что он воз­не­на­ви­дел писательство:

«Из писем известно, что его долг в то время состав­лял сто тысяч дол­ла­ров, но не эта непо­мер­ная сумма удру­чала его — нет, тяжё­лым кам­нем давила мысль о том, сколько тысяч слов пред­стоит ему напи­сать, пока он выру­чит эти деньги.
<…>
Нужно было гнать деньги, содер­жать ранчо, и он с гре­хом попо­лам еже­дневно выжи­мал из себя тысячу слов. Писать! Этот про­цесс, кото­рый раньше был ему нужен, как кровь, как воз­дух, теперь отрав­лял его. „Необходимость — вот что ещё застав­ляет меня писать. Необходимость. Иначе я нико­гда больше не напи­сал бы ни строчки. Так-​то вот“»17 .

В одном из писем Лондон при­зна­вался, что, имей он воз­мож­ность выбора, то нико­гда не при­кос­нулся бы к бумаге, за одним исклю­че­нием: чтобы напи­сать соци­а­ли­сти­че­скую ста­тью и ска­зать бур­жу­аз­ному миру, как сильно он его пре­зи­рает18 .

В интер­вью жур­налу он рас­ска­зы­вает о своих стра­да­ниях. Здесь мы и заме­чаем, как писатель-​борец посте­пенно пре­вра­ща­ется в меща­нина: пишет он ради того, чтобы «при­ба­вить 3-4 акра земли» к сво­ему ранчо; писа­тель­ство ста­но­вится попро­сту лёг­ким спо­со­бом зара­ботка. Кроме того, Лондон вынуж­ден под­стра­и­ваться под вкусы изда­те­лей, а ведь их «не инте­ре­сует правда»19 .

В связи с этими при­чи­нами (финан­со­вое поло­же­ние, мещан­ство, бур­жу­аз­ное дав­ле­ние), писа­тель всё более и более отда­лялся от обще­ствен­ной дея­тель­но­сти. Кроме того, на кон­фе­рен­ции Социалистической пар­тии в 1912 году было при­нято в устав допол­не­ние, что пар­тия отка­зы­ва­ется от рево­лю­ци­он­ных мето­дов борьбы и изго­няет чле­нов, кото­рые высту­пают за наси­лие как ору­жие рабо­чего класса в деле его осво­бож­де­ния20 . Как мы уже знаем, Джек Лондон был сто­рон­ни­ком рево­лю­ции и про­тив­ни­ком рефор­мизма. Несмотря на кри­зис, он до конца жизни оста­вался при своих взгля­дах. В 1915 году он заявил репор­тёру «Уэстерн ком­рид», что он глу­боко обес­по­коен поли­ти­кой ком­про­мисса, открыто про­воз­гла­ша­е­мой мно­гими лиде­рами партии:

«Я до сих пор соци­а­лист, но соци­а­лист не кастово-​квиетистского её крыла. Социалисты, гетто соци­а­ли­стов Востока, больше не верят в силь­ный, реши­тель­ный соци­а­лизм поры его моло­до­сти. Попробуйте в нью-​йоркском гетто заик­нуться о кон­фис­ка­ции, и его лидеры в свя­щен­ном ужасе зама­шут руками. Я всё ещё верю, что соци­а­ли­сты не отсту­пятся от борьбы за свер­же­ние класса капи­та­ли­стов и уни­что­же­ние част­ной соб­ствен­но­сти.
Я не верю, что соци­а­ли­стам сле­дует смяг­читься и пойти на уступки, это неиз­бежно пре­вра­тило бы их в про­стых рефор­ми­стов, чьи устрем­ле­ния не про­сти­ра­ются далее сокра­ще­ния рас­хо­дов на пра­ви­тель­ствен­ные учре­жде­ния, сни­же­ния нало­гов и т. п. Социалисты должны взять на себя задачу пол­но­стью уни­что­жить гра­би­тель­скую капи­та­ли­сти­че­скую систему, покон­чить с систе­мой при­бы­лей, пере­дать во власть рабо­чих всю про­мыш­лен­ность»21 .

В итоге, из-​за поли­тики пар­тии и лич­ност­ного вырож­де­ния, он в 1916 году пишет письмо в пар­тию, заяв­ляя о своём выходе:

«Я выхожу из Социалистической пар­тии, потому что она утра­тила свой огнен­ный, воин­ствен­ный дух и отвлек­лась от клас­со­вой борьбы… Воспитанный в духе клас­со­вой борьбы, я верю: сра­жа­ясь, не теряя спло­чён­но­сти, нико­гда не всту­пая в согла­ше­ния с вра­гом, рабо­чий класс мог бы добиться осво­бож­де­ния. Поскольку за послед­ние годы соци­а­ли­сти­че­ское дви­же­ние в Соединённых Штатах цели­ком про­ник­лось духом уми­ро­тво­рён­но­сти и согла­ша­тель­ства, мой разум вос­стаёт про­тив даль­ней­шего пре­бы­ва­ния в рядах пар­тии. Вот почему я заяв­ляю, что выхожу из неё»22 .

Помимо уже назван­ных про­ти­во­ре­чий, Джек Лондон в послед­ние годы отли­чился и реак­ци­он­ными взгля­дами по неко­то­рым поли­ти­че­ским вопро­сам. Так, к при­меру, в 1914 году он под­дер­жи­вает интер­вен­цию США в Мексику23 . А после начала Первой миро­вой войны под­дер­жи­вает союз­ни­ков и высту­пает за ско­рей­шее вступ­ле­ние в войну США24 . Словом, эко­но­ми­че­ское и идео­ло­ги­че­ское дав­ле­ние капи­та­ли­сти­че­ского обще­ства сло­мило Джека Лондона, отра­вило его твор­че­ство. Кто знает, быть может, доживи Лондон до 1917 года (он умер в 1916 году), Октябрьская рево­лю­ция, как когда-​то рево­лю­ция 1905 года, стала бы для писа­теля вдох­но­ве­нием и источ­ни­ком для новых шедевров.

Однако мир запом­нил Лондона не как инди­ви­ду­а­ли­ста, реак­ци­о­нера и пес­си­ми­ста, а луч­шим из того, что он писал и кем был. Социалисты по досто­ин­ству оце­нят «Людей без­дны», где чита­тели погру­жа­ются на дно обще­ства и пора­жа­ются нище­той, царя­щей в Англии начала ХХ века; «Мартина Идена», роман, кото­рый раз­об­ла­чает бур­жу­аз­ное обще­ство и пока­зы­вает печаль­ную судьбу, уго­то­ван­ную творцу при капи­та­лизме; «Морского волка», где Лондон пока­зы­вает нищету ниц­ше­ан­ства; мно­же­ствен­ные рас­сказы на соци­аль­ную тема­тику («Кусок мяса» — про судьбу спортс­мена и капи­та­лизм, «Мексиканец» — про отваж­ного сол­дата рево­лю­ции, «Отступник» — про экс­плу­а­та­цию дет­ского труда, «Мечта Дебса» — про силу заба­сто­воч­ного дви­же­ния; «Сила силь­ных» — про вели­кую мощь кол­лек­ти­визма; и др.).

Остаётся только согла­ситься с выво­дами Ф. Фонера:

«Пойманный в ловушку систе­мой, жало­вав­шей боль­шими день­гами писа­теля с име­нем, и нена­ви­дя­щий эту систему за разо­ре­ние и нищету, кото­рые она несла столь­ким людям, он в итоге окон­ча­тельно запу­тался в про­ти­во­ре­чиях. По мере того как в послед­ние годы жизни он всё дальше отхо­дил от актив­ной обще­ствен­ной дея­тель­но­сти, от рабо­чего класса и его идей, Джек Лондон утра­чи­вал твор­че­ское вдох­но­ве­ние, дар и мастер­ство лите­ра­тора. Но, несмотря на всё это, он оста­ётся одним из наи­бо­лее выда­ю­щихся писа­те­лей Америки, ибо его вол­но­вали насущ­ные про­блемы вре­мени. Выходец из рабо­чего класса, он был пер­вым аме­ри­кан­ским писа­те­лем, с сим­па­тией и сочув­ствием изоб­ра­зив­шим свой класс, одним из пер­вых, кто видел в лите­ра­туре сред­ство постро­е­ния основ буду­щего обще­ства»25 .

О романе

Мощь — вот, без­условно, глав­ное, чем отме­чена эта книга. Её излу­чает каж­дое слово; она настолько сильна, что сила эта почти оттал­ки­вает. Но это вели­кая книга, из тех, что сле­дует читать и обду­мы­вать… Из тех, что воз­вы­шают чита­теля, очи­щают его душу. Она содер­жит в себе вели­кий урок и вну­ши­тель­ное предо­сте­ре­же­ние26 .

В основу романа поло­жена руко­пись, най­ден­ная будто бы в пятом веке (XXVII век) «эры Братства людей» (так Джек Лондон назвал эру ком­му­низма). Автор руко­пи­сей — Эвис Каннингхем, рево­лю­ци­о­нерка ХХ века. Содержание запи­сок — это исто­рия одного из руко­во­ди­те­лей рабо­чего дви­же­ния Эрнеста Эвергарда и в то же время исто­рия при­об­ще­ния самой Эвис к делу борьбы рабо­чего класса. Но лич­ные отно­ше­ния зани­мают в романе вто­ро­сте­пен­ное место, на пер­вом же — исто­рия раз­ви­тия рабо­чего дви­же­ния в США, исто­рия борьбы рабо­чего класса и оли­гар­хии (Железной пяты) в 1912-1932 годы.

Книга откры­ва­ется пре­ди­сло­вием Энтони Мередита — изда­теля мему­а­ров Эвис. Энтони рас­ска­зы­вает про спе­ци­фику и слу­чай­ность появ­ле­ния Железной пяты:

«В зако­но­мер­ном тече­нии соци­аль­ной эво­лю­ции Железной пяте нет места. Её при­ход к вла­сти все­гда оста­нется в исто­рии чудо­вищ­ной ано­ма­лией… чем-​то неожи­дан­ным и немыс­ли­мым. Пусть же это послу­жит предо­сте­ре­же­нием для тех опро­мет­чи­вых поли­ти­ков, кото­рые так уве­ренно рас­суж­дают о соци­аль­ных про­цес­сах… Ожидали, что на раз­ва­ли­нах свое­ко­рыст­ного капи­та­лизма вырас­тет цве­ток, взле­ле­ян­ный сто­ле­ти­ями, — брат­ство людей. А вме­сто этого капи­та­лизм, созрев­ший для рас­пада, дал ещё один чудо­вищ­ный побег — оли­гар­хию. Социалисты начала два­дца­того века слиш­ком поздно обна­ру­жили при­ход оли­гар­хии. Когда же они спо­хва­ти­лись, оли­гар­хия была уже налицо — как факт, запе­чат­лён­ный кро­вью, как жесто­кая, кош­мар­ная дей­стви­тель­ность».

Таким обра­зом, с помо­щью Мередита Джек Лондон предо­сте­ре­гает соци­а­ли­стов от дог­ма­ти­че­ского тол­ко­ва­ния исто­рии и авто­ма­ти­че­ского пере­хода к социализму.

Роман можно условно раз­де­лить на две части: пер­вая — в виде дис­кус­сий, спо­ров, что при­даёт роману пуб­ли­ци­сти­че­ский харак­тер (рас­кры­тие мате­ри­аль­ного поло­же­ния про­ле­та­ри­ата, тео­ре­ти­че­ские дис­кус­сии пр.); вто­рая — повест­во­ва­ние о лик­ви­да­ции бур­жу­аз­ной демо­кра­тии в США, фаши­за­ции и борьбе соци­а­ли­стов за власть. Повествование в романе ведётся от лица Эвис. Джон Каннингхем, отец Эвис, орга­ни­зо­вы­вает зва­ный обед, на кото­рый при­гла­шает соци­а­ли­ста Эрнеста Эвергарда. Так про­ис­хо­дит зна­ком­ство двух глав­ных героев, Эвис и Эрнеста. Эрнест явля­ется «чуже­род­ным» эле­мен­том: его соци­а­ли­сти­че­ские воз­зре­ния встре­чают непо­ни­ма­ние у девушки. Впрочем, вскоре Эвергарду уда­ётся столк­нуть Эвис с дей­стви­тель­но­стью и на про­стых при­ме­рах пока­зать нищету бур­жу­аз­ной мысли. Поражённая жиз­нью, побеж­дён­ная дово­дами, Эвис пере­хо­дит на сто­рону рево­лю­ции. Такова завязка романа.

Стоит ска­зать и несколько слов про среду, в кото­рой раз­во­ра­чи­ва­ются собы­тия романа. «Железная пята» повест­вует о вре­мени бур­ного раз­ви­тия соци­а­ли­сти­че­ского дви­же­ния в США. Приближаются выборы, и мно­гие лидеры левого крыла наде­ются на победу в них и после­ду­ю­щий три­умф соци­а­лизма. Эрнест же не раз­де­ляет опти­мизма това­ри­щей и пред­чув­ствует гря­ду­щую реакцию:

«Мне трудно с доста­точ­ной ясно­стью рас­ска­зать вам об одной догадке, кото­рая с недав­них пор бес­по­коит меня… Бурные пере­мены в эко­но­мике вызы­вают такие же бур­ные пере­мены в рели­ги­оз­ной и поли­ти­че­ской жизни и в струк­туре обще­ства. Где-​то в нед­рах обще­ства про­ис­хо­дит неви­ди­мый глазу, но гран­ди­оз­ный пере­во­рот. Что-​то надви­га­ется — огром­ное, неяс­ное, гроз­ное… Боюсь, это уже не за горами. Нас хотят заду­шить».

Надвигается пик клас­со­вой борьбы, череды заба­сто­вок, вос­ста­ний и кро­ва­вой реакции.

Форма романа тоже свое­об­разна. И. Лунина, иссле­до­ва­тель твор­че­ства Дж. Лондона, отме­чает, что бо́льшая часть кри­ти­ков видят в про­из­ве­де­нии черты уто­пии. Впрочем, в «Железной пяте» при­сут­ствуют черты эпоса и притчи, доку­мен­таль­ного повест­во­ва­ния и уто­пии. Писатель соеди­няет доку­мен­таль­ность, досто­вер­ность в изоб­ра­же­нии и вме­сте с тем загля­ды­вает в буду­щее, давая свой про­гноз27 . Некоторые иссле­до­ва­тели назы­вают роман художественно-​публицистическим28 . Роман уде­ляет вни­ма­ние не столько раз­ви­тию пер­со­на­жей, сколько изоб­ра­же­нию клас­со­вой струк­туры обще­ства, раз­об­ла­че­нию капи­та­ли­сти­че­ского строя, пере­рас­та­нию бур­жу­аз­ной демо­кра­тии в фашизм. Повествование о судь­бах героев пере­пле­та­ется с изло­же­нием поли­ти­че­ских, соци­аль­ных уче­ний (напри­мер, дис­кус­сии между соци­а­ли­стами и капи­та­ли­стами, иде­а­ли­стами и мате­ри­а­ли­стами). Выдвигаются обви­не­ния капи­та­лизму, попу­ля­ри­зи­ру­ется марк­сизм. С одной сто­роны, роман играет роль обви­не­ния капи­та­лизму, с дру­гой — предо­сте­ре­же­ния, пре­ду­пре­жде­ния для оппор­ту­ни­стов. Литературоведы также под­чер­ки­вают, что Лондон уде­лял больше вни­ма­ния идей­ному содер­жа­нию про­из­ве­де­ний и готов был пожерт­во­вать фор­мой в угоду мысли29 . Это также сле­дует пом­нить при ана­лизе романа.

Несмотря на изоб­ра­же­ние в романе буду­щего, про­из­ве­де­ние не явля­ется выдум­кой, сто­я­щей на шат­ком фун­да­менте. Автор напол­нил роман живыми фак­тами из аме­ри­кан­ской дей­стви­тель­но­сти начала ХХ века. И. Стоун на этот счёт пишет, что для созда­ния романа Лондон извлёк много насто­я­щего мате­ри­ала, чтоб обви­не­ние капи­та­лизму, выдви­ну­тое в книге, зву­чало более убе­ди­тель­ным30 . Некоторые исто­рии людей он узнал из газет­ных заме­ток31 , ужа­са­ю­щее нера­вен­ство и рост левых сил автор мог видеть воочию, образы рево­лю­ци­о­не­ров он создал, опи­ра­ясь на соб­ствен­ные взгляды и харак­теры зна­ко­мых ему соци­а­ли­стов. И пред­чув­ствие по поводу наступ­ле­ния Железной пяты взя­лось у него неспро­ста: все­си­лие круп­ной бур­жу­а­зии, оппор­ту­низм в рядах аме­ри­кан­ских соци­а­ли­стов, рус­ская рево­лю­ция 1905 года и рас­права над ней. В интер­вью Джек Лондон сфор­му­ли­ро­вал основ­ную идею «Железной пяты»:

«История пока­зы­вает, что ни один гос­под­ству­ю­щий класс не схо­дит с арены по доб­рой воле. Капиталистам при­над­ле­жат пра­ви­тель­ства, армии, поли­ция. Вы не дума­ете, что капи­та­ли­сты исполь­зуют весь этот аппа­рат, чтобы удер­жаться у вла­сти? Я думаю, это будет именно так»32 .

Можно было бы про­ана­ли­зи­ро­вать про­из­ве­де­ние, про­сто ком­мен­ти­руя сюжет, следя за ходом повест­во­ва­ния, но мы пой­дём дру­гим путём: отдельно рас­смот­рим образы рево­лю­ции — Эрнеста и Эвис, образы раз­ных клас­сов и как писа­тель изоб­ра­зил их поло­же­ние в обще­стве; про­ана­ли­зи­руем сущ­ность Железной пяты и её методы для борьбы с рабо­чим клас­сом, так­тику соци­а­ли­стов в усло­виях надви­га­ю­щейся реак­ции. Такой под­ход поз­во­лит наи­бо­лее полно опи­сать мир «Железной пяты» и под­черк­нуть её зна­чи­мость для левого движения.

Вождь рабочего класса

«Ницше узнал бы в нем сво­его сверх­че­ло­века, или, как он выра­жался, „бело­ку­рую бес­тию“, — с той суще­ствен­ной раз­ни­цей, что Эрнест отдал сердце демократии».

Наблюдательный чита­тель заме­тит сход­ство между пер­со­на­жем и авто­ром. Это и неуди­ви­тельно. Как сви­де­тель­ствует Эрнест Унтерманн, про­жив­ший после 1910 года несколько лет вме­сте с Лондоном на его ранчо, Эвергард — соби­ра­тель­ный порт­рет трёх реаль­ных людей — Джека Лондона, Юджина Дебса (вид­ный дея­тель левого дви­же­ния) и самого Унтерманна33 . Верно под­ме­чает и В. Быков, что Эрнест Эвергард был таким рево­лю­ци­о­не­ром, каким хотел стать сам Джек.

Что каса­ется про­ис­хож­де­ния глав­ного героя, родился он в рабо­чей среде, рабо­чим же зара­ба­ты­вал на жизнь с юных лет. Не имея воз­мож­но­сти полу­чить пол­но­цен­ного обра­зо­ва­ния, зани­мался само­сто­я­тельно и достиг непло­хих высот: смог добы­вать себе хлеб с помо­щью интел­лек­ту­аль­ного труда. А глав­ное — до конца жизни не пере­ста­вал учиться.

Эрнест, рас­ска­зы­вая о себе, часто повто­ряет мысли ста­тьи «Что зна­чит для меня жизнь» Джека Лондона: пона­чалу верил в луч­шую жизнь на «верх­них эта­жах» обще­ствен­ного зда­ния, далее насту­пило разо­ча­ро­ва­ние, ведь он «вме­сто рая попал в бес­плод­ную пустыню». Зато у рево­лю­ци­о­не­ров он встре­тил «воз­вы­шен­ную веру в чело­века, без­за­вет­ную пре­дан­ность иде­а­лам, радость бес­ко­ры­стия, само­от­ре­че­ния и муче­ни­че­ства — всё то, что окры­ляет душу…»

Автор при опи­са­нии Эвергарда под­чёр­ки­вает его талант как про­па­ган­ди­ста и аги­та­тора (чита­тель может в этом убе­диться сам, наблю­дая за дис­кус­си­ями в романе). Кроме того, Эрнест явля­ется авто­ри­тет­ным чле­ном соци­а­ли­сти­че­ской пар­тии. Общественная дея­тель­ность отби­рает у Эвергарда много сил:

«Эрнест всю жизнь тру­дился для дру­гих… и спал всего каких–нибудь четыре-​пять часов в сутки и всё же не успе­вал пере­де­лать все дела. Он про­дол­жал про­па­ган­дист­скую работу, и его лек­ции в рабо­чих ауди­то­риях были рас­пи­саны на недели впе­рёд. Много вре­мени отни­мала изби­ра­тель­ная кампания…»

На что же упо­тре­бил свою силу, свой ум Эрнест? Он отдал своё сердце соци­а­лизму. Ради него же он не заво­дил семью и стал про­фес­си­о­наль­ным революционером:

«Я часто бла­го­слов­ляю судьбу за то, что нет у меня семьи… Если бы я женился, я не поз­во­лил бы себе иметь детей.
— Ну, это никуда не год­ная точка зре­ния! — вос­клик­нула я.
— Знаю, — ска­зал он печально, — но она не лишена смысла. Я — рево­лю­ци­о­нер, а это опас­ная про­фес­сия».

Эрнест осо­знанно выби­рает рево­лю­ци­он­ный путь. Были ли у него дру­гие вари­анты? Несомненно. С его умом он мог бы стать бур­жу­аз­ным писа­те­лем, учё­ным, жур­на­ли­стом, пишу­щим хва­леб­ные оды тол­стым кошель­кам. По-​видимому, Эвергард посмел счи­тать, что жизнь меща­нина не вправе назы­ваться чело­ве­че­ской жиз­нью. Вспомним М. Горького, кото­рый под­ни­мал про­блему двух мировоззрений:

«Есть только две формы жизни: гни­е­ние и горе­ние. Трусливые и жад­ные избе­рут первую, муже­ствен­ные и щед­рые — вто­рую»34 .

Эрнест выбрал вто­рой путь:

«А сколько было в нём чело­веч­но­сти и неж­но­сти! Бесстрашный борец, с телом гла­ди­а­тора и душою орла… Дело его было для него пес­ней. Всю жизнь пел он песнь о чело­веке. Душу Эрнеста пере­пол­няла любовь к чело­веку, и этой любви он отдал жизнь… Все знают, что он, не щадя себя, рабо­тал для рево­лю­ции и немало пере­нёс».

Обратимся к взгля­дам пер­со­нажа. Спор с пред­ста­ви­те­лями церкви пока­зы­вает, что Эрнест стоит на мате­ри­а­ли­сти­че­ских пози­циях. Он явля­ется сто­рон­ни­ком клас­со­вой борьбы, насиль­ствен­ного свер­же­ния вла­сти бур­жу­а­зии; раз­би­ра­ется в клас­со­вой струк­туре обще­ства. Он объ­яв­ляет войну бур­жу­а­зии, выдви­гая те же обви­не­ния, что и Джек Лондон в ста­тье «Революция». Капитализм — пол­ней­ший банк­рот, ведь он не в состо­я­нии обес­пе­чить всем чле­нам обще­ства чело­ве­че­ский, а не живот­ный уро­вень жизни. Эрнест при­хо­дит к такому выводу:

«Убедившись, что совре­мен­ный чело­век живёт хуже сво­его пещер­ного предка, мы с неиз­беж­но­стью при­хо­дим к выводу, что капи­та­лизм обанк­ро­тился, что вы, гос­пода, ваши пре­ступ­ные, хищ­ни­че­ские методы хозяй­ни­ча­нья ввергли чело­ве­че­ство в нищету… Вы обанк­ро­ти­лись. Цивилизацию вы пре­вра­тили в бойню. Вот что сде­лала ваша сле­пота и жадность!»

Перед пуб­ли­кой Эрнест попу­лярно разъ­яс­няет клас­со­вую струк­туру обще­ства, пока­зы­вает, кому реально при­над­ле­жит власть в стране. Далее Эрнест при­во­дит дан­ные о рас­пре­де­ле­нии богат­ства: про­ле­та­риат, состав­ля­ю­щий боль­шин­ство насе­ле­ний и про­из­во­дя­щий бо́льшую часть богат­ства, обла­дает наи­мень­шей долей наци­о­наль­ного досто­я­ния. Решают же судьбы обще­ства всего каких-​то несколько неболь­ших финан­со­вых групп.

Главный герой видит дальше своих сорат­ни­ков, преду­га­ды­вает наступ­ле­ние реак­ции, скеп­ти­че­ски отно­сится к победе на выборах:

«Его товарищи-​социалисты не согла­ша­лись с ним. Они всё ещё верили, что победы можно добиться на выбо­рах. В их тео­рии соци­аль­ной эво­лю­ции не было места для оли­гар­хии, и они отка­зы­ва­лись её видеть».

Не еди­но­жды он в обще­нии с дру­гими соци­а­ли­стами будет раз­об­ла­чать наив­ность мечт о мир­ном пути к соци­а­лизму. С помо­щью Эрнеста автор пере­даёт сооб­ще­ние левым: не надей­тесь на выборы, будьте начеку, не сво­ра­чи­вайте на дорогу оппор­ту­низма. Также в Эрнесте заклю­чён тот идеал, к кото­рому дол­жен стре­мится каж­дый ува­жа­ю­щий себя соци­а­лист: высо­кая обра­зо­ван­ность, ора­тор­ские спо­соб­но­сти, пре­дан­ность делу, непри­ми­ри­мость с рефор­миз­мом и про­чим оппор­ту­низ­мом. Лондону можно было бы предъ­явить обви­не­ние за то, что Эрнест Эвергард пред­стаёт перед нами ста­тич­ным, завер­шён­ным и иде­а­ли­зи­ро­ван­ным (с нот­ками роман­тизма, Эрнест явля­ется исклю­чи­тель­ной лич­но­стью) пер­со­на­жем. Хотя реа­лизм, как ука­зы­вает тот же А. Луначарский, «вправе стро­ить гигант­ские образы, кото­рые в дей­стви­тель­но­сти реально не встре­ча­ются, но кото­рые явля­ются пер­со­ни­фи­ка­цией кол­лек­тив­ных сил»35 . И дей­стви­тельно, Эрнест явля­ется соби­ра­тель­ным обра­зом про­ле­тар­ских лиде­ров. Хотя Лондон и наде­ляет Эвергарда исклю­чи­тель­но­стью, он сло­вами Энтони Мередита под­чёр­ки­вает типич­ность героя:

«Он не был такой испо­лин­ской фигу­рой и не играл в собы­тиях того вре­мени столь исклю­чи­тель­ной роли… Он при­над­ле­жал к мно­го­чис­лен­ной армии героев, само­от­вер­женно слу­жив­ших делу миро­вой рево­лю­ции».

Что каса­ется отсут­ствия замет­ного раз­ви­тия пер­со­нажа, это одна из про­блем образа. Реализм, а тем более, соци­а­ли­сти­че­ский реа­лизм, тре­бует от искус­ства созда­вать образы в раз­ви­тии, а не в застыв­шем состо­я­нии. У Лондона полу­чился герой, кото­рому хочется под­ра­жать (ведь он — исклю­чи­тель­ный, уни­каль­ный!), но кото­рому не полу­ча­ется сопе­ре­жи­вать. Он словно полу­бог: все­гда выхо­дит побе­ди­те­лем в тео­ре­ти­че­ских дис­кус­сиях, видит глубже и дальше всех, ни на минуту не рас­ки­сает и не сомне­ва­ется. Кроме того, мы мало видим Эрнеста в дей­ствии, то есть его уча­стия в про­тестном дви­же­нии, вза­и­мо­дей­ствия с пар­тией. Покажи Лондон, как на Эрнеста вли­яет дей­стви­тель­ность и его актив­ную прак­ти­че­скую дея­тель­ность, пер­со­наж полу­чился бы, оче­видно, живее. Выходит пара­докс: вто­ро­сте­пен­ные пер­со­нажи (к при­меру, обыч­ные про­ле­та­рии или интел­ли­ген­ция) выгля­дят куда реа­ли­стич­ней цен­траль­ного пер­со­нажа. Так что кри­тика Лондона в этом моменте нужна и уместна: излишне пре­уве­ли­чив силу пер­со­нажа и недо­ста­точно рас­крыв его, он нанёс удар по реа­лизму «Железной пяты». Конечно же, нет сомне­ния в писа­тель­ском таланте Лондона. В дру­гих про­из­ве­де­ниях (взять, к при­меру, «Мартина Идена») он дока­зал, что умеет рисо­вать живые образы. При этом стиль писа­теля — не про­сто реа­лизм, а реа­лизм, оду­хо­тво­рён­ный роман­ти­кой36 . Персонажи дру­гих про­из­ве­де­ний, несмотря на в целом реа­ли­сти­че­ское изоб­ра­же­ние, часто воз­вы­ша­ются над повсе­днев­но­стью, обла­дают несколь­кими чер­тами, поз­во­ля­ю­щими им про­хо­дить через тяже­лей­шие испы­та­ния. В слу­чае же с «Железной пятой» про­махи в глав­ном пер­со­наже можно частично объ­яс­нить целью романа: изоб­ра­зить во всей красе капи­та­ли­сти­че­ское обще­ство, фашист­ву­ю­щую бур­жу­а­зию, раз­об­ла­чить оппор­ту­низм. Прекрасно спра­вив­шись с обра­зом Железной пяты, Лондон меньше вни­ма­ния уде­лил про­ри­совке глав­ных персонажей.

Рождение революции

«Впервые я столк­ну­лась с дей­стви­тель­но­стью, впер­вые уви­дела жизнь. Мои уни­вер­си­тет­ские заня­тия, наука, циви­ли­за­ция — всё ока­за­лось мира­жом. До сих пор жизнь и обще­ство были известны мне по кни­гам, но то, что каза­лось убе­ди­тель­ным и разум­ным на бумаге, рух­нуло при пер­вом же сопри­кос­но­ве­нии с действительностью».

В отли­чие от Эрнеста, образ Эвис в тече­ние романа пре­бы­вает в посто­ян­ном раз­ви­тии. В основ­ном оно свя­зано с про­ща­нием с былой, мещан­ской жиз­нью и нача­лом рево­лю­ци­он­ной жизни. Можно выде­лить два фак­тора, кото­рые на неё повли­яли: влюб­лён­ность в Эрнеста и зна­ком­ство с реаль­ным устрой­ством обще­ства. Но и вто­рой фак­тор тоже каса­ется Эрнеста. Эрнест ста­но­вится для Эвис сво­его рода про­вод­ни­ком, учи­те­лем. После пер­вой встречи с ярым соци­а­ли­стом Эвис взвол­но­вана: ранее ей не встре­ча­лись подоб­ные люди. Эвис, как чело­век, вуль­гарно пони­ма­ю­щий идеи марк­сизма, пона­чалу спо­рит с Эвергардом. «Вы раз­жи­га­ете клас­со­вую нена­висть!» — воз­му­ща­ется геро­иня. Социалист же объ­яс­няет, что никто не раз­жи­гает её, ведь клас­со­вая борьба — закон раз­ви­тия обще­ства, а цель соци­а­ли­стов — уни­что­жить пред­по­сылки для любой нена­ви­сти и вражды. А сколько суще­ствует и поныне таких Эвис, счи­та­ю­щих, будто ком­му­ни­сты высту­пают за рас­кол обще­ства? И не всем под­во­ра­чи­ва­ются зна­ко­мые, спо­соб­ные объ­яс­нить, что марк­сизм не рас­ка­лы­вает обще­ство, а лишь кон­ста­ти­рует его раз­де­лён­ное состо­я­ние и стре­мится отпра­вить на свалку исто­рии ста­рый «мир наси­лья», порож­да­ю­щий еже­час­ные, еже­ми­нут­ные стра­да­ния и разрушения.

Позже в том же раз­го­воре Эвис отве­чает Эрнесту в ответ на его кри­тику класса капиталистов:

«В нас (капи­та­ли­стах) тоже много хоро­шего, хоть мы и кажемся вам зако­ре­не­лыми зло­де­ями».

Эрнест ука­зы­вает геро­ине на то, что их семья явля­ются акци­о­не­рами ком­па­нии, а зна­чит «пла­тье, кото­рое она носит, забрыз­гано кро­вью. Пища, кото­рую они едят, при­прав­лена кро­вью. Кровь малых детей и силь­ных муж­чин сте­кает вот с их потолка».

Чтобы дока­зать свои обви­не­ния, Эрнест рас­ска­зы­вает исто­рию рабо­чего, полу­чив­шего травму и выбро­шен­ного за ненадобностью.

«Джексон — жертва несчаст­ного слу­чая. Ему бы оста­вить без вни­ма­ния кусо­чек кремня, попав­ший в зубья бара­бана… А Джексон потя­нулся за крем­нём; вот ему и раз­моз­жило руку по самое плечо. А ведь у него жена и трое детей».

Эвис при­ни­мает вызов Эвергарда и иссле­дует дело Джексона. Сначала она опра­ши­вает самого постра­дав­шего. Тот, в свою оче­редь, при­зна­ётся, что их заму­чили сверх­уроч­ной рабо­той. Джексон попы­тался полу­чить ком­пен­са­цию за уве­чье, однако «правда» ока­за­лась на сто­роне компании.

В кон­тек­сте исто­рии Эвис автор также рас­крыл образы про­ле­та­риев и бур­жу­а­зии в романе. Эрнест назы­вает этих людей рабами машин, так как они ско­ваны в своих дей­ствиях и мыс­лях. Все они под­чи­нены капи­талу и разо­рвать эти оковы не в силах. История Джексона слу­жит Лондону инстру­мен­том для того, чтобы гла­зами Эвис пока­зать все сто­роны капи­та­ли­сти­че­ского бытия. Чтобы познать истину, Эвис допра­ши­вает сви­де­те­лей и дру­гих при­част­ных к делу: адво­ката и двух рабо­чих. Здесь мы и стал­ки­ва­емся с «рабами машин». Образы адво­ката, рабо­чих — образы малень­ких людей, бес­силь­ных перед вла­стью бур­жу­а­зии и насмерть при­вя­зан­ных к рабо­чему месту и семье. Они, под­чи­ня­ясь зве­ри­ным зако­нам капи­та­лизма, вынуж­дены лгать, под­став­лять дру­гих ради спа­се­ния сво­его и без того шат­кого поло­же­ния. Про них выска­зался Эрнест:

«Да, никто из этих людей в себе не волен. Все они плен­ники про­мыш­лен­ной машины. И самое страш­ное то, что путы, при­вя­зы­ва­ю­щие их к этой машине, впи­ва­ются им в сердце».

В этой же ситу­а­ции пре­красно пока­зано, инте­ресы какого класса обслу­жи­вают суды. Адвокат, «щуп­лое, загнан­ное суще­ство, про­из­во­див­шее впе­чат­ле­ние закон­чен­ного неудач­ника», под­твер­ждает, что постра­дав­ший по праву заслу­жил ком­пен­са­цию, однако ком­па­ния зару­чи­лась луч­шими юри­стами, спо­соб­ными вытя­нуть нуж­ные пока­за­ния. При этом сам адво­ка­тишка жалеет о про­иг­ран­ном деле по одной лишь при­чине: не уда­лось обо­брать Джексона за предо­став­лен­ные услуги. Ему тоже, как и Джексону, надо кор­мить семью:

«И ни одна душа, кроме меня, не забо­тится о том, есть ли у жены, детей кусок хлеба».

Потому-​то и вынуж­ден дей­ство­вать как хищ­ник: чтобы не раз­да­вили тебя, надо грызть других.

Далее Эвис рас­спра­ши­вает рабо­чих. Первый, Питер Донелли, изме­нил свои пока­за­ния, потому что у него «слав­ная жена и трое ребя­ти­шек» и «если он будет тонуть, ни одна душа на фаб­рике не ока­жет ему помощи, один друг у него на свете — Компания». Джеймс Смит прак­ти­че­ски повто­ряет исто­рию преды­ду­щего свидетеля:

«Пришлось посту­пить на фаб­рику. Потом стал масте­ром, женился, пошли дети, то да сё — сло­вом, я уже себе не хозяин».

«Однако для чего пере­ска­зы­вать сюжет, при­водя столь обшир­ные отрывки?» — спра­вед­ливо заме­тит кто-​нибудь из чита­те­лей дан­ного обзора. Что ж, это необ­хо­ди­мый шаг для того, чтобы рас­крыть фак­торы, повли­яв­шие на харак­тер клю­че­вого пер­со­нажа. Более того, опи­сан­ные выше ситу­а­ции демон­стри­руют Лондона как реа­ли­сти­че­ского худож­ника: он сумел пока­зать типич­ных пер­со­на­жей в типич­ных обсто­я­тель­ствах. Так ли редки слу­чаи трав­ми­ро­ва­ния рабо­чих на про­из­вод­стве и даль­ней­шие тяжбы в суде? Разве не суще­ствуют и сего­дня наём­ные рабы, доро­жа­щие своим тёп­лым местом? Не забу­дем также упо­мя­нуть, что дан­ные образы были про­ле­та­ри­ями, не слы­шав­шими ничего о борьбе и не усво­ив­шими истины: «Освобождение про­ле­та­ри­ата — дело рук самого про­ле­та­ри­ата». Было бы ошиб­кой усмат­ри­вать здесь фата­лизм Лондона — о созна­тель­ном про­ле­та­ри­ате «Железной пяты», под­няв­шимся на борьбу, пойд`т речь в сле­ду­ю­щих разделах.

Итак, исто­рия рабо­чего Джексона здо­ров­ски изме­нила взгляды Эвис. Она «вспом­нила о том, что пла­тье у неё залито кро­вью рабо­чих, — и внут­ренне поёжи­лась». Вероятно, Эвис ранее и не дога­ды­ва­лась, что труд — источ­ник вся­кого богат­ства, в том числе неопла­чен­ный труд людей, выбро­шен­ных на задворки исто­рии. Впрочем, на этом поиски геро­ини не закан­чи­ва­ются. Ей ещё пред­сто­яли встречи с пред­ста­ви­те­лями из бур­жу­аз­ного лагеря, а именно с юри­стом ком­па­нии и её акци­о­не­рами. На удив­ле­ние, пол­ков­ник Ингрэм, адво­кат бур­жу­а­зии, откро­венно при­зна­ётся Эвис, чьи инте­ресы обслу­жи­вает закон:

«Сила закона в том, что он слу­жит силе… силь­ный все­гда прав».

Также геро­иня пого­стила у круп­ней­ших соб­ствен­ни­ков фирмы. Так Эвис зна­ко­мится с бур­жу­аз­ной мора­лью. С удив­ле­нием уви­дела она, что «эти джентль­мены не счи­та­ются с обще­при­ня­той мора­лью, что у них в оби­ходе своя, ари­сто­кра­ти­че­ская мораль, мораль гос­под». Оба богача смот­рели на себя, как на спа­си­те­лей чело­ве­че­ства, рисо­вали мрач­ными крас­ками стра­да­ния, на кото­рые были бы обре­чены рабо­чие без их «муд­ро­сти». И конечно же, пред­ста­ви­тели «белой кости» отка­за­лись выпла­тить Джексону компенсацию.

Теперь Лондон нас зна­ко­мит опять с типич­ными пер­со­на­жами, но уже из про­ти­во­по­лож­ного лагеря — бур­жу­аз­ного. Они поль­зу­ются как осо­бым мате­ри­аль­ным поло­же­нием, создан­ным тру­дом наём­ного раб­ства, так и осо­бой мора­лью, кото­рая при­звана навсе­гда уза­ко­нить подоб­ное раб­ство. Позднее Эрнест даёт мет­кую харак­те­ри­стику подоб­ным «хозя­е­вам жизни»:

«Всякий раз, как они зате­вают что-​нибудь новень­кое, они норо­вят опе­реться на соот­вет­ству­ю­щую док­трину, под­твер­жда­ю­щую их правоту… Одна из их люби­мей­ших аксиом — что они цвет нации, квинт­эс­сен­ция её муд­ро­сти и энер­гии. Это даёт им право дер­жать на пайке всё осталь­ное чело­ве­че­ство и каж­дому уста­нав­ли­вать его рацион… Интересы обще­ства и чело­ве­че­ства — для них книга за семью печа­тями. И эти-​то само­званцы берутся вер­шить судьбы мил­ли­о­нов голод­ных людей да и всего осталь­ного чело­ве­че­ства в придачу!»

Под впе­чат­ле­нием от уви­ден­ного Эвис решает напи­сать о деле Джексона в газету. Что ж, её и здесь ждёт разо­ча­ро­ва­ние: ни одна мест­ная газета или жур­нал не согла­си­лись печа­тать «под­рыв­ные мате­ри­алы». В подоб­ных эпи­зо­дах про СМИ Лондон рас­кры­вает истин­ную сущ­ность любой бур­жу­аз­ной прессы — хва­лё­ная сво­бода слова закан­чи­ва­ется там, где начи­на­ются инте­ресы капитала.

Поняла это и наша геро­иня. Познав реа­лии пото­гон­ного труда, лице­ме­рие бур­жуа, Эвис пре­об­ра­жа­ется и при­хо­дит к выводу, что за внеш­ним бла­го­по­лу­чием обще­ство скры­вает в себе отвра­ти­тель­ную дей­стви­тель­ность. Она поняла, что её удоб­ное жильё, воз­мож­ность полу­чить обра­зо­ва­ние, кра­сиво наря­жаться — всё это опла­чено кро­вью рабо­тяг, а над­мен­ные бур­жуа вовсе не соби­ра­ются менять состо­я­ние дел. К сча­стью, девушка не оста­нав­ли­ва­ется на про­стом отри­ца­нии дей­стви­тель­но­сти, а идёт дальше — к уче­нию, при­зван­ному не только объ­яс­нить мир, но и изме­нить его.

Так, после бес­при­страст­ного иссле­до­ва­ния о поло­же­нии рабо­чего класса и рав­но­ду­шии обще­ства Эвис согла­ша­ется с дово­дами Эвергарда. Позднее девушка попол­няет ряды рево­лю­ции, а Эрнест ста­но­вится её настав­ни­ком и супругом:

«Я стала искать его дружбы. Он сде­лался моим учи­те­лем. Он обна­жил передо мной под­лин­ную сущ­ность окру­жа­ю­щего обще­ства и научил рас­по­зна­вать жесто­кую правду.
<…>
Я впи­ты­вала то, что давали мне встречи с руко­во­ди­те­лями рабо­чего класса и его тео­ре­ти­ками. И меня увле­кало их бес­ко­ры­стие, их пла­мен­ная вера. <…> Трудно ска­зать, любовь ли к Эрнесту, или же ясное пони­ма­ние зако­нов обще­ствен­ного раз­ви­тия сде­лали меня рево­лю­ци­о­нер­кой, но, став ею, я была под­хва­чена вих­рем собы­тий, кото­рые ещё три месяца назад каза­лись бы невоз­мож­ными».

История знает немало слу­чаев, как чело­век из про­ти­во­по­лож­ного лагеря (бур­жу­а­зия, обур­жу­а­зив­ша­яся интел­ли­ген­ция) поры­вает со своим клас­сом. Таким чело­ве­ком явля­ется и Эвис. Её исто­рия — посте­пен­ный пере­ход от мещан­ства к рево­лю­ции. Именно поэтому дан­ный раз­дел назы­ва­ется «Рождение рево­лю­ции». Согласно автору, любой чест­ный чело­век путём непред­взя­того иссле­до­ва­ния жизни спо­со­бен прийти к соци­а­ли­сти­че­ским взгля­дам. Можно ска­зать, что в образе геро­ини писа­тель вос­со­здал соб­ствен­ный идеал жен­щины: вер­ная супруга и това­рищ по борьбе; жен­щина как субъ­ект исто­рии (так как позже она ста­но­вится про­фес­си­о­наль­ной рево­лю­ци­о­нер­кой); жен­щина, тяго­те­ю­щая к истине (ведь Эвис могла про­игно­ри­ро­вать Эрнеста, закрыть глаза на окру­жа­ю­щий мир, но решила всё-​таки узнать правду). Рассказ об этой девушке раз­ре­шает две задачи Лондона как худож­ника: изоб­ра­зить, как чело­век меняет миро­воз­зре­ние и вхо­дит в ряды рево­лю­ции; рас­крыть типич­ные образы про­ле­тар­ского и бур­жу­аз­ного клас­сов и каково их мате­ри­аль­ное поло­же­ние и идео­ло­ги­че­ская начинка.

Имеет ли недо­статки образ Эвис? Пожалуй, да. Хоть и повест­во­ва­ние ведётся от лица геро­ини, чита­тель всё же недо­ста­точно знает о ней. Мы прак­ти­че­ски не знаем предыс­то­рию пер­со­нажа, мало узнаём про её былые взгляды, что пре­умень­шает прав­до­по­доб­ность её пере­мены, т. е. рево­лю­ци­он­ной пере­мены. Эволюция и рево­лю­ция геро­ини местами выгля­дит схе­ма­тично, упро­щённо. Возможно, сто­ило бы подроб­ней отра­зить внут­рен­ний кон­фликт ста­рого (бур­жу­аз­ного начала) и нового в Эвис, и тогда бы образ при­вле­кал больше внимания.

Судьба интеллигенции

«Все, все они — про­фес­сора, про­по­вед­ники, жур­на­ли­сты — на службе у плу­то­кра­тии; служба же их в том, чтобы про­по­ве­до­вать идеи либо вовсе без­вред­ные, либо угод­ные пра­вя­щему классу. Стоит им высту­пить в защиту идей, неугод­ных вла­сти­те­лям, как их лишают работы».

Джек Лондон отра­зил в романе поло­же­ние интел­ли­ген­ции, её зави­си­мость от бур­жу­а­зии и травлю интел­ли­ген­тов, посмев­ших про­ти­виться обще­ствен­ным нор­мам. Это отра­жено в двух исто­риях — про­фес­сора Джона Каннингхема, отца Эвис, и епи­скопа Морхауза. Профессор, физик по спе­ци­аль­но­сти, в сво­бод­ное время изу­чает полит­эко­но­мию и социо­ло­гию, орга­ни­зо­вы­вает вечера, куда созы­вает людей раз­ных сосло­вий и взгля­дов. По сло­вам дочери, у него была мечта:

«В нём все­гда было сильно чув­ство спра­вед­ли­во­сти, а теперь оно стало его глав­ной стра­стью: он меч­тал об уни­что­же­нии неспра­вед­ли­во­сти на земле».

За то, что про­фес­сор при­ни­мает у себя соци­а­ли­стов и сам бывает у них на собра­ниях, бур­жуа пре­ду­пре­ждают его:

«Если вы свя­жете свою судьбу с судь­бой рабо­чего класса, вам тоже солоно при­дется».

Каннингхем упря­мился и не желал под­чи­няться. Таким обра­зом, непо­слуш­ного про­фес­сора уволь­няют из уни­вер­си­тета, а его книгу, кри­ти­ку­ю­щую обра­зо­ва­тель­ную систему, сна­чала без­жа­лостно очер­няют, а потом и вовсе изы­мают из печати.

Его под­вер­гают ост­ра­кизму в прессе: содер­жа­ние выступ­ле­ний пере­ви­рают, а самого учё­ного объ­яв­ляют сума­сшед­шим. Окончательная рас­права над «крас­ным» про­фес­со­ром про­ис­хо­дит, когда его лишают акций и выдво­ряют из дома. Вот какая участь в реак­ци­он­ную эпоху (опи­сан­ные собы­тия — лишь пер­вые ростки Железной пяты) ожи­дает чело­века, взду­мав­шего водить зна­ком­ства с соци­а­ли­стами и писать труды на зло­бо­днев­ные темы! Сначала лишат долж­но­сти, закроют рот, забе­рут соб­ствен­ность, а потом, кто знает, — могут и жизни лишить.

Вторая исто­рия, свя­зан­ная с епи­ско­пом Морхаузом, начи­на­ется с пер­вых глав (он тоже часто гостит у про­фес­сора). Мы наблю­даем дис­кус­сию между ним и глав­ным героем. Эрнесту уда­ётся в споре про капи­тал и труд поло­жить оппо­нента на обе лопатки:

«Рабочие дают свой труд. Акционеры дают капи­тал. Совместными уси­ли­ями созда­ётся новая сто­и­мость. Она делится между рабо­чими и пред­при­ни­ма­те­лями. Доля капи­тала назы­ва­ется „диви­ден­дами“, доля труда — „зара­бот­ной пла­той“… Спустившись на землю, мы должны ска­зать, что рабо­чий хочет полу­чить при дележе воз­можно бо́льшую долю. Капиталист тоже норо­вит полу­чить воз­можно больше. Но там, где раз­делу под­ле­жат цен­но­сти и где та и дру­гая сто­рона хочет полу­чить бо́льшую долю, неми­ну­емо воз­ни­кает столк­но­ве­ние инте­ре­сов. Вот вам и кон­фликт между тру­дом и капи­та­лом… Человек не дол­жен быть эго­и­стом, но он оста­нется им при соци­аль­ной системе, осно­ван­ной на непри­кры­том свин­стве».

Потом Эвергард обру­ши­ва­ется на свя­щен­но­слу­жи­теля с кри­ти­кой церкви. «Капитал погнал на бойню чуть ли не целый народ, а как отнес­лась к этому цер­ковь?» — на подоб­ный вопрос Морхауз не смог найти оправ­да­ния. Так же, как и не смог найти объ­яс­не­ния, как хри­сти­ан­ские цен­но­сти свя­заны с экс­плу­а­та­цией и соци­аль­ной про­па­стью. Священник согла­ша­ется на пред­ло­же­ние Эрнеста пока­зать те ужасы, на кото­рые цер­ковь закры­вает глаза. У Эвергарда полу­ча­ется пора­зить церковника:

«Я повёл его к несколь­ким рабо­чим, позна­ко­мил с кале­ками, выбро­шен­ными на улицу про­мыш­лен­но­стью… Он понял, что пьян­ство, про­сти­ту­ция и пре­ступ­ле­ния — это порож­де­ния куда более страш­ного зла, чем при­род­ная пороч­ность чело­века. У него гипер­тро­фия сове­сти, он жестоко потря­сён, к тому же, как все­гда, далёк от жизни».

Под напо­ром фак­тов, как и Эвис, епи­скоп вынуж­ден при­знать живые факты, при­во­ди­мые Эрнестом. Правда, он видит раз­ре­ше­ние про­ти­во­ре­чий не в рево­лю­ции, а в воз­врате церкви к уче­нию Христа. Выступая перед свя­щен­ни­ками, он взы­вает к любви к ближнему:

«Сестры и бра­тья, в этом вижу я един­ствен­ный выход. Я не знал, зачем нужны кареты, а теперь знаю: для того, чтобы пере­во­зить боль­ных, немощ­ных и пре­ста­ре­лых. Я не знал, зачем нужны дворцы, а теперь нашёл, что с ними делать. Дворцы, при­над­ле­жа­щие церкви, должны быть пре­вра­щены в боль­ницы и убе­жища для тех, кто без сил сва­лился на краю дороги и поги­бает… Мы отсту­пи­лись от заве­тов Учителя».

Но даже искрен­ние веру­ю­щие опасны, ведь они взы­вают к дележу богат­ства. Проповедь епи­скопа повергла всех в шок, так что его, есте­ственно, не спра­ши­вая раз­ре­ше­ния, отпра­вили в пси­хи­ат­ри­че­скую лечеб­ницу. Окончив лече­ние, епи­скоп, на удив­ле­ние, чест­ный чело­век, под уко­ром сове­сти решает отречься от богат­ства и раз­дать его нуж­да­ю­щимся. Неутешительная судьба постигла Морхауза — его вновь заклю­чили в боль­ницу. Воистину, чело­век, иду­щий напе­ре­кор бур­жу­аз­ным иде­а­лам, объ­яв­ля­ется ненормальным.

Профессор и свя­щен­ник — образы интел­ли­ген­тов, кото­рые, столк­нув­шись с пре­ступ­ле­ни­ями капи­тала, встали перед выбо­ром: про­мол­чать или под­нять мятеж. Как гово­рят, мятеж не может кон­читься уда­чей, — в про­тив­ном слу­чае его зовут иначе. Наши интел­ли­генты под­няли без­на­дёж­ный мятеж про­тив обще­ства, кото­рое может быть сверг­нуто только рево­лю­ци­он­ным напо­ром масс. С помо­щью обра­зов про­фес­сора и епи­скопа Джек Лондон гово­рит: даже люди, не явля­ю­щи­еся рево­лю­ци­о­не­рами, опасны для оли­гар­хии. Профессор, как извест­ное и ува­жа­е­мое лицо, открыто под­дер­жи­вал левых, что могло повы­сить повы­сить попу­ляр­ность дела соци­а­лизма, в том числе при­влечь и дру­гих пред­ста­ви­те­лей интел­ли­ген­ции. Епископ же взду­мал взы­вать к пере­делу соб­ствен­но­сти. Богача, деля­ще­гося своим состо­я­нием и про­па­ган­ди­ру­ю­щего такое же пове­де­ние, про­звали безумцем.

В «Железной пяте» изоб­ра­жены раз­ные оттенки интел­ли­ген­тов: бур­жу­аз­ные под­стилки; интеллигенты-​революционеры (Эрнест, Эвис) и неопре­де­лив­ши­еся пер­со­нажи (епи­скоп, про­фес­сор), кото­рые имели сме­лость отри­цать заве­дён­ные порядки, но не под­ня­лись на борьбу. Только та интел­ли­ген­ция пре­бы­вает в бла­го­ден­ствии, что кле­пает идеи в угоду пра­вя­щему классу. Иными сло­вами, прав был Эрнест, говоря:

«Но стоит вам (интел­ли­ген­ции) изме­нить свой образ мыс­лей и высту­пить про­тив суще­ству­ю­щих поряд­ков, как вам немед­ленно ука­жут на дверь: такие про­по­веди непри­ем­лемы для ваших хозяев».

Прощание с мелкобуржуазными иллюзиями

«В этой борьбе нет места сред­нему классу. Средний класс — это пиг­мей между двумя вели­ка­нами. Разве не видите вы, зло­по­луч­ный, обре­чен­ный сред­ний класс, что вы зажаты между двумя жер­но­вами и рано или поздно вас раз­да­вят!»

Джек Лондон стал­ки­вает глав­ного героя и с мел­кими соб­ствен­ни­ками, чтобы раз­бить мел­ко­бур­жу­аз­ные иллюзии:

«Их общим деви­зом было: „Долой тресты!“ Все они вопили, что им житья нет от тре­стов и что в их бедах вино­ваты тресты».

Эрнест выслу­ши­вает жалобы оппо­нен­тов: круп­ный капи­тал не даёт раз­вер­нуться; любые зако­но­про­екты, защи­ща­ю­щие инте­ресы мел­кого бур­жуа, бло­ки­ру­ются. Мелкий хозяй­чик, как и подо­бает его поло­же­нию, меч­тает вер­нуться в ста­рые доб­рые вре­мена сво­бод­ной кон­ку­рен­ции. Как спра­вед­ливо ука­зы­вает Эрнест, смысл жизни он видит в наживе. Отнюдь не отка­зы­ва­ясь от разо­ре­ния своих кон­ку­рен­тов, мел­кая бур­жу­а­зия, как только заме­чает более круп­ного хищ­ника, кри­чит: «Караул, гра­бят!» В этом и состоит про­ти­во­ре­чи­вость про­ме­жу­точ­ного класса. Эвергард даёт имя мел­кой бур­жу­а­зии — раз­ру­ши­тели машин. Они, как когда–то луд­диты, пре­зи­рают круп­ное про­из­вод­ство и при­зы­вают при­зы­вают вер­нуться в прошлое.

Что каса­ется поли­ти­че­ских воз­зре­ний мел­кой бур­жу­а­зии, здесь мы тоже встре­чаем про­ти­во­ре­чие. С одной сто­роны, она стре­мится к равен­ству, спра­вед­ли­во­сти (разу­ме­ется, к спра­вед­ли­во­сти в своем пони­ма­нии) имеет тес­ные связи с про­ле­та­ри­ями и сама под­да­ётся про­ле­та­ри­за­ции, так что может под­дер­жать борьбу рабо­чего класса. С дру­гой же — может встать на сто­рону реак­ции, дорожа своею соб­ствен­но­стью. Промежуточный класс зажат между двумя силами, про что и гово­рит Эрнест:

«Вам про­ти­во­стоят две вели­кие силы… Крупный капи­тал — иначе говоря, тресты — не поз­во­лит вам повер­нуть исто­рию назад. Но ещё более вели­кая, могу­чая сила — рабо­чий класс. Он не допу­стит уни­что­же­ния машин. Между тре­стами и рабо­чим клас­сом идёт борьба за овла­де­ние миром, а сле­до­ва­тельно, и маши­нами».

Наш герой пред­ла­гает мел­ким соб­ствен­ни­кам союз: обе сто­роны выиг­рают от соци­а­лизма, вме­сте они смо­гут «спу­стить с лест­ницы хозяев машин и сами стать их хозя­е­вами». Если же капи­та­ли­сты возь­мут вверх, не поздо­ро­вится всем:

«— А если битву за овла­де­ние маши­нами и всем миром выиг­ра­ете не вы, а тресты? — спро­сил мистер Коуолт.
— Тогда, — отве­чал Эрнест, — и вы, и мы, и весь рабо­чий класс будем раз­дав­лены желез­ной пятой дес­по­тизма, не веда­ю­щего удержу и жало­сти, — дес­по­тизма, какого не знала доселе ни одна, даже самая тём­ная эпоха в жизни чело­ве­че­ства. Вот имя для него — Железная пята!»

Матёрые марк­си­сты могут засо­мне­ваться, есть ли резон при­во­дить извест­ные истины: мел­кая бур­жу­а­зия — про­ти­во­ре­чива, а интел­ли­ген­ция зави­сит от денеж­ного мешка. Всё это так, однако раз­ница заклю­ча­ется как раз в том, где и как изоб­ра­жа­ются подоб­ные истины. Отражение дей­стви­тель­но­сти в живых, понят­ных обра­зах, на про­стых при­ме­рах — вот досто­ин­ства худо­же­ствен­ного позна­ния. Кстати, когда в раз­деле «О романе» шла речь про его художественно-​публицистический харак­тер, под­ра­зу­ме­ва­лись в том числе выше­упо­мя­ну­тые дис­кус­сии, изло­же­ния уче­ний в книге. Порой воз­ни­кает ощу­ще­ние, что мы читаем не худо­же­ствен­ное про­из­ве­де­ние, а научно-​популярную ста­тью на стра­ни­цах соци­а­ли­сти­че­ского изда­ния. В дан­ном слу­чае Лондон спра­вед­ливо кри­ти­кует мел­ко­бур­жу­аз­ную идео­ло­гию (эта кри­тика, по сути, акту­альна и по сей день), пока­зы­вает отми­ра­ю­щую роль мел­ких соб­ствен­ни­ков и их про­ле­та­ри­за­цию. Мелкая бур­жу­а­зия полна про­ти­во­ре­чий. Проклинает круп­ный капи­тал, но и сама не прочь занять его место. Лондон отра­зил ви́дение роли этого про­ме­жу­точ­ного слоя: либо он при­мкнёт к рабо­чему классу в его борьбе, либо будет раз­дав­лен кат­ком реакции.

Железная пята олигархии

«Но как только вы про­тя­нете руки, ваши хва­лё­ные руки сила­чей, к нашим двор­цам и нашей рос­коши, — мы вам пока­жем, где сила. В гро­хоте сна­ря­дов, в визге кар­течи и стрё­коте пуле­мё­тов вы услы­шите наш ответ. Вас же, рево­лю­ци­о­не­ров, мы раз­да­вим своею пятой, мы втоп­чем вас в землю».

Образы пред­ста­ви­те­лей бур­жу­а­зии встре­ча­ются вскользь в тече­ние романа, однако Железная пята часто пред­став­ля­ется без­ли­кой, хотя и методы реак­ции в романе пока­заны очень подробно. Образ Железной пяты рас­крыт через серию собы­тий, когда бур­жу­аз­ная демо­кра­тия в усло­виях кри­зиса и роста левого дви­же­ния транс­фор­ми­ру­ется в откры­тую диктатуру.

Единственный пер­со­наж, с кем уда­ется ассо­ци­и­ро­вать власть Железной пяты, — это мистер Уиксон. Именно он отве­чает Эрнесту на его обви­не­ния в банк­рот­стве капитализма:

«Медведь сего­дня занёс лапу, угро­жая нам. Он гово­рил, что они наме­рены отнять у нас нашу власть, наши дворцы и раз­зо­ло­чен­ную рос­кошь… На самом деле как бы мы его не раз­да­вили! И отве­чать мед­ведю будем не сло­вами, а свин­цом. <…> Как только вы про­тя­нете руки, ваши хва­лё­ные руки сила­чей, к нашим двор­цам и нашей рос­коши, — мы вам пока­жем, где сила. В гро­хоте сна­ря­дов, в визге кар­течи и стрё­коте пуле­мё­тов вы услы­шите наш ответ. Вас же, рево­лю­ци­о­не­ров, мы раз­да­вим своею пятой, мы втоп­чем вас в землю.
Мир при­над­ле­жит нам и никому дру­гому им не вла­деть! С тех пор, как суще­ствует исто­рия, ваше рабо­чее воин­ство все­гда копо­ши­лось в грязи и будет и дальше копо­шиться в грязи, пока мне и тем, кто со мной, и тем, кто при­дёт после нас, будет при­над­ле­жать вся пол­нота власти…»

Впрочем, и этого неболь­шого моно­лога доста­точно, чтобы обри­со­вать для чита­теля образ фашизма.

Следует про­яс­нить, в каких обсто­я­тель­ствах зарож­да­ется Железная пята. В США наблю­да­ется небы­ва­лый рост левых сил, а рабо­чие «вос­тор­жен­ными тол­пами валили на соци­а­ли­сти­че­ские митинги». В то же время мно­гие соци­а­ли­сты воз­ла­гают надежду на победу на выбо­рах. Помимо этого, в стране назре­вает эко­но­ми­че­ский кри­зис, обост­ря­ется клас­со­вая борьба:

«Заводы рабо­тали непол­ный день, мно­гие гигант­ские пред­при­я­тия закры­лись на время… Рабочим то и дело уреза́ли зара­бот­ную плату. <…> Повсюду вспы­хи­вали заба­стовки, а там, где рабо­чие не басто­вали, их пач­ками уволь­няли с заво­дов. Газеты были испещ­рены сооб­ще­ни­ями о погро­мах и бес­по­ряд­ках, и ко всем этим зло­де­я­ниям при­ло­жили руку чёр­ные сотни [оче­видно, и тут при­сут­ствует вли­я­ние рус­ской рево­лю­ции на сюжет романа — прим. автора]».

Буржуазия пыта­ется раз­ре­шить кри­зис путём войны с Германией. На этом моменте автор снова при­бе­гает к пуб­ли­ци­стике и попу­лярно в несколь­ких абза­цах объ­яс­няет цели импе­ри­а­ли­сти­че­ских войн:

«В своей борьбе за внеш­ние рынки аме­ри­кан­ская плу­то­кра­тия столк­ну­лась с Германией. <…> В смене собы­тий, порож­дён­ных вой­ной, в пере­та­совке меж­ду­на­род­ных свя­зей, в заклю­че­нии новых дого­во­ров и сою­зов оли­гар­хия видела воз­мож­ность бога­той поживы. Кроме того, война должна была погло­тить излишки во мно­гих стра­нах, сокра­тить армии без­ра­бот­ных, нако­нец, дать оли­гар­хам пере­дышку для под­го­товки и выпол­не­ния их пла­нов. Война поз­во­лила бы им завла­деть миро­вым рын­ком. Она поз­во­лила бы создать в Соединённых Штатах боль­шую посто­ян­ную армию, а попу­ляр­ный в народе лозунг „Социализм про­тив оли­гар­хии“ можно было бы под­ме­нить лозун­гом „Америка про­тив Германии“».

В этом же эпи­зоде Джек Лондон хотел пока­зать, какой вес имеет насто­я­щий интер­на­ци­о­на­лизм во время импе­ри­а­ли­сти­че­ской войны. Революционные пар­тии всего мира заяв­ляют о готов­но­сти предот­вра­тить войну даже путём свер­же­ния своих домаш­них угне­та­те­лей. Рабочие же Германии и США устра­и­вают все­об­щую стачку и таким обра­зом пара­ли­зуют жизнь обще­ства. Правительства под дав­ле­нием кол­лек­тив­ной силы рабо­чего класса под­пи­сы­вают мир.

Данные собы­тия (все­об­щая заба­стовка и пре­кра­ще­ние войны) зву­чат фан­та­сти­че­ски и Джека Лондона можно было упрек­нуть в отходе от реа­лизма. Хотя и здесь при­сут­ствует раци­о­наль­ное зерно: путём умыш­лен­ного пре­уве­ли­че­ния мощи про­ле­тар­ского дви­же­ния (похо­жая исто­рия встре­ча­ется нам в рас­сказе «Мечта Дебса») писа­тель ука­зал на то, что рабо­чие могут и должны являться субъ­ек­том исто­рии, а их соли­дар­ность высту­пает глав­ным ору­жием про­тив бур­жу­аз­ного мира.

Вскоре в мире «Железной пяты» вспы­хи­вает миро­вая про­ле­тар­ская рево­лю­ция, а затем — её жесто­кое подав­ле­ние реак­цией. Лишь немно­гие соци­а­ли­сти­че­ские страны уце­лели в резуль­тате разгрома:

«Повсюду низ­вер­га­лись пра­ви­тель­ства, руши­лись ста­рые устои… В Германии, Италии и Франции, Австралии, Новой Зеландии были созданы пра­ви­тель­ства народ­ного сотруд­ни­че­ства. Британская импе­рия рас­па­да­лась; под­ня­лись народы Индии… Стремясь к вла­ды­че­ству на кон­ти­ненте, Япония пода­вила у себя про­ле­тар­скую рево­лю­цию.
<…>
Англии уда­лось пода­вить у себя про­ле­тар­скую рево­лю­цию и удер­жать под своим ски­пет­ром народы Индии. Отделилась Канада, но здесь соци­а­ли­сти­че­ская рево­лю­ция была раз­дав­лена при содей­ствии Железной пяты. Точно так же и в Мексике и на Кубе Железная пята помогла раз­да­вить восстание…»

Напуганная заба­стов­ками, рево­лю­ци­ями в дру­гих стра­нах (в несколь­ких дру­гих стра­нах всё ещё сохра­ня­ется соци­а­ли­сти­че­ский уклад), эко­но­ми­че­ским кри­зи­сом, бур­жу­аз­ная демо­кра­тия ухо­дит, а на её место при­хо­дит откры­тая дик­та­тура, имя кото­рой — Железная пята. Реакционная бур­жу­а­зия вовсе не цере­мо­нится и запре­щает левые СМИ, а порой и вовсе уни­что­жает типо­гра­фии. Боевым отря­дом бур­жу­а­зии в деле раз­грома соци­а­ли­сти­че­ской прессы высту­пают чёр­ные сотни — наи­бо­лее реак­ци­он­ные аме­ри­кан­ские наци­о­на­ли­сты. И, разу­ме­ется, чер­но­со­тен­цев выстав­ляют истин­ными пат­ри­о­тами, спа­си­те­лями от «крас­ной угрозы».

А тем вре­ме­нем демо­кра­ти­че­ские про­це­дуры в США окон­ча­тельно пре­вра­ща­ются в спектакль:

«Заседания сената и палаты пре­вра­ти­лись в фарс, в пустую про­форму. Там всё ещё обсуж­да­лись и реша­лись какие-​то вопросы, но теперь это нужно было только для того, чтобы при­дать ман­да­там оли­гар­хов некую види­мость закон­но­сти».

После того, как социалистам-​таки уда­ётся избраться в пар­ла­мент, бур­жу­а­зия ищет повод для репрес­сий. И нахо­дит его: орга­ни­зо­вы­ва­ется про­во­ка­ция, в кото­рой обви­няют соци­а­ли­сти­че­скую пар­тию и начи­нают гоне­ния на неё. Данный эпи­зод стал ещё одним пово­дом назы­вать Лондона про­ро­ком: в 1933 году наци­сты, вос­поль­зо­вав­шись про­во­ка­цией (под­жог Рейхстага), запу­стили кам­па­нию ярого антикоммунизма.

Любые рабо­чие заба­стовки жестоко подав­ля­ются. И, к сожа­ле­нию, дело про­хо­дит не бескровно:

«Увесистые поли­цей­ские дубинки рабо­тали без отказа, но осо­бенно жестоко косил заба­стов­щи­ков пуле­мёт, уста­нов­лен­ный на крыше склада Марсденовской ком­па­нии сроч­ных доста­вок. <…> Часть руко­во­ди­те­лей заба­стовки была при­го­во­рена к смерт­ной казни, осталь­ных заса­дили в тюрьму; рядо­вых рабо­чих тол­пами заго­няли на ско­то­бойни и бес­по­щадно изби­вали».

Также в романе отра­жён про­цесс созда­ния рабо­чей ари­сто­кра­тии. Олигархия в надежде создать для себя опору при­бе­гает к сле­ду­ю­щим мерам: под­ку­пает наи­бо­лее мас­со­вые проф­со­юзы, улуч­шает усло­вия труда для отдель­ных групп работ­ни­ков. Стать чле­ном такого союза — то же самое, что «полу­чить про­пуск в рай». Таким обра­зом бур­жу­а­зия поку­пает про­ле­та­риат и его лиде­ров (даже Эрнесту пред­ла­гали пра­ви­тель­ствен­ное кресло), укро­щает его рево­лю­ци­он­ные настро­е­ния. Кроме при­корм­лен­ных рабо­чих, вто­рой опо­рой капи­та­ли­стов высту­пает армия:

«Наёмники были осо­бым сосло­вием. Они жили в спе­ци­ально отве­дён­ных им горо­дах, кото­рыми сами управ­ляли, и поль­зо­ва­лись мно­же­ством дру­гих при­ви­ле­гий. Немалая доля чудо­вищ­ных при­бы­лей Железной пяты ухо­дила на их содер­жа­ние. Утрачивая посте­пенно вся­кую связь с наро­дом, они выра­ба­ты­вали своё клас­со­вое само­со­зна­ние, свою клас­со­вую мораль».

Еще одним инстру­мен­том для подав­ле­ния про­те­стов и укреп­ле­ния вла­сти явля­ется рас­сло­е­ние про­ле­та­ри­ата. На одной сто­роне рабо­чая ари­сто­кра­тия, на дру­гой — страш­ное обни­ща­ние и люм­пе­ни­за­ция населения:

«…вырас­тала касто­вая обособ­лен­ность. Члены при­ви­ле­ги­ро­ван­ных сою­зов ста­но­ви­лись рабо­чей ари­сто­кра­тией… Они жили в бла­го­устро­ен­ных домах, хорошо оде­ва­лись и пита­лись, с ними и раз­го­ва­ри­вали по-​иному. <…> Зато осталь­ным рабо­чим жилось всё хуже. Их зара­бо­ток падал, жиз­нен­ный уро­вень сни­жался: посте­пенно, одно за дру­гим теряли они свои искон­ные мел­кие права».

Положение «оби­та­те­лей без­дны» (так назвала Эвис люм­пе­нов, кото­рых обра­зо­ва­лась целая масса после при­хода Железной пяты) было крайне тяжё­лым. Их зако­вали во мно­же­ство оков: отсут­ствие доступа к обра­зо­ва­нию, жильё в гетто, огра­ни­че­ние сво­боды пере­ме­ще­ния, непо­сто­ян­ный низ­ко­ква­ли­фи­ци­ро­ван­ный труд. Одним сло­вом, это были суще­ства, неко­гда похо­жие на людей, но уже нахо­дя­щи­еся на поло­же­нии скота. Когда среди них появ­ля­лись бун­тари, оли­гархи пере­ма­ни­вали их и вклю­чали в ряды при­ви­ле­ги­ро­ван­ных рабо­чих или наём­ни­ков. Так при­глу­шался вся­кий протест.

Эвис рас­ска­зы­вает чита­телю, какую идео­ло­ги­че­скую эво­лю­цию про­шли оли­гархи в про­цессе фашизации:

«Они создали у себя жёст­кую клас­со­вую дис­ци­плину… Они зани­мали команд­ные посты в армии и про­мыш­лен­но­сти… запол­няли мно­го­чис­лен­ные госу­дар­ствен­ные долж­но­сти, слу­жили в коло­ниях, десят­ками тысяч рабо­тали в тай­ной поли­ции… И во всех этих обла­стях они выпол­няли важ­ней­шую для себя задачу — вну­шать всей нации идеи, спо­соб­ству­ю­щие уве­ко­ве­че­нию оли­гар­хии. <…> С дет­ства им при­ви­вали ари­сто­кра­ти­че­ские пред­став­ле­ния о своей клас­со­вой исклю­чи­тель­но­сти, они вса­сы­вали их с моло­ком матери… Только они, по их пред­став­ле­ниям, ценой неустан­ных тру­дов и жертв спо­собны были защи­тить род люд­ской от все­по­жи­ра­ю­щего зверя („людей без­дны“)».

Узнав черты изоб­ра­жа­е­мого в романе строя, чита­тель невольно уви­дит массу сов­па­де­ний с про­яв­ле­ни­ями фашизма ХХ века: пол­ная цен­зура оппо­зи­ци­он­ных СМИ, жёст­кое подав­ле­ние про­тестных дви­же­ний, лик­ви­да­ция демо­кра­ти­че­ских про­це­дур, анти­ком­му­низм, погромы и уча­стие в них наи­бо­лее реак­ци­он­ных отря­дов бур­жу­а­зии. И будет прав в своих догад­ках. Так же, как и фашизм, власть Железной пяты заро­ди­лась во время кри­зиса капи­та­ли­сти­че­ской системы, череды соци­а­ли­сти­че­ских рево­лю­ций. В про­грамм­ной ста­тье Lenin Crew «Фашизм вчера и сего­дня» указывалось:

«При соче­та­нии таких усло­вий, как общий кри­зис капи­та­лизма, подъём рево­лю­ци­он­ного дви­же­ния и нали­чие силь­ной марк­сист­ской пар­тии, име­ю­щей суще­ствен­ное вли­я­ние и осу­ществ­ля­ю­щей руко­вод­ство борю­щимся про­ле­та­ри­а­том, когда бур­жу­аз­ной демо­кра­тией больше не уда­ётся обма­ны­вать массы, бур­жу­а­зия отбра­сы­вает демо­кра­ти­че­ские формы управ­ле­ния и осу­ществ­ляет свою дик­та­туру открыто, мак­си­мально исполь­зуя име­ю­щу­юся в её руках репрес­сив­ную машину — госу­дар­ство, а также спус­кая с цепей своих вер­ных псов — наци­о­на­ли­сти­че­ские, фашист­ские орга­ни­за­ции…»37

Мастерство Лондона заклю­ча­ется как раз в том, что ему уда­лось уло­вить эту тен­ден­цию, пока­зать, в каких усло­виях родится реак­ция и какие методы будет исполь­зо­вать. Несомненно, Лондон при своем про­гнозе не тыкал паль­цем в небо: уже упо­ми­на­лось вли­я­ние рус­ской рево­лю­ции или вос­по­ми­на­ния писа­теля о раз­громе Парижской ком­муны. Некоторые пред­по­сылки, черты фашизма суще­ство­вали и до Первой миро­вой войны, что поз­во­лило Лондону прав­до­по­добно изоб­ра­зить фашист­ский режим. Указал автор и путь, кото­рый должны пройти соци­а­ли­сты для предот­вра­ще­ния реакции.

Тактика левых

«Сегодня мы потер­пели пора­же­ние, но это нена­долго. Мы мно­гому научи­лись. Завтра, обо­га­тив­шись новой муд­ро­стью и опы­том, вели­кое дело воз­ро­дится вновь».

В «Железной пяте» идёт повест­во­ва­ние также о так­тике соци­а­ли­сти­че­ской пар­тии в усло­виях надви­га­ю­щейся ката­строфы. Как мы уже упо­ми­нали в пер­вом раз­деле, Джек Лондон был крайне обес­по­коен оппор­ту­ни­сти­че­скими тече­ни­ями среди левых, а именно — наме­ре­ни­ями прийти к вла­сти через выборы. Данное явле­ние он и под­даёт без­жа­лост­ной кри­тике на при­мере дей­ствий соци­а­ли­стов. Выразителем точки зре­ния автора высту­пает Эрнест, так как он — чуть ли не един­ствен­ный, кто сомне­ва­ется в пла­нах това­ри­щей по поводу выбо­ров. Лондон опи­сы­вает наив­ные надежды оппортунистов:

«…это заста­вило соци­а­ли­сти­че­ских лиде­ров, за исклю­че­нием Эрнеста, заго­во­рить о близ­ком кру­ше­нии капи­та­лизма. Такие симп­томы, как нарас­та­ю­щий кри­зис и уве­ли­че­ние армии без­ра­бот­ных, уни­что­же­ние фер­мер­ского сосло­вия и сред­него класса, раз­гром рабо­чих орга­ни­за­ций, оправ­ды­вали, каза­лось, самые сме­лые чая­ния и побуж­дали соци­а­ли­стов перейти в наступ­ле­ние на плу­то­кра­тию. Социалисты уже тру­били о своей близ­кой победе на выбо­рах. Трезво взве­сив и под­счи­тав все шансы, плу­то­кра­тия нанесла нам пора­же­ние, рас­ко­лов наши ряды».

Словами Эрнеста писа­тель под­чёр­ки­вает необ­хо­ди­мость курса на про­ле­тар­ское восстание:

«Ещё недавно я воз­ла­гал надежды на выборы, на то, что нам удастся заво­е­вать власть мир­ным путём, — и ока­зался неправ. Железная пята втоп­чет нас в землю. Остаётся одно: реши­тель­ное, кро­во­про­лит­ное вос­ста­ние рабо­чего класса».

Главный герой тре­бует реши­тель­ных дей­ствий от проф­со­ю­зов, сопар­тий­цев, но все ока­зы­ва­ются глухи к его дово­дам. Реформизм, нере­ши­тель­ность, отказ от насиль­ствен­ного взя­тия вла­сти — вот на что направ­лена кри­тика Лондона. И дей­стви­тельно, про­ма­хом соци­а­ли­стов в книге явля­ется то, что они не реши­лись взять власть во время пика рабо­чего дви­же­ния и бес­си­лия вла­стей, т. е. во время все­об­щей стачки, опи­сан­ной в преды­ду­щем раз­деле. Грубо говоря, власть валя­лась у них под ногами, надо было лишь под­нять её. И даже после все­об­щей стачки и завер­ше­ния войны соци­а­ли­сты про­дол­жали упо­вать на победу в демо­кра­ти­че­ских игри­щах. Спасение от Железной пяты оли­гар­хии автор видит в реши­тель­но­сти пар­тии, её готов­но­сти взять власть насиль­ствен­ным путём. Помимо этого, Лондон под­чёр­ки­вает, что только орга­ни­зо­ван­ные про­ле­та­рии, став субъ­ек­том, а не объ­ек­том, могут разо­рвать могу­чие цепи капи­тала. Массовые стачки, миро­вая про­ле­тар­ская рево­лю­ция, упо­мя­ну­тые в книге, — все эти собы­тия романа под­твер­ждают выше­ска­зан­ное. Также гово­рится и о важ­но­сти союза с мел­кой буржуазией.

Однако и самого Джека Лондона можно под­верг­нуть кри­тике, так как неко­то­рые сюжет­ные пово­роты вызы­вают вопросы. Так, к при­меру, соци­а­ли­сти­че­ское вос­ста­ние в США Лондон рисует исклю­чи­тельно как вос­ста­ние про­фес­си­о­наль­ных рево­лю­ци­о­не­ров, а не орга­ни­зо­ван­ной массы тру­дя­щихся. В преды­ду­щем раз­деле шла речь про «людей без­дны» — люм­пе­нов, обре­чён­ных на дегра­да­цию и выми­ра­ние. Этим мас­сам он отво­дит роль лишь отвле­ка­ю­щего манёвра. С одной сто­роны, пас­сив­ность масс выте­кает из их отча­ян­ного поло­же­ния, с дру­гой же — странно, что глав­ные герои не пыта­лись их хоть как-​то задей­ство­вать, вести с ними про­па­ган­дист­скую работу. «В своих пла­нах мы отво­дили место сти­хий­ному вос­ста­нию оби­та­те­лей без­дны… Не беда, если это при­ве­дёт к чело­ве­че­ским жерт­вам и уни­что­же­нию цен­ного иму­ще­ства! Пусть ярится зверь из без­дны, и пусть сви­реп­ствуют поли­цей­ские и наём­ники. И те и дру­гие опасны для рево­лю­ции, лучше им обра­титься друг про­тив друга. А мы тем вре­ме­нем зай­мёмся своим делом — захва­том и осво­е­нием госу­дар­ствен­ной машины», — так опи­сы­вает Эвис план действий.

Помимо этого, рево­лю­ци­о­неры также почти не зару­чи­лись под­держ­кой среди армии: на их сто­рону пере­шли всего лишь несколько пол­ков. Не рас­про­па­ган­ди­ро­вали они и мел­кую бур­жу­а­зию, так что пере­вес сил изна­чально был за Железной пятой. Может пока­заться не до конца ясным — дей­стви­тельно ли это сви­де­тель­ствует о неве­рии писа­теля в силу масс? Вероятно, автор хотел пока­зать на при­мере «людей без­дны», как оли­гар­хия спо­собна дове­сти насе­ле­ние до уровня скота и отнять у него волю к сопро­тив­ле­нию и орга­ни­за­ции. Люмпен-​пролетарии, в силу сво­его низ­кого идео­ло­ги­че­ского уровня и поло­же­ния, кото­рое наве­вает мысли только о выжи­ва­нии, не под­ни­мутся на борьбу. Второе вос­ста­ние соци­а­ли­стов, кото­рое лишь упо­ми­на­ется в романе, при­об­рело более орга­ни­зо­ван­ный и меж­ду­на­род­ный харак­тер. Так что вряд ли стоит трак­то­вать эпи­зод с людьми без­дны как про­яв­ле­ние инди­ви­ду­а­лизма, ниц­ше­ан­ства Лондона. В укор ему можно только предъ­явить, что он не попы­тался све­сти соци­а­ли­стов с мас­сой, пока­зать уси­лия левых по задей­ство­ва­нию народа в борьбе.

Выводы

Как оце­ни­вать про­из­ве­де­ние Джека Лондона с марк­сист­ской точки зре­ния? Автору уда­лось отра­зить в романе капи­та­ли­сти­че­скую дей­стви­тель­ность во всём её мно­го­об­ра­зии. Персонажи «Железной пяты» — пред­ста­ви­тели опре­де­лён­ных клас­сов и опре­де­лён­ных идей. Эрнест, пред­ста­ви­тель рабо­чего класса, явля­ется талант­ли­вым про­па­ган­ди­стом и актив­ным бор­цом за соци­а­лизм. Показаны в романе и рабо­чие дру­гого толка — «рабы машин», кото­рые слиш­ком при­вя­заны к сво­ему неуте­ши­тель­ному поло­же­нию и не под­ни­ма­ются на борьбу. Образы мел­кой бур­жу­а­зии даны в про­из­ве­де­нии для того, чтобы пока­зать всю нищету и наив­ность мечты мел­ких хозяй­чи­ков о «пра­виль­ном» капи­та­лизме. Отражено и поло­же­ние интел­ли­ген­ции, кото­рая, пре­зрев иде­алы бур­жу­аз­ного обще­ства, ока­зы­ва­ется раз­дав­лен­ная этим же обще­ством за нена­доб­но­стью. Главная же заслуга Лондона заклю­ча­ется в том, что он изоб­ли­чил реак­ци­он­ность бур­жу­а­зии и уло­вил новую тен­ден­цию капи­та­ли­стов к фаши­за­ции. Здесь же автор пока­зал все мер­зо­сти капи­та­лизма: экс­плу­а­та­ция, рас­сло­е­ние обще­ства, лице­ме­рие всего и вся, неспо­соб­ность дан­ного эко­но­ми­че­ского строя дви­гать чело­ве­че­ство вперёд.

Выбранная форма про­из­ве­де­ния вызы­вает дис­кус­сии. С одной сто­роны, «Железная пята» — реа­ли­сти­че­ское про­из­ве­де­ние в тех местах, где изоб­ра­жён совре­мен­ный Лондону капи­та­лизм (бес­пра­вие рабо­чих, про­даж­ность всего и вся и пр.). С дру­гой сто­роны — там, где писа­тель рисует буду­щее, его роман явля­ется анти­уто­пией (глав­ные собы­тия книги — наступ­ле­ние реак­ции, т. е. анти­уто­пия, но в конце кон­цов, после несколь­ких веков соци­а­лизм берёт верх). Хоть Лондон и при­дал роману такую форму, мир «Железной пяты» не отда­лён от дей­стви­тель­но­сти, а мак­си­мально к ней при­бли­жён. Стоит ещё раз повто­риться, что кон­цеп­ция романа появи­лась не в послед­нюю оче­редь бла­го­даря рус­ской рево­лю­ции 1905 года и оппор­ту­низму в рядах аме­ри­кан­ских левых. Также в одних эпи­зо­дах чита­тель может наблю­дать типич­ных пер­со­на­жей в типич­ных обсто­я­тель­ствах, в дру­гих же автор вно­сит оттенки роман­тизма, осо­бенно это каса­ется глав­ного героя. Ради цели романа Лондон изме­нил и свой худо­же­ствен­ный стиль. «Железной пяте» недо­стаёт живой изоб­ра­зи­тель­но­сти, глу­бо­кой про­ра­ботки героев, при­су­щей клас­си­че­скому реа­ли­сти­че­скому про­из­ве­де­нию. Вместо этого роман обре­тает пуб­ли­ци­сти­че­ские черты, что уве­ли­чи­вает его про­па­ган­дист­скую роль, но пре­умень­шает худо­же­ствен­ную ценность.

Джек Лондон не только отри­цает капи­та­лизм, но и утвер­ждает новое — соци­а­лизм. Да, в романе отсут­ствует изоб­ра­же­ние стро­и­тель­ства соци­а­лизма, однако всё про­из­ве­де­ние про­ни­зано верой в победу соци­а­лизма. Можно вспом­нить хотя бы тот факт, что роман откры­ва­ется пре­ди­сло­вием, кото­рое напи­сано чело­ве­ком из буду­щей эры Братства людей — эры ком­му­низма. Также нам пока­заны новые люди, сра­жа­ю­щи­еся за про­грес­сив­ный строй, — Эрнест, Эвис, ещё несколько вто­ро­сте­пен­ных пер­со­на­жей, кото­рые сочув­ствуют или открыто под­дер­жи­вают соци­а­ли­стов. Из их уст мы слы­шим речи о новом устрой­стве обще­ства и банк­рот­стве капи­та­лизма. В обра­зах соци­а­ли­стов мы видим само­от­вер­жен­ность, отвагу, кол­лек­ти­визм и все осталь­ные черты, кото­рые при­сущи Человеку с боль­шой буквы. Лондон пока­зы­вает людей как твор­цов своей исто­рии. Главные герои, рево­лю­ци­о­неры, не стоят на месте, а зани­ма­ются аги­та­цией, про­па­ган­дой и орга­ни­за­цией. Что каса­ется рабо­чего класса, Лондон пока­зы­вает его кол­лек­тив­ную мощь в том моменте, когда про­ле­та­риат оста­нав­ли­вает импе­ри­а­ли­сти­че­скую войну путём стачки. Эти же рабо­чие вос­стают про­тив домаш­них угне­та­те­лей, хоть и про­иг­ры­вают. Автор при помощи героев выра­жает свою уве­рен­ность в клас­со­вой борьбе как дви­жу­щей силе обще­ства и убеж­дён, что только орга­ни­зо­ван­ные рабо­чие смо­гут одер­жать победу. Лондон не теряет надежды, что дело соци­а­лизма рано или поздно вос­тор­же­ствует, и сло­вами Эрнеста даёт ори­ен­тир на лучшее:

«Сегодня мы потер­пели пора­же­ние, но это нена­долго. Мы мно­гому научи­лись. Завтра, обо­га­тив­шись новой муд­ро­стью и опы­том, вели­кое дело воз­ро­дится вновь».

Также важна и идейно-​воспитательная функ­ция про­из­ве­де­ния. Роман при­ви­вает клас­со­вое созна­ние, пока­зы­вает на про­стых при­ме­рах про­ти­во­по­лож­ность инте­ре­сов бур­жуа и про­ле­та­рия. В образе же Эрнеста Эвергарда писа­тель соеди­нил все черты, необ­хо­ди­мые каж­дому рево­лю­ци­о­неру, и потому полу­чился герой, у кото­рого хочется учиться. Кроме того, Джек Лондон выпол­нил постав­лен­ную задачу — сде­лал пре­ду­пре­жде­ние для тех мяг­ко­те­лых соци­а­ли­стов, что наме­ре­ва­лись мирно достичь соци­а­лизма и не встре­тить ника­кого сопро­тив­ле­ния со сто­роны класса капи­та­ли­стов. Надо ска­зать, дан­ное пре­ду­пре­жде­ние акту­ально и поныне: сего­дня встре­ча­ются самые раз­ные оттенки рефор­мизма, вклю­чая недав­ний спек­такль с Грудининым в глав­ной роли. И марк­си­стам сле­дует не забы­вать, что как только рево­лю­ци­он­ное дви­же­ние набе­рёт силу, бур­жу­а­зия сразу же пока­жет свой вол­чий оскал. Железная пята — воз­мож­ность, кото­рая перей­дёт в дей­стви­тель­ность, если новое поко­ле­ние марк­си­стов про­явит нере­ши­тель­ность и недаль­но­вид­ность. Да, пожа­луй, можно согла­ситься с мне­нием А. Луначарского — про­из­ве­де­ние явля­ется соци­а­ли­сти­че­ским про­из­ве­де­нием, а неко­то­рые недо­статки можно про­стить Лондону, ведь он был одним из пер­вых «буре­вест­ни­ков».

Дорогие чита­тели! Изучайте твор­че­ство Джека Лондона! В нём вы най­дете попу­ляр­ное изло­же­ние соци­а­ли­сти­че­ских идей, кри­тику капи­та­ли­сти­че­ского строя, образы бор­цов за луч­ший мир. Занимаясь науч­ным и худо­же­ствен­ным позна­нием, пре­тво­ряя полу­чен­ные зна­ния в жизнь, мы спо­собны стать достой­ными наслед­ни­ками соци­а­ли­стов былых вре­мён и при­бли­зить эру Братства людей!

Нашли ошибку? Выделите фраг­мент тек­ста и нажмите Ctrl+Enter.

Примечания

  1. Фонер Ф. Джек Лондон — аме­ри­кан­ский бун­тарь. С.161.
  2. Радайкин Е. Поиск смысла жизни вме­сте с Мартином Иденом // LC. 2016.
  3. Быков В. Джек Лондон. С. 101.
  4. Лондон Дж. Что зна­чит для меня жизнь.
  5. Лондон Дж. Как я стал соци­а­ли­стом.
  6. Быков В. Указ. соч. С. 76.
  7. Стоун И. Моряк в седле.
  8. Быков В. Указ. соч. С. 95.
  9. Лондон Дж. Революция.
  10. Фонер Ф. Указ. соч. С. 144-149.
  11. Быков В. Указ. соч. С. 75.
  12. Стоун И. Указ. соч.
  13. Там же.
  14. Быков В. Указ. соч. С.154.
  15. Стоун И. Указ. соч.
  16. Батурин С. Биография: Джек Лондон (1876-1916).
  17. Стоун И. Указ. соч.
  18. Быков В. Указ. соч. С. 155.
  19. Фонер Ф. Указ. соч. С. 211.
  20. Быков В. Указ. соч. С. 155.
  21. Фонер Ф. Указ. соч. С. 214.
  22. Стоун И. Указ. соч.
  23. Фонер Ф. Указ. соч. С. 200.
  24. Там же. С. 216.
  25. Там же. С. 223.
  26. Там же. С. 160.
  27. Лунина И. Художественный мир Джека Лондона: Монография. С. 94-95.
  28. Быков В. Указ. соч. С. 99.
  29. Богословский В. Н. Борьба за реа­лизм в аме­ри­кан­ской кри­тике конца XIX — начала XX века. Литературно-​критические ста­тьи Дж. Лондона.
  30. Стоун И. Указ. соч.
  31. Быков В. Указ. соч. С. 94.
  32. Фонер Ф. Указ. соч. С. 161.
  33. Там же. С. 151.
  34. Горький М. Часы.
  35. Луначарский А. Социалистический реа­лизм (доклад).
  36. Гиленсон Б. А. История зару­беж­ной лите­ра­туры конца XIX — начала XX века. США. Глава XXVII. Джек Лондон: реа­лизм, оду­хо­тво­рён­ный роман­ти­кой.
  37. Сарматов В., Громов Д. Фашизм вчера и сего­дня // LC. 2016.