Монография Николая Владимировича Хессина написана по материалам докторской диссертации, защищённой на экономическом факультете МГУ в июне 1967 года. В ней даётся развёрнутый анализ взглядов В. И. Ленина на сущность и основные признаки товарного производства, а также политико-экономическое содержание товара и закона стоимости.
Автор исследует ленинскую методологию анализа проблем товарного производства и показывает её значение для практики коммунистического строительства. Важное место уделено раскрытию ленинского тезиса о подрыве товарного производства при империализме, перспектив его развития в переходный период от капитализма к социализму, а также при социализме.
Работа, содержащая ряд дискуссионных положений, широко обсуждалась на кафедре политической экономии экономического факультета МГУ и выносится в настоящее время на обсуждение широкого круга читателей.
Печатается по постановлению Редакционно-издательского совета Московского университета.
Введение
Постановка проблемы исследования
«…Коммунизма не может быть у людей, которые не усвоили, не добились объяснения, что такое коммунизм и что такое товарное хозяйство».
В. И. Ленин
В гениальных политико-экономических исследованиях В. И. Ленина исключительно важное место занимают вопросы теории товарного производства и закона стоимости.
На основе марксистской теории и методологии анализа новых фактов и явлений в новых исторических условиях В. И. Ленин развил стройную, внутренне связанную во всех звеньях концепцию товарного производства, охватывающую все решающие ступени его возникновения, развития и исторических судеб.
В работах В. И. Ленина мы находим глубокий и разносторонний анализ следующих ключевых проблем теории товарного производства: 1) превращение натурального хозяйства в товарное, 2) законы развития товарного производства, 3) превращение товарного производства в капиталистическое, 4) подрыв товарного производства при империализме, 5) использование товарно-денежных отношений в переходный период от капитализма к социализму, 6) исторические судьбы товарного производства с переходом к социализму.
В. И. Ленин, развивая теорию К. Маркса, по каждому из этих пунктов внёс неоценимый вклад в науку.
А. И. Пашков, исследуя работы В. И. Ленина 90-х годов, отметил выдающийся вклад В. И. Ленина в анализ проблем мелкого товарного производства.
«Оценивая общетеоретическое значение содержащихся в ленинских работах 90-х годов положений о мелком товарном производстве, можно сказать, что эти работы Ленина дополняют созданную К. Марксом политическую экономию новым важным разделом — развёрнутым учением о мелком товарном производстве и капиталистическом разложении его»1 .
Исключительную ценность представляет ленинский анализ законов превращения товарного хозяйства в капиталистическое. В трудах В. И. Ленина показан не только процесс превращения мелкого товарного производства в капиталистическое, но и процесс превращения помещичьего товарного хозяйства в капиталистическое. Знаменитое ленинское учение о двух путях развития капитализма в сельском хозяйстве явилось крупнейшим вкладом в марксистскую экономическую теорию и сыграло исключительно важную роль при решении практически-политических вопросов о союзниках рабочего класса в буржуазно-демократической и социалистической революциях.
Особую ценность с точки зрения современности представляет ленинский анализ подрыва товарного производства при империализме, использования товарно-денежных отношений в переходный период от капитализма к социализму и исторических судеб товарного производства с переходом к социализму.
Целый ряд отправных пунктов для принципиального решения этих вопросов дан уже в трудах Маркса и Энгельса. В. И. Ленин опирается в своём анализе на указания основоположников научного коммунизма. Но Маркс и Энгельс жили в иных исторических условиях. Они не оставили и не могли оставить развёрнутого теоретического анализа данных проблем, ибо сама историческая действительность ещё не давала достаточного материала для широких и многоплановых теоретических обобщений. Эта задача блестяще решена В. И. Лениным в новых исторических условиях, на новом историческом материале, с обобщением реальной практики строительства нового общества. Анализ этих проблем представляет собой великий вклад В. И. Ленина в экономическую теорию марксизма вообще и теорию товарного производства в особенности. Ленинские решения данных проблем сохраняют всю свою силу в современных условиях и являются путеводной нитью для всей практики коммунистического строительства. Вот почему на них должно быть обращено особое внимание.
За последние годы советскими экономистами многое сделано для всестороннего освещения ленинского вклада в экономическую теорию марксизма. В связи с 90-летием со дня рождения В. И. Ленина издан целый ряд сборников, в которых освещаются различные стороны теоретической деятельности вождя пролетарской революции. Вышли специальные сборники, в которых освещаются различные стороны теоретической деятельности вождя пролетарской революции. Вышли специальные сборники, в которых изучается вклад В. И. Ленина в экономическую теорию2 . В обширной монографии А. И. Пашкова содержится анализ теоретического значения ленинских экономических работ 90-х годов3 . Изданы исследования, посвящённые вкладу В. И. Ленина в решение отдельных теоретических проблем политической экономии — проблем воспроизводства, ренты, аграрных отношений4 5 . Имеется специальная работа о ленинской методологии экономического анализа6 .
Советские экономисты, занимающиеся проблемами товарного производства и закона стоимости, опираются в своих анализах на ленинские работы. В ряде имеющихся работ более или менее подробно освещена ленинская позиция по отдельным разделам теории товарного производства. Так, в названном исследовании А. И. Пашкова уделено значительное внимание взглядам В. И. Ленина на закономерности становления и развития мелкого товарного производства. В труде Н. А. Цаголова дан анализ ленинского учения о двух путях развития капитализма в сельском хозяйстве7 . В работе Г. А. Козлова изучаются некоторые стороны ленинских взглядов о подрыве товарного производства и закона стоимости при империализме8 . Характеристика ленинских взглядов на проблемы использования товарно-денежных отношений в переходный период от капитализма к социализму и на судьбы товарного производства при социализме дана в работах К. Островитянова, Я. Кронрода9 10 (правда, в весьма спорной интерпретации).
Однако до сих пор в нашей литературе ещё нет специальных исследований, в которых бы давалась вся ленинская концепция товарного производства в целом.
Автор настоящей работы не ставит перед собой подобной задачи, она может быть решена лишь на основе коллективных усилий советских экономистов. Перед автором поставлена более узкая цель — осветить одно из важных направлений в ленинском анализе товарного производства, не получившее ещё отражения в нашей литературе, но имеющее важное значение для теории и практики коммунистического строительства.
Вот уже свыше десяти лет между советскими экономистами идёт оживлённая полемика по вопросу о месте и роли товарного производства при социализме. Написано огромное количество книг, брошюр, статей. Обнаружилось множество самых разнообразных точек зрения. Но и до сих пор все советские экономисты испытывают чувство неудовлетворенности существующими теоретическими решениями.
Если бы речь шла о разногласиях по каким-то второстепенным вопросам, в этом не было бы ничего необычного, ибо в любой период развития науки имеется много спорных и нерешённых проблем. Но своеобразие положения заключается в том, что не достигнуто единство по самым коренным, основополагающим вопросам, имеющим принципиальное значение для всей практики коммунистического строительства и перспектив дальнейшего развития нашего общества.
Первый коренной вопрос — это вопрос о том, является ли социалистический способ производства по своей сущности особым родом товарного производства или нет.
Если социализм есть лишь особый вид или род товарного производства, то в практике хозяйствования необходимо опираться на законы товарного производства, и в первую очередь — закон стоимости. Те экономисты, которые полагают, что социализм есть товарное производство, предлагают дать полный простор закону стоимости и превратить его в регулятор социалистического производства. Они стоят за создание особой теории «социалистического товарного производства» со всеми вытекающими из неё практическими рекомендациями.
Если же социализм не является по своей сущности товарным производством, то в практике хозяйствования необходимо опираться не на законы товарного производства, а на собственные законы социализма, в первую очередь закон планомерного развития, основной закон, закон распределения по труду и т. д. Из этого теоретического решения с неизбежностью вытекает иной подход к вопросам сочетания плана и закона стоимости. Если при первом подходе в той или иной форме прямо или косвенно предлагается дополнить планомерное регулирование социалистического производства стихийным регулированием через рынок, предлагается постепенно суживать круг плановых показателей, предоставлять предприятиям все большую и большую самостоятельность в решении вопроса о том, что, как и сколько производить; кому и когда продавать, ориентируясь лишь на рыночную конъюнктуру и т. п., то при втором подходе на первое место выдвигается совершенствование планомерной организации общественного производства, преодоление всякого волюнтаризма и субъективизма в планировании народного хозяйства, переход к научно обоснованному планированию, позволяющему обеспечить слаженную, гармоничную и высокоэффективную деятельность всего общественного производственного организма. При таком подходе уже не остается места и условий для действия закона стоимости, а тем более для его регулирующей роли.
Некоторые экономисты предлагают компромиссное решение. С их точки зрения в практике хозяйствования необходимо опираться и на законы социализма, и на законы товарного производства. По их мнению эти законы не конфликтуют друг с другом, а дополняют друг друга и действуют в одном и том же направлении. Фактически предлагается развитие экономики на дуалистической основе.
Имеет место и еще одна точка зрения, которая сводится к тому, что, хотя надо опираться и на законы социализма, и на законы товарного производства, все же определяющая роль должна оставаться за законами социализма, а законы товарного производства должны использоваться лишь как дополнительная, подчиненная и временная форма.
Несомненно, что столь существенные различия в решении вопроса о природе социалистического способа производства неизбежно ведут к различным практическим рекомендациям и связаны с различными представлениями о перспективах развития нашего способа производства.
С первым коренным вопросом связан и вопрос о необходимости товарного производства при социализме. И по этому вопросу было немало дискуссий. Разные авторы видят необходимость товарного производства при социализме в разных причинах. В настоящее время при ответе на данный вопрос нередко дается целый набор разных причин, эклектически или механистически связанных друг с другом. Невозможность прийти к единому мнению породила своеобразную реакцию со стороны некоторых экономистов. Они предложили вообще прекратить дискуссии о необходимости товарного производства, исходить из того, что наличие товарного производства является «очевидным фактом», и концентрировать главное внимание на выработке конкретных рекомендаций по использованию товарного производства и закона стоимости. Нетрудно понять, сколь «эффективными» будут практические рекомендации, если не выяснен коренной вопрос об объективной необходимости товарного производства при социализме.
Тот факт, что советские экономисты не пришли к единству в решении вопросов о причинах сохранения товарного производства при социализме и вынуждены пользоваться при объяснении целым набором причин, говорит о том, что в самой объективной действительности недостает чего-то самого существенного и главного для обоснования тезиса о необходимости товарного производства при социализме.
В ходе дискуссий обнаружилось, что различные авторы по-разному понимают сущность товарного производства и закона стоимости. Каждый автор вкладывает в одни и те же термины самый различный политико-экономический смысл. Это обстоятельство чрезвычайно осложнило поиски истины, породило излишнее количество совершенно ненужных словопрений. Эта путаница в исходных понятиях экономической науки привела к тому, что за предложениями «использовать закон стоимости и товарное производство» у различных авторов скрывается самый различный, подчас противоположный смысл. Так, одни экономисты под использованием закона стоимости понимают плановое установление цен в соответствии с затратами общественно необходимого труда. Другие понимают под использованием закона стоимости усиление роли рынка в учете и распределении общественного труда. И хотя обе стороны формально призывают к использованию закона стоимости, на деле речь идет об использовании различных законов учета и распределения общественного труда.
Нередко различие в оценках политико-экономической природы одних и тех же фактов социалистической действительности порождалось именно тем, что разные экономисты пользовались разным пониманием сущности товарного производства и закона стоимости. Одни полагают, что главный признак товарного производства — производство для продажи, — и с позиций подобного понимания приходят к одним политико-экономическим оценкам нашей действительности. Другие считают, что товарное производство по своей сущности есть строй обособленных производителей, связанных рынком, — и приходят к иным политико-экономическим обобщениям. Третьи создают свое собственное понимание товарного производства и закона стоимости. Результатом этого явилось резкое усиление разногласий в решении ряда коренных вопросов теории и практики коммунистического строительства.
В истории экономической мысли было немало случаев, когда при оценке одних и тех же фактов одной и той же реальной действительности различные авторы приходили к разным выводам только потому, что имели разные суждения о существе тех или иных экономических категорий.
Так, при ответе на вопрос о том, развивается капитализм в России или нет, марксисты и народники давали принципиально различные ответы, хотя опирались на материалы одной и той же объективной действительности. Ленин доказал, что в России идет развитие капитализма. Народники полагали, что Россия идет по некапиталистическому пути, в ней развивается особый «общинный», «народный» строй, а капитализм «не привьется». Если отвлечься от различий в классовых позициях, то столь противоположная оценка одной и той же действительности была в значительной мере вызвана различным пониманием капиталистического строя.
Возьмем, для примера, дискуссию о том, являются ли при социализме средства производства товарами или нет. Сталин, исходя из данного им определения политико-экономической сущности товара, полагал, что при социализме средства производства являются товарами только по форме, но не по существу. Они имеют лишь товарную оболочку. И с позиций сталинского понимания сути товара никаких иных выводов было делать нельзя.
Те советские экономисты, которые считали, что средства производства при социализме являются товарами не только по форме, но и по существу, пересмотрели сталинское понимание политико-экономической сущности товара. И уже с позиций этого нового понимания смогли сделать вывод о товарной сущности средств производства при социализме. Реальная экономическая действительность оставалась одной и той же. Закономерности движения средств производства были одними и теми же. Но политико-экономическая оценка изменилась только потому, что вместо одного понимания сущности товара было предложено другое.
Вот почему, на наш взгляд, необходимо в первую очередь установить, что такое товарное производство и что такое закон стоимости и лишь после этого решать вопрос о их месте и роли при социализме. В науке непозволительно употреблять один и тот же термин для характеристики совершенно различных, подчас противоположных по своему характеру реальных производственных отношений. Необходимо во всех политико-экономических оценках исходить из того научного понимания данных категорий, которое выработано К. Марксом, Ф. Энгельсом, В. И. Лениным.
Настоящая работа имеет своей целью дать развернутую характеристику взглядов В. И. Ленина на сущность, основные признаки товарного производства и закона стоимости.
В настоящее время в нашей экономической литературе вопрос о сущности и основных признаках товарного производства и закона стоимости вытесняется вопросом об особенностях товарного производства и закона стоимости при социализме. Мы полагаем, что вопрос об особенностях может быть плодотворно решен лишь после выяснения вопроса о сущности товарного производства и закона стоимости.
Акцентирование внимания на особенностях товарного производства и закона стоимости при социализме привело к тому, что многие экономисты стали вообще отрицать правомерность признания единой сущности товарного производства и закона стоимости во всех общественно-экономических формациях. С их точки зрения, у товарного производства и закона стоимости нет своего собственного содержания, своей сущности и обязательных для нее форм проявления. Есть только «особенности», разные для разных формаций. Очень модным стал тезис о том, что товарное производство выражает самые различные типы производственных отношений, наполняется содержанием того способа производства, при котором существует.
Из марксистского тезиса о том, что наличие тех или иных типов производственных отношений оказывает то или иное влияние на развитие товарного производства, модифицирует формы его проявления, делается далеко идущий вывод, будто товарное производство не имеет своего собственного политико-экономического содержания и может наполняться самым различным содержанием. Фактически идет речь об устранении самого понятия «товарное производство». В один и тот же термин вкладывается самое различное содержание.
Не случайно ряд экономистов полагает, что нельзя дать какого-то абстрактного, общего понятия товарного производства. Есть разные типы товарного производства — простое, капиталистическое и социалистическое. Но у этих разных типов нет единой сущности. Точнее, нет единой сущности у первых двух форм товарного производства и социалистической формы. При такой логике рассуждений открывается полный простор для употребления термина «товарное производство» в самых различных смыслах.
В. И. Ленин в своих работах дает анализ, с одной стороны, «товарного производства вообще», а с другой стороны, его различных исторических форм: мелкого, капиталистического, помещичьего. Ленин не отрицает различий между разными формами товарного производства, напротив, ярко показывает их, вскрывая те или иные модификации. Но в то же время В. И. Ленин вскрывает законы развития товарного производства «вообще», т. е. законы, внутренне присущие всякому типу товарного производства и различающиеся лишь по формам своего проявления. Он выявляет в первую очередь «собственное» содержание товарного производства, его сущность и основные признаки и лишь на этом фоне рассматривает те или иные модификации, связанные с различием исторических форм товарного производства.
В настоящей работе мы ставим своей задачей осветить взгляды В. И. Ленина именно в этом плане, выявить собственное содержание товарного производства и свойственные ему законы, рассмотреть вопрос о модификациях, особенностях товарного производства, вызываемых тем или иным типом производственных отношений.
Большая часть работы посвящена ленинским взглядам на товарное производство и закон стоимости «вообще», т. е. выявлению их собственной политико-экономической природы, собственного содержания.
Исходя из ленинского понимания товарного производства и закона стоимости, мы попытаемся в конце работы выразить свое отношение к вопросу об исторических судьбах товарного производства и закона стоимости с переходом к социализму.
Обычно при исследовании взглядов какого-либо мыслителя считается необходимым дать характеристику исторических условий, в которых развертывалась его теоретическая деятельность. Мы полагаем, что подобный подход действительно необходим, ибо он позволяет вскрыть направление теоретических поисков мыслителя, главные объекты теоретического анализа, их значимость для тех или иных исторических условий, при тех или иных соотношениях классовых сил.
И тем не менее в данной работе мы решаемся опустить специальную постановку вопроса об исторических условиях, в которых развертывал свою деятельность В. И. Ленин. Дело в том, что анализ этой действительности широко и подробно освещен в работе А. И. Пашкова и в работах других советских экономистов, занимавшихся анализом ленинского наследия. Мы не можем добавить к этим анализам что-либо новое. В данной работе мы будем нередко ссылаться на современную В. И. Ленину экономическую действительность, но лишь в той мере, в какой это необходимо для выявления его вклада в общую теорию товарного производства и закона стоимости.
В. И. Ленин анализировал в своих работах совершенно определенный, современный ему исторический материал. Но, получив тот или иной теоретический вывод на основе анализа русской действительности, В. И. Ленин обращался к анализу западноевропейского опыта, стремясь найти подтверждение полученных обобщений. Так при анализе закономерностей развития мелкого товарного производства и его превращения в капиталистическое В. И. Ленин привлек огромный статистический материал по России, Германии, Дании, Америке. Это позволило ему вскрыть ряд общих закономерностей, присущих всем странам, что обогащало, конкретизировало экономическую теорию Маркса, подтверждало ее правоту и вместе с тем являлось дальнейшим творческим ее развитием. В работе И. П. Суслова «Методология экономического анализа в трудах В. И. Ленина» содержится много ценного для характеристики этой стороны вопроса. И мы не будем на этом подробно останавливаться.
Для нас является важным осветить ленинский вклад в общую теорию товарного производства, которая сохраняет свое значение для всех стран и всех народов, у которых налицо товарное производство. Различие исторических условий может внести ряд модификаций в проявление законов товарного производства, но оно не может отменить самого существа товарного производства и внутренних тенденций его развития.
В. И. Ленин разрабатывал теоретические проблемы для ответа на вопросы, поставленные практикой классовой борьбы пролетариата. Для выработки правильной политической линии, правильной программы действий необходим был самый глубокий, скрупулезный и вместе с тем объективный анализ закономерностей развития реальной действительности. Единство теории и практики позволило В. И. Ленину достичь вершин научного анализа.
Анализ закономерностей развития мелкого товарного производства позволил В. И. Ленину выработать ясный стратегический и тактический план взаимоотношений между рабочим классом и крестьянством на различных этапах буржуазно-демократической и социалистической революции. С этой же точки зрения имело огромное значение его учение о двух путях развития капитализма в сельском хозяйстве. Любое теоретическое обобщение, полученное В. И. Лениным, было неразрывно связано с выработкой тех или иных практических рекомендаций.
Поэтому, исследуя теоретическую постановку вопроса о товарном производстве в работах В. И. Ленина, мы будем стремиться показывать и ее значение для реальной практики коммунистического строительства.
Ленинский анализ проблем товарного производства имеет огромное значение не только для социалистических стран, строящих новое общество. Он важен и для тех стран, которые становятся на путь самостоятельного развития и в которых в той или иной форме развиваются товарно-денежные отношения. Мы не имеем возможностей в рамках данной работы остановиться на этой стороне вопроса. В настоящем же исследовании автор ставит перед собой более узкую цель — выявить взгляды В. И. Ленина на сущность и основные признаки товарного производства и показать их значение для практики нашего коммунистического строительства.
Глава I. Обособление производителей на базе общественного разделения труда — общая основа и сущность товарного производства
О некоторых исходных методологических положениях, лежащих в основе ленинского подхода к научному определению товарного производства
В. И. Ленин был решительным противником чисто терминологических споров. Он требовал, чтобы в экономической науке было точно определено, какое содержание вкладывается в тот или иной термин, какой реальный круг отношений им охватывается. Так, при анализе монополистической стадии капитализма В. И. Ленин писал:
«Спорить о словах, конечно, не умно. Запретить употреблять „слово“ империализм так или иначе невозможно. Но надо выяснить точно понятия, если хотеть вести дискуссию»11 .
Такой же методологический подход имеет место в анализе понятия «товарное производство». В одной из своих ранних работ, приступая к исследованию экономических проблем России, В. И. Ленин счёл необходимым в первую очередь ясно определить, что он понимает под товарным производством.
«Необходимо начать с выяснения содержания тех понятий, о которых идёт речь»12 .
И далее В. И. Ленин раскрывает «содержание понятия» «товарное производство».
Но прежде чем изучать ленинское понимание содержания товарного производства, необходимо более подробно остановиться на тех методологических принципах, которыми В. И. Ленин руководствовался при характеристике научных, политико-экономических понятий.
Всякий предмет научного исследования обладает определённой совокупностью свойств, признаков, сторон. Некоторые из них ясно видны невооружённым взглядом. Для выявления других требуется кропотливый и длительный анализ. Но в любом случае исследователь, характеризуя предмет, обязан указать тот основной круг свойств, признаков, предмета, который присущ именно данному предмету и с устранением которых предмет теряет свою качественную определённость, превращается во что-то другое.
Абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Из этого исходит марксистско-ленинский диалектико-материалистический метод исследования. Конкретность истины и означает, в частности, что предмет анализируется всесторонне, со всей совокупностью присущих ему свойств, признаков.
«Чтобы действительно знать предмет,
— писал В. И. Ленин, —
надо охватить, изучить все его стороны, все связи и „опосредствования“. Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережёт нас от ошибок и от омертвения»13 .
Применительно к интересующему нас предмету — товарному производству — это означает, что при его характеристике мы не имеем права ограничиться указанием какого-то одного или нескольких его признаков. Надо стремиться к наиболее полному выявлению всей совокупности признаков и свойств, присущих товарному производству.
Однако сама по себе всесторонность рассмотрения предмета ещё не гарантирует подлинно научного подхода. Можно перечислить все признаки и свойства предмета и тем не менее ничего не понять в его действительной природе. Эклектика именно тем и характеризуется, что она занимается перечислением свойств и признаков предмета, не задумываясь над тем, в какой внутренней связи они находятся друг к другу. В лучшем случае выявляется видимая, поверхностная связь, которая, как правило, даёт превратное представление о действительной сущности изучаемого предмета.
«Логика формальная, которой ограничиваются в школах <…>,
— писал В. И. Ленин, —
берёт формальные определения, руководясь тем, что наиболее обычно или что чаще всего бросается в глаза, и ограничивается этим. Если при этом берутся два или более различных определения и соединяются вместе совершенно случайно <…>, то мы получаем эклектическое определение, указывающее на разные стороны предмета и только.
Логика диалектическая требует того, чтобы мы шли дальше»14 .
Диалектическая логика требует, чтобы в совокупности признаков и свойств предмета мы ясно установили, какие из них являются коренными, решающими, определяющими, а какие — вторичными, производными, подчинёнными. Необходимо выяснить, в чём состоит сущность предмета и в каких формах она проявляется. Между всеми признаками и свойствами предмета существует внутренняя связь, соподчинённость. Они не одинаковы по своему месту и значению. Задача науки в том и состоит, чтобы не ограничиваясь констатацией видимых, поверхностных связей, выявить действительные, внутренние связи и соответствующие им формы внешнего проявления. Только в этом случае можно сказать, что исследователь познал природу данного предмета.
Всякий предмет не является застывшим, неподвижным, раз навсегда данным. Он находится в процессе развития. Диалектическая логика требует, чтобы предмет рассматривался в процессе движения, развития изменений.
«Диалектическая логика,
— писал В. И. Ленин, —
требует, чтобы брать предмет в его развитии, „самодвижении“ (как говорит иногда Гегель), изменении»15 .
Отсюда следует, что процесс становления и развития свойств и признаков предмета мы должны рассматривать не как одновременный акт, а как последовательно проходящий ряд превращений и изменений. Не все черты, свойства и признаки предмета формируются одновременно. Имеется определённая последовательность. Сначала формируются одни свойства и признаки, а затем на их основе — другие. Только в развитом предмете все присущие ему черты, признаки, свойства сосуществуют одновременно. Если же рассматривать предмет в процессе его становления, то обнаружится, что одни признаки и свойства уже сформировались, другие находятся в зародышевой, неразвитой форме, третьи вообще ещё не заявили о своём существовании.
Внутренняя связь между признаками и свойствами предмета характеризуется как генетическая связь. Одно рождается из другого, а другое служит основой для возникновения третьего. Сущность предмета, развиваясь, порождает всё новые, более сложные формы проявления, развёртываясь в совокупность свойств, признаков, сторон данного предмета.
Развитие свойств и признаков предмета осуществляется на основе диалектических переходов одного в другое, через единство и борьбу противоположностей, переход количества в качество, отрицание отрицания. Внутреннее противоречие, присущее самой сущности предмета, является движущей силой, требующей появления всё новых и новых форм, служащих средством разрешения исходного противоречия.
Вот почему при характеристике предмета нельзя перечислять присущие ему признаки и свойства в любой последовательности. Они должны быть расположены в строго определённой последовательности, отражающей генетическую связь между ними. Из сущности должны быть выведены соответствующие ей формы проявления.
«Категории,
— писал В. И. Ленин, —
надо вывести (а не произвольно или механически взять)»16 .
«Капитал» К. Маркса — блестящий образец такого диалектико-материалистического метода исследования. Маркс берёт в качестве исходного пункта в развитии капитализма товарную форму продуктов труда, рассматривая её в качестве «экономической клеточки» буржуазного общества. В этой клеточке в зародышевой форме даны все основные черты и противоречия буржуазного общества. Из этой клеточки в определённой последовательности развиваются более сложные формы. Внутренние противоречия товара требует появления денег. Деньги, рождаясь как форма разрешения внутренних противоречий товара, в свою очередь создают предпосылки для развития капитала. Капитал, возникнув на базе развитых товарно-денежных отношений, сам в свою очередь порождает новые формы. Всюду Маркс прослеживает генетическую связь между свойствами и признаками капитализма и на этой основе достигает высшей ступени научного познания законов развития капиталистического способа производства.
При рассмотрении каждой из категорий капитализма Маркс следует этому же методу. Так, например, при характеристике денег он вскрывает сначала их сущность, а затем рассматривает функции денег как формы проявления этой сущности. При этом функции денег анализируются в строго определённой последовательности, которая характеризует генетическую связь между ними.
Сущность денег состоит в том, что они являются всеобщим эквивалентом, служат материалом, в котором выражают свою стоимость все остальные товары. Следовательно, сущность денег проявляет себя прежде всего как мера стоимости, и эта функция исследуется Марксом в первую очередь. Из неё выводится функция средства обращения. А эта последняя служит необходимым условием для появления функции сокровища, которая, в свою очередь, подготавливает необходимые условия для развития функции средства платежа. Далее развиваются мировые деньги, в которых представлены все функции денег в их единстве.
Сущность денег полностью развёртывается лишь тогда, когда разовьются все присущие ей функции. Сущность проявляется в функциях. Но эти функции возникают не все сразу, а в строго определённой последовательности. Эклектик ограничится перечнем функций. Диалектик покажет внутреннюю, генетическую связь между этими функциями, вскроет сущность и формы её проявления, покажет действительный процесс становления тех или иных свойств и признаков изучаемого предмета.
Диалектическая логика обязательно отражает подлинную историю становления и развития предмета. И в этом единстве логического и исторического состоит одно из величайших преимуществ диалектико-материалистического метода исследования.
В. И. Ленин очень высоко ценил эту часть марксистского диалектико-материалистического метода. Он последовательно придерживался этого принципа в политико-экономических исследованиях. Достаточно сослаться на его знаменитый анализ сущности и основных признаков империализма, который от начала до конца выдержан в духе единства логического и исторического. В. И. Ленин показывает процесс становления и развития основных признаков и свойств империализма как генетический процесс. Признаки империализма рассматриваются в той последовательности, которая отражает внутреннюю, глубинную связь между ними. Из сущности империализма — смены свободной конкуренции господством монополий — В. И. Ленин выводит в определённой последовательности все остальные признаки, тщательно вскрывая логическую и историческую связь между ними. Этот же методологический приём используется В. И. Лениным и при выяснении сущности и основных признаков товарного производства. В последующем изложении мы увидим, что В. И. Ленин рассматривает товарное производство как совокупность ряда признаков, свойств, сторон. В этой совокупности Ленин ищет прежде всего первичные, определяющие признаки, характеризующие сущность товарного производства, а затем выводит из этой сущности в определённой последовательности производные формы проявления. В. И. Ленин не стремится дать полного перечня всех свойств и признаков товарного производства. Подобная задача в принципе неразрешима, ибо сам предмет находится в процессе развития и порождает всё новые формы. Но Ленин даёт самое главное, самое существенное, то, что составляет сущность товарного производства и из чего с неизбежностью развивается ряд социально-экономических следствий.
Каждый предмет в процессе своего развития находится во взаимодействии с определённой исторической средой. Эта среда не может не оказывать определённого влияния на формирование свойств и признаков изучаемого предмета. При научном исследовании принципиально важно установить, какой круг свойств и признаков внутренне присущ данному предмету, порождён его собственной сущностью, а какой круг обязан своим происхождением исторически превходящим обстоятельствам.
Иначе говоря, при изучении предмета необходимо выяснить, что является внутренне необходимым признаком данного предмета, без чего он не может существовать и развиваться, а что привнесено другими причинами или является результатом взаимодействия данного предмета с другими.
Для решения этого вопроса марксистско-ленинский метод требует изучения предмета в процессе его непрерывного развития и воспроизводства. Всякий предмет в ходе развития воспроизводит лишь то, что внутренне присуще ему. Всё, что связано с иными историческими обстоятельствами, в процессе развития предмета не воспроизводится, отпадает по мере отпадения сопутствующих обстоятельств. Сам предмет, в процессе своего развития, как бы очищает себя от всего наносного, случайного и сохраняет только то, что составляет условия и причины его собственного существования и развития. В развитом предмете все его внутренне необходимые признаки и свойства могут быть зафиксированы с наибольшей точностью.
«Развитое тело легче изучать, чем клеточку тела» 17 ,
— писал Маркс в предисловии к первому изданию I тома «Капитала».
Если предмет развит настолько, что все присущие ему свойства и признаки налицо, изучение его значительно облегчается. Вместе с тем анализ развитого предмета позволяет глубже понять историю его становления и развития. Ведь в развитом предмете сохраняются только те признаки и свойства, которые внутренне присущи ему. Исследователю нет надобности скрупулёзно изучать всю совокупность исторических обстоятельств, при которых происходило становление предмета. Из всего исторического материала он имеет право выделить только то, что составляет действительные условия и причины существования данного предмета, а эти условия и причины указаны самим развитым предметом, ибо он сохраняет только то, что для него необходимо, и отсеивает всё то, без чего он может существовать и развиваться.
Развитый предмет как бы несёт в себе и собственную историю в очищенной от случайностей форме18 . Эта его история выражена во внутренней связи тех свойств и признаков, которые ему внутренне присущи. Если исследователь посредством логического анализа вскрыл эту внутреннюю связь в развитом предмете, он получает возможность составить определённое представление и об истории становления данного предмета.
В. И. Ленин, оценивая взгляд Гегеля по данному вопросу, заметил:
«„То, что есть первое в науке, должно было оказаться и исторически первым“ (Звучит весьма материалистично!)»19
Это можно проиллюстрировать на том же примере анализа Марксом функций денег.
В развитом виде деньги выполняют все пять функций. Эти функции существуют одновременно. И кажется, что все они имеют равноправное значение. Логический анализ показывает, что это не так. Сначала развивается функция меры стоимости, затем средства обращения, сокровища, платежа и мировых денег. Научная логика устанавливает строго определённую соподчинённость функций и последовательность их изучения. Но правильно установленная наукой связь между различными функциями денег в развитом целом одновременно указывает и на действительную историю их развития. Развитые деньги сами повествуют о своей истории. Если бы исследователь не мог проследить действительную историю денег, например из-за отсутствия точных исторических данных, то он всё же имел бы определённое представление об их истории, руководствуясь лишь той внутренней связью, которая существует между функциями денег в их развитом виде. Разумеется, подобное представление, без доказательств на конкретных исторических фактах, являлось бы лишь догадкой. Чтобы превратить догадку в научно достоверный факт, потребовался бы дополнительный анализ исторических материалов. Логическое должно быть дополнено и проведено историческим. Сила марксистско-ленинского диалектического метода состоит, в частности, в том, что он опирается на единство логического и исторического. Внутренние связи развитого целого, вскрытые посредством логического анализа, проверяются на основе изучения огромного фактического материала. В. И. Ленин в «Философских тетрадях» обратил особое внимание на эту сторону марксистского метода исследования.
«Анализ двоякий,
— писал он, —
дедуктивный и индуктивный, — логический и исторический (формы стоимости). Проверка фактами respective практикой есть здесь в каждом шаге анализа»20 .
Таким образом, единство логического и исторического обеспечивает подлинно научные выводы при анализе того или иного предмета. В. И. Ленин при анализе проблем товарного производства активно использовал этот научный приём, добиваясь новых результатов и обогащая экономическую теорию Маркса — Энгельса.
Маркс, как известно, анализировал капиталистический способ производства в его развитом виде, когда он уже находился на стадии крупного машинного производства и обнажил все присущие ему основные противоречия. Историческим материалом в основном служил опыт Англии. Современная Марксу действительность не давала достаточного материала для анализа закономерностей становления капитализма, особенно его первоначальных форм — для Англии это был в основном пройденный этап. Чтобы проверить на историческом материале логический ход анализа, требовалось изучать прошлую историю Англии и других стран.
В. И. Ленин в своих исследованиях изучал специфическую историческую действительность 90-х годов прошлого века. Здесь капитализм как бы одновременно находился на всех стадиях своего развития. С одной стороны, ещё шёл процесс превращения натурального хозяйства в товарное. Для изучения закономерностей этого процесса не было необходимости обращаться к древней истории. Достаточно было анализировать тот материал, который давала современная Ленину экономическая действительность. С другой стороны, шёл процесс развития товарного производства и превращения его в капиталистическое. Все стадии капитализма — кооперация, мануфактура и крупное машинное производство, — сосуществовали рядом. Весь капитализм со всей своей историей был одновременно представлен в тогдашней России. Это обстоятельство позволило В. И. Ленину, с одной стороны, дать новые подтверждения правильности марксового анализа, а с другой стороны, конкретизировать теорию Маркса, дополнить и обогатить её, опираясь на новый исторический материал.
Один из генеральных методологических принципов марксистско-ленинской экономической науки состоит в том, что сущность тех или иных экономических явлений необходимо искать в сфере производства. Производство играет решающую определяющую роль по отношению к распределению, обмену и потреблению. Хотя распределение, обмен и потребление обладают известной самостоятельностью и могут оказывать обратное воздействие на производство, не им принадлежит определяющая роль. Они подчинены в своём движении производству и с известной точки зрения являются моментами самого производства.
Изменения в способе производства неизбежно вызывают изменения в распределении, обмене и потреблении. И хотя новый способ производства не сразу завоёвывает соответствующие ему способы распределения, обмена и потребления, в конечном итоге он всё же преобразует их.
В. И. Ленин в своих политико-экономических исследованиях исходит из определяющей роли производства и на этой основе получает возможность блестяще решить сложнейшие экономические вопросы.
Товарное производство — особая система общественного производства
В работе «Экономические проблемы социализма в СССР» Сталин характеризовал товарное производство как «обмен через куплю-продажу» (И. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР. М., Госполитиздат, 1952, стр. 18). Это определение длительное время господствовало в нашей литературе. Многие комментаторы полагали, что оно полностью соответствует взглядам Маркса, Энгельса и Ленина. Сам Сталин считал, что он лишь воспроизводит ленинское понимание существа товарного производства, а не даёт каких-то принципиально новых определений.
В дальнейшем сталинское определение было признано недостаточным, так как в нём главный и наиболее существенный признак товарного производства усматривается в сфере обмена, а не во внутреннем строе самого производства. Сталинская формула: товарное производство — это «обмен через куплю-продажу» — была заменена новой формулой: «товарное производство — это производство для обмена, для продажи». В настоящее время во многих популярных брошюрах это определение товарного производства является господствующим. Возьмём для примера одно из последних учебных пособий по политической экономии. В нём написано:
«Хозяйство, в котором продукты производятся на обмен, называется товарным»21 .
В другом учебном пособии сказано:
«Производство продуктов для продажи называется товарным производством»22 .
Как видим, данные определения отличаются от сталинского. По Сталину товарное производство — это обмен через куплю-продажу. Здесь же товарное производство это производство для обмена или для продажи. С формальной стороны в характеристику предмета вводится «производственный» момент и как будто преодолевается всякий крен в сторону меновой концепции, игнорирующей определяющую роль производства. Однако по существу между сталинским определением и вышеприводившимися нет принципиальных различий, ибо главный и наиболее существенный признак товарного производства по-прежнему указывается в сфере обмена.
Разумеется, нельзя требовать от авторов популярных книг, чтобы они в кратком определении дали все главные признаки определяемого предмета. Но необходимо требовать, чтобы в кратком определении было схвачено самое главное, самое существенное. Как раз этому требованию и не отвечают цитировавшиеся выше определения товарного производства, ибо в них акцент сделан на поверхностных формах, а не на сущности; на сфере обмена, а не на производстве.
В. И. Ленин рассматривает товарное производство не только как специфическую форму обмена между производителями. Он смотрит на товарное производство прежде всего как на особую систему общественного производства, характеризующуюся особым внутренним строем производства. В. И. Ленин неоднократно говорит о товарном производстве как «системе общественного производства». Так, критикуя народников, он писал:
«Они даже и не упоминают об уничтожении товарного хозяйства: очевидно, их широкие идеалы не могут никак выйти из рамок этой системы общественного производства»23 .
Понятие «системы» с самого начала предполагает, что речь идёт не о каком-то одном элементе, а о совокупности элементов, образующих данную систему и находящихся во внутренней связи.
В ряде случаев В. И. Ленин характеризует товарное производство как «систему общественных отношений»24 . Здесь снова употребляется термин «система». Но если в первом случае речь шла о системе общественного производства, то теперь речь идёт о системе общественных отношений, соответствующих данной системе общественного производства. По существу говорится об одном и том же, только под иным углом зрения.
Наконец, в отдельных случаях, В. И. Ленин называет товарное производство общественно-экономической формацией. Так, характеризуя предмет исследования в «Капитале» Маркса, Ленин пишет:
«Он берёт одну из общественно-экономических формаций — систему товарного хозяйства — и на основании гигантской массы данных <…> даёт подробнейший анализ законов функционирования этой формации и развития её. <…> Маркс даёт возможность видеть, как развивается товарная организация общественного хозяйства, как превращается она в капиталистическую»25 .
Под общественно-экономической формацией В. И. Ленин понимал «систему производственных отношений» с соответствующими надстройками. Отсюда вытекает внутренняя связь между всеми перечисленными выше определениями товарного производства, как: 1) системы общественного производства, 2) системы общественных отношений, 3) общественно-экономической формации.
Какими же признаками характеризуется товарное производство в качестве особой системы общественного производства? В чём сущность и каковы формы её проявления?
Если систематизировать высказывания В. И. Ленина о товарном производстве, то можно будет выделить четыре основные группы определений, характеризующих различные стороны изучаемого предмета.
Первая группа определений характеризует товарное производство с точки зрения его внутреннего строя. Товарное производство определяется как строй обособленных производителей на базе общественного разделения труда.
Вторая группа определений акцентирует внимание на выявлении роли рынка в системе товарного хозяйства. Товарное производство определяется как производство для рынка, для продажи, для обмена.
Третья группа определений даёт характеристику товарного производства как определённого единства производства и обмена.
Четвёртая группа определений характеризует основные свойства и законы развития товарного производства.
У В. И. Ленина встречаются и комплексные определения товарного производства, в которых содержится развёрнутая характеристика товарного производства как совокупности ряда внутренне связанных признаков.
Мы обратим в первую очередь внимание на самое краткое определение товарного производства, которое даётся В. И. Лениным, ибо краткие определения «подытоживают главное»26 , в них содержится самое существенное.
В работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве» В. И. Ленин пишет:
«…Товарное производство, т. е. производство обособленных производителей, связанных между собою рынком»27 .
Итак, с точки зрения внутреннего строя товарное производство есть строй обособленных производителей. С точки зрения обмена оно есть такой тип общественного производства, где связь между производителями устанавливается посредством рынка. В. И. Ленин рассматривает производство и обмен в единстве. Но в этом единстве определяющим является производство (обособленность производителей), а производным — обмен (связь посредством рынка).
От краткого определения товарного производства перейдём к более развёрнутому, памятуя указание В. И. Ленина о том, что «слишком короткие определения хотя и удобны, ибо подытоживают главное, — всё же недостаточны, раз из них надо особо выводить весьма существенные черты того явления, которое надо определить»28 . В своей ранней работе «По поводу так называемого вопроса о рынках» В. И. Ленин даёт следующую, более развёрнутую характеристику основных признаков товарного производства:
«Под товарным производством разумеется такая организация общественного хозяйства, когда продукты производятся отдельными, обособленными производителями, причём каждый специализируется на выработке одного какого-либо продукта, так что для удовлетворения общественных потребностей необходима купля-продажа продуктов (становящихся в силу этого товарами) на рынке»29 .
Во-первых, здесь ясно подчёркнуто, что товарное производство есть особая «организация общественного хозяйства», что равнозначно употребляемому в других местах выражению — «система общественного производства».
Во-вторых, в качестве первого признака этой организации общественного хозяйства названа обособленность производителей («продукты производятся отдельными, обособленными производителями»).
В-третьих, в данном определении содержится новый момент. Здесь говорится не просто об обособленности производителей, а о такой обособленности, которая имеет место на базе общественного разделения труда («каждый специализируется на выработке одного какого-либо продукта»). Этот новый момент весьма существен, ибо одна лишь обособленность производителей без общественного разделения труда, как и общественное разделение труда без обособленности производителей, ещё не даёт товарного производства.
В-четвёртых, в данном определении, из обособленности производителей на базе общественного разделения труда выводится и такой существенный признак товарного производства, как превращение продуктов труда в товары, обмен через куплю-продажу на рынке.
Как видим, и при развёрнутой характеристике товарного производства В. И. Ленин на первое место ставит особый строй производства (обособленность производителей на базе общественного разделения труда), а из него выводит и другие признаки: превращение продуктов труда в товары, обмен через куплю-продажу, связь между производителями посредством рынка. Это позволяет сделать вывод о том, что самую глубокую сущность товарного производства как особой системы общественного производства В. И. Ленин видит в обособлении производителей на базе общественного разделения труда. Из этой сущности выводятся и все остальные признаки. В дальнейшем мы увидим, что из обособления производителей на базе общественного разделения труда В. И. Ленин выводит и его существенные признаки: стихийность, анархичность, диспропорциональность развития, конкуренцию, господство вещей над людьми, регулирующая роль рынка и др.
Вскрывая самую глубокую сущность процесса превращения натурального хозяйства в товарное, В. И. Ленин писал:
«…Превращение совершается в силу того, что появляется общественное разделение труда — специализация обособленных [NB: это — непременное условие товарного хозяйства], отдельных производителей по занятию одной только отраслью промышленности»30 .
Наличие обособленности производителей В. И. Ленин рассматривает как «непременное условие товарного производства».
«Товарное производство не могло бы и возникнуть в России, если бы не существовало обособленности производительных единиц»31 .
Но наряду с этим «непременным условием» необходимо и другое — общественное разделение труда. Только единство этих моментов — обособленности производителей и общественного разделения труда образует сущность товарного производства, порождает превращение продуктов труда в товары, куплю-продажу и все остальные признаки товарного производства. Не случайно В. И. Ленин в работе «Развитие капитализма в России» развивал идею о том, что обособление производителей на базе общественного разделения труда является основой «всего процесса развития товарного хозяйства и капитализма»32 .
И капитализм, и товарное производство В. И. Ленин характеризовал как «производство обособленных производителей на не известный им мировой рынок»33 .
Политико-экономическое содержание понятия «обособленный производитель»
При сравнении краткого определения товарного производства, даваемого В. И. Лениным, и краткого определения, которое нередко даётся в популярных изложениях, можно увидеть существенные различия. У Ленина товарное производство — это производство обособленных производителей для продажи на неизвестном рынке. В популярных работах товарное производство — это производство для рынка, для обмена, для продажи. В этих определениях опущены две «мелочи»: во-первых, то, что речь идёт о производстве обособленных производителей, а во-вторых, то, что производство осуществляется не просто для рынка, для продажи, а «на неизвестный рынок». Опустив эти моменты, авторы популярных изданий фактически выбросили самые существенные признаки товарного производства. Вопрос о том, какую роль играет «неизвестность рынка» при научном определении товарного производства, мы рассмотрим в специальном параграфе. Сейчас обратим особое внимание на понятие «обособленность производителей», ибо не подлежит сомнению, что в ленинских характеристиках сущности товарного производства оно имеет ключевое, определяющее значение.
В работах В. И. Ленина наряду с термином «обособленный производитель» иногда употребляются и другие: «изолированный», «независимый», «самостоятельный», «отдельный». Однако во всех случаях, когда требовалось дать краткое определение товарного производства, В. И. Ленин неизменно писал об «обособленных» производителях: «товарное производство, т. е. производство обособленных производителей <…>»34 . Это позволяет сделать вывод о том, что В. И. Ленин отдавал предпочтение именно этому термину, полагая, что он точнее других выражает суть дела.
Термин «изолированный» может создать впечатление, будто речь идёт о каком-то Робинзоне, изолированном от общества и производящем вне общества. Между тем «обособленный» производитель не есть нечто изолированное от общества, он обособлен внутри общества и связан с обществом.
Аналогичным образом и термин «независимый» может породить мнение, будто речь идёт о полной независимости производителя от общества, а это неправильно отражает действительное место товаропроизводителя в товарном хозяйстве, ибо он лишь формально независим от других, а на деле связан с ними тысячами производственных нитей.
С этих же позиций недостаточен и термин «самостоятельный». Нет сомнений, что всякий обособленный производитель обладает и самостоятельностью. Но это особый вид самостоятельности. Его специфику мы рассмотрим несколько ниже.
Термин «обособленный» производитель точнее всего характеризует действительное место товаропроизводителя в системе товарного производства, ибо он удачно схватывает, с одной стороны, относительную самостоятельность и независимость производителей, а с другой стороны, их подчинённость тому целому, внутри которого произошло обособление.
Вспомним марксову постановку вопроса о торговом и ссудном капитале как «обособившихся» частях промышленного капитала. Обособившиеся части действительно приобретают относительную самостоятельность и независимость от целого. Но в то же время термин «обособившаяся» часть означает, что речь идёт об обособлении внутри какого-то целого и о подчинении обособившихся частей движению всего целого.
После этих предварительных замечаний рассмотрим более детально политико-экономическое содержание понятия «обособленный производитель»35 . Принципиально важным здесь является выяснение двух вопросов: 1) что выступает в качестве объекта обособления, что и от чего обособляется; 2) в чём политико-экономический смысл обособления. Ответы на эти вопросы позволят далее развернуть весь круг социально-экономических следствий, неизбежно вытекающих из данного типа обособления производителей.
Итак, рассмотрим первый вопрос: что является объектом обособления?
Всякое общественное производство как целое представляет собой совокупность конкретных видов труда, производящих необходимые для общества потребительные стоимости и в необходимом количестве. Совокупность этих конкретных видов труда образует сложную и разветвлённую систему общественного разделения труда, в которой все звенья органически связаны друг с другом, дополняют друг друга, взаимодействуют, обеспечивая непрерывный ход всего общественного производства.
Каждое звено в системе общественного разделения труда призвано выполнять свою, строго определённую функцию. Оно должно обеспечить общество определённым видом потребительных стоимостей и в определённом количестве. Оно существует лишь постольку, поскольку необходимо для нормального функционирования всех остальных звеньев общественного производства, поскольку оно производит средства производства или предметы потребления для удовлетворения совокупных общественных потребностей производственного и личного характера.
Объектом обособления в товарном хозяйстве являются именно эти различные звенья разделения труда в системе общественного производства. По характеристике Маркса в товарном хозяйстве различные виды конкретного труда, составляющие систему общественного разделения труда, становятся «прочно обособившимися функциями различных индивидуумов»36 . Обособленный производитель характеризуется прежде всего тем, что он прилагает свой труд в строго определённой сфере общественного производства, специализируется на производстве какого-то одного или нескольких видов продуктов, занимается каким-то определённым видом конкретного труда. Этим предопределяется его зависимость от развития всего общественного производства как целого, внутри которого происходит обособление его отдельных частей. С одной стороны, труд обособленного производителя включается в совокупный общественный труд лишь постольку, поскольку он производит необходимые для общества продукты и в необходимом для общества количестве. А с другой стороны, каждый обособленный производитель зависит от деятельности других производителей, занятых в других сферах общественного производства. Он может существовать лишь постольку, поскольку другие производители в системе общественного разделения труда производят для него необходимые орудия труда, сырьё, предметы потребления и т. д.
Объектом обособления в товарном хозяйстве выступает, следовательно, то или иное звено в системе общественного разделения труда, тот или иной вид конкретного труда.
Но общественное разделение труда всегда существовало и всегда будет существовать. В любом обществе сохраняется необходимость в том, чтобы различные звенья в системе разделения труда развивались на основе той или иной специализации производителей. И сама по себе специализация производителей ещё не ведёт к появлению обособленности производителей. Классики марксизма-ленинизма указывали на главный момент в этом вопросе — в товарном хозяйстве каждое звено развивается не по единому плану и не по сознательным указаниям со стороны общественных органов, а по усмотрению самих производителей, на их собственный страх и риск, как их частное дело.
В обществе товаропроизводителей, — отмечал К. Маркс, — различные виды конкретного труда «выполняются независимо друг от друга, как частное дело самостоятельных производителей»37 .
Политико-экономическая сущность обособленного производителя состоит в том, что он по собственному усмотрению решает вопрос о том, в какой сфере общественного разделения труда приложить свой труд, какие виды продуктов производить и в каком количестве. Каждое звено в системе общественного разделения труда обособляется и развивается не по заранее обдуманному плану, а по усмотрению самих производителей, на их страх и риск, без согласования собственной деятельности с деятельностью других. В товарном хозяйстве обособленный производитель, по характеристике В. И. Ленина, «хозяйничает каждый отдельно и независимо от других; ведёт производство продуктов, поступающих в его частную собственность, на свой лично риск и страх; вступает в сношение с „рынком“ поодиночке»38 .
Как видим, В. И. Ленин указывает здесь следующие основные признаки «обособленного производителя»: 1) каждый ведёт хозяйство «отдельно и независимо от других», 2) каждый производит продукты «на свой лично риск и страх», 3) вступает в сношение с рынком поодиночке, 4) продукт поступает в частную собственность производителя.
На первый план выдвигается тот признак, что обособленный производитель ведёт хозяйство отдельно и независимо от других, на собственный страх и риск. И мы попытаемся прежде всего раскрыть политико-экономический смысл именно этого признака, а затем перейдём к характеристике всех остальных.
В работах Маркса и Энгельса этот признак также выдвигается на первый план. Маркс прямо указывал, что в капиталистическом обществе «каждый работает за свой страх и риск»39 , и отсюда выводил основное противоречие товарного производства между частным и общественным трудом. Ф. Энгельс давал следующую характеристику политико-экономической сути обособленного производителя на примере капиталистического предпринимателя:
«В современном капиталистическом обществе каждый промышленный капиталист производит на свой риск и страх — что, как и сколько хочет. Но общественная потребность остаётся для него неизвестной величиной, с точки зрения как качества, рода требуемых предметов, так и их количества»40 .
Ф. Энгельс не только указывает на то, что каждый производит на собственный страх и риск, но и расшифровывает политико-экономическое значение этого положения: каждый производит «что, как и сколько хочет». В этом суть обособленного производителя.
В нашей экономической литературе понятие «обособленного производителя» ещё не получило всестороннего раскрытия, хотя ясно, что оно имеет ключевое значение для понимания сущности товарного производства и его основного противоречия. Термин «обособленный производитель» употребляется в самых различных смыслах, что вносит путаницу в решение теоретических проблем товарного производства. Нередко «обособленность производителей» отождествляется с частной собственностью на средства производства, хотя в реальной действительности обособленность производителей может иметь место и при частной, и при коллективной, и при государственной, и даже общенародной собственности на средства производства. Некоторые советские экономисты отождествляют понятие «обособленность» и «самостоятельность». Исходя из того, что сентябрьский (1965 г.) Пленум ЦК КПСС поставил вопрос о расширении самостоятельности социалистических предприятий, они делают вывод, будто расширение самостоятельности равнозначно развитию экономической обособленности предприятий — этой сущности товарного производства. Вот почему мы считаем необходимым более подробно остановиться на характеристике «обособленного производителя», взяв за основу высказывания Маркса, Энгельса и Ленина о том, что каждый обособленный производитель производит отдельно, независимо от других, на собственный страх и риск, что, как и сколько хочет.
Первая черта обособленного производителя состоит в том, что он производит «что хочет». Это означает, прежде всего, что он по собственному усмотрению решает вопрос о том, какие виды потребительных стоимостей производить, в какой сфере общественного разделения труда приложить свой труд, какой вид конкретного труда избрать в качестве специализации. Он сам выбирает вид деятельности, на собственный страх и риск, без согласования с другими членами общества.
Отсюда вытекает следующий принципиально важный вывод: в обществе обособленных производителей все звенья в системе общественного разделения труда возникают и развиваются не по единому плану, а стихийно, по усмотрению самих производителей. Каждый из производителей может в любое время закрыть своё предприятие и открыть новое, переключившись на производство другого вида продуктов. Никто не может запретить ему переход из одной отрасли производства в другую. Никто не может заставить его пожизненно заниматься одним и тем же видом конкретного труда. В каждой из развитых капиталистических стран ежегодно закрываются сотни тысяч предприятий и одновременно появляются новые предприятия. В США, например, ежегодно закрывается свыше миллиона мелких и средних заведений и ещё больше возникает новых. Для закрытия или открытия нового предприятия не требуется какого-либо специального разрешения со стороны государственных или местных органов. Достаточно лишь зарегистрировать сам факт. Это ясно говорит о том, что вся структура общественного разделения труда формируется стихийно, беспланово, по усмотрению самих обособленных производителей, руководствующихся в своей деятельности рыночной конъюнктурой. Это обстоятельство имеет принципиально важное значение для функционирования всего общественного производства. Ведь все звенья общественного разделения труда внутренне связаны друг с другом, призваны дополнять одно другое и если какое-то из звеньев неожиданно исчезает или появляется новое, ранее не существовавшее звено, — это неизбежно сказывается на функционировании других звеньев.
Если, например, в США ежегодно закрывается свыше миллиона заведений, то с политико-экономической точки зрения это неизбежно вызывает определённые последствия. Во-первых, закрытие этих предприятий означает увольнение занятых на них рабочих и служащих, переход их в ряды безработных. Они перестают получать зарплату, а это означает, что сокращается спрос на предметы потребления. Производитель предметов потребления теперь столкнётся с проблемой реализации, не сможет сбыть часть своей продукции, будет терпеть убытки. Во-вторых, закрывшиеся предприятия прекратят спрос на средства труда и предметы труда, который они предъявляли прежде. Допустим, этот миллион предприятий предъявлял спрос на 5 млрд долл. ежегодно. Теперь этот спрос исчезает. Те поставщики, которые раньше легко сбывали свою продукцию, теперь не смогут реализовать её. Они окажутся в затруднительном положении и в свою очередь будут вынуждены сокращать объём производства, а соответственно и свой спрос на сырьё, орудия труда и т. д. у других, связанных с ними производителей.
Но, может быть, возникновение новых предприятий (а их возникает ежегодно больше, чем закрывается) позволит восстановить прежний спрос или даже расширить его? Возникновение новых предприятий действительно означает и возникновение нового спроса. Допустим, открылось 1 млн 200 новых предприятий с общей суммой спроса на средства производства и предметы потребления 10 млн долл. Общая сумма спроса, несомненно, возросла. Но это отнюдь не означает, что новый спрос — это спрос на те же самые виды средств труда и предметов труда, которые покупались прежде. Дело в том, что новые предприятия, как правило, специализируются на производстве иных видов товаров, чем их обанкротившиеся или потерпевшие убытки предшественники. Производство новых видов товаров требует новых орудий труда, предметов труда. Следовательно, хотя в денежной форме спрос возрастает, он не является спросом на те же виды товаров, с прежними потребительными стоимостями. Этот новый спрос не смогут удовлетворить прежние поставщики, ибо они специализировались на производстве других видов товаров. Аналогичным образом новые предприятия не обязательно привлекут и тех рабочих, которые были уволены с закрывшихся предприятий. Напротив, производство новых видов продуктов потребует и другой рабочей силы с иной специализацией, квалификацией и т. д.
Таким образом, закрытие одних предприятий и открытие других, осуществляемое по усмотрению самих производителей, на их страх и риск неизбежно ведёт к стихийному формированию системы общественного разделения труда, постоянным нарушениям прежних соотношений спроса и предложения, развитию анархии и диспропорциональности в масштабе всего общественного производства.
Заботясь только о своих делах, каждый обособленный производитель, покидая ту или иную сферу производства и переходя в другую, даже и не подозревает о том, что его действия отразятся на положении многих других обособленных производителей, заставят и их подумать о переходе в другие отрасли. Строй обособленных производителей неизбежно порождает стихийность, анархичность, бесплановость и диспропорциональность развития общественного производства. Из обособленности производителей на базе общественного разделения труда с неизбежностью развивается основное противоречие товарного производства между общественным и частным трудом. Сущность товарного производства и его основное противоречие неотделимы одно от другого.
Если первый коренной признак обособленного производителя состоит в том, что он производит «что» хочет, по собственному усмотрению выбирает род деятельности, специализацию, конкретный вид труда и производимых потребительных стоимостей, то второй признак заключается в том, что он производит «как» хочет. Это означает, что он по собственному усмотрению решает вопрос о том, как производить, какими орудиями труда, из какого сырья, с применением каких приёмов и методов обработки, организации труда, на основе какой техники и т. д. Он применяет ту технику, какую считает для себя выгодной, использует труд в тех масштабах, которые для него посильны, вводит специализацию и разделение труда в соответствии с собственными расчётами. В своей внутренней деятельности не признаёт никакого вмешательства со стороны других лиц.
С внешней стороны может показаться, что всё совершаемое обособленным производителем внутри предприятия — это его личное дело, не затрагивающее интересов других членов общества. Однако фактически, решая свои, казалось бы, чисто внутренние дела, обособленный производитель затрагивает интересы других производителей. Его внутренняя деятельность неизбежно отражается на развитии других звеньев общественного производства. С другой стороны, он сам в своей внутренней деятельности испытывает влияние других производителей.
Если, например, обособленный производитель принимает решение перейти к новым видам средств труда в целях повышения производительности труда, он сразу же меняет структуру своего спроса, разрывает связь с прежними поставщиками, вступает в связь с другими. Это неизбежно отражается на деятельности поставщиков, и в первую очередь на условиях сбыта их продукции и масштабах производства. Аналогичны следствия и в том случае, когда обособленный производитель принимает решение о переходе от одного вида сырья к другому. И в этом случае изменяется структура его спроса, изменяются его связи с другими производителями, что неизбежно отражается на их деятельности, что в свою очередь влияет на функционирование всех звеньев общественного разделения труда. Таким образом, внутренняя деятельность обособленного производителя неизбежно отражается на деятельности других производителей. Но самостоятельность обособленного производителя в решении своих внутренних дел носит не абсолютный, а относительный характер. Ведь в силу общественного разделения труда каждый производитель не производит всего того, что ему необходимо для удовлетворения производственных и личных потребностей. Он вынужден приобретать у других производителей средства труда, сырьё, вспомогательные материалы, предметы потребления и т. д. Если он не сможет найти необходимые ему средства производства у других предпринимателей, все его замыслы о повышении производительности труда, усовершенствовании производства и т. д. будут сорваны. Его внутренняя деятельность на деле тысячами нитей связана с деятельностью других обособленных производителей, с пропорциональностью в развитии различных отраслей общественного производства. Хотя каждый отдельный производитель является обособившимся, независимым, самостоятельным, он подчинён в своей деятельности движению всего целого, внутри которого произошло обособление. Вне этого целого обособленный производитель не может ни возникнуть, ни развиваться.
Третий признак обособленного производителя состоит в том, что он по собственному усмотрению решает вопрос о том, сколько производить. Он волен сократить объём производства или расширить его, если сочтёт для себя выгодным. Это обстоятельство тоже имеет принципиально важное значение для функционирования всего общественного производства. Общество на каждом этапе своего развития нуждается, во-первых, в строго определённом ассортименте потребительных стоимостей, а во-вторых, в строго определённом их количестве. Перепроизводство или недопроизводство тех или иных видов товаров затруднит функционирование тех или иных звеньев в системе общественного разделения труда. Но коль скоро вопрос о количестве производимых потребительных стоимостей решается самими обособленными производителями, без знания действительных потребностей общества, неизбежен дефицит одних продуктов и излишек других. В масштабах общественного производства неизбежно возникновение диспропорций.
Наконец, четвёртым и весьма существенным признаком обособленного производителя является то, что он по собственному усмотрению решает вопрос, где продавать товары, кому продавать, когда реализовать свою продукцию и по каким ценам. Никто не может принудить его к тем или иным условиям сбыта, кроме самого рынка. Он может порвать связи с одними покупателями и вступить в контакт с другими, если сочтёт это для себя выгодным. В условиях постоянных переливов труда из одной отрасли в другую рыночная конъюнктура всё время меняется, происходят колебания цен на рынке. Это приводит к тому, что никаких прочных, устойчивых связей между обособленными производителями нет и не может быть. Эти связи постоянно нарушаются, заменяются новыми, что ставит в затруднительное положение каждого из производителей, нарушает все его предварительные замыслы, расчёты. В этой ситуации выживают только сильнейшие.
Совокупность обособленных производителей, связанных с общественным разделением труда, производящих «что, как и сколько хотят», реализующих товары на неизвестном рынке «когда, где, кому хотят», и характеризует сущность товарного производства как особой системы общественного производства, развивающейся по своим, только ей присущим экономическим законам.
Нетрудно заметить, что строй обособленных производителей по самой своей сущности несовместим с плановым началом. Каждый обособленный производитель выступает решительным противником всякой регламентации его деятельности, он не терпит каких-либо принудительных распоряжений со стороны каких-либо общественных органов. И не случайно во всех буржуазных революциях в числе главнейших требований были требования: свободы деятельности, свободы личности и невмешательства государства в экономическую жизнь страны.
Наивысшего развития обособленность производителей достигает на базе частной собственности. Только собственник основных средств производства и производимых продуктов может свободно распоряжаться своей деятельностью, производить «что, как и сколько хочет», продавать «кому хочет, когда и где хочет». Поэтому в своей развитой классической форме товарное производство предполагает, что каждый обособленный производитель является и собственником средств производства и производимых продуктов. Этот момент был подчёркнут в работах Маркса, Энгельса и Ленина.
Мы уже приводили высказывание В. И. Ленина, в котором характеристика обособленного производителя связана с таким признаком, как поступление продуктов «в его частную собственность»41 . В неопубликованных при жизни В. И. Ленина тезисах статьи «Анархизм и социализм» содержится следующее положение:
«Частная собственность, как основа товарного хозяйства»42 .
К. Маркс в «Капитале» отмечал:
«Чтобы данные вещи могли относиться друг к другу как товары, товаровладельцы должны относиться друг к другу как лица, воля которых распоряжается этими вещами. Следовательно, они должны признавать друг в друге частных собственников»43 .
Таким образом, несомненно, что обособленный производитель в его развитой классической форме обязательно является и частным собственником. Во всех буржуазных революциях требования свободы деятельности, свободы личности, невмешательства государства в экономическую жизнь страны были неразрывно связаны с требованием «священности и неприкосновенности частной собственности». Это говорит о том, что обособленность производителей достигает своего полного развития лишь с переходом к частной собственности.
У В. И. Ленина, как мы видели, сущность товарного производства состоит в обособленности производителей на базе общественного разделения труда. К. Маркс вместо термина «обособленный производитель» употребляет термин «частный производитель». Однако с политико-экономической точки зрения речь идёт об одном и том же, ибо обособленный производитель у В. И. Ленина и «частный производитель» у Маркса характеризуются одними и теми же признаками: каждый производит на собственный страх и риск, по собственному усмотрению, «что, как и сколько» хочет, а продукты производства поступают в его частную собственность. К тому же в работах Маркса, так же как и в работах В. И. Ленина, наряду с выражениями «частный производитель», «частное производство», неоднократно встречаются и выражения «обособленный», «отдельный», «самостоятельный», «независимый» производитель. Это говорит о том, что, характеризуя сущность товарного производства, Маркс и Ленин ведут речь об одном и том же политико-экономическом содержании, хотя терминологически в ряде случаев имеют место различия.
Соотношение обособленности производителей и различных юридических форм собственности
Юридически «обособленный производитель» не всегда является частным собственником. В качестве обособленного производителя может выступать и частный собственник, и коллективный, и даже государство. Из истории известно, что первоначально товарный обмен возникает между коллективными собственниками-общинами. Здесь ещё нет института частной собственности, но налицо политико-экономическая обособленность производителей. Одна община выступает по отношению к другой как частный, обособленный производитель, потому что каждая из общин осуществляет производство по собственному усмотрению, не согласуя свою деятельность с деятельностью других общин.
Здесь ещё нет частной собственности в юридическом значении этого слова, но уже возникает обособленность производителей, поскольку каждая из общин, специализируясь на производстве тех или иных видов продуктов, становится частью единого общественного производства и развивает избранное звено общественного разделения труда по собственному усмотрению, на собственный страх и риск.
В товарном хозяйстве мы иногда сталкиваемся и с таким фактом: коллективы трудящихся, объединив свои денежные средства, организуют то или иное предприятие. Это предприятие юридически является их коллективной, а не частной собственностью. Но по своему политико-экономическому значению данное коллективное предприятие является обособленным, частным производителем, ибо оно по собственному усмотрению, на свой страх и риск выбирает специализацию, производит «что, как и сколько хочет», не согласуя свою деятельность с деятельностью других предприятий, других звеньев в системе общественного разделения труда. И на этом примере ясно видно, что обособленный производитель с юридической точки зрения не обязательно частный собственник, в данном случае это коллективный собственник.
Возьмём еще один пример. В условиях современного капитализма некоторые отрасли хозяйства национализированы и с формально-юридической точки зрения составляют собственность всей нации. Но если национализированное предприятие осуществляет процесс производства по собственному усмотрению, не согласуя свою деятельность с деятельностью всех остальных предпринимателей, занятых в других сферах общественного разделения труда, то по своему политико-экономическому содержанию оно есть обособленный, частный производитель, хотя и не частный собственник в юридическом смысле.
Наконец, обособленность производителей может развиться и на базе общественной собственности на средства производства при наличии власти в руках пролетариата. Когда, например, национализированные предприятия в переходный период от капитализма к социализму сдавались в аренду частным предпринимателям, то в этом случае и при наличии национализированных средств производства фактически развивалось частное, обособленное хозяйство, ибо каждый из арендаторов по собственному усмотрению решал вопрос о том, что, как и сколько производить.
Если, например, в нашей стране мы допустим такое положение, когда каждое предприятие по собственному усмотрению будет решать вопрос о том, что, как и сколько производить, руководствуясь показаниями рынка, то мы получим самый настоящий строй обособленных производителей, самое настоящее товарное производство со всеми его атрибутами, хотя с юридической точки зрения собственником всех средств производства и производимых продуктов будет общество в целом, а не отдельные лица или коллективы лиц.
Отсюда следует важный вывод о том, что политико-экономическая обособленность производителей, составляющая сущность товарного производства, может возникнуть при самых различных юридических формах собственности — частной, коллективной, государственной, общенародной. Сама по себе юридическая форма собственности ещё ничего не решает. Всё зависит от тех реальных производственных отношений, посредством которых устанавливается и регулируется действительная связь между всеми звеньями общественного разделения труда в системе общественного производства. Юридические формы развиваются и изменяются в зависимости от изменений реальных производственных отношений. И с этой точки зрения принципиально важно решить вопрос о том, в каком соотношении находятся обособленность производителей и юридическая форма собственности. Что чему предшествует, что и чем определяется?
В литературе мы нередко встречаем утверждения о том, что частная собственность порождает и частное, обособленное производство. Частная собственность на средства производства — первичное, обособление производителей — вторичное. Нередко отмечается, что частная собственность порождает частный труд и т. п. В одной из работ мы читаем:
«Частная собственность превратила труд обособленного производителя в частный труд… Возникли противоречия между частным и общественным трудом. Они порождаются не товарным производством, а противоречиями частной собственности и общественного разделения труда»44 .
В этой цитате есть ряд утверждений, каждое из которых требует самого пристального рассмотрения.
Первое утверждение сводится к тому, что труд обособленного производителя сам по себе не является трудом частным, он становится таковым лишь с появлением частной собственности. Частная собственность — первичное, частный труд — производное.
Второе утверждение заключается в том, что противоречие между общественным и частным трудом возникает лишь на базе частной собственности. Если нет частной собственности, нет и противоречия между общественным и частным трудом.
Наконец, третье утверждение состоит в том, что якобы товарное производство может существовать без своего основного противоречия между общественным и частным трудом.
Рассмотрим каждое из этих положений.
Прежде всего, вызывает возражения утверждение, будто труд обособленного производителя сам по себе не является частным трудом, а становится таковым лишь после появления частной собственности. Что такое частный труд? Это труд, осуществляемый производителем по собственному усмотрению, независимо от других. Что такое обособленный производитель? Это производитель, осуществляющий процесс производства по собственному усмотрению, отдельно и независимо от других. Следовательно, уже само понятие «обособленного производителя» означает, что его труд — это частный труд. Частный производитель и обособленный производитель — это одно и то же с политико-экономической точки зрения. И независимо от того, является обособленный производитель частным собственником, коллективным или иным, его труд носит частный характер. Этот частный характер его труда определяется не юридической формой собственности, а тем, что он обособлен внутри общества и приобрёл известную самостоятельность по отношению ко всем остальным производителям.
Обособленность производителей и частный характер их труда исторически возникают до появления частной собственности. Более того, сама частная собственность формируется лишь в ходе развития обособленности производителей и служит как бы завершением процесса обособления. Маркс, Энгельс и Ленин неоднократно отмечали, что характер собственности следует выводить из характера труда, а не наоборот. Коллективный труд приводит к коллективной собственности. Частный труд вызывает к жизни и частную собственность.
В. И. Ленин указывал, что институт частной собственности появляется как выражение материальной обособленности производителей и развития товарного обмена. В. И. Ленин раскрывает следующую связь: материальная обособленность производителей на базе общественного разделения труда — товарный обмен — частная собственность.
«На самом деле, институт наследства предполагает уже частную собственность, а эта последняя возникает только с появлением обмена. В основании её лежит зарождающаяся уже специализация общественного труда и отчуждение продуктов на рынке. Пока, например, все члены первобытной индейской общины вырабатывали сообща все необходимые для них продукты, — невозможна была и частная собственность. Когда же в общину проникло разделение труда и члены ее стали каждый в одиночку заниматься производством одного какого-нибудь продукта и продавать его на рынке, тогда выражением этой материальной обособленности товаропроизводителей явился институт частной собственности. И частная собственность, и наследство — категории таких общественных порядков, когда сложились уже обособленные, мелкие семьи (моногамные) и стал развиваться обмен»45 .
Как видим, по В. И. Ленину, общий труд исключает частную собственность, он требует коллективной собственности. Частный же труд обособленных производителей на определённом этапе приводит и к появлению института частной собственности. Частная собственность — производное от обособленности производителей, а не наоборот. Частный труд возникает вместе с обособленностью производителей и сам служит характеристикой этой обособленности. Развитие частного, обособленного труда завершается формированием института частной собственности, а не начинается с него.
Но если частный труд возникает раньше института частной собственности, то становится очевидной неправильность второго утверждения, будто противоречие между частным и общественным трудом возникает лишь при наличии частной собственности.
Независимо от того, существует в обществе частная, коллективная, государственная или какая-либо иная форма собственности, появление противоречия между общественным и частным трудом неизбежно, если процесс производства осуществляется обособленными производителями на базе общественного разделения труда. Труд обособленного производителя — это частный труд, осуществляемый независимо от других производителей, на собственный страх и риск. И если обособленность производителей сочетается с общественным разделением труда, то неизбежно противоречие между общественным и частным трудом, выражающееся в стихийности, анархичности, бесплановости, диспропорциональности развития. Правда, иногда обособленность производителей и частный труд могут существовать и без противоречия между частным и общественным трудом, свойственного товарному хозяйству. Возьмём в качестве примера разлагающуюся первобытную общину. Там наряду с коллективным трудом уже имеет место и индивидуальный труд в рамках индивидуального хозяйства. Каждый член общины начинает обособляться от других, что выражается в том, что он начинает вести своё собственное хозяйство. Его труд в этом хозяйстве является частным трудом, ибо он производит «что, как и сколько хочет». Но этот частный труд не вступает в конфликт с общественным. И вот почему. Каждое индивидуальное хозяйство — это натуральное хозяйство. Здесь каждый производит лично для себя, а не для других. Он не является звеном в системе общественного разделения труда и развитие общественного производства в целом не зависит от его деятельности. С этой точки зрения частный труд обособленного производителя не находится в противоречии с общественным. Но, как только обособленность производителей дополняется общественным разделением труда, между ними неизбежно возникает специфическое противоречие между частным и общественным трудом. В совместном труде К. Маркса и Ф. Энгельса — «Немецкая идеология» вопрос о возникновении противоречия между общественным и частным интересом связывается прежде всего с разделением труда между отдельными индивидами.
«…Вместе с разделением труда дано и противоречие между интересом отдельного индивида или отдельной семьи и общим интересом всех индивидов, находящихся в общении друг с другом; притом этот общий интерес существует не только в представлении, как „всеобщее“, но прежде всего он существует в действительности в качестве взаимной зависимости индивидов, между которыми разделён труд»46 .
Общественное разделение труда связывает всех производителей в единую систему общественного производства. Оно требует строгой пропорциональности в развитии всех его звеньев. Между тем обособленность производителей, выражающаяся в том, что каждый хозяйствует по собственному усмотрению, неизбежно приводит к нарушению пропорциональности.
Сущность товарного производства, как мы отмечали, состоит в обособлении производителей на базе общественного разделения труда. Этой сущности внутренне присуще противоречие между частным и общественным трудом. И с этой точки зрения ясна несостоятельность утверждений, будто основное противоречие между общественным и частным трудом порождается не товарным производством, а частной собственностью. Товарное производство — строй обособленных производителей на базе общественного разделения труда — с неизбежностью содержит в себе противоречие между общественным и частным трудом, какая бы юридическая форма собственности при этом ни существовала.
Мы придаём этим вопросам принципиально важное значение. Формула: частная собственность — частный труд — противоречие между общественным и частным трудом, на наш взгляд, даёт неточную характеристику внутренней связи между этими категориями. Более точно, эта связь может быть выражена формулой: обособленность производителей — частный труд — противоречие между общественным и частным трудом — товарный обмен — частная собственность, как завершение всего процесса формирования обособленности производителей на базе общественного разделения труда. Подобная внутренняя связь отмечена в приводившемся выше высказывании В. И. Ленина, где институт частной собственности выступает как производное от материальной обособленности производителей, товарного обмена, а не наоборот. Эта внутренняя связь подтверждается и реальным историческим процессом. Достаточно сослаться на опыт развития первобытно-общинного строя, его постепенное разложение и появление частной собственности.
В своей первоначальной форме первобытная община не знает обособленности производителей. Каждый член общины производит не что ему заблагорассудится, не по собственному усмотрению, а по единой воле коллектива. Здесь труд каждого является непосредственно общественным трудом. Здесь нет обособленности производителей, а потому нет и частного труда. Коллективный труд неразрывно связан и с коллективной собственностью. По мере развития производительных сил общества внутри общины начинают складываться и новые формы труда. Наряду с коллективным трудом начинает формироваться и некоторая обособленность производителей, а их труд начинает приобретать элементы частного труда. Это выражается в том, что внутри общины начинают появляться индивидуальные хозяйства.
В пределах этих индивидуальных хозяйств каждый производит по собственному усмотрению. Община, например, выделяет каждой семье участок земли, и на этом участке каждый может производить то, что сочтёт необходимым для удовлетворения потребностей своей семьи. Сеять пшеницу, горох, кукурузу или овощи — это вопрос решается каждым индивидуальным хозяйством по собственному усмотрению. Община не даёт каких-либо указаний. Положение производителя в общине приобретает двойственный характер. С одной стороны, он должен участвовать в выполнении коллективных работ по воле всего коллектива, и его труд в данном случае есть непосредственно общественный труд. Но выполнив свои обязанности перед общиной, каждый производитель в своём хозяйстве может действовать уже по собственной воле: здесь он уже выступает как обособленный производитель, а его труд является трудом частным. Он не является уже непосредственно общественным трудом. Таким образом, внутри общины на определённом этапе развития производительных сил появляются обособленные, индивидуальные хозяйства, которые, однако, не сразу становятся и частной собственностью. В случае необходимости община может перераспределить землю, взять излишки продуктов у производителей, перераспределить их в соответствии с общими интересами. В случае необходимости община может заставить производителя заниматься тем видом труда, который нужен общине, а не тем видом, каким хотел бы заниматься каждый член общины. Следовательно, обособленный производитель в данном случае не может ещё свободно распоряжаться ни своей деятельностью, ни продуктом своей деятельности. Его самостоятельность ограничена. Хотя это не отменяет и того факта, что после выполнения своих обязанностей перед общиной в рамках своего индивидуального хозяйства он может производить «что, как и сколько хочет».
С прогрессом в развитии производительных сил и повышением производительности труда индивидуальные хозяйства дают всё больше и больше продуктов. Коллективные формы труда отходят на второй план. По мере того как определяющей формой становится индивидуальный труд в индивидуальном хозяйстве, начинает разлагаться коллективная форма собственности, уступая место частной. Этот процесс осуществляется не сразу, он идёт через многочисленные переходные формы. Но формированию частной собственности предшествует развитие обособленности производителей внутри общины, развитие индивидуальных хозяйств. Длительный период времени обособленность производителей внутри общины ещё не была связана с наличием частной собственности. Это, конечно, не отменяет и того факта, что с появлением частной собственности обособленность производителей развивается быстрыми темпами, достигает вершин своего развития. Институт частной собственности, возникнув на базе обособленности производителей, сам в свою очередь становится могучим фактором дальнейшего развития обособленности. Следствие становится причиной, а причина следствием. Но отсюда отнюдь не следует, что логически и исторически частная собственность предшествует обособленности. Наоборот, обособленность первична, частная собственность производна. В развитом виде обособленный производитель обязательно становится собственником средств производства и производимых продуктов. Здесь понятия «собственник» и «обособленный производитель» как бы сливаются, что даёт повод для их полного отождествления. Между тем когда мы смотрим на этот же процесс исторически, с точки зрения развития, то обнаруживается более сложная диалектическая связь между формированием обособленности и собственности.
Когда речь идёт о развитом товарном производстве, где уже сложились и развились все присущие ему признаки, то при характеристике обособленного производителя необходимо указать на то, что он является и собственником средств производства, и производимых продуктов. Когда же речь идёт об историческом процессе становления и развития товарного производства, то следует строго разграничивать понятия «обособленный производитель» и «собственник», ибо в реальной действительности формирование обособленности производителей может происходить в рамках самых различных юридических форм собственности. Оно предшествует превращению производителя в собственника.
В. И. Ленин в своих определениях товарного производства не упоминает о той или иной форме собственности. В. И. Ленин неустанно подчёркивает, что товарное производство есть строй обособленных производителей на базе общественного разделения труда. Но является ли данный обособленный производитель частным, коллективным или иным собственником, об этом Ленин не говорит. Почему же в определение сущности и основных признаков товарного производства В. И. Ленин не считает необходимым вводить указание на ту или иную форму собственности? По-видимому, В. И. Ленин исходил из возможности развития сущности товарного производства (обособленности производителей) при самых различных юридических формах собственности. В этом убеждает, во-первых, тот факт, что появление института частной собственности В. И. Ленин выводит из материальной обособленности производителей, а не наоборот. Во-вторых, В. И. Ленину был хорошо известен отмеченный Марксом и Энгельсом исторический факт возникновения товарного обмена между общинами, которые являлись коллективными, а не частными собственниками. Конечно, товарный обмен это ещё не товарное производство. Но возникновение товарного обмена уже является показателем начинающегося процесса обособления производителей на базе общественного разделения труда. В-третьих, анализируя процесс превращения натурального хозяйства в товарное на примере России, В. И. Ленин отметил, что здесь в качестве обособившихся хозяйственных единиц, превращающихся в товаропроизводителей, выступали не только частные крестьянские хозяйства, но и «примитивные сельские общины», и помещичьи хозяйства. Товаропроизводителями становились не только частные, но и коллективные собственники. Следовательно, опыт России показывал, что появление товарного производства вызывается не той или иной формой собственности, а обособлением производителей на базе общественного разделения труда. Вот почему, на наш взгляд, при характеристике сущности и основных признаков товарного производства В. И. Ленин не считал необходимым вводить в определение товарного производства ту или иную форму собственности.
К этому следует добавить и ещё ряд важных фактов, взятых из опыта развитого капиталистического хозяйства. Здесь собственник средств производства не всегда является и производителем. Например, собственник земли не обязательно сам ведёт хозяйство на этой земле. Он может сдавать её в аренду. Собственник, следовательно, может быть отделён от производства и его нельзя рассматривать в качестве обособленного производителя. Обособленным производителем, ведущим частное хозяйство, в данном случае будет не собственник, а арендатор.
Аналогичное положение может сложиться и в промышленности, когда собственник того или иного предприятия сдаёт его в аренду. Здесь собственник и обособленный производитель реально отделены один от другого. Обособленным товаропроизводителем выступает арендатор, а не собственник.
Наконец, в развитом капиталистическом обществе широко распространена акционерная форма предприятий. Юридически эти предприятия не являются частной собственностью отдельных лиц, они принадлежат всем акционерам. Но с политико-экономической точки зрения акционерное предприятие является частным обособленным производителем, ибо оно по собственному усмотрению развивает то или иное звено в системе общественного разделения труда. Здесь видно, что сущность товарного производства не в той или иной юридической форме собственности, а в реальном обособлении различных хозяйственных единиц, образующих звенья единой системы общественного производства.
Частное хозяйство может возникнуть и на базе государственной собственности. Совокупность всех этих фактов говорит о том, что при научном определении сущности и основных признаков товарного производства совсем не обязательно говорить о той или иной форме собственности. Более того, введение той или иной формы собственности в научное определение сущности и основных признаков товарного производства может создать неправильное представление о действительной сущности определяемого предмета.
В. И. Ленин не случайно в своих определениях товарного производства опускал вопрос о формах собственности. Хотя каждому очевидно, что В. И. Ленин отнюдь не игнорировал роль формы собственонсти при анализе конкретных форм товарного производства. Он со всей силой подчёркивал, что в условиях частной собственности обособленность производителей достигает наивысшего развития, а все законы товарного производства получают полный простор и действуют в полную силу.
В тезисах статьи «Анархизм и социализм», написанных Лениным в 1901 г., имеется одно место, где в качестве основы товарного производства указывается частная собственность.
«1) Анархизм за 35–40 лет (Бакунин и Интернационал 1866–) своего существования (а со Штирнера много больше лет) не дал ничего кроме общих фраз против эксплуатации.
Более 2000 лет эти фразы в ходу. Недостаёт (α) понимания причин эксплуатации; (β) понимания развития общества, ведущего к социализму; (γ) понимания классовой борьбы, как творческой силы осуществления социализма.
2) Понимание причин эксплуатации. Частная собственность, как основа товарного хозяйства. Общественная собственность на средства производства. Nil у анархизма.
Анархизм — вывороченный наизнанку буржуазный индивидуализм. Индивидуализм как основа всего мировоззрения анархизма.
Защита мелкой собственности и мелкого хозяйства на земле»47 .
В данных тезисах В. И. Ленин не ставит своей задачей дать научное определение товарного производства, эти определения уже были даны им в предшествующих работах, опубликованных в 90-х годах.
Вопрос о частной собственности поднимается В. И. Лениным в связи с решением вопроса о причинах эксплуатации. Он критикует анархистов именно за то, что они не понимают причин эксплуатации, не видят связи эксплуатации с частной собственностью, товарным хозяйством. Они фактически предлагают сохранить мелкую собственность и мелкое хозяйство, не понимая, что это неизбежно ведёт к возникновению и развитию эксплуатации. Таким образом, выражение «частная собственность как основа товарного хозяйства», на наш взгляд, не следует понимать в том смысле, будто В. И. Ленин считал частную собственность обязательным признаком товарного производства и не мыслил последнего без частной собственности. В данном случае указание на частную собственность делается в связи с решением вопроса о причинах эксплуатации, а для решения данного вопроса указание на частную собственность принципиально необходимо.
Позднее В. И. Ленин в статье «Карл Маркс», написанной в 1914 г., снова возвращается к научному определению товарного производства. В определении, данном в этой работе, В. И. Ленин опять-таки не считает необходимым указать на частную собственность. Он пишет:
«Производство товаров есть система общественных отношений, при которой отдельные производители созидают разнообразные продукты (общественное разделение труда), и все эти продукты приравниваются друг к другу при обмене»48 .
В статье «Ещё одно уничтожение социализма», опубликованной в 1914 г. и направленной против Струве, В. И. Ленин снова обращает внимание на характеристику отношений, присущих товарному производству. И снова он ничего не говорит о частной собственности. Анализируя отношения, скрывающиеся за меновым отношением товаров, он пишет:
«Если цена есть „реализованное меновое отношение“, то позволительно спросить: между кем существует это отношение? Очевидно, между обменивающимися хозяйствами. Если это „меновое отношение“ не случайно возникает в виде исключения, на короткий срок, а повторяется с неизменной регулярностью, повсеместно и каждодневно, то очевидно, что „меновое отношение“ связывает в один хозяйственный строй совокупность хозяйств; очевидно, что между этими хозяйствами есть упроченное разделение труда.
<…>
Г-н Струве выгнал в дверь понятие товарного производства, чтобы тайком пропускать его назад в окно»49 .
Здесь под товарным производством В. И. Ленин понимает «хозяйственный строй», характеризующийся общественным разделением труда между различными хозяйствами, вступающими друг с другом в меновое отношение. Является ли хозяйство частным, коллективным или иным, об этом В. И. Ленин опять-таки ничего не говорит. По существу речь идёт о товарном производстве как строе обособленных хозяйств, связанных общественным разделением труда и рынком. На наш взгляд, нет никаких оснований для утверждений, будто согласно Марксу, Энгельсу и Ленину товарное производство порождается только частной собственностью и без частной собственности не может возникнуть и развиваться50 .
Является ли наличие разных собственников обязательным условием товарного производства?
В работе Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» в качестве причины товарного производства указывается на наличие различных форм собственности (применительно к социализму Сталин выводил товарное производство из наличия колхозно-групповой и общенародной форм собственности). Ценным здесь является положение о том, что товарное производство может возникнуть не только при частной, но и при других формах собственности. Однако Сталин полагал, что наличие разных собственников — это обязательный признак товарного производства. Сталин исключал возникновение товарного производства в рамках одной формы собственности. Так, он полагал, что в рамках общенародной собственности не может быть товарного производства. Оно возникает лишь как отношение разных собственников.
Это сталинское положение некоторое время господствовало в нашей литературе. Однако в дальнейшем оно было подвергнуто критике. С позиций этого определения нельзя было научно объяснить целый ряд явлений, происходящих в реальной действительности. Жизнь показала, что наличие разных собственников не так уж и необходимо для развития товарного производства. Следовательно, требовалось дать какое-то иное обоснование необходимости товарного производства.
С трудностями столкнулись и советские экономисты при попытках объяснить наличие товарно-денежных форм в социалистической экономике. Практика показывала, что эти формы используются не только в отношениях между различными собственниками (колхозами и государством), но и в отношениях между предприятиями, принадлежащими одному собственнику. Чтобы объяснить эти факты, многие советские экономисты стали утверждать, что товарное производство порождается не какой-то одной причиной, а множеством причин. В числе этих причин назывались: наличие различных собственников (государственная, кооперативно-колхозная и личная собственность), недостаточная зрелость непосредственно-общественного труда, социальная неоднородность труда, необходимость распределения по труду, сохранение элементов старой системы общественного разделения труда, хозяйственно-оперативная самостоятельность социалистических предприятий.
Однако при всей множественности указываемых причин всё-таки большинство экономистов на первый план выдвигало наличие различных собственников. К. В. Островитянов в качестве общей основы товарного производства называл общественное разделение труда и наличие различных собственников. На этих же позициях стоит и Э. Я. Брегель. Причём К. В. Островитянов полагает, что развиваемый им взгляд основан на теории В. И. Ленина. В работе «Строительство коммунизма и товарно-денежные отношения» он пишет:
«Из этих высказываний Ленина следует, что при рассмотрении вопроса о причинах, вызывающих необходимость товарно-денежных отношений при социализме, мы должны исходить из двух форм социалистической собственности: государственной (общенародной) и кооперативно-колхозной.
Как показывает история товарно-денежных отношений, для товарного производства необходимо в подавляющем большинстве случаев наличие разных собственников на обмениваемые товары»51 .
Заметим сразу же, что никаких «высказываний Ленина» о том, будто необходимость товарного производства вытекает из наличия разных собственников, К. В. Островитянов не приводит. Он и не мог их привести, ибо Ленин выводил необходимость товарно-денежных отношений не из двух форм собственности, а из обособления производителей на базе общественного разделения труда. К. В. Островитянов полагает, что общей основой и сущностью товарного производства является общественное разделение труда и наличие разных собственников. В. И. Ленин считает, что общей основой и сущностью товарного производства служит общественное разделение труда и обособленность производителей. Первая часть формулы — общественное разделение труда — одинакова. Однако вторая часть формулы К. В. Островитянова отличается от ленинской. У Ленина речь идёт об обособленных производителях, у Островитянова — о разных собственниках. Если бы понятия «обособленный производитель» и «собственник» были тождественными, то мы могли бы сказать, что взгляд Островитянова соответствует взглядам Ленина. Но, как мы старались доказать в предшествующем изложении, эти понятия отнюдь не тождественны, хотя и связаны друг с другом.
Термин «обособленный производитель» характеризует место, занимаемое производителем в системе общественного производства, его функциональную роль. Термин «собственник» характеризует лишь отношение данного лица или коллектива к средствам производства и производимым продуктам, но ещё ничего не говорит о функциональной его роли в системе общественного производства. Собственник, как мы видели, в ряде случаев не является производителем. А производитель не всегда является собственником. Товарное производство есть строй обособленных производителей. Именно из обособленности производителей на базе общественного разделения труда вырастает весь круг социально-экономических следствий, присущих товарному производству. Между тем из наличия разных собственников и общественного разделения труда этого вывести нельзя. Но самое главное состоит в том, что формула К. В. Островитянова исключает возможность развития товарного производства в рамках одной формы собственности, в то время как ленинская формула даёт блестящие возможности для объяснения товарного производства и в этих рамках.
Сам К. В. Островитянов чувствует, что формула «разных собственников» не позволяет объяснить целого ряда фактов многосложной действительности. Поэтому он призывает «внести соответствующие изменения в формулу товарного обмена»52 . Он пишет:
«Капиталистические монополии сосредоточивают в своих руках огромное количество предприятий, которые связаны между собой товарно-денежными отношениями, хотя и принадлежат одному хозяину.
Поэтому, хотя типичным для товарных отношений является наличие разных собственников на товары, но на стадии империализма, и в особенности при социализме, товарные отношения возникают между предприятиями, принадлежащими одному собственнику»53 .
Итак, К. В. Островитянов отмечает возможность развития товарно-денежных отношений и в рамках одной собственности. Он видит, что эти факты нельзя объяснить старой формулой «разных собственников». Он призывает к новой формуле «товарного обмена» и в то же время не отказывается от старой. Более того, он полагает, что объяснение новых фактов может быть дано в соответствии со старой формулой. К. В. Островитянов полагает, что первичной причиной по-прежнему остаётся наличие разных собственников, отсюда выводятся товарно-денежные отношения. Но если эти отношения возникли между разными собственниками, они должны получить развитие и в рамках отношений между предприятиями одного собственника, ибо этого требует единство процесса воспроизводства.
Но как быть, если разные собственники исчезли, их заменил единый собственник, а отношения внутри единой собственности продолжают быть товарными? К. В. Островитянов не даёт ответа на этот вопрос. А его и нельзя дать, пользуясь старой формулой «разных собственников» как главной причиной возникновения и развития товарно-денежных отношений.
К. В. Островитянов совершенно справедливо ставит вопрос о необходимости «внести соответствующие изменения в формулу товарного обмена». Но в какую формулу? Очевидно, в ту формулу, которая сводит основу и сущность товарного производства к общественному разделению труда и наличию разных собственников. Кому принадлежит эта формула? Она принадлежит Сталину и в дальнейшем активно поддерживалась К. В. Островитяновым. Данная формула не в состоянии объяснить многие процессы, развёртывающиеся на наших глазах. Она должна быть заменена новой. Но какой? Нам представляется, что за основу должно быть взято ленинское понимание сущности и основных признаков товарного производства, находящееся в полном соответствии с теорией Маркса и Энгельса.
Ленин видит основу и сущность товарного производства в обособленности производителей на базе общественного разделения труда. Там, где налицо эта сущность, там неизбежны и товарно-денежные отношения, там, где исчезает эта сущность, исчезает и товарное производство. С позиций такого понимания сущности товарного производства вполне могут быть объяснены новые факты развития товарного производства в рамках одной и той же формы собственности.
Глава II. Превращение продуктов труда в товары. Политико-экономическое содержание категории «товар»
Внутренняя связь между обособленностью производителей на базе общественного разделения труда и превращением продуктов труда в товары
Из сущности товарного производства (обособленности производителей на базе общественного разделения труда) В. И. Ленин выводит и такой признак товарного производства, как превращение продуктов труда в товары. Эта внутренняя связь ярко выражена им в том определении товарного производства, которое мы уже приводили. Речь идёт о том, что «продукты производятся отдельными, обособленными производителями, причём каждый специализируется на выработке одного какого-либо продукта, так что для удовлетворения общественных потребностей необходима купля-продажа продуктов (становящихся в силу этого товарами) на рынке»54 .
Превращение продуктов труда в товары рассматривается здесь В. И. Лениным как следствие специфического строя общественного производства — обособленности производителей на базе общественного разделения труда. Это полностью соответствует взглядам Маркса и Энгельса. К. Маркс, как известно, указывал, что «только продукты самостоятельных, друг от друга не зависимых частных работ противостоят один другому как товары»55 . Здесь под «частными», «независимыми», «самостоятельными» «работами» фактически понимается то же самое, что и у В. И. Ленина под «обособленностью производителей».
В другом месте К. Маркс писал:
«Предметы потребления становятся вообще товарами лишь потому, что они суть продукты не зависимых друг от друга частных работ. Комплекс этих частных работ образует совокупный труд общества <…>, частные работы фактически осуществляются как звенья совокупного общественного труда лишь через те отношения, которые обмен устанавливает между продуктами труда, а при их посредстве и между самими производителями»56 .
Маркс рассматривает превращение продуктов труда в товары как следствие специфического строя общественного производства, при котором различные звенья совокупного общественного труда развиваются по усмотрению частных производителей, как их частное дело.
В несколько иной форме эта же мысль развивается и Ф. Энгельсом в «Анти-Дюринге»:
«Что такое товары? Это — продукты, произведённые в обществе более или менее обособленных частных производителей, т. е. прежде всего частные продукты. Но эти частные продукты только тогда становятся товарами, когда они производятся не для собственного потребления, а для потребления другими людьми, стало быть, для общественного потребления; они вступают в общественное потребление путём обмена. Частные производители находятся, таким образом, в общественной связи между собой, образуют общество. Поэтому их продукты, хотя и являются частными продуктами каждого в отдельности, являются в то же время, но не намеренно и как бы против воли производителей, также и общественными продуктами»57 .
Здесь Энгельс подчёркивает, что товар — это не просто продукт, произведённый для обмена, а частный продукт, произведённый обособленным производителем и поступающий в общественное потребление через обмен. Первый признак товара относится им к сфере производства и выражает тот факт, что продукты производятся частными, обособленными производителями.
Производится данный продукт отдельным лицом или коллективом лиц, личным трудом или на основе эксплуатации чужого труда, не имеет принципиального значения для превращения продуктов в товары. Важно лишь то, что хозяйственная единица, производящая этот продукт, является звеном в системе общественного разделения труда и развивается самостоятельно и независимо от других хозяйственных единиц. Труд каждой такой единицы является трудом частным. Чтобы получить общественное признание, продукт данного частного труда должен поступить на рынок и обменяться на другие продукты.
В качестве самостоятельных, независимых, обособившихся в рамках общественного разделения труда, хозяйственных единиц могут выступать и рабовладельческие, и помещичьи, и капиталистические хозяйства, хозяйства мелких производителей, общин и коллективов.
Несомненно, что внутри каждой из хозяйственных единиц отношения между людьми могут быть самыми разнообразными — рабовладельческие, феодальные, капиталистические и т. д. Но для превращения продуктов труда в товары это обстоятельство не имеет никакого значения.
Продукт превращается в товар не потому, что его произвёл капиталист, феодал или рабовладелец на основе эксплуатации или мелкий производитель на основе личного труда, а потому, что различные производственные единицы обособлены друг от друга на базе общественного разделения труда и связь между ними может осуществляться лишь путём товарного обмена.
Сущность товарного производства не меняется от того, каков характер отношений внутри каждой хозяйственной единицы, ибо товарная организация общественного хозяйства характеризует не внутренний строй каждой хозяйственной единицы, а отношения между различными хозяйственными единицами как звеньями совокупного общественного труда, дополняющими друг друга и образующими в своей совокупности единое общественное производство.
Продукты труда становятся товарами при самых различных общественно-экономических формациях. Это объясняется тем, что обособление производителей на базе общественного разделения труда возможно и реально происходило между самыми разнообразными по своему внутреннему строю хозяйственными единицами: первобытными общинами, мелкими хозяйствами, рабовладельческими, феодальными, капиталистическими и т. д. Отсюда, разумеется, не следует, что внутренний строй хозяйственных единиц, обособляющихся на базе общественного разделения труда, не оказывает никакого влияния на развитие товарного производства. Напротив, различия во внутреннем строе хозяйственных единиц неизбежно приводят к тем или иным модификациям товарного производства и законов его развития. Маркс показал это при сопоставлении капиталистического товарного производства с простым. В. И. Ленин, опираясь на высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса, на конкретном материале вскрыл модификации товарного производства, вызванные тем, что в качестве обособленных хозяйственных единиц выступали помещичьи хозяйства. Но все эти модификации не изменяют сути товарного производства, ибо во всех случаях речь идёт о специфических отношениях между обособившимися хозяйственными единицами на базе общественного разделения труда.
Это обстоятельство имеет принципиально важное значение для понимания политико-экономического содержания товара. Иногда говорят, что товар может выражать самые различные производственные отношения, имея в виду, что товар возник при разложении первобытнообщинного строя, существовал при рабстве, феодализме, капитализме. Из этого факта делается весьма спорный вывод о том, будто товар не имеет своего собственного политико-экономического содержания, а наполняется содержанием того способа производства, при котором существует. Но есть ли у товара своё собственное экономическое содержание, которое сохраняется при всех общественно-экономических формациях? Должны ли мы говорить о «феодальном товаре», «рабовладельческом товаре», «капиталистическом товаре» как товарах, имеющих различное политико-экономическое содержание, или точнее говорить просто о товаре, который не является ни феодальным, ни рабовладельческим, ни капиталистическим, а имеет своё собственное, «товарное», содержание?
На наш взгляд, товар как экономическая категория имеет своё собственное политико-экономическое содержание, которое по своей сущности не может быть ни рабовладельческим, ни феодальным, ни капиталистическим. Товар выражает специфические отношения между обособленными производителями на базе общественного разделения труда. Эта его сущность не может быть ликвидирована или заменена другой. Различные общественно-экономические формации могут модифицировать формы проявления сущности товара, но не могут заменить его собственную сущность.
Чтобы разобраться в данном вопросе, рассмотрим более подробно, что такое товар в политико-экономическом смысле.
Различия во взглядах советских экономистов на политико-экономическую сущность товара
В работе «Экономические проблемы социализма в СССР» Сталин дал следующую характеристику политико-экономической сущности товара:
«Товар есть такой продукт производства, который продаётся любому покупателю, причём при продаже товара товаровладелец теряет право собственности на него, а покупатель становится собственником товара, который может перепродать, заложить, сгноить его»58 .
Здесь Сталин указывает на два основных признака товара в отличие от обычных продуктов труда. Во-первых, это продукт, который переходит из рук в руки посредством купли-продажи; во-вторых, движение этого продукта обязательно связано со сменой собственников.
Первый признак относится к сфере обмена (купля-продажа), второй — к сфере производства (разные собственники).
С позиций такого понимания политико-экономической сущности товара Сталин подходил к решению вопроса о наличии товаров при социализме. С его точки зрения, предметы потребления при социализме являются товарами, ибо они продаются и покупаются, переходят из рук одного собственника в руки другого, обладают всеми решающими признаками товара. Средства же производства, по мнению Сталина, имеют «товарную оболочку» (цену), но не являются товарами по существу, ибо они не продаются, а распределяются в плановом порядке и в своём движении собственника не меняют, остаются в руках одного и того же собственника — государства.
Здесь проводится принципиальное различие между продуктами, которые имеют «товарную оболочку», но не являются товарами по существу, и продуктами, которые по существу и по форме есть товары в политико-экономическом смысле. С общеметодологической точки зрения подобное разграничение не только правомерно, но и весьма полезно и плодотворно для оценки реальных фактов экономической действительности. Сталин призывает не обманываться поверхностными формами, а требует идти в глубь явлений, к их сущности, ибо одна и та же внешняя форма может скрывать принципиально различное экономическое содержание. Требование Сталина двигаться в научном анализе от явления к сущности находится в полном соответствии с марксистско-ленинской методологией.
Однако тот конкретный политико-экономический критерий, который был положен Сталиным в основу подобного разграничения, в ходе развития советской экономической мысли был подвергнут критике. И что для нас важно, критика сталинского определения политико-экономической сущности товара развёртывалась с принципиально различных позиций.
Непосредственным поводом для дискуссии о политико-экономической природе товара послужил вопрос о том, можно ли рассматривать средства производства при социализме в качестве товаров только по внешнему виду, или они являются также товарами и по существу?
Большинство экономистов пришли к выводу, что при социализме средства производства являются товарами не только по форме, но и по существу. Обоснование этого положения потребовало пересмотра прежней сталинской постановки вопроса о политико-экономической природе товара. Почти все советские экономисты были единодушны в том, что сталинское определение товара недостаточно. Но мнения существенно расходились при решении вопроса о недостатках этого определения. Если мы ознакомимся с материалами экономической дискуссии, проведённой в Московском государственном университете в 1958 г., которые опубликованы в виде сборника «Закон стоимости и его роль при социализме», то легко заметим, что почти каждый из участников дискуссии имел своё собственное мнение по вопросу о том, что представляет собой товар в политико-экономическом смысле. Эта дискуссия по существу не завершена и на сегодняшний день. В работах, вышедших за последнее десятилетие, мы не найдём единого, общего для всех советских экономистов понимания политико-экономического содержания товара.
В нашу задачу не входит детальное рассмотрение всех точек зрения по данному вопросу. Мы ограничимся лишь рассмотрением двух основных направлений в критике сталинского определения политико-экономической сущности товара.
Группа советских экономистов, которая обосновывала товарную сущность средств производства при социализме, подвергла критике в первую очередь положение Сталина о том, что обязательным признаком товара является смена собственников. Не раскритиковав этого положения, нельзя было утверждать, что средства производства являются товарами не только по форме, но и по существу.
Я. Кронрод в ряде статей и в монографии «Деньги в социалистическом обществе» (второе издание) развивал мысль о том, что переход продукта из рук одного собственника в руки другого «не вскрывает экономического содержания категории товара, а фиксирует лишь правовое выражение товарных отношений»59 . Вместо сталинской формулы он предложил иную, согласно которой суть товара состоит в том, что он представляет собой «только тот продукт, который поступает от производителя к потребителю через обмен, т. е. на основе эквивалентного возмещения покупателем продавцу труда, заключённого в этом продукте»60 . Как видим, здесь отсутствует упоминание о разных собственниках, а политико-экономическое содержание товара сводится к тому, что он, во-первых, переходит из рук производителя в руки потребителя через обмен, а во-вторых, при обмене имеет место эквивалентность. Я. А. Кронрод полагает, что он в данном случае излагает взгляды Маркса и Энгельса на сущность товара.
Несколько ранее этот же взгляд развивался и Э. Я. Брегелем, правда, без ссылок на то, что такая трактовка сути товара принадлежит классикам марксизма-ленинизма. В своём выступлении на дискуссии он говорил:
«Что представляет собой товар? Если брать то общее, что свойственно товару при разных способах производства <…>, то товар является таким продуктом общественного труда, который переходит из производства в потребление посредством обмена… При этом обмен предполагает передачу товаров одними лицами, предприятиями или даже государствами (последнее относится к внешней торговле) другим с получением за них эквивалента в товарной или денежной форме»61 .
«Если принять эти исходные пункты, то нельзя не прийти к признанию средств производства при социализме товарами»62 .
Если мы теперь сравним сталинскую постановку вопроса со взглядами Я. А. Кронрода и Э. Я. Брегеля, то увидим, что главное различие состоит в том, что из определения политико-экономической сущности товара удалено упоминание о необходимости разных собственников. Остальные признаки (обмен через куплю-продажу и эквивалентность) сохранены.
С общеметодологической точки зрения Э. Я. Брегель и Я. А. Кронрод, на наш взгляд, делают шаг назад по сравнению со Сталиным. У Сталина имеется попытка искать сущность товара не в сфере обмена, а в сфере производства (разные собственники). Названные авторы фактически ищут самые существенные признаки товара только в сфере обмена. Они правы, когда критикуют Сталина за то, что он считал обязательным признаком товара смену собственников. Как мы уже отмечали, для появления товарного отношения достаточно обособленности производителей на базе общественного разделения труда. А обособленный производитель не обязательно является собственником. И с этой точки зрения точнее характеризовать товарное отношение как отношение между обособленными производителями на базе общественного разделения труда (не обязательно между разными собственниками). Однако Я. Кронрод и Э. Брегель считают, что политико-экономическое понятие товара вообще относится только к сфере обмена (отношение между покупателем и продавцом с эквивалентным возмещением затрат труда), и потому не считают необходимым вводить в это понятие какие-либо указания на специфический строй производства. Иначе говоря, они исходят при определении политико-экономической сущности товара из обмена, а не из производства. Их, по-видимому, смущает то обстоятельство, что исторически товар существовал при самых различных способах производства, и потому создаётся впечатление, будто он безразличен к формам производства и приобретает своё собственное содержание лишь в сфере обмена. Между тем, хотя товар и существует при разных способах производства, он тем не менее всегда выражает одно и то же производственное отношение: отношение обособленных производителей на базе общественного разделения труда. Глубокая сущность товара заключена в производстве, а не в обмене, хотя проявляется эта сущность наиболее ярко лишь через обмен.
Следовательно, в методологическом плане новое определение товара, данное Э. Я. Брегелем и Я. А. Кронродом вместо сталинского, страдает существенными недостатками.
Другая группа экономистов критиковала сталинское определение товара с несколько иных позиций. Эта группа тоже исходила из того, что нельзя сводить сущность товара к смене собственников. Но в отличие от Э. Я. Брегеля и Я. А. Кронрода указывалось, что нельзя искать сущность товара только в сфере обмена. Необходимо искать эту сущность в сфере производства, и в первую очередь в выявлении той особой роли, какую играет товар в самом процессе производства и воспроизводства. С наибольшей силой и аргументированностью этот взгляд выражен Н. А. Цаголовым.
«Если товарные отношения,
— отмечает он, —
не являются отношениями, оказывающими воздействие на процесс воспроизводства, если производственные отношения товарного типа не обладают ещё силой закона, воздействующего на процесс воспроизводства (а этим законом является закон стоимости), то их, собственно говоря, нельзя по существу называть ещё товарными. Определение товара как продукта, переходящего из рук одного собственника в руки другого собственника, является чисто формальным и мало помогает делу уяснения сути вопроса. Самым важным в этом содержании является то, что товарные отношения начинают определять общественный процесс воспроизводства, подчинять его своим особым законам. Если этого подчинения нет, то товар существует в основном формально»63 .
Как видим, Н. А. Цаголов тоже критикует сталинскую постановку вопроса о сущности товара и товарного отношения. С его точки зрения указание на различных собственников «мало помогает делу уяснения сути вопроса», «является чисто формальным». Но в то же время Н. А. Цаголов развивает взгляды на сущность товара, отличающиеся от взглядов Я. А. Кронрода и Э. Я. Брегеля. Он не считает достаточным ограничиться указанием тех признаков товара, которые ясно видны на поверхности явлений в сфере обмена. Главное, по его мнению, состоит в том, что товар, в отличие от обычных продуктов труда, выполняет особую функциональную роль в процессе производства, воздействует на процесс воспроизводства, начинает «определять общественный процесс воспроизводства, подчинять его своим законам». Если продукт труда не выполняет этой функциональной роли, то «товар существует в основном формально».
Н. А. Цаголов в принципе разделяет взгляд Сталина о возможности существования товаров по форме и товара по существу. Но он даёт иной критерий для их разграничения. «Формальный товар» может иметь цену, переходить из рук в руки посредством обмена за деньги при эквивалентном возмещении затрат труда. Но он не будет товаром по существу, если не оказывает особого воздействия на процесс воспроизводства. Дело не в том, имеет место переход продукта из рук одного собственника в руки другого или нет, а в том, что движение продукта от одной хозяйственной единицы к другой «начинает определять общественный процесс воспроизводства, подчинять его своим особым законам», в первую очередь закону стоимости.
Подобный подход с методологической и теоретической точек зрения, на наш взгляд, весьма плодотворен. Он соответствует теории Маркса — Энгельса — Ленина и даёт возможность для глубокой политико-экономической оценки реальных фактов экономической действительности. Положение о том, что товар, в отличие от обычных продуктов труда, выполняет особую функциональную роль в системе общественного производства, всесторонне развито в «Капитале» Маркса, в ряде работ Ф. Энгельса и В. И. Ленина.
Н. А. Цаголов, выдвигая на первый план не сферу обмена, а функциональную роль товара в процессе воспроизводства, даёт более точный критерий для выявления политико-экономической сущности товара. Однако в интересах точности мы должны заметить, что у Н. А. Цаголова функциональная роль товара характеризуется в разных смыслах. В одном случае он говорит о том, что товар «воздействует» на процесс воспроизводства, в другом — о том, что товар «начинает определять общественный процесс воспроизводства».
«Воздействовать» на производство и «определять процесс воспроизводства» — это далеко не одно и то же. Продукт труда в любых исторических условиях так или иначе «воздействует» на производство. Общеизвестно положение Маркса о том, что потребление оказывает обратное влияние на производство при любых системах общественного производства. А это и означает, что продукт труда, предназначенный для потребления, «воздействует» на производство, вызывая его расширение или сокращение. Но подобная функциональная роль присуща всякому продукту труда, а не только товару. Специфика же товара заключается именно в том, что он, в отличие от обычных продуктов труда, не просто «воздействует» на развитие производства, а «определяет» его, регулирует развитие производства, что выражается в том факте, что закон стоимости становится регулятором общественного производства.
Маркс, Энгельс и Ленин, говоря об особой функциональной роли товара, имели в виду именно то обстоятельство, что товар не просто «воздействует» на производство, а воздействует особым образом — регулирует его развитие. Чтобы убедиться в этом, мы рассмотрим более детально взгляды Маркса, Энгельса и Ленина по данному вопросу.
К. Маркс, Ф. Энгельс и В. И. Ленин о политико-экономическом содержании категории «товар»
Маркс, как известно, не ограничивался каким-то одним определением товара. Пользуясь методом восхождения от абстрактного к конкретному в его диалектико-материалистическом понимании, Маркс на различных ступенях анализа выявляет то один, то другой признак товара. И лишь взятые в совокупности и в определённой внутренней связи друг с другом, эти определения дают всестороннюю характеристику политико-экономического содержания товара.
Сначала Маркс характеризует товар в том виде, как он представлен непосредственно на поверхности явлений в сфере обмена. Затем из сферы обмена он переносит центр тяжести анализа в сферу производства и именно здесь вскрывает самую глубокую сущность товара и его особые общественные функции. От сущности Маркс снова возвращается к формам её проявления на поверхности. Наконец, анализирует сущность и формы проявления в единстве, что позволяет дать ряд новых существенных определений товара.
Отсюда ясно, что простой «цитатный» метод понимания марксового анализа политико-экономического содержания товара не достигает цели. Маркс даёт не одно, а много определений товара, каждое из которых характеризует ту или иную сторону природы товара. Причём в одних определениях даны наиболее существенные признаки товара, в других — поверхностные. И вполне понятно, что если мы ограничимся только одним определением товара, абсолютизируем его, то неизбежно придём к одностороннему, упрощённому пониманию его политико-экономической природы. Так, например, если мы остановимся на неоднократно повторяемом в работах Маркса, Энгельса и Ленина определении товара как продукта труда, произведённого для обмена, а не для личного потребления, то останемся в рамках поверхностного представления о его действительной природе. Необходимо взять все определения товара в их единстве. При этом принципиально важно не ограничиваться простым перечнем определений, а выявить внутреннюю связь между ними, их соподчинённость. Изучая все определения товара, даваемые Марксом, мы должны установить, какие из этих определений характеризуют наиболее глубокую сущность товара, а какие — его внешний вид. Только на этом основании можно будет делать вывод о том, какие из признаков товара могут отпасть, не затрагивая его сущности, а какие из них являются обязательными, коренными, отпадение которых означает уже превращение товара в нечто иное — в продукт, имеющий уже другое социально-экономическое содержание. После этого станет совершенного очевидной недостаточность тех определений товара, которые даны Я. А. Кронродом и Э. Я. Брегелем и которые мы уже приводили.
Наиболее абстрактное определение товара у Маркса сводится к тому, что товар есть «общественная форма продукта труда»64 .
Уже это определение говорит о многом. Оно направлено против буржуазных представлений, будто товар есть вечная и естественная форма продуктов труда. С точки зрения Маркса, продукт не всегда является товаром. Его особенности необходимо искать не в естественных свойствах продуктов труда, а в особых общественных отношениях. Иначе говоря, товарная форма продуктов труда порождается обществом, а не природой, и носит не вечный, а исторически преходящий характер. Она появляется и исчезает лишь с появлением и исчезновением тех специфических производственных отношений, которые вызвали её к жизни.
От этого наиболее абстрактного определения Маркс переходит к более конкретному. Он характеризует товар как единство двух свойств — потребительной стоимости и меновой стоимости. Эти свойства видны на поверхности явлений и они были указаны ещё буржуазными экономистами до Маркса. С точки зрения констатации факта, между Марксом и его предшественниками из числа классиков буржуазной политической экономии расхождений нет. Но объяснение этого факта имеет принципиально различный характер. Для буржуазных экономистов свойства товара — это вечные и естественные свойства всех продуктов труда во все исторические эпохи. Для Маркса же эти свойства не вечные, и не естественные, а исторически преходящие, общественные свойства. Маркс впервые вводит в научный обиход понятие общественных свойств вещей в отличие от их естественных свойств. И это нововведение имеет принципиально важное значение.
Понятие «общественные свойства» означает у Маркса, во-первых, то, что эти свойства обязаны своим происхождением особым отношениям между людьми в процессе производства (природа не имеет к ним никакого отношения), во-вторых, что эти свойства призваны выполнять строго определённые функции в процессе общественного производства. Речь идёт, следовательно, не только о том, что эти свойства порождены определённым типом общественного производства, но и о том, что эти свойства порождены для выполнения строго определённых функций. Когда отпадают те общественные отношения, которые породили данные свойства продукта, неизбежно исчезает и связанная с этими свойствами их особая функциональная роль.
Для правильного понимания политико-экономического содержания товара необходимо в первую очередь уяснить, какие именно специфические отношения в производстве породили эту форму продуктов и для выполнения каких общественных функций эта форма рождена.
Ответ на этот вопрос Маркс даёт своим гениальным учением о двойственном характере труда в товарном хозяйстве. Именно в специфическом характере общественного труда он видит ту причину, которая придаёт продуктам двоякие свойства и вызывает их особую функциональную роль в процессе общественного производства.
В товарном хозяйстве общественный труд складывается из совокупности труда частных, обособленных производителей, развивающих то или иное звено общественного производства по собственному усмотрению. Конкретный труд осуществляется в частной форме. Из этого специфического строения общественного производства Маркс выводит присущее ему противоречие между общественным и частным трудом, а из него — необходимость превращения продуктов труда в товары, приобретение ими особых общественных свойств (потребительной стоимости и стоимости). Оба свойства товара рождаются основным противоречием товарного производства и призваны служить специфической формой разрешения этого противоречия. Здесь, в сфере производства, в особом характере общественного труда, следует искать самую глубокую сущность товара. Не сфера обмена требует превращения продуктов труда в товары, а особое строение общественного производства, особый тип общественного труда, характеризующийся противоречием между частным и общественным трудом, вызывает необходимость в том, чтобы продукт труда приобрёл двоякие общественные свойства и выполнял особые общественные функции. Эти свойства не создаются в сфере обмена, а обнаруживаются, проявляются.
При любом типе общественного производства существует необходимость в обеспечении той или иной пропорциональности в развитии его различных звеньев, в производстве именно тех потребительных стоимостей, которые в данный момент необходимы для удовлетворения общественных потребностей и в таком количестве, которое соответствует объёму этих потребностей. Всякие нарушения пропорциональности отразятся на развитии всего общественного производства. Это — «закон природы», по выражению Маркса, который не может быть отменён ни одной формой общественного производства. Он сохраняет всю свою силу и в товарном хозяйстве. При этой форме общественного производства пропорциональность не может быть обеспечена сознательным путём, в плановом порядке, ибо каждый обособленный производитель хозяйствует по собственному усмотрению, не зная действительных потребностей общества. Вся «соль» буржуазного общества, по характеристике Маркса, состоит в том, что здесь отсутствует какое-либо планомерное, сознательное регулирование общественного производства.
Функции по учёту и распределению общественного труда в соответствии с общественными потребностями, которые в условиях социализма выполняются плановыми органами в товарном хозяйстве, «поручаются» продуктам труда — товарам. Речь идёт о том, что объективно, независимо от воли и желания людей, функцию регулирования общественного производства, учёта и распределения общественного труда в товарном хозяйстве выполняют сами вещи-товары через присущие им особые общественные свойства — потребительную стоимость и стоимость. Эти свойства рождаются именно потому, что в товарном хозяйстве в силу присущего ему основного противоречия возникает необходимость в специфическом регуляторе общественного производства и для того, чтобы обеспечить достижение пропорциональности в бесплановом, стихийно и анархично развивающемся строе обособленных производителей. Причина, порождающая эти свойства, одновременно предопределяет и функциональную роль товаров в производстве.
Товарное производство потому и называется товарным, что оно регулируется движением самих товаров. Дело не только в том, что продукты труда, приобретая особые общественные свойства, регулируют развитие всего общественного производства. Здесь продукт труда господствует над производителем. Развитое Марксом учение о товарном фетишизме основано в первую очередь на доказательстве того, что в силу специфического строения товарного производства и присущего ему основного противоречия вещи, ставшие товарами, выполняют особые общественные функции, господствуют над людьми, управляют их движением и поступками. Какая сила заставляет людей менять специализацию, переходить из одной отрасли производства в другую, переключаться на производство других товаров? Этой силой являются колебания цен товаров на рынке вокруг их стоимости. Подобные колебания, разоряя одних и обогащая других, становятся принудительной силой, заставляющей всех производителей приспосабливать свою деятельность к изменениям рыночной конъюнктуры. Не люди, не плановые органы указывают производителям, что и когда они должны производить и в каком количестве, а сами вещи-товары через их свойства — потребительную стоимость и стоимость.
Маркс подчёркивает, что продукт, став товаром, приобретает особую «общественную силу», «общественную власть», которая в том и заключается, что товар господствует над производителями, распоряжается их деятельностью, «подсказывает», что нужно производить и в каком объёме. И не только «подсказывает», но и заставляет с силой физической необходимости действовать в этом направлении, обеспечивая таким путём регулирование общественного производства, достижение той или иной пропорциональности в развитии его различных отраслей. «Общественная сила» и «общественная власть» — товара — это та сила и та власть, которая заменяет силу и власть планирующих органов, силу и власть непосредственных отношений между людьми.
«Отнимите эту общественную власть от вещи,
— писал К. Маркс, —
и вы должны будете дать эту власть [одним] лицам над [другими] лицами»65 .
В 1857–1858 гг. К. Маркс писал:
«Сама необходимость предварительно превратить продукт или деятельность индивидов в форму меновой стоимости, в деньги, дабы в этой вещной форме они приобрели и доказали свою общественную силу, доказывает: 1) что индивиды производят только для общества и в обществе, 2) что их производство не носит непосредственно общественного характера, не ведётся на началах ассоциации, которая распределяет труд внутри себя. Индивиды подчинены общественному производству, которое наподобие рока существует вне их, а не общественное производство подчинено индивидам, которые управляли бы им как своим общим достоянием. Поэтому не может быть ничего ошибочнее и нелепее, нежели на основе меновой стоимости и денег предполагать контроль объединённых индивидов над их совокупным производством»66 .
Это высказывание Маркса весьма красноречиво в том отношении, что оно ясно показывает принципиальные различия между двумя регуляторами общественного производства — меновой стоимостью (законом стоимости) и планомерностью. Первый регулятор действует там, где производство «не ведётся на началах ассоциации», где труд не носит непосредственно общественного характера. Второй регулятор действует там, где «общественное производство подчинено индивидам», которые управляют им «как своим общим достоянием».
В регулировании товарного производства принимают участие оба свойства товара. Это важно подчеркнуть в связи с тем, что некоторое время в нашей экономической литературе существовало мнение, будто только стоимость является общественным свойством вещи и выполняет особые общественные функции. Школа И. Рубина утверждала, что потребительная стоимость товара не выражает никаких производственных отношений и потому не является предметом политической экономии. Равным образом утверждалось, что и конкретный труд, создающий потребительные стоимости, носит вечный характер, относится к материально-вещественной стороне производства и не выражает каких-либо производственных отношений. С точки зрения И. Рубина, только стоимость и абстрактный труд выражают определённые производственные отношения и потому включаются в предмет политической экономии. Только стоимость представляет собой общественное отношение и выполняет особую функциональную роль. Потребительная стоимость товара и конкретный труд, её создающий, оставались за бортом политической экономии67 .
Этот взгляд был подвергнут критике советскими экономистами. А. И. Пашков в одной из своих статей, опираясь на опубликованные в 1930 г. «Замечания на книгу А. Вагнера» К. Маркса, обосновывал то положение, что не только стоимость, но и потребительная стоимость товара носит специфически исторический, общественный характер68 .
К. Маркс в названной работе со всей решительностью подчеркнул, что потребительная стоимость товара тоже является предметом политической экономии, выражает определенные производственные отношения и носит такой же исторический характер, как и стоимость.
«Потребительная стоимость — как потребительная стоимость „товара“ — сама обладает специфически историческим характером»69 .
В другом месте Маркс указывал:
«Если, таким образом, „стоимость“ товара есть лишь определённая историческая форма чего-то существующего во всех общественных формах, то это же относится к „общественной потребительной стоимости“, поскольку она характеризует „потребительную стоимость“ товара»70 .
Таким образом, с точки зрения Маркса, оба свойства товара (потребительная стоимость и стоимость) носят общественный, исторический характер. Следовательно, каждое из этих свойств товара является общественным свойством и выполняет особую общественную функцию регулирования товарного производства.
Маркс различал потребительную стоимость вообще и потребительную стоимость товара. Потребительная стоимость вообще как полезность вещи, её способность удовлетворять те или иные человеческие потребности всегда существовала и всегда будет существовать. Она безразлична к тем или иным типам производственных отношений. Что же касается потребительной стоимости товара, то она обладает специфически историческими, общественными качествами, выражающими не всякие, а особые производственные отношения между людьми.
Специфика потребительной стоимости товара состоит в том, что она, во-первых, является не просто потребительной стоимостью, а общественной потребительной стоимостью, и, во-вторых, она выступает в качестве вещественного носителя стоимости. Это и делает её специфически исторической категорией, присущей лишь особому типу общественного производства товарному производству.
Роль потребительной стоимости товара в регулировании товарного хозяйства заключается в ряде существенных моментов.
Прежде всего, совершенно очевидно, что стоимостью могут обладать только те вещи, которые имеют общественную потребительную стоимость. Вещественным носителем стоимости является не всякая потребительная стоимость, а лишь та, которая обладает качеством общественной потребительной стоимости. Частные, обособленные производители производят продукты не для себя, а для удовлетворения общественных потребностей. Но они никогда не знают, каков объём потребностей и каковы перспективы изменения этих потребностей. Производимые ими вещи в разное время имеют различное общественное значение. Сегодня они объективно необходимы для удовлетворения общественных потребностей и потому обладают качеством общественной потребительной стоимости, принимаются в обмен, реализуются как стоимости. Завтра эта же вещь может устареть, выйти из употребления, она теряет качество общественной потребительной стоимости, не принимается в обмен, за ней не признаётся и свойство стоимости. Труд частного производителя в этом случае не имеет значения общественно необходимого труда, он остаётся трудом частным. Через общественную потребительную стоимость товара каждый товаропроизводитель узнаёт, правильное ли он занял место в системе общественного разделения труда, занимается ли он тем видом конкретного труда, который необходим для общества. Общественная потребительная стоимость товара создаётся общественно необходимым трудом в его конкретной форме. Если конкретный труд товаропроизводителя не является необходимым звеном в системе общественного разделения труда, то он не создаёт и общественной потребительной стоимости. В реальной практике товарного хозяйства подобные случаи не единичны. Каждый товаропроизводитель может в данный момент произвести ненужную, бесполезную с общественной точки зрения вещь. Когда, например, в результате прогресса производительных сил в производстве начинают применяться новые виды орудий труда и сырья, то спрос на старые виды орудий труда и сырья сразу же сокращается. Вчера они обладали качеством общественной потребительной стоимости, сегодня утратили его, ибо при новом состоянии производительных сил они уже перестали удовлетворять общественные потребности производственного характера. Те товаропроизводители, которые специализировались на производстве прежних видов орудий труда и сырья, теперь оказываются в положении людей, которые производят ненужные обществу продукты. Продукты их частного труда теперь не только не принимаются в обмен, они теряют оба свойства товара (свойство стоимости и свойство общественной потребительной стоимости). Таким образом, свойство потребительной стоимости товара носит чисто общественный характер. Оно зависит не от естественных свойств вещи, а от тех отношений, которые складываются между обособленными производителями в системе товарного производства. Всякие перегруппировки в системе общественного разделения труда, вызываемые развитием производительных сил и происходящие стихийным путём, меняют общественную значимость продуктов, производимых различными производителями. Примут ли вещь в обмен или нет, зависит не только от естественных свойств её, а ещё от того, обладает ли данная вещь в данный момент качеством общественной потребительной стоимости или нет.
Прогресс в развитии производительных сил и общественном разделении труда идёт независимо от воли и желания отдельных производителей. Производитель никогда не может предугадать, в каких видах товаров возникнет повышенная потребность, а какие виды товаров окажутся ненужными.
«Разделение труда,
— писал К. Маркс, —
есть естественно выросший производственный организм, нити которого сотканы и ткутся далее за спиной товаропроизводителей… Сегодня данный продукт удовлетворяет известной общественной потребности. Завтра он, быть может, будет вполне или отчасти вытеснен с своего места другим подобным ему продуктом»71 .
Отсюда ясно, что ошибки товаропроизводителей в выборе специализации, того или иного вида конкретного труда вызываются не субъективными просчётами тех или иных лиц, а объективно обусловлены самой системой производственных отношений, обособленностью производителей на базе общественного разделения труда и вытекающим отсюда противоречием между общественным и частным трудом. Вещь утрачивает или приобретает свойство общественной потребительной стоимости в зависимости от того, как складывается система общественного разделения труда, пропорциональность в развитии различных отраслей производства. Более того, само свойство общественной потребительной стоимости рождается как способ разрешения основного противоречия товарного производства. Только через это свойство вещей товаропроизводитель получает сигнал о том, правильное ли он выбрал место в системе общественного разделения труда, производит ли он именно те продукты, которые нужны обществу и в том количестве, которое соответствует объему общественных потребностей. Иначе говоря, потребительная стоимость товара как общественная потребительная стоимость играет важную роль в регулировании товарного производства, ибо через это свойство каждый товаропроизводитель получает сигнал о том, в какой сфере приложить свой труд, какие товары производить, а какие снять с производства.
Чтобы вещь могла быть принята в обмен, она обязательно должна обладать общественной потребительной стоимостью. Только при этой предпосылке продукт труда может приобрести и стоимость. Следовательно, стоимость немыслима вне общественной потребительной стоимости товара. Оба свойства представляют внутреннее единство. И это единство предопределяется тем, что оба свойства товара создаются одним и тем же фактором — общественно необходимым трудом, взятым в его специфической форме, присущей только товарному производству.
Некоторое время в нашей литературе существовало мнение, будто разные свойства товара создаются двумя различными видами труда. Потребительная стоимость товара создаётся конкретным трудом, а стоимость — абстрактным трудом. Между конкретным и абстрактным трудом не видели единства, что приводило к неправомерному противопоставлению одного другому. Между тем, согласно теории Маркса, абстрактный и конкретный труд — это не два разных вида труда, а один и тот же общественно необходимый труд, проявляющийся в двоякой форме.
С одной стороны, общественно необходимый труд выступает как совокупность различных видов конкретного труда, дополняющих друг друга, образующих внутренне связанную систему общественного разделения труда. И с этой точки зрения результатом общественно необходимого труда являются различные общественные потребительные стоимости. С другой стороны, тот же общественно необходимый труд есть совокупность общественного рабочего времени, необходимого для производства общественных потребительных стоимостей в соответствующих пропорциях. В каждом продукте, имеющем общественную потребительную стоимость, содержится определённая доля совокупного общественного рабочего времени. И как воплощение этой доли общественно необходимого труда, продукт приобретает стоимость, обменивается в определённой пропорции на другие товары. Здесь общественно необходимый труд выступает уже в абстрактной форме, отвлечённой от конкретных видов труда, взятый как затрата труда вообще в физиологическом смысле слова.
К. Маркс решительно выступал против смешения конкретного труда, представленного в потребительной стоимости товара, с абстрактным трудом, воплощённым в стоимости товара. Но столь же решительно он выступал и против тех, кто разрывал внутреннюю связь между ними, пытался представить их как два принципиально различных вида труда, а не две формы проявления одного и того же общественно необходимого труда.
В первом издании «Капитала» мы встречаем у Маркса следующее положение:
«Из изложенного следует, что в товаре имеются не два различных вида труда, но один и тот же труд определяется различным и даже противоположным образом, в зависимости от того, относится ли он к потребительной стоимости товара, как к своему продукту, или к товарной стоимости, как к своему вещному выражению»72 .
Здесь с полной определённостью говорится о том, что абстрактный и конкретный труд — это не два различных вида труда, а один и тот же труд в разных формах его проявления.
В несколько иной форме эта же мысль встречается в «Теории прибавочной стоимости», где, критикуя Рикардо, Маркс пишет:
«Рикардо не проводит надлежащего различия между трудом, поскольку он представлен в потребительных стоимостях, и трудом, поскольку он представлен в меновой стоимости. Труд как основа стоимости не есть особый труд, не есть труд того или другого особого качества. У Рикардо всюду проходит смешение между трудом, поскольку он представлен в потребительной стоимости, и трудом, поскольку он представлен в меновой стоимости. Правда, последняя форма труда есть лишь взятая в абстрактном виде первая»73 .
Итак, с точки зрения Маркса, труд, представленный в меновой стоимости, есть тот же труд, но только взятый в «абстрактном виде», т. е. с отвлечением от целого ряда его признаков. Абстрактный труд выражает то общее, что имеется между всеми видами конкретного труда, затраты труда вообще, в физиологическом смысле слова. Товаропроизводитель не затрачивает свой труд дважды: сначала в виде конкретного труда, а затем абстрактного. Его труд одновременно выступает и как конкретный, и как абстрактный. В качестве конкретного труда, являющегося необходимым звеном общественного разделения труда, он создаёт общественные потребительные стоимости. Если продукт имеет общественную потребительную стоимость, это означает, что частный труд товаропроизводителя является общественно необходимым трудом, его продукт будет принят в обмен. Стоимость этого продукта будет определяться количеством общественно необходимого труда, взятого уже в абстрактной форме. Но если конкретный труд товаропроизводителя не является общественно необходимым трудом, то продукт этого труда вообще не будет принят в обмен, за ним не будет признано свойство стоимости. Данный труд не будет одновременно иметь значения общественно необходимого, абстрактного труда.
Эти единство и различия потребительной стоимости и стоимости, конкретного и абстрактного труда ярко даны в работе Ф. Энгельса «Анти-Дюринг».
«В чём же состоит общественный характер этих частных продуктов? Очевидно, в двух свойствах: во-первых, в том, что все они удовлетворяют какую-нибудь человеческую потребность, имеют потребительную стоимость не только для производителя, но и для других людей; и, во-вторых, в том, что они, хотя и являются продуктами самых разнообразных видов частного труда, являются одновременно и продуктами человеческого труда вообще, общечеловеческого труда. Поскольку они обладают потребительной стоимостью также и для других людей, постольку они могут вообще вступать в обмен; поскольку же в них заключён общечеловеческий труд, простая затрата человеческой рабочей силы, постольку они в процессе обмена могут быть сравниваемы друг с другом, признаваемы равными или неравными, сообразно заключающемуся в каждом из них количеству этого труда»74 .
В товарном хозяйстве, в силу основного противоречия, труд частных производителей не всегда является общественно необходимым трудом. Поэтому не всякий частный труд обладает способностью создавать стоимость. Стоимость создаётся только трудом тех частных производителей, которые производят общественные потребительные стоимости. В каждый данный момент в обществе товаропроизводителей существует немало производителей, которые производят ненужные обществу вещи, не потому, что они сознательно этого хотели, а потому, что независимо от их воли, в силу перегруппировок в системе общественного разделения труда, их продукты, имевшие ранее общественную потребительную стоимость, сейчас утратили её. Вчера они нормально продавали свои товары. Сегодня их продукт не принимается в обмен, за ним не признаётся стоимость и общественная потребительная стоимость. Свойство стоимости, следовательно, имеет своим назначением удостоверить принадлежность частного труда к общественному труду. Если продукт имеет стоимость, то это означает, что создавший его труд является общественно необходимым трудом. Если же продукт не принимается в обмен, то этим доказывается тот факт, что товаропроизводитель не включён в состав общественного труда, не является его необходимой составной частью и потому перед ним возникает необходимость ухода из данной конкретной отрасли производства и переключения на производство других видов товаров.
Таким образом, оба свойства товара выполняют общественные функции регулирования товарного производства. Они, собственно, и рождены для этой функциональной роли. Если продукт труда не выполняет этих функций, то он не может быть назван товаром в научном, политико-экономическом смысле этого слова. Возможно такое положение, когда продукт труда сохраняет ряд внешних признаков товара, но он не является товаром по существу, если не выполняет функции регулирования общественного производства.
И с этой точки зрения для нас представляет большой интерес ленинская характеристика социально-экономической природы продуктов социалистического производства, поступавших в обмен на крестьянское продовольствие в переходный период от капитализма к социализму. В «Наказе от СТО», написанном в мае 1921 г. в связи с переходом к новой экономической политике, В. И. Ленин указывал:
«Государственный продукт — продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политико-экономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестаёт быть товаром»75 .
Это высказывание В. И. Ленина имеет принципиально важный методологический и теоретический характер для правильного понимания политико-экономической сущности товара. Обратим внимание прежде всего на тот факт, что сначала В. И. Ленин в самой категорической форме утверждает, что продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, уже «не есть товар в политико-экономическом смысле». Затем В. И. Ленин ищет более гибкие формулировки, указывая, что это «не только товар, уже не товар, перестает быть товаром». Эти добавления вызваны, по-видимому, тем, что в продукте ещё сохранялись отдельные признаки товара, и В. И. Ленин не считал возможным прямо и категорически утверждать, что продукт социалистической фабрики не имеет уже никаких признаков товара. Он подбирал более точные формулировки для правильной характеристики социально-экономической природы продуктов социалистической фабрики. Но не подлежит сомнению и тот факт, что во всех этих формулировках мысль В. И. Ленина движется именно в том направлении, что продукт социалистической фабрики уже утратил ряд самых коренных признаков товара и именно потому В. И. Ленин считает возможным говорить, что он «не есть товар в политико-экономическом смысле». И для нас важно установить, какие признаки товара ещё сохранялись в то время в продуктах социалистической фабрики, а какие отпали; чем руководствовался В. И. Ленин, когда утверждал, что эти продукты «уже не товары», «перестают быть товарами?»
Вспомним, на каких условиях предполагалось осуществлять обмен между социалистическими предприятиями и крестьянством? Во-первых, имелось в виду, что этот обмен будет иметь планомерно организованный характер. Крестьянин будет продавать хлеб государству. Во-вторых, предполагалось, что при этом обмене будут иметь место денежная оценка продуктов труда и соблюдение принципа эквивалентности. Но обмен осуществляется не по колеблющимся рыночным ценам, а по твёрдым государственным ценам. В-третьих, имелось в виду, что обмениваемые продукты меняют собственников.
Если бы мы оценивали природу продуктов с позиций сталинского определения товара, то мы должны были бы сделать один вывод: в данном случае продукты являются самыми настоящими товарами в политико-экономическом, т. е. научном смысле этого слова, ибо налицо смена собственников, купля-продажа, эквивалентность. Здесь не может быть никаких колебаний в оценке природы продукта как товара.
Если мы подойдём к характеристике природы продуктов социалистической фабрики с позиций тех определений товара, которые даны К. Островитяновым, Э. Брегелем, Я. Кронродом, то мы должны безо всяких сомнений делать вывод о том, что перед нами самый настоящий товар, ибо продукт переходит от производителя к потребителю посредством обмена и на основе эквивалентного возмещения затрат труда.
В. И. Ленин, оценивая природу данного продукта, счёл необходимым специально обратить внимание на то, что это уже не товар в политико-экономическом смысле, перестаёт быть товаром. Это говорит о том, что В. И. Ленин в своих политико-экономических оценках исходил из иного, более глубокого понимания политико-экономического содержания товара и потому не считал возможным говорить о товарной сущности продуктов социалистического производства, обмениваемых на крестьянское продовольствие.
Чтобы правильнее понять смысл ленинского высказывания, мы должны обратиться к его «Замечаниям на книгу Н. Бухарина „Экономика переходного периода“». Эти замечания относятся к 1920 г., они предшествуют приведённому выше высказыванию В. И. Ленина и вместе с тем дают ключ для понимания существа дела.
В. И. Ленин подчеркнул следующее место в работе Н. Бухарина:
«Поскольку на место стихии выступает сознательный общественный регулятор, постольку товар превращается в продукт и теряет свой товарный характер».
К этому месту В. И. Ленин сделал пометку:
«Верно!»
А к словам «товар превращается в продукт» следующее примечание:
«…неточно: превращается не в „продукт“, а как-то иначе.
Etwa: в продукт, идущий на общественное потребление не через рынок»76 .
Смысл второго замечания мы рассмотрим несколько ниже. А сейчас обратим внимание на первую часть замечаний. В. И. Ленин считает правильным положение о том, что продукт теряет свой товарный характер в силу того, что на место стихии выступает сознательный общественный регулятор. Поскольку не вещи командуют над людьми, а сами люди сознательно управляют движением вещей, постольку продукт и теряет свой товарный характер. Товар у Ленина связывается обязательно со стихийно развивающимся обществом, где нет планового начала и где функцию регулирования выполняет рынок, движение цен товаров на рынке. Коль скоро стихия заменяется планомерно организованным обменом продуктами, налицо новый тип отношений между людьми. А изменение производственных отношений, устранение обособленности производителей, планомерное включение всех производителей в единую систему общественного производства означает и изменение политико-экономической природы продуктов труда. Они перестают быть товарами, не есть товары в политико-экономическом смысле, хотя и сохраняют ряд внешних признаков товара (цена, купля-продажа, эквивалентность обмена). Но даже в самом внешнем виде продукта труда налицо изменения. Хотя продукт имеет цену, эта цена устанавливается не стихийно, не на рынке, а в плановом порядке, и является твёрдой государственной ценой. Сама купля-продажа существенно изменяется, ибо продукты продаются не кому угодно, а строго определённому потребителю в плановом порядке. Принцип эквивалентности существенно меняется, ибо эта эквивалентность складывается не на основе рыночной стихии с её колебаниями цен, а на основе планомерно установленных в государственном масштабе оценок затрат труда.
В. И. Ленин последовательно отстаивал положение Маркса о том, что экономические категории носят такой же исторический характер, как и выражаемые ими производственные отношения. Они исчезают вместе с исчезновением тех производственных отношений, выражением которых они служат. Применительно к категории товар это означает следующее. Экономическая категория «товар» выражает специфические производственные отношения между частными обособленными производителями на базе общественного разделения труда. Коль скоро исчезает данный тип отношений, исчезает и товар, как выражение этого типа отношений.
В переходный период, при обмене продуктов социалистической фабрики на крестьянское продовольствие, складывался уже иной тип производственных отношений. Речь шла о планомерно организованном обмене, означающем постепенную ликвидацию обособленности производителей. И это новое отношение уже не могло быть выражено через категорию «товар». Продукт труда при этих новых отношениях потерял свой самый коренной признак товара, он перестал выполнять функцию стихийного регулятора общественного производства. И именно это обстоятельство, на наш взгляд, послужило основанием для ленинских выводов о том, что продукт социалистической фабрики уже не есть товар в политико-экономическом смысле, хотя и сохранил ряд внешних признаков товара.
Принципиально важно и приводившееся выше замечание В. И. Ленина о том, что товар превращается не просто в продукт, а в продукт, идущий на общественное потребление не через рынок. Ясно, что В. И. Ленин считал обязательным признаком товара тот факт, что он поступает в потребление через рынок. Товар — это такой продукт, который продаётся на рынке кому угодно и на тех условиях, которые диктуются состоянием рынка. При обмене продуктов социалистической фабрики на крестьянское продовольствие продукт уже не поступает на рынок. Он обменивается в планомерно организованном порядке. В тех случаях, когда крестьяне продавали свои продукты не государству и не в плановом порядке, а на вольном рынке, их продукт приобретал все признаки товара. Ибо здесь движение продукта происходит стихийно, не под контролем общества. Оценка продуктов труда осуществляется не в плановом порядке, а на основе рыночных колебаний цен. Учёт общественного труда осуществляется рынком и не находится под контролем общества. В данном случае каждый крестьянин является обособленным производителем, производит «что, как и сколько хочет», продаёт продукты «кому и когда хочет», по ценам вольного рынка. Продукт его труда является самым настоящим товаром и регулирует развитие производства всех обособленных производителей. Закон стоимости действует в качестве регулятора.
Специфика переходного периода от капитализма к социализму заключалась, в частности, в том, что здесь сосуществовали и боролись два принципиально различных сектора производства — социалистический и товарно-капиталистический. В каждом из этих секторов действовали свои законы. Но историческая задача состояла в том, чтобы обеспечить победу нового, социалистического, планомерно организованного типа отношений над стихийно развивающимся товарно-капиталистическим сектором. По мере того как социалистический сектор одерживал победу, происходило и отмирание тех экономических категорий, которые служили выражением товарно-капиталистических отношений. К числу этих категорий относится категория товара и стоимости.
В. И. Ленин ясно указал не только на то, что продукт социалистической фабрики перестаёт быть товаром, но и на то, что категория стоимости уже в переходный период начинает терять свое значение. С этой точки зрения весьма важно его отношение к следующему положению Н. Бухарина:
«Ценность, как категория товарно-капиталистической системы в её равновесии, менее всего пригодна в переходный период, где в значительной степени исчезает товарное производство».
В. И. Ленин дважды подчеркнул слова «в значительной степени исчезает товарное производство», а ко всему абзацу сделал примечание:
«Верно!»77
Как видим, В. И. Ленин разделяет взгляд о том, что «ценность» (стоимость) есть категория товарно-капиталистической системы и что она «менее всего пригодна в переходный период». Этот взгляд внутренне связан с тем положением, что уже в переходный период «в значительной степени исчезает товарное производство».
Ленинский тезис о том, что продукт социалистической фабрики перестаёт быть товаром, органически сочетается с тезисом о том, что стоимость как категория тоже теряет своё значение. Планомерное регулирование общественного производства неизбежно приводит к отмиранию товара и стоимости, а соответственно и выполняемых ими функций регулирования общественного производства.
Трудно переоценить исключительное методологическое и теоретическое значение ленинских оценок политико-экономической природы продуктов социалистического производства уже в переходный период от капитализма к социализму. В. И. Ленин учит нас не обманываться внешностью явлений, а двигаться к глубокому познанию сущности. С точки зрения внешнего вида продукт сохранил ряд признаков товара (цена, купля-продажа, эквивалентность). Но это ещё недостаточное основание для выводов, будто он является товаром и по своей сущности. Сущность товара состоит в специфическом типе производственных отношений и выполняемой им особой общественной функции. С устранением этих отношений отпадает и особая функциональная роль товара, продукт труда теряет свою товарную сущность и его движение регулируется уже не законом стоимости, а планомерной организацией общественного производства. Сохранение отдельных внешних признаков товара не всегда означает и сохранение его сущности. Если мы возьмём в качестве критерия рассмотренные выше ленинские взгляды на политико-экономическую природу товара, то получим руководящую нить для правильной оценки современной нам экономической действительности. Забвение же ленинских указаний может привести к самым ошибочным политико-экономическим оценкам всего того, что происходит в практике коммунистического строительства. В последнем разделе работы мы уделим этому особое внимание. Сейчас же необходимо рассмотреть ещё один важный методологический и теоретический вопрос, связанный с правильным пониманием политико-экономической природы товара и стоимости.
Правомерно ли говорить о том, что категория «товар» может выражать различные производственные отношения?
Недавно в нашей экономической литературе возникла полемика по вопросу о том, какие производственные отношения выражены в категориях «товар» и «деньги». Одни экономисты утверждали, что товар и деньги выражают только товарно-капиталистические производственные отношения. Наиболее ярко этот взгляд выражен в работах И. С. Малышева и В. А. Соболя. Другие считают, что товар и деньги могут выражать самые различные производственные отношения (рабовладельческие, феодальные, капиталистические и социалистические). С развёрнутой аргументацией в защиту этого положения выступил К. В. Островитянов в работе «Строительство коммунизма и товарно-денежные отношения». Развитые им взгляды получили довольно широкое распространение. В учебниках и учебных пособиях мы сталкиваемся с утверждениями, что товар, стоимость, деньги выражают самые различные типы производственных отношений.
Если товар, стоимость, деньги выражают самые различные производственные отношения, то легко напрашивается вывод, что сами по себе они не имеют своего собственного политико-экономического содержания, а наполняются содержанием того способа производства, при котором существуют. Или в лучшем случае, создается впечатление, что товар имеет собственное содержание только в сфере обмена, а не в сфере производства. Если видеть наиболее существенные признаки товара только в сфере обмена (цена, обмен через куплю-продажу, эквивалентность), то подобные выводы могут оказаться неоспоримыми. Но если политико-экономическую сущность товара искать в сфере производства, то меняется и подход к вопросу и его решение.
Рассмотрим сначала аргументы, выдвигаемые К. В. Островитяновым в защиту положения о том, что товар и деньги могут выражать самые различные производственные отношения. Эти аргументы носят двоякий характер: с одной стороны, ссылки на Маркса, с другой — на исторический опыт развития товарно-денежных отношений.
К. В. Островитянов полагает, что излагаемый им взгляд принадлежит К. Марксу, и в доказательство приводит следующее высказывание:
«Производство товаров и обращение товаров представляют собой явления, свойственные самым разнообразным способам производства, хотя, объём и значение их далеко не одинаковы. Мы, следовательно, ровно ничего не знаем о differentia specifica [характерных особенностях] данных способов производства, не можем ничего сказать о них, если нам известны только общие им всем абстрактные категории товарного обращения»78 .
Подчёркнутые К. В. Островитяновым слова К. Маркса и призваны служить «убийственным» доводом против тех, кто полагает, что товар и деньги выражают не всякие производственные отношения, а лишь отношения строго определённого типа.
Из приведённой цитаты К. В. Островитянов делает следующие выводы:
«Маркс говорит здесь не только о том, что товарное производство существует при разных способах производства, но и о том, что товарные отношения могут выражать в разных формациях различные производственные отношения. Причём их роль в разных формациях определяется главным образом формами собственности на средства производства.
<…>
Эти положения Маркса подтверждаются всей историей товарных отношений на разных ступенях общественного развития»79 .
Выясним теперь, что из этих утверждений действительно принадлежит Марксу, а что принадлежит самому К. Островитянову. Прежде всего, бесспорно, что в «Капитале» Маркс признает наличие товарного производства и товарного обращения при самых различных способах производства. О том, что Маркс придерживался именно таких взглядов, вряд ли может быть спор, ибо можно привести ещё десятки цитат, в которых эта же мысль выражена с ещё большей определённостью. Если бы К. В. Островитянов ограничился только этим выводом, то отпала бы всякая необходимость полемики. Но он делает из цитаты Маркса ряд других принципиальных выводов, которые никак не вытекают из данного высказывания К. Маркса.
Во-первых, нельзя согласиться с выводом, будто, по Марксу, роль товарно-денежных отношений в разных формациях «определяется главным образом формами собственности на средства производства». В приводившейся цитате Маркса ничего подобного не содержится. К. В. Островитянов, по-видимому, полагает, что Маркс объяснял товарное производство наличием разных собственников и из форм собственности на средства производства выводил различное содержание товарно-денежных отношений. Но это ещё требуется доказать. Во всяком случае из цитаты Маркса, которую привёл К. В. Островитянов, подобный вывод никак не вытекает. Маркс говорит о том, что «объём и значение» товарного производства и товарного обращения в разных формациях «далеко не одинаковы». Но чем определяется их развитие, этого вопроса Маркс вообще здесь не ставит.
Во-вторых, К. В. Островитянов утверждает, будто в цитированном высказывании Маркса содержится мысль о том, что «товарные отношения могут выражать в разных формациях различные производственные отношения». Если мы внимательно вчитаемся в текст цитаты, то увидим, что Маркс утверждает здесь прямо противоположное тому, что говорит К. В. Островитянов.
Категории товарного производства и обращения, по Марксу, не выражают никаких специфических особенностей тех или иных способов производства, а, следовательно, они не могут выражать ни рабовладельческих, ни феодальных, ни капиталистических, ни социалистических производственных отношений. Если в том или ином обществе, на том или ином этапе его развития существуют товар и деньги, то в данном обществе имеются обособленные производители, связанные общественным разделением труда и обменивающиеся друг с другом товарами. Но нам неизвестно, является ли этим производителем рабовладельческое, феодальное, капиталистическое или какое-либо иное хозяйство. Товарно-денежные отношения выражают отношения между обособленными хозяйствами, но они совершенно ничего не говорят о том, каков внутренний строй каждой из этих хозяйственных единиц, какой тип отношений складывается внутри каждой из хозяйственных единиц. В этом, по существу, состоит основная мысль Маркса.
Таким образом, между положением К. В. Островитянова о том, что товарные отношения могут выражать самые различные производственные отношения, и положением Маркса о том, что абстрактные категории товарного обращения (товар и деньги) не выражают никаких специфических особенностей тех способов производства, при которых они существуют, есть принципиальное различие.
Маркс, на наш взгляд, никак не мог прийти к утверждениям, будто товар и деньги выражают самые различные производственные отношения. Это противоречило бы самой сути его собственной методологии. Ведь именно Марксу принадлежит обоснование положения о том, что экономические категории носят исторический характер, что каждая из них выражает строго определённое производственное отношение и исчезает вместе с исчезновением этого отношения. Это относится и к категориям «товар» и «деньги». Эти категории, как мы отмечали, порождены специфическим производственным отношением — обособленностью производителей на базе общественного разделения труда. Они выражают отношения между обособленными производителями и существуют лишь постольку, поскольку есть подобное отношение. Политико-экономическое содержание товара как раз и сводится к тому, что он есть выражение специфических отношений между обособленными производителями на базе общественного разделения труда. Сказать же, что товар выражает самые различные производственные отношения, — значит превратить его в вечную, не-историческую категорию, превратить в нечто, не имеющее своего собственного содержания и наполняющееся самым различным содержанием.
Ссылки на Маркса в данном случае совершенно неоправданны. Но может быть, исторический опыт развития товарно-денежных отношений доказывает то, что они могут выражать самые различные производственные отношения?
Рассмотрим примеры, приводимые К. В. Островитяновым.
«В рабовладельческом обществе,
— пишет он, —
товарно-денежные отношения не могли не отражать производственных отношений, связанных с эксплуатацией рабов рабовладельцами.
Товарно-денежные отношения феодального общества отражали эксплуатацию крепостных крестьян помещиками и иерархическую организационную структуру феодального общества»80 .
Как видим, здесь товарно-денежные отношения выражают, во-первых, два разных типа эксплуатации (рабовладельческую и феодальную), а во-вторых, они отражают даже «иерархическую организационную структуру феодального общества». У товарно-денежных отношений оказывается таким образом несколько социально-экономических содержаний, различающихся весьма существенно друг от друга.
К. В. Островитянов говорит далее о товарно-денежных отношениях, выражающих капиталистическую эксплуатацию, и о товарно-денежных отношениях при социализме, выражающих отношения освобождённых от эксплуатации тружеников социалистического общества. Следовательно, товарно-денежные отношения могут выражать, с одной стороны, самые различные типы эксплуататорских отношений, а с другой стороны, не-эксплуататорские социалистические отношения. Одна и та же социально-экономическая форма наполняется самым различным содержанием и всё это идёт под названием «товарно-денежных отношений». Легко напрашивается вывод, что товарно-денежные отношения не имеют своего собственного специфического содержания.
Товарное отношение, как мы неоднократно отмечали, есть отношение между обособленными производителями на базе общественного разделения труда. По своему содержанию оно не может быть ни эксплуататорским, ни не-эксплуататорским. Это отношение равных товаропроизводителей, исключающее отношения господства и подчинения, насилия и эксплуатации. Каждый отчуждает произведённый им продукт по собственной воле и приобретает чужие продукты только в обмен на свой собственный по законам рынка. Если в отношения между обособленными производителями вторгаются отношения насилия или прямого принуждения, то в данном случае нарушается сама природа товарного отношения. Специфической формой отношений между обособленными производителями является свободная конкуренция, свобода деятельности, свобода переливов труда из одной сферы в другую и т. д. Товарное отношение не является по своей природе эксплуататорским отношением, хотя оно несомненно выражает борьбу интересов на базе свободной конкуренции. Оно не может быть далее ни рабовладельческим, ни феодальным, ни капиталистическим, ни социалистическим, оно имеет своё собственное содержание как специфическое отношение обособленных производителей, связанных общественным разделением труда и рынком, и выражающееся в свободной конкуренции.
К. В. Островитянов полагает, что в рабовладельческом обществе товарно-денежные отношения выражали эксплуатацию рабов рабовладельцами, а в феодальном обществе — крестьян феодалами. С этими утверждениями трудно согласиться. Совершенно непонятно, каким образом товарное отношение, являющееся отношением обособленных производителей, самостоятельных и независимых друг от друга, может стать выражением отношений между рабовладельцем и рабом, феодалом и крепостным крестьянином. Ведь товарно-денежные отношения при рабстве и феодализме существовали не между рабовладельцем и рабом, феодалом и крестьянином, а между различными обособленными хозяйственными единицами с самым различным внутренним строем.
Отношение между рабовладельцем и рабом, равно как и между феодалом и помещиком по самой своей сути не может быть товарно-денежным отношением. Если оно станет таковым, то это будет означать, что исчезли рабовладельцы и рабы, феодалы и крестьяне, а их место заняли самостоятельные, независимые друг от друга производители. Возьмём для примера феодальное отношение и сравним его с товарным отношением.
Совершенно очевидно, прежде всего, что отношения между феодалом и крестьянином — это отношения внеэкономического принуждения и эксплуатации на базе монополии земельной собственности. Феодал присваивает продукты крестьян отнюдь не путём товарного отношения. Здесь нет никакого эквивалентного обмена. Есть принудительное изъятие части продуктов или денег у крестьянина. Назвать феодальное отношение товарным отношением — значит сказать нечто совершенно несовместимое. Если между феодалом и крестьянином установятся товарные отношения, то это будет означать, что исчезло феодальное отношение, ибо феодал, продающий крестьянину товары или покупающий у него по законам рынка, уже не может внеэкономическим путём присваивать результаты чужого труда. И феодал и крестьянин выступают в этом случае как обособленные товаропроизводители, обменивающиеся по законам рынка, а отнюдь не по законам феодального отношения. Товарное отношение и феодальное отношение это существенно различные виды производственных отношений, и одно из них никак не может быть выражением другого. Феодальное отношение не может быть товарным, а товарное — феодальным. Аналогичным образом и отношения между рабовладельцем и рабом по самой своей сути не могут быть товарными отношениями.
Возможно, К. В. Островитянов, говоря о том, что товарно-денежные отношения выражают рабовладельческие и феодальные отношения, имел в виду не отношения между рабовладельцем и рабом, феодалом и крестьянином, а нечто другое? Может быть, он имел в виду такое положение, когда феодал, присвоив безвозмездно продукт труда крестьян, затем продавал его на рынке. А этот товар, вышедший из феодального поместья, произведённый трудом крепостных, выражает отношения феодальной эксплуатации. Однако и при такой интерпретации это положение не может быть принято.
Согласно Марксу, для товара безразлично, кто его произвёл (раб, крепостной, наёмный рабочий или члены первобытной общины). Свойства товара, в том числе и стоимость, создаются не наёмным или крепостным трудом, а просто трудом. Стоимость товара характеризует количество общественно необходимого, абстрактного труда, воплощённого в товаре, но она совершенно ничего не говорит о том, какой труд был затрачен — труд раба, крепостного или наёмного рабочего. Маркс писал об этом:
«Производственный процесс угасает в товаре. Тот факт, что на производство товара израсходована рабочая сила, представляется теперь как вещное свойство товара, — как свойство товара обладать стоимостью; величина этой стоимости измеряется величиной израсходованного труда; ни на что другое товарная стоимость не разлагается и не состоит из чего-либо другого.
<…>
В этом отношении товар, произведённый капиталистом, ничем не отличается от товаров, произведённых самостоятельным работником, общинами трудящихся [Arbeitergemeinden] или рабами»81 .
Несколько раньше, характеризуя стоимость товара, создаваемую крепостным трудом, Маркс отмечал:
«Субстанцией стоимости всегда является только израсходованная рабочая сила, т. е. труд, независимо от особенного полезного характера этого труда, а производство стоимости есть не что иное, как процесс этого расходования рабочей силы. Так, например, крепостной крестьянин в течение шести дней недели расходует свою рабочую силу, т. е. работает в течение шести дней, и по отношению к самому факту этого расходования рабочей силы совершенно безразлично, что из этих рабочих дней крепостной работает, например, три дня на себя, на своём собственном поле, а три других дня на своего помещика на его поле. Как добровольный труд на себя, так и принудительный труд на барина в одинаковой мере представляют собой труд. Если мы будем рассматривать шестидневный труд крепостного по отношению к созданным им стоимостям или по отношению к созданным им полезным продуктам, то в этом труде мы не найдём никаких различий»82 .
Мысль Маркса совершенно ясна и не может вызывать никаких кривотолков. Товар и стоимость выражают лишь тот факт, что на их производство затрачено определённое количество труда. Но какой труд затрачен (рабский, крепостной, наёмный или свободный), об этом товар и стоимость ничего не говорят, ибо для их собственного содержания это совершенно безразлично. Здесь мы видим ещё одно подтверждение тому, что товар и стоимость не выражают никаких специфических особенностей тех или иных способов производства. Утверждения К. В. Островитянова, будто товарно-денежные отношения выражают рабовладельческую, феодальную, капиталистическую эксплуатацию, на наш взгляд, неправомерны.
Могут возразить: разве при капитализме товар не выражает капиталистических отношений эксплуатации? Ведь прибавочная стоимость реализуется через продажу товаров и, следовательно, в самом товаре выражена эксплуатация наемного труда капиталом.
Ответ на эти вопросы дан Марксом. Маркс провёл различия, во-первых, между деньгами и денежным капиталом, а, во-вторых, между товаром и товарным капиталом. Товар и деньги сами по себе не выражают никаких отношений эксплуатации, они выражают лишь отношения свободных, независимых друг от друга, обособленных производителей. Нередко Маркс указывал, что товар и деньги порождены простым товарным производством, где нет эксплуатации человека человеком. Но когда деньги превращаются в денежный капитал, то положение существенно меняется. Категория «денежного капитала», в отличие от категории «денег», действительно выражает отношения не простых товаропроизводителей, а отношения между собственником средств производства, с одной стороны, и лишённым средств производства наёмным рабочим, с другой. Денежный капитал выражает капиталистические производственные отношения. Но денежный капитал — это уже не просто деньги, хотя он и выполняет функции денег.
Аналогичным образом нельзя отождествлять категории «товар» и «товарный капитал». Товар не выражает и не может выражать отношений эксплуатации. Товарный капитал, напротив, с самого начала характеризуется как капиталистическое производственное отношение, в нём содержится прибавочная стоимость, он выражает отношения капиталистической эксплуатации. Но то, что свойственно товарному капиталу, отнюдь не является обязательным для простого товара. Обоснованию различий между деньгами и денежным капиталом, товаром и товарным капиталом Маркс уделил немало внимания. И утверждать после этого, будто, по Марксу, товар и деньги могут выражать самые различные производственные отношения — значит закрыть глаза на то, что написано Марксом. Тот факт, что товар и деньги существуют при самых различных общественно-экономических формациях, ещё не означает, что эти категории выражают специфические отношения этих формаций. Они выражают лишь свои собственные отношения. И нельзя в научные понятия «товар» и «деньги» вливать самое различное, не свойственное им политико-экономическое содержание.
Если согласиться с мнением, будто товарно-денежные отношения выражают различные типы производственных отношений, то нам придётся столкнуться с рядом трудностей при решении конкретных вопросов реальной действительности. Например, на мировом рынке раньше и теперь обмениваются товары, произведённые при самых различных производственных отношениях (капиталистических, феодальных, рабовладельческих и т. п.). В настоящее время здесь много товаров, произведённых на основе социалистических производственных отношений. Возникает вопрос: как определить природу товарных отношений, например, в том случае, когда капиталист обменивает свой товар на товары, произведённые путем эксплуатации рабов или крепостных, или на товары, произведённые в социалистических странах? Должны ли мы сказать, что в этом случае товарное отношение выражает одновременно и феодальные, и рабовладельческие, и капиталистические, и социалистические отношения? Или точнее сказать, что здесь имеет место не феодальное, не капиталистическое, не рабовладельческое, не социалистическое, а товарное отношение, обладающее своим собственным содержанием и характеризующееся как отношение обособленных производителей на базе общественного разделения труда?
В несколько иной форме этот вопрос был поставлен Марксом в «Капитале». При анализе кругооборота промышленного капитала Маркс рассматривает именно тот случай, когда на мировом рынке сталкиваются товары, произведённые при самых различных способах производства.
Маркс делает выводы:
«Являются ли товары продуктом производства, основанного на рабстве, или продуктом производства крестьян (китайцы, индийские райяты), или общинного производства (голландская Ост-Индия), или государственного производства (как, например, основанное на крепостном праве производство, встречавшееся в прежние эпохи русской истории), или производства полудиких охотничьих народов и т. д., — всё равно: деньгам или товарам, в виде которых выступает промышленный капитал, они противостоят как товары и деньги… Характер процесса производства, результатом которого они являются, не имеет значения; в качестве товаров они функционируют на рынке и в качестве товаров вступают в кругооборот промышленного капитала… Сказанное о чужих товарах в равной мере относится и к чужим деньгам; подобно тому как товарный капитал противостоит им только как товар, так и эти деньги по отношению к нему функционируют только в качестве денег»83 .
Маркс отмечает, во-первых, что на мировом рынке «товарный капитал противостоит деньгам только как товар», следовательно, в нём погашаются его специфические признаки как капитала и выражаются только те признаки, которые соответствуют ему как обычному товару, во-вторых, при обмене товаров на мировом рынке «характер процесса производства, результатом которого они являются, не имеет значения». Следовательно, в этом товарном отношении не выражается специфика различных способов производства. Все товары есть продукты частных, обособленных работ на базе общественного разделения труда (в рамках мирового хозяйства). И это лишний раз говорит о том, что товар имеет своё собственное политико-экономическое содержание и потому не может одновременно выражать самые различные производственные отношения.
Глава III. Товарное производство — производство на неизвестный и свободный рынок
Рынок и его функциональная роль в товарном хозяйстве
Принципиально важное значение В. И. Ленин придаёт такому существенному признаку товарного производства, как производство на неизвестный и свободный рынок. Этот признак в работах В. И. Ленина отмечается неоднократно.
«Товарное производство,
— писал он, —
есть работа на неизвестный и свободный рынок»84 .
В этом определении подчёркнуты три момента: 1) товарное производство есть производство для рынка; 2) оно есть производство на неизвестный рынок; 3) оно есть производство на свободный рынок. Каждый из этих моментов имеет самостоятельное значение и в то же время они внутренне связаны друг с другом и необходимы для правильного уяснения существа товарного производства. Рассмотрим каждый из этих моментов в названной последовательности. Сначала выясним, что такое рынок, какова его функциональная роль в товарном хозяйстве, затем решим вопрос о том, в чём заключается «неизвестность» рынка, характерная для товарного хозяйства, и, наконец, рассмотрим, что означает «свободный рынок» и какое это имеет значение для функционирования товарного производства.
«Рынок,
— писал В. И. Ленин, —
есть категория товарного хозяйства»85 .
Этим определением В. И. Ленин с самого начала выявляет внутреннюю связь между рынком и товарным производством и тем самым показывает исторический характер данной категории. Рынок появляется вместе с товарным производством и исчезает вместе с его исчезновением.
Рынком обычно называют место, где происходит купля-продажа товаров (базар, рынок). С научной, политико-экономической точки зрения, рынок есть совокупность отношений, при которых происходит реализация (купля-продажа) товаров. Категория рынка относится к сфере обращения. Она характеризует соотношения спроса и предложения, колебания рыночных цен, основные направления в движении товаров и т. п.
Главным содержанием отношений, характерных для рынка, является реализация товаров (купля-продажа). Реализация товаров в свою очередь как бы расщепляется на два процесса: во-первых, перемещение потребительных стоимостей из рук производителей в руки потребителей и, во-вторых, смена форм стоимости или реализации стоимости, переход её из товарной формы в денежную и наоборот. Иначе говоря, на рынке происходит реализация товара как единства двух его свойств — потребительной стоимости и стоимости. В этом заключается и главная функциональная роль рынка.
В ходе реализации товаров каждый из производителей, с одной стороны, продаёт свои товары, а с другой — приобретает необходимые ему для продолжения процесса производства средства производства и предметы потребления. В ходе реализации товаров происходит возмещение потреблённых средств производства, приобретаются средства производства для расширения масштабов производства. Следовательно, рынок, являясь связующим звеном между производством и потреблением, играет важную роль в процессе общественного воспроизводства. Проблема реализации есть одна из центральных проблем воспроизводства в общественном масштабе. Ход реализации так или иначе отражается на развитии всего общественного производства, вызывая его расширение или сокращение, стимулируя развитие одних отраслей и задерживая развитие других.
В процессе реализации товаров на рынке происходит стихийный учёт общественного труда, воплощённого в товарах. Хотя стоимость товаров создаётся в сфере производства, она может себя обнаружить и проявить только на рынке, в сфере обращения. До реального обмена товарами на рынке ещё неизвестно, обладают ли они общественной потребительной стоимостью и стоимостью. Ведь каждый обособленный производитель производит вслепую, ничего не зная о действительных потребностях общества. И только через рынок он может узнать: нужен ли его продукт обществу, содержится ли в его продукте общественно необходимый труд и обладает ли этот продукт стоимостью.
Рынок принимает в обмен только продукты тех производителей, которые производят общественные потребительные стоимости, а соответственно и стоимости.
Если производитель предлагает ненужную, вышедшую из употребления вещь, или предлагает нужную вещь, но в чрезмерном количестве, то рынок не принимает этих вещей, не признёет за ними общественной потребительной стоимости и стоимости. Подобные продукты не могут реализоваться ни как потребительные стоимости, ни как стоимости.
Рынок тем самым говорит как бы товаропроизводителю, что затраченный им труд на производство данных вещей является бесполезным с общественной точки зрения, он не обладает качеством общественно необходимого труда и потому не создаёт никакой стоимости, а продукт этого труда вообще не обладает свойством обмениваемости. Таким путём рынок как бы отсеивает из совокупной массы продуктов те продукты, которые произведены не в соответствии с общественными потребностями, а потому и не обладают качествами товара.
С другой стороны, рынок производит общественный учёт труда, воплощённого в тех товарах, которые в данный момент необходимы обществу, обладают общественной потребительной стоимостью и стоимостью. Одинаковые по качеству товары содержат в себе неодинаковое количество индивидуального рабочего времени. Рынок в каждый данный момент устанавливает, какие условия производства являются средними, общественно нормальными и регулируют величину стоимости. Только конкуренция всех товаров на рынке позволяет выявить средние условия производства, а вместе с ними и рыночную, общественную стоимость товаров. Обменявшись на деньги, товары тем самым доказывают, что в них содержится общественно необходимый, абстрактный труд, что они имеют стоимость. Деньги служат формой выражения стоимости. А продажа за деньги осуществляется на рынке. Следовательно, рынок выполняет функцию стихийного учёта общественного труда.
Эту роль рынка В. И. Ленин подчеркнул в следующей форме:
«Продукт отдельного производителя, предназначенный на чужое потребление, может дойти до потребителя и дать право производителю на получение другого общественного продукта только принявши форму денег, т. е. подвергшись предварительно общественному учёту как в качественном, так и в количественном отношениях. А учёт этот производится за спиной производителя, посредством рыночных колебаний»86 .
Вне рынка учёт общественного труда в товарном хозяйстве вообще не мыслим. Но рынок не только учитывает общественный труд, он регулирует и распределение общественного труда по различным отраслям производства. В. И. Ленин прямо указывал, что в товарном хозяйстве «регулятором общественного производства является рынок»87 . И это понятно, ибо только через рынок каждый товаропроизводитель узнаёт, правильное ли он выбрал место в системе общественного разделения труда, производит ли он именно те виды товаров, которые нужны обществу. Колебания цен товаров на рынке заставляют производителей покидать одни отрасли производства и переходить в другие. Рынок стимулирует производство одних товаров и одновременно заставляет сокращать производство других товаров. Реализация товаров, составляющая основное содержание рыночных отношений, есть вместе с тем и форма учёта и распределения общественного труда. Рынок служит своеобразным барометром, который показывает состояние общественного производства, пропорциональность в развитии его различных отраслей, соотношение спроса и предложения на товары, уровень их цен. Но он не только регистрирует положение дел в производстве, но и заставляет исправлять те или иные нарушения в распределении труда по различным отраслям производства, стимулирует приток труда в одни отрасли, вынуждает под угрозой разорения сокращать производство в других сферах.
Не противоречит ли ленинская формула о рынке как регуляторе товарного производства общепринятой точке зрения о том, что регулятором товарного производства служит закон стоимости? На наш взгляд, никаких противоречий нет. Ведь закон стоимости выполняет функцию регулирования общественного производства через колебания цен товаров на рынке. Без этих колебаний он вообще не может действовать. А колебания цен товаров происходят на рынке, в ходе реализации товаров. Закон стоимости, следовательно, может выполнять свою регулирующую роль только через рынок. И с этой точки зрения ленинский тезис о том, что рынок является регулятором товарного производства, лишь конкретизирует положение о том, что этим регулятором служит закон стоимости.
В. И. Ленин рассматривал рынок как специфическую форму связи между обособленными производителями на базе общественного разделения труда. Именно рынок связывает воедино всех разрозненных, разобщённых производителей, делает их необходимыми звеньями совокупного общественного производства.
«Разве товарное хозяйство,
— писал В. И. Ленин, —
не есть уже связь между производителями,связь, устанавливаемая рынком?»88
В другом месте он отмечал:
«…обмен тоже выражает особую форму общественного хозяйства, что он, следовательно, не только разъединяет <…>, но и соединяет людей, заставляя их вступать в сношения между собой при посредстве рынка»89 .
В. И. Ленин считал, что рыночная форма связи по сравнению со всеми предшествующими формами более прогрессивна, ибо она содействует обобществлению труда и производства в масштабе всей страны, стимулирует развитие производительных сил, рост производительности труда, связывает раздробленные процессы производства в единый общественный процесс производства. И в то же время он со всей силой вскрывал «антагонистический, полный колебаний и противоречий характер этой связи»90 , доказывая её исторически преходящий характер.
В товарном хозяйстве связь между людьми устанавливается посредством рынка. Рынок является здесь «основной организующей силой»91 , регулятором производства. При социализме же, согласно В. И. Ленину, связь между производителями будет осуществляться посредством планомерной организации общественного производства, которая явится и «основной организующей силой»92 и регулятором общественного производства. Рыночная форма связи противопоставляется планомерной форме связи и, как мы увидим в дальнейшем, В. И. Ленин считал, что эти формы связи по самой своей сущности диаметрально противоположны и несовместимы друг с другом. Первая форма связи соответствует товарному производству как строю обособленных производителей, связанных рынком. Вторая форма связи соответствует строю ассоциированных производителей на базе общественной собственности на средства производства. Каждая из этих форм связи рождает свой специфический круг социально-экономических следствий.
Что означает «неизвестность» рынка?
По В. И. Ленину, товарное производство есть производство не просто на рынок, а на неизвестный рынок. Это указание на неизвестность рынка повторяется В. И. Лениным многократно и необходимо вдуматься в политико-экономический смысл этого положения. Почему при характеристике товарного производства В. И. Ленин так настойчиво подчёркивает присущую ему неизвестность рынка, чем порождается эта неизвестность и может ли вообще быть «известный» рынок в рамках товарного производства?
Развитие рынка В. И. Ленин выводит из производства, и в первую очередь из общественного разделения труда между обособленными производителями.
«Внутренний рынок,
— пишет он, —
появляется, когда появляется товарное хозяйство; он создаётся развитием этого товарного хозяйства, и степень дробности общественного разделения труда определяет высоту его развития»93 .
Итак, «степень дробности общественного разделения труда определяет высоту» развития рынка.
В другом месте В. И. Ленин указывал:
«При товарном хозяйстве создаются разнородные хозяйственные единицы, увеличивается число отдельных отраслей хозяйства, уменьшается число хозяйств, производящих одну и ту же хозяйственную функцию. Этот прогрессивный рост общественного разделения труда и является основным моментом в процессе создания внутреннего рынка для капитализма»94 .
И здесь прогрессивный рост общественного разделения труда между хозяйственными единицами рассматривается В. И. Лениным как «основной момент» в формировании внутреннего рынка.
Это же подчёркивал в своих трудах К. Маркс. В. И. Ленин в работе «Развитие капитализма в России» приводит следующее высказывание К. Маркса:
«Рынок для этих товаров развивается вследствие общественного разделения труда; разделение производительных работ превращает их продукты взаимно в товары, в эквиваленты друг для друга, заставляя их служить один для другого рынком»95 .
В «Теориях прибавочной стоимости» мы встречаем не менее яркие высказывания Маркса, из которых следует, что степень развития рынка он ставил в прямую зависимость от развития общественного разделения труда.
«Например, когда прядение и ткачество отделяются от домашней промышленности и земледелия, все земледельцы становятся рынком для прядильщиков и ткачей. Точно так же и эти последние образуют теперь друг для друга рынок в результате разделения их занятий. Разделение труда внутри общества предполагает прежде всего другое такое обособление друг от друга различных видов труда, что их продукты по необходимости противостоят друг другу как товары и проходят через обмен, проделывают метаморфоз товаров; относятся друг к другу как товары»96 .
Таким образом, и Маркс исходит из того, что именно общественное разделение труда между обособленными производителями формирует соответствующий рынок, его объём, величину.
Каждая обособившаяся хозяйственная единица выступает одновременно и как источник спроса, и как источник предложения. С одной стороны, для нормального функционирования она предъявляет спрос на определённые виды орудий труда, сырья, вспомогательных материалов, а также на предметы потребления для лиц, занятых в данном предприятии. Объём этого спроса определяется суммой стоимости, создаваемой на данном предприятии. Часть этой стоимости служит для возмещения потреблённых средств производства (С), другая часть идёт в качестве зарплаты занятых рабочих (V), третья часть (М) может использоваться как для покупки предметов потребления, так и для приобретения средств производства в случае расширения масштабов производства. Следовательно, каждая хозяйственная единица имеет строго определённую величину спроса как в денежной, так и в натуральной форме.
С другой стороны, эта же хозяйственная единица является источником предложения, ибо она производит для рынка определённый вид товаров и в определённом количестве, с определённой величиной стоимости.
В плановой социалистической экономике структура общественного разделения труда формируется по заранее составленному плану. Общество имеет возможность на десятилетия вперёд научно предусматривать изменения в соотношениях спроса и предложения. Вводя в строй новое предприятие или закрывая старое, общество заранее знает, что в обоих случаях будут иметь место изменения в соотношениях спроса и предложения. Оно имеет возможность в плановом порядке воздействовать на формирование структуры спроса и предложения, осуществлять производство в соответствии с объёмом общественных потребностей на том или ином этапе развития.
Иное положение в товарном хозяйстве, обществе обособленных производителей, где каждый производит по собственному усмотрению. Там структура общественного разделения труда формируется стихийно, а это вызывает и стихийность в развитии соотношений спроса и предложения. Открытие новых предприятий и закрытие старых заранее не планируется. Перемещение производителей из одной сферы производства в другую не находится под контролем общества. Направление капиталовложений определяется самими обособленными производителями.
Каждый производитель, исходя из состояния рынка, может составить представление о том, что требуется производить сегодня. Но он не может судить о соотношении спроса и предложения на рынке, которое будет через год или тем более 10 лет. Если капиталист принимает сегодня решение строить обувную фабрику, исходя из того, что на обувь имеется высокий спрос, то он всё равно остаётся в неведении, будет ли сохранён этот спрос через два года, когда, например, его фабрика вступит в строй и начнёт предлагать свой продукт на рынке.
Вполне возможно, что наряду с данным капиталистом, через два года займутся производством обуви ещё 100 капиталистов, а это вызовет переполнение рынка. Следовательно, при обособленности производителей неизбежно такое положение, когда формирование структуры общественного разделения труда осуществляется стихийно, что предопределяет стихийность формирования соотношений спроса и предложения. А это и означает, что величина, объём, перспективы развития рынка остаются неизвестной величиной.
Неизвестность рынка, таким образом, внутренне присуща товарному производству. В товарном хозяйстве в принципе не может быть «известного» рынка. Вот почему, характеризуя товарное производство, В. И. Ленин неустанно подчёркивал такой его признак, как неизвестность рынка. Этот признак органически связан с самой глубокой сущностью товарного производства — обособленностью производителей на базе общественного разделения труда и с необходимостью развивается из неё. Товарное производство и «известный» рынок — это совершенно несовместимые понятия. «Неизвестность» рынка есть лишь иное выражение обособленности производителей. Она даёт как бы дополнительную характеристику сущности обособленного производителя, который не только производит «что, как и сколько хочет», но и продаёт «кому, как, когда и сколько хочет».
«Известный рынок» может появиться только там, где общество заранее планирует развитие всех звеньев в системе общественного разделения труда. Но такое положение уже будет означать, что исчезла сущность товарного производства — обособленность производителей. Планируемое общественное производство и производство, развивающееся по усмотрению самих обособленных производителей, — это принципиально различные типы общественного производства, с принципиально различным кругом социально-экономических следствий.
Весьма характерно, что В. И. Ленин считал необходимым ввести указание на неизвестность рынка и при политико-экономической характеристике природы товара. Товар, с его точки зрения, это не просто продукт, предназначенный для продажи, а продукт, «производимый на неизвестного потребителя, подлежащий реализации на неизвестном рынке»97 .
Различия между производством на рынок и производством по заказу потребителя
Если продукт производится на «известного потребителя», например по заказу, то, хотя он и переходит из рук в руки посредством продажи за деньги, он ещё не обладает всеми необходимыми признаками товара, ибо этот продукт не поступает на рынок.
И с этой точки зрения для нас представляет большой интерес то различие, которое В. И. Ленин проводил между ремесленником, работающим на заказ потребителя, и товаропроизводителем, работающим на рынок, величина которого никому неизвестна. В обоих случаях имеет место переход продукта из рук в руки за деньги. И с точки зрения тех экономистов, которые понимают под товарным производством производство для продажи, в обоих случаях имеет место товарное производство. Между тем, с точки зрения В. И. Ленина, ремесленник, хотя и продаёт продукт за деньги, ещё не является товаропроизводителем. Он становится таковым лишь с того момента, когда от производства на заказ потребителя переходит к производству на рынок. В первом случае имеет место товарное обращение, но ещё нет товарного производства, во втором случае налицо товарное производство. Вот что пишет В. И. Ленин:
«Первой формой промышленности, отрываемой от патриархального земледелия, является ремесло, т. е. производство изделий по заказу потребителя.
<…>
В этой форме промышленности нет ещё товарного производства; здесь появляется лишь товарное обращение в том случае, когда ремесленник получает плату деньгами или продаёт полученную за работу долю продукта, покупая себе сырые материалы и орудия производства. Продукт труда ремесленника не появляется на рынке, почти не выходя из области натурального хозяйства крестьянина…»98
«Мы уже заметили, что ремесленник появляется на рынке, хотя и не с тем продуктом, который он производит. Естественно, что, придя раз в соприкосновение с рынком, он переходит со временем и к производству на рынок, т. е. делается товаропроизводителем. Переход этот совершается постепенно…»99
Здесь, как видим, В. И. Ленин даёт совершенно ясные критерии для проведения различий между ремесленником и товаропроизводителем, с одной стороны, товарным производством и товарным обращением, с другой.
В. И. Ленин критиковал земскую статистику за то, что она включала в одну группу и ремесленников, и наёмных рабочих, и мелких товаропроизводителей. Ленин указывал, что «с политико-экономической точки зрения это смешение совершенно неправильно». Разумеется, «отличить сельского ремесленника от мелкого товаропроизводителя или от наемного рабочего не всегда легко»100 , но подобное разграничение в принципе необходимо, ибо речь идёт о различных социально-экономических фигурах, имеющих свои специфические экономические интересы.
В. И. Ленин показывает, на основе каких политико-экономических критериев это разграничение может быть проведено. От наёмного рабочего ремесленник отличается тем, что он производит продукт посредством собственных орудий труда, имеет собственное хозяйство. От мелкого товаропроизводителя его отличает то, что он работает по заказу потребителя, а не на неизвестный рынок. И ремесленник и мелкий товаропроизводитель имеют собственное хозяйство, собственные средства производства. Оба продают произведённые продукты, как правило, за деньги, следовательно, имеет место акт купли-продажи. Это объединяет их. Но ремесленник работает по заказу потребителя, а товаропроизводитель — на рынок. И именно это обстоятельство, с точки зрения В. И. Ленина, является решающим для политико-экономического различия ремесленника и товаропроизводителя.
Разграничение между работой на заказ потребителя и работой на неизвестный рынок имеет большой политико-экономический смысл, ибо речь идёт о различных формах связи между людьми в процессе производства.
Когда ремесленник работает по заказу потребителя, его продукту нет надобности проходить рыночную проверку его общественной значимости. Связь между производителем и потребителем непосредственная. Особой проблемы реализации произведённого продукта перед ремесленником не возникает, ибо он с самого начала производит только то и в таком количестве, на что имеется предварительный заказ и что обязательно будет куплено (разумеется, при качественном выполнении заказа). При такой форме связи острых конфликтов между производством и потреблением не может возникнуть, ибо производится только то, на что уже имеется точная заявка. Равным образом не могут возникнуть и диспропорции в развитии различных отраслей, ибо каждая развивается в соответствии с поступившими заказами. Нарушения могут возникнуть лишь в случаях несвоевременного выполнения заказа или когда заказчик в силу тех или иных причин не может выкупить заказа. Хотя ремесленник является собственником средств производства и производимых продуктов, он ещё не является обособленным производителем в полном смысле этого слова, ибо производит не на собственный страх и риск, а по определённому общественному заказу.
Однако при работе на заказ возникают свои специфические трудности. Количество заказчиков ограничено. Постоянных, прочных, устойчивых заказов на всё время нет, есть лишь периодические заказы. При этих условиях ремесленник не может полностью специализироваться на производстве для заказчиков. Часть времени он работает по заказу. Но в силу незначительности и периодичности этих заказов он не получает такой суммы доходов, которая бы позволяла ему нормально существовать, возмещать издержки производства. Поэтому ремесленники, наряду с работой на заказ, как правило, ведут ещё своё собственное натуральное хозяйство на земле. По сравнению с товаропроизводителями у ремесленников большой удельный вес имеет собственное натуральное земледельческое хозяйство.
«Сравнительно с мелкими товаропроизводителями,
— отмечал В. И. Ленин, —
ремесленники отличаются наиболее крепкой связью с землёй: на 100 ремесленников приходится 80,6 земледельцев»101 .
Мелкий товаропроизводитель, так же как и ремесленник, может производить часть продуктов по заказу потребителей. Но так как количество заказчиков ограничено, то другую и бóльшую часть продуктов он производит на неизвестный рынок. И его судьба складывается по-разному в зависимости от того, работает ли он по заказу потребителя или на рынок, какую долю в общем объёме производства составляют эти разные виды работ. При работе на рынок судьба товаропроизводителя, как правило, зависит от рыночных колебаний цен, неведомых ему соотношений спроса и предложения. Он может неожиданно обогатиться, а может и быстро разориться.
«Эти неведомые производителю, независимые от него рыночные колебания не могут не порождать неравенства между производителями, не могут не усиливать этого неравенства, разоряя одних и давая другим в руки деньги = продукты общественного труда»102 .
Каждый ремесленник, превращаясь в товаропроизводителя, т. е. переходя от работы на заказ к работе на неизвестный рынок, сразу же начинает остро чувствовать изменение своего экономического положения, его шаткость, неустойчивость, подверженность воле случая. Он попадает под власть вещей товаров и денег. Перед ним сразу же возникает целый ряд новых проблем, которых не возникало прежде, в первую очередь проблема реализации. Его труд становится трудом частным со всеми вытекающими последствиями.
Необходимо заметить, что когда В. И. Ленин проводил различие между ремесленником и мелким товаропроизводителем, то он имел в виду, что ремесленник работает по заказу потребителя. Если же ремесленник начинает работать по заказу торговца, то в этом случае он по существу работает на неизвестный рынок, ибо продукт, поступивший в руки торговца, ещё не дошёл до потребителя и перед этим продуктом возникают все специфические проблемы, связанные с реализацией товара на неизвестном рынке. При работе на заказ торговца ещё нет непосредственной связи между производством и потреблением. Поэтому данный тип связи существенно отличается от производства на заказ непосредственного потребителя. И в тех случаях, когда В. И. Ленин устанавливал факт работы производителя по заказу торговца, скупщика, он приравнивал его к обычной работе на неизвестный рынок.
Различие между работой на заказ потребителя и работой на неизвестный рынок В. И. Ленин настойчиво проводил на протяжении всей своей теоретической деятельности. Он пользовался им при политико-экономической характеристике процессов, происходящих, например, при империализме. В тех случаях, когда работа на рынок сменялась работой по заказу, В. И. Ленин считал необходимым сразу же отметить, что речь идёт об изменении хозяйственного строя, о подрыве товарного производства. Приведём один из примеров.
В статье «Введение социализма или раскрытие казнокрадства», относящейся к июню 1917 г., оценивая политикоэкономический смысл работы капиталистов на оборону по заказу казны, В. И. Ленин счёл необходимым отметить, что работа по заказу уже не есть товарное производство, это «особый вид народного хозяйства». Вот что он писал:
«Когда капиталисты работают на оборону, т. е. на казну, это уже — ясное дело — не „чистый“ капитализм, а особый вид народного хозяйства. Чистый капитализм есть товарное производство. Товарное производство есть работа на неизвестный и свободный рынок. А „работающий“ на оборону капиталист „работает“ вовсе не на рынок, а по заказу казны, сплошь и рядом даже на деньги, полученные им в ссуду от казны»103 .
На первый взгляд, если исходить из представлений, что товарное производство — это производство для продажи, данное высказывание В. И. Ленина может показаться непонятным. Ведь капиталист производит товары, продаёт их за деньги, выручает прибыль, совершает акт купли-продажи. Ленин, не отрицая наличия актов купли-продажи в сделке между государством и капиталистами, считает, что в данном случае имеет место не товарное производство, а «особый вид народного хозяйства». Почему? Потому, что В. И. Ленин различает производство на заказ потребителя и производство на неизвестный рынок. Последнее есть обязательный признак товарного производства. В данном же случае «неизвестность» рынка отпадает, ибо капиталист работает по заказу государства. Он работает не на собственный страх и риск, а по точному общественному заказу. Его труд в данном случае не является частным трудом. Конечно, если государство прекратит заказ и капиталист станет производить на неизвестный рынок, он будет самым настоящим товаропроизводителем. Но если производство ведётся на заказ, налицо подрыв обособленности производителей, иная форма связи между производством и потреблением, подрыв товарного производства, при сохранении всех его внешних атрибутов (купли-продажи, переход продуктов посредством эквивалентного возмещения и т. п.).
Различие между работой на заказ и работой на неизвестный рынок В. И. Ленин проводит для того, чтобы глубже решить вопрос, с одной стороны, о генезисе товарного производства, а с другой стороны, о ступенях его отмирания. На ранних этапах производство на заказ потребителя служит переходной формой от чистого натурального производства к товарному. Это ещё не товарное производство, но уже шаг на пути к нему. Настоящее товарное производство складывается лишь с того момента, когда производство на заказ уступает место производству на неизвестный рынок.
С переходом к империализму наблюдается обратный процесс: производство на неизвестный рынок начинает постепенно уступать место производству на заказ, но, разумеется, на иной экономической базе, при качественно новой ступени в развитии обобществления труда и производства. Производство на заказ, становясь широко распространённой, господствующей и устойчивой формой связи, означает подрыв товарного производства, переход от товарного производства в его чистой, классической форме к новому народнохозяйственному строю. Здесь уже речь идёт о формировании нового типа связей между производством и потреблением, подготавливающего материальные предпосылки для революционного перехода к планомерно организованному социалистическому производству, не-товарному по своей сущности.
В. И. Ленин обращает особое внимание на то, что товарное производство есть производство «на свободный рынок». Свобода рынка рассматривается им как обязательный признак товарного производства.
Что такое «свободный рынок» и почему он необходим для нормального функционирования товарного производства?
Свобода рынка означает прежде всего, что каждый из обособленных производителей может продавать свой продукт кому хочет, когда хочет и на тех условиях, которые сочтёт для себя приемлемыми. Никто не имеет права запретить ему доступ на тот или иной рынок, принудить его к тем или иным ценам, кроме самого рынка.
Свобода рынка означает свободную игру цен под влиянием изменяющихся соотношений спроса и предложения. Цена никем не устанавливается заранее, она выявляется на рынке в ходе свободной купли-продажи. Каждый производитель может отказаться от сделки, если сочтёт её для себя невыгодной. Если он выступает в качестве покупателя, то стремится купить у того, кто продаёт дешевле. Никаких прочных, устойчивых связей между поставщиками и потребителями, продавцами и покупателями нет. Каждый волен разорвать связь с одним и вступить в связь с другим, если сочтёт это необходимым.
Свободный рынок, с одной стороны, усиливает присущую товарному хозяйству анархичность и диспропорциональность. А с другой стороны, он выступает и в качестве специфического регулятора товарного хозяйства, ибо через рынок и колебания цен на рынке товаропроизводители узнают, что необходимо производить в данный момент, а что должно быть снято с производства. Ликвидация свободного рынка закроет глаза всем производителям, не даст им возможности ориентироваться и определять, что нужно обществу.
Глава IV. Свободная конкуренция — основное свойство товарного производства
Сущность свободной конкуренции и формы её проявления
Характеризуя существенные признаки товарного производства, В. И. Ленин неизменно выделял в их числе свободную конкуренцию. Он рассматривал свободную конкуренцию, во-первых, как специфическую форму отношений, присущих товарному производству, во-вторых, как «закон» развития товарного производства, в-третьих, как «основное свойство капитализма и товарного производства вообще»104 .
Каждое из этих определений конкуренции имеет свой смысл. Все определения внутренне связаны друг с другом.
Прежде всего обратим внимание на тот факт, что конкуренция связывается В. И. Лениным с наличием рассмотренных выше признаков обособленности производителей и неизвестности рынка и рассматривается им как специфическая форма отношений между обособленными производителями в товарном хозяйстве.
В. И. Ленин пишет в работе «По поводу так называемого вопроса о рынках»:
«…каждый производитель являлся уже товаропроизводителем… каждый производил отдельно, особняком, независимо от других производителей, производил на рынок, величина которого не была, разумеется, известна ни одному из них. Это отношение обособленных производителей, работающих на общий рынок, называется конкуренцией»105 .
Итак, конкуренцией В. И. Ленин называет отношение обособленных, отдельных, независимых производителей, работающих на неизвестный им общий рынок. Важно заметить, что понятие конкуренции связывается В. И. Лениным с самой глубокой сущностью товарного производства — обособленностью производителей. И с этой точки зрения совершенно неверны утверждения, будто товарное производство может существовать и без конкуренции. Там, где нет конкуренции, нет и товарного производства, ибо конкуренция есть не что иное, как специфическая форма отношений между обособленными производителями, и она характеризует не только внешние признаки товарного производства, но и его сущность.
Когда В. И. Ленин называл конкуренцию «законом» товарного производства, то тем самым он подчёркивал её внутреннюю, неразрывную связь с товарным производством. Что такое закон в его ленинском понимании? Это прочная, повторяющаяся, внутренне необходимая, устойчивая связь явлений. Конкуренция как закон товарного производства и означает, что этот вид отношений внутренне присущ, необходим, постоянен и устойчив, с неизбежностью повторяется, воспроизводится в рамках товарного производства. Подрыв свободной конкуренции означает и подрыв товарного производства, его сущности, ибо конкуренция есть отношение обособленных производителей и она может исчезнуть лишь вместе с исчезновением этой обособленности.
С ещё большей силой эта внутренняя связь выражена В. И. Лениным в его знаменитой формуле о том, что «свободная конкуренция есть основное свойство капитализма и товарного производства вообще»106 (т. е. всякого типа товарного производства). Что такое «основное свойство» в общефилософском смысле? Это свойство, без которого данный предмет или явление теряет свою качественную определённость. Это не второстепенное свойство, которое может отпасть, не затронув качества, а именно основное, характеризующее самое главное и существенное в данном предмете, и без чего предмет превращается в нечто другое. Применительно к товарному производству это означает, что с отпадением его основного свойства (свободной конкуренции), оно перестаёт быть товарным производством, превращается в другой тип общественного производства, с новой сущностью, новым качеством и новыми свойствами.
Свободная конкуренция охватывает все сферы общественного воспроизводства (производство, распределение, обмен и потребление).
В непосредственном процессе производства она означает, во-первых, свободу приложения труда в любой отрасли общественного производства. Каждый обособленный производитель по собственному усмотрению может выбрать специализацию, вид производимых продуктов.
В каждой отрасли производства сосредоточивается иногда больше, а иногда меньше производителей, чем это нужно для покрытия общественного спроса. Внутри каждой отрасли между производителями идет ожесточённая конкурентная борьба, называемая внутриотраслевой конкуренцией.
Во-вторых, свободная конкуренция в сфере производства означает свободу переливов труда из одной отрасли производства в другую. Каждый производитель не обязан пожизненно заниматься тем или иным видом конкретного труда. Он может в любое время покинуть данную сферу производства и перейти в другую, может одновременно заниматься производством самых различных потребительных стоимостей, если сочтёт это выгодным.
В различных отраслях производства в одно и то же время складываются различные условия: в одних устанавливаются высокие цены, высокий уровень доходов: в других — низкие цены, сокращение спроса, убыточность производства. Между производителями развёртывается ожесточённая борьба из-за более выгодных сфер приложения труда и средств производства. На почве переливов труда из одной сферы в другую развивается так называемая межотраслевая конкуренция.
В-третьих, свободная конкуренция в сфере производства означает, что каждый производитель имеет возможность применять в производстве те приёмы и методы обработки, вводить ту технологию производства, которая, на его взгляд, в данный момент выгодна. Каждый производитель держит в «секрете» свои нововведения.
Свобода приложения и переливов труда — это объективно необходимое условие для нормального функционирования товарного производства. Оно необходимо прежде всего для поддержания той или иной пропорциональности в развитии различных звеньев общественного разделения труда.
Без свободных переливов труда не может быть обеспечено достижение того или иного равновесия между производством и потреблением, спросом и предложением. Это равновесие может быть достигнуто лишь на время: под влиянием тех же стихийных переливов труда оно будет нарушаться вновь и вновь.
Свободная конкуренция в сфере обмена выражается в том, что каждый товаропроизводитель имеет право наравне с другими продать свой товар на любом рынке.
Далее, свободная конкуренция в процессе обмена выражается в том, что каждый продаёт кому хочет и когда хочет. Продавец не имеет прочных и устойчивых связей с тем или иным покупателем, он продаёт тому, кто больше даст денег. В любое время связи между поставщиком и потребителем могут быть прерваны либо по усмотрению поставщика, который нашёл более выгодного покупателя, либо по усмотрению покупателя, который нашёл более выгодного продавца.
Не менее важно и то, что производитель имеет право продавать свой товар когда хочет. Если рыночная конъюнктура сегодня неблагоприятна, а завтра сулит большие доходы, производитель может придержать временно продажу товаров в ожидании высоких цен. Он не думает о запросах потребителей, его цель — продать товар дороже.
Конкуренция развёртывается между продавцами, покупателями, между продавцами и покупателями, охватывая, следовательно, всех участников обмена.
Свободная конкуренция характеризуется далее как свободная игра цен на рынке. Здесь никто не имеет права устанавливать монопольных или принудительных цен. Лишь колебания спроса и предложения, регулируемые законом стоимости, определяют уровень цен. Цена товара зависит от конкуренции между продавцами, между покупателями, между продавцами и покупателями. Нередко складывается такое положение, что на один и тот же товар в течение дня, недели и т. д. цена меняется. Каждый из обособленных производителей внимательно следит за изменениями цен и стремится предложить свой товар именно в тот момент, когда сложились наиболее выгодные для него условия. Покупатели же, напротив, выжидают такого соотношения, при котором предложение превышает спрос и цена товаров падает.
Свободная игра цен на рынке является необходимым условием для действия закона стоимости. Классики марксизма-ленинизма единодушно отмечали, что закон стоимости может получить полный простор для своего действия лишь в рамках свободной конкуренции. К. Маркс прямо указывал, что «закон стоимости для своего полного развития предполагает общество с крупным промышленным производством и свободной конкуренцией…»107
Ф. Энгельс, характеризуя роль свободной конкуренции в действии закона стоимости, писал:
«…постоянные отклонения цен товаров от их стоимостей составляют необходимое условие, при котором и в силу которого только и может проявляться сама стоимость товара. Только благодаря колебаниям конкуренции, а тем самым и товарных цен, прокладывает себе путь закон стоимости товарного производства, и становится действительностью определение стоимости товара общественно-необходимым рабочим временем»108 .
Ф. Энгельс, как видим, не мыслил закона стоимости без колебаний цен на базе свободной конкуренции. Он высмеивал тех авторов, которые полагали, будто можно сохранить закон стоимости, устранив при этом колебания цен и конкуренцию.
«…Тот, кто в обществе товаропроизводителей, обменивающихся своими товарами, хочет установить определение стоимости рабочим временем, запрещая конкуренции осуществлять это определение стоимости путем давления на цены, то есть единственным путём, каким это вообще может быть достигнуто, — доказывает только, что, по крайней мере в этой области, он усвоил себе обычное для утопистов пренебрежение экономическими законами»109 .
Энгельс указывал далее, что именно «конкуренция приводит в действие присущий товарному производству закон стоимости, она этим самым осуществляет такую организацию и такой порядок общественного производства, которые являются единственно возможными при данных обстоятельствах»110 .
«Только обесценение или чрезмерное вздорожание продуктов воочию показывают отдельным производителям, что и в каком количестве требуется или не требуется для общества»111 .
Наконец, критикуя Родбертуса за непонимание внутренней связи между законом стоимости и колебаниями цен на базе конкуренции, Ф. Энгельс подчёркивал:
«Запретить же конкуренции посредством повышения или понижения цен ставить отдельных производителей в известность о состоянии мирового рынка — значит совершенно закрыть им глаза»112 .
Таким образом, свободная конкуренция рассматривается классиками марксизма-ленинизма как объективно необходимая форма отношений, в рамках которой только и могут получить развитие все законы товарного производства, и прежде всего закон стоимости.
Свободная конкуренция означает также свободу передвижения производителей. Конкуренция производит такие перегруппировки в размещении населения по различным районам, которые необходимы для данного уровня производительных сил. Перемещение населения, стихийное распределение труда по различным родам деятельности происходит безо всякого плана, по воле самих производителей, руководствующихся конкуренцией и колебаниями цен на рынке. Только в ходе таких перемещений обеспечивается достижение той или иной пропорциональности в развитии общественного производства. При этом неизбежно идёт процесс дифференциации, разорения одних, обогащения других, возникновения и развития капиталистических отношений.
«Понятно само собою,
— писал В. И. Ленин, —
что равновесие между производством и потреблением (предложением и спросом), при этих условиях, достигается только рядом колебаний. Более искусный, предприимчивый, сильный производитель усилится ещё более вследствие этих колебаний, — слабый и неискусный будет раздавлен ими. Обогащение немногих личностей и обнищание массы — таковы неизбежные следствия закона конкуренции. Дело кончается тем, что разорившиеся производители теряют хозяйственную самостоятельность и поступают наёмными рабочими в расширенное заведение своего счастливого соперника»113 .
Свободная конкуренция — специфическая форма производственных отношений товарного производства
Свободная конкуренция как специфическая форма производственных отношений между обособленными производителями по своему содержанию не является ни капиталистической, ни феодальной, ни рабовладельческой формой. Она имеет своё собственное содержание. Сама по себе конкуренция не выражает и не может выражать отношений эксплуатации, ибо она есть отношение между самостоятельными, независимыми, обособленными производителями на базе общественного разделения труда. Один обособленный производитель не эксплуатирует другого. Если же появляется подобная эксплуатация, то это будет означать, что исчезло отношение обособленных производителей и их место заняло другое отношение.
Отношения, выражаемые свободной конкуренцией, нельзя также рассматривать и как отношения сотрудничества между свободными от эксплуатации производителями. Это специфические отношения, которые называются свободной конкуренцией. Для них характерна суровая борьба и рознь интересов. На базе этих отношений неизбежно развёртывается дифференциация производителей, подготавливаются условия для возникновения и развития эксплуататорских отношений. Свободная конкуренция есть специфическая форма производственных отношений, внутренне присущая товарному производству, порождённая им и характеризующая тип отношений между обособленными производителями.
По мере того как развивается товарное производство, все обособленные производители решительно выступают за последовательное осуществление принципов свободной конкуренции и её юридическое закрепление. Знаменитые лозунги всех буржуазных революций — «свобода деятельности», «свобода личности», «невмешательство государства в экономическую жизнь», «частная собственность» — не были изобретением чистого разума. Они выражали те объективные экономические потребности, которые возникли в связи с развитием товарного производства.
Экономические законы товарного производства входили в конфликт с феодальной системой отношений, в рамках которой шло развитие товарного хозяйства. Эта система отношений по всем пунктам была прямо противоположна отношениям свободной конкуренции, которые необходимы для функционирования товарного производства.
Товарное производство требует свободы приложения и переливов труда. Феодальное же производство базировалось на строгой регламентации труда и производства. Производитель в первую очередь выполнял тот круг работ, который навязывался феодалом. Крестьянин не мог выбирать тот или иной вид конкретного труда, феодал принуждал его к тому или иному виду деятельности.
Товарное производство требует свободы передвижения производителей. Феодальное же производство прикрепляло производителей к строго определённому месту. Производитель был лично несвободен, подвергался внеэкономическому принуждению. Он не мог без разрешения феодала выехать в тот или иной район, не мог продавать товары когда, где и кому хочет. Он был ограничен во всех звеньях своей трудовой деятельности. И эта система отношений находилась в конфликте с теми отношениями, которые объективно требовались для развития товарного производства. Чем сильнее втягивались крестьяне в товарно-денежные, рыночные отношения, тем острее они чувствовали сковывающие путы феодальных отношений. Буржуазные революции, провозгласившие свободу личности, свободу деятельности, свободу передвижения, частной собственности, по существу привели к развитию свободной конкуренции, отношений, соответствующих внутреннему строю товарного производства и необходимых для его нормального функционирования. И не случайно в числе главных движущих сил этих революций выступали многомиллионные массы мелких товаропроизводителей города и деревни, мечтавшие о том, чтобы покончить с феодальной эксплуатацией и получить возможность для развития своих собственных хозяйств в соответствии с требованиями рынка. Этим лишний раз доказывается, что свободная конкуренция, к которой призывали идеологи буржуазии, представляет собой специфический вид производственных отношений, свойственных только товарному производству и никакому иному типу общественного производства.
Мы рассмотрели основные признаки товарного производства, указанные в работах В. И. Ленина: 1) обособление производителей на базе общественного разделения труда (общая основа и сущность товарного производства), 2) противоречие между частным и общественным трудом (основное противоречие товарного производства, 3) превращение продуктов труда в товары и их особая функциональная роль, вытекающая из специфического строя товарного производства и его основного противоречия, 4) формирование и развитие неизвестного рынка, 5) господствующая, регулирующая роль рынка над производителями, 6) свободная конкуренция как основное свойство товарного производства; 7) стихийность, анархичность, диспропорциональность развития.
Все эти признаки рассматриваются В. И. Лениным в диалектическом единстве. Все признаки развиваются из одной и той же сущности — обособления производителей на базе общественного разделения труда и служат объективно необходимыми формами проявления этой сущности. С устранением сущности отпадут и все остальные признаки. Не все формы проявления возникают одновременно, они развёртываются в определённой последовательности, отражая процесс формирования обособленности производителей на базе общественного разделения труда. Завершение процесса формирования обособленности производителей на базе общественного разделения труда связано с развитием всех отмеченных форм проявления. Но начало формирования обособленности может иметь место и при отсутствии некоторых форм её проявления. Так, например, при зарождении товарного обмена между двумя общинами налицо начало формирования обособленности, но ещё нет свободной конкуренции, господства рынка над производителями, в зародыше находится неизвестность рынка и основное противоречие. Развитие обособленности неизбежно ведёт к постепенному формированию всех связанных с ней форм проявления.
Мы рассмотрели сущность и основные признаки товарного производства в его наиболее развитой, классической форме. Такой вид оно имеет только при капитализме. В рамках предшествующих формаций многие черты и признаки товарного производства находились в неразвитой форме, а само товарное производство существовало лишь в качестве одного из укладов, оно не охватывало всей системы общественного производства и само играло подчинённую роль. Лишь с переходом к буржуазному строю товарное производство приобретает всеобщий характер и становится основой всей капиталистической общественно-экономической формации.
Однако с научной точки зрения рассмотрение предмета в его развитом виде играет весьма важную роль. Изучив развитый предмет, легче проследить его действительную историю, ибо в развитом товарном производстве, во-первых, сохраняются лишь те его признаки, которые внутренне необходимы для него и которые постоянно воспроизводятся им как условия собственного существования и развития, а во-вторых, в развитом товарном производстве ярко обнаруживается внутренняя связь между всеми его признаками, их соподчинённость, что позволяет нам глубже понять исторический процесс становления и развития товарного производства.
Глава V. Закон стоимости — основной закон развития товарного производства
К. Маркс, Ф. Энгельс и В. И. Ленин об историзме категории «стоимость»
К. Маркс и Ф. Энгельс, характеризуя роль закона стоимости в товарном производстве, называли его «основным законом».
В работе «Анти-Дюринг» Ф. Энгельс писал:
«…закон стоимости — основной закон как раз товарного производства, следовательно, также и высшей его формы — капиталистического производства»114 .
Этого же мнения придерживался и К. Маркс115 .
В. И. Ленин в своих трудах прямо нигде не называет закон стоимости «основным законом». Но он полностью разделяет взгляды Маркса и Энгельса на роль закона стоимости в товарном хозяйстве. Об этом свидетельствует косвенно хотя бы тот факт, что Ленин, как и Маркс, рассматривает товар в качестве «экономической клеточки» буржуазного общества, а товарное отношение оценивает как «основное» отношение буржуазного общества116 . Но товарное отношение регулируется законом стоимости, следовательно, и закон, который регулирует «основное» отношение, может быть назван основным законом.
Все классики марксизма-ленинизма исходят из того, что закон стоимости носит исторический характер. Он внутренне связан с определённой системой производственных отношений — товарным производством и исчезает вместе с исчезновением товарного производства.
Товарное производство есть производство частных обособленных производителей, связанных общественным разделением труда и рынком. Следовательно, и закон стоимости существует только там, где есть данный тип производственных отношений. С устранением обособленности производителей на базе общественного разделения труда отмирают и необходимые условия для действия закона стоимости, он исчезает, уступая место другим законам.
Маркс, Энгельс и Ленин со всей силой подчёркивали историзм стоимости и закона стоимости, ведя неустанную борьбу с попытками буржуазных экономистов объявить стоимость вечной категорией, присущей любой форме общественного производства.
«Единственная стоимость, которую знает политическая экономия,
— писал Энгельс, —
есть стоимость товаров»117 .
Но товары — это «продукты, произведённые в обществе более или менее обособленных частных производителей»118 . Следовательно, стоимость как категория товарного производства присуща только такому обществу, где процесс производства осуществляется частными обособленными производителями.
Маркс неоднократно отмечал, что стоимость есть производственное отношение, представленное в вещи и выступающее как свойство вещи. Специфическая черта этого отношения состоит в том, что продукты производятся частными, независимыми друг от друга производителями, вступающими в обмен друг с другом. Стоимость — это специфическое свойство товара. А товарами являются «только продукты самостоятельных, друг от друга не зависимых частных работ»119 . Следовательно, и у Маркса категория стоимости связывается со строго определённым типом производственных отношений. Она существует лишь постольку, поскольку существует данный тип отношений.
На этих же позициях стоял и В. И. Ленин. Он также связывал категорию стоимости со специфическими производственными отношениями.
«Стоимость,
— писал он, —
есть <…> отношение, прикрытое вещной оболочкой. Только с точки зрения системы общественных производственных отношений одной определённой исторической формации общества, притом отношений, проявляющихся в массовом, миллиарды раз повторяющемся явлении обмена, можно понять, что такое стоимость»120 .
Подчёркнутые нами слова ясно показывают, что Ленин рассматривает стоимость как историческую категорию, присущую только «одной определённой исторической формации».
Мы акцентируем внимание на историзме категории стоимости потому, что не только ранее в истории советской экономической мысли, но и в настоящее время мы ещё встречаем утверждения, будто стоимость и закон стоимости свойственны всем формациям независимо от того, существует товарное производство или нет. В прошлом эта мысль последовательно защищалась Богдановым. В наши дни в несколько изменённом виде её отстаивают С. Струмилин и Л. Леонтьев.
Например, С. Струмилин полагает, что необходимо различать закон стоимости и закон меновой стоимости. Закон меновой стоимости есть лишь одна из возможных форм проявления закона трудовой стоимости. Эта форма присуща только товарному производству и носит исторический характер. Что касается закона трудовой стоимости, то он носит вечный характер и присущ всем формациям.
«И в этой своей производственной функции,
— пишет С. Струмилин, —
в роли регулятора трудовых пропорций, значимость трудовой стоимости благ заведомо выходит уже за рамки какой-либо одной хозяйственной формации»121 .
У С. Струмилина стоимость не связана с каким-либо определённым типом производственных отношений. Он выводит необходимость этой категории не из производственных отношений, а из производительных сил и потому сохраняет её во всех формациях, включая и коммунизм. Классики марксизма-ленинизма отмечали, что экономические категории — это научные понятия, теоретические выражения реальных производственных отношений. Каждая категория, каждое научное понятие выражает какую-то строго определённую сторону реальных производственных отношений. И вполне понятно, что если устраняется данное производственное отношение, то теряет свой смысл и выражающая его экономическая категория.
Разумеется, слово «стоимость» тот или иной автор может применять в самых различных смыслах, оговорившись при этом, что под стоимостью он имеет в виду определённый реальный круг отношений. Запретить подобное словоупотребление невозможно. Но когда классики марксизма-ленинизма вводили в научный обиход то или иное научное понятие, то они вкладывали в него строго определённое содержание и избегали его употребления при характеристике иных производственных отношений. Это относится и к категории «стоимость».
Слово «стоимость», как отмечал Маркс, возникло в обиходе ещё задолго до того, как продукты труда стали товарами. Оно употреблялось для характеристики полезности вещей, того, что сейчас в науке мы называем потребительной стоимостью. Возможно, слово «стоимость» сохранится и при коммунизме для характеристики, например, количества труда, требующегося для изготовления тех или иных продуктов. Но оба эти обстоятельства не имеют ничего общего с экономической категорией стоимости, которая связывается классиками только с товарным производством и имеет свой строго определённый социально-экономический смысл.
Критикуя буржуазных экономистов, Маркс писал:
«Единственное, что явно лежит в основе всей этой немецкой чепухи, заключается в том, что слова: стоимость [Wert] или достоинство [Würde] применялись первоначально к самим полезным вещам, которые существовали, даже в качестве „продуктов труда“, задолго до того, как они сделались товарами. Но с научным определением товарной „стоимости“ это имеет так же мало общего, как то обстоятельство, что слово соль применялось у древних народов первоначально для поваренной соли, а впоследствии, со времени Плиния, сахар и прочие тела фигурируют как разновидности соли {indeed все бесцветные твёрдые тела, растворимые в воде и обладающие специфическим вкусом}, поэтому это обстоятельство не означает, что химическая категория „соль“ включает в себя сахар и т. п.»122
Маркс подчёркивает, что слово «стоимость» и «научное определение товарной „стоимости“» — далеко не одно и тоже. В своих работах он обстоятельно раскрывает научное понятие стоимости, выражающей специфический круг реальных производственных отношений.
Основные черты закона стоимости
Подобно тому как при характеристике товарного производства и товара классики марксизма-ленинизма не ограничивались каким-то одним определением, а давали комплекс определений, внутренне связанных друг с другом, так и при характеристике закона стоимости они указывают на целый ряд его признаков, дают множество определений, добиваясь всесторонности анализа. В совокупности определений они вскрывают самое главное, существенное, отмечают второстепенное или производное, показывают сущность закона стоимости и формы его проявления, устанавливают строгую соподчинённость между всеми его признаками. И было бы грубой ошибкой, если бы мы взяли какое-то одно из определений закона стоимости, абсолютизировали его и выдали за единственно возможное. Так, например, в работах Маркса, Энгельса и Ленина закон стоимости нередко характеризуется как закон обмена товарами в соответствии с количеством воплощённого в них общественно необходимого, абстрактного труда. Это определение легко усваивается, запоминается. Оно характеризует одну из важных сторон закона стоимости. Но если мы ограничимся только этим определением, то неизбежно получим однобокое, одностороннее освещение важного закона товарного производства.
Закон стоимости не есть только закон обмена. Он, прежде всего, закон производства. Он охватывает своим действием весь процесс общественного воспроизводства, включая все его фазы (производство, распределение, обмен и потребление). Ограничить закон стоимости только рамками обмена — значит дать поверхностную его характеристику.
Маркс, Энгельс и Ленин неустанно подчёркивали, что все экономические законы являются законами общественного производства в целом, а не его отдельных фаз. Они решительно возражали против попыток деления экономических законов на самостоятельные законы производства, законы распределения, законы обмена и законы потребления. Все экономические законы порождаются специфическим строем общественного производства. Они могут иметь свои специфические формы проявления в сфере распределения, обмена и потребления, но это не означает, что могут быть самостоятельные законы обмена, распределения и потребления, независимые от производства и порождаемые не производством, а именно каждой из фаз общественного воспроизводства в отдельности. И с этой точки зрения характеристика закона стоимости только как закона обмена входит в конфликт с методологией марксизма-ленинизма, требующей исходить из определяющей роли производства. Категории «стоимость» и «закон стоимости» есть прежде всего категории производства, их сущность следует искать в производстве, в специфике производственных отношений.
В совокупности определений закона стоимости классики марксизма-ленинизма всегда выдвигали на первый план его особую роль в процессе производства. Закон стоимости, с их точки зрения, это прежде всего закон, регулирующий развитие товарного производства в целом. Его основная функция состоит в распределении труда и средств производства по различным отраслям в соответствии с объёмом платёжеспособных потребностей. Через закон стоимости достигается та или иная пропорциональность в развитии товарного хозяйства.
Закон стоимости связывается классиками марксизма-ленинизма с основным противоречием товарного производства между общественным и частным трудом и рассматривается ими как специфическая общественная форма разрешения этого противоречия. Он порождается основным противоречием и именно для того, чтобы специфическим образом разрешить это противоречие.
Закон стоимости характеризуется как стихийный регулятор товарного производства, действующий за спиной товаропроизводителей и не поддающийся какому-либо плановому воздействию, проявляющийся как слепая, разрушительная Сила.
Закон стоимости призван обеспечить ту или иную пропорциональность в беспланово развивающемся обществе частных производителей. Он выполняет эту функцию, но уже после того, как частные производители произвели по собственному усмотрению продукты и вынесли их на рынок. Что нужно производить и в каком количестве, в какой сфере общественного производства приложить свой труд, они узнают только через рынок.
Совокупность перечисленных выше моментов ярко подчёркнута Марксом:
«В мануфактуре железный закон строго определённых пропорций и отношений распределяет рабочие массы между различными функциями; наоборот, прихотливая игра случая и произвола определяет собой распределение товаропроизводителей и средств их производства между различными отраслями общественного труда. Правда, различные сферы производства постоянно стремятся к равновесию, потому что, с одной стороны, каждый товаропроизводитель должен производить потребительную стоимость, т. е. удовлетворять определённой общественной потребности, — причём размеры этих потребностей количественно различны и различные потребности внутренне связаны между собой в одну естественную систему, — с другой стороны, закон стоимости товаров определяет, какую часть находящегося в его распоряжении рабочего времени общество в состоянии затратить на производство каждого данного вида товара. Однако эта постоянная тенденция различных сфер производства к равновесию является лишь реакцией против постоянного нарушения этого равновесия. Правило, действующее при разделении труда внутри мастерской a priori [заранее] и планомерно, при разделении труда внутри общества действует лишь a posteriori [задним числом], как внутренняя, слепая естественная необходимость, преодолевающая беспорядочный произвол товаропроизводителей и воспринимаемая только в виде барометрических колебаний рыночных цен»123 .
Маркс говорит о том, что закон стоимости призван обеспечить равновесие, пропорциональность в обществе частных, обособленных товаропроизводителей, что он действует стихийно, как слепая разрушительная сила. Здесь отмечен и новый момент, а именно, что закон стоимости действует и проявляет себя через «барометрическое колебание рыночных цен».
Классики марксизма-ленинизма единодушно подчёркивали, что колебание цен вокруг стоимости является обязательным признаком закона стоимости, что без этих колебаний закон стоимости не может действовать и выполнять своей регулирующей роли в сфере производства.
Закон стоимости характеризуется далее как специфическая форма выражения затрат труда на производство товара. Стоимость, указывал Маркс, «есть лишь определённый общественный способ выражать труд, затраченный на производство вещи»124 . Специфика этой формы выражения состоит в том, что, во-первых, затраты общественного труда выражаются не в часах рабочего времени, а косвенно, через меновые пропорции обмена; во-вторых, учёт общественного труда осуществляется стихийно, за спиной производителей не в сфере непосредственного производства, а на рынке, в процессе обмена. Хотя стоимость создаётся в производстве, проявляется она лишь в сфере обмена и только через рынок и цены товаров каждый узнаёт, какова общественная оценка, общественная значимость его труда.
Тот специфический способ, каким закон стоимости учитывает, измеряет и распределяет общественный труд по различным отраслям производства, неразрывно связан с социально-экономическими последствиями двоякого характера. С одной стороны, неизбежно идёт процесс дифференциации товаропроизводителей ввиду противоречия между индивидуальным и общественно необходимым трудом и колебаниями цен вокруг стоимости. С другой стороны, в силу тех же обстоятельств обеспечивается более быстрое развитие производительных сил общества, ибо закон стоимости заставляет всех становиться на путь технических усовершенствований, роста производительности труда. Одних принуждает к этому угроза разорения, других стимулирует возможность получения дополнительных доходов в связи с повышением производительности труда и снижением индивидуальной стоимости по сравнению с общественной.
Регулируя пропорции распределения труда по различным отраслям производства, закон стоимости в то же время регулирует и меновые пропорции обмена. Но при этом важно отметить, что пропорции обмена являются производными от производственных пропорций, а не наоборот. Хотя они и могут оказывать обратное влияние на производственные пропорции, тем не менее в своём движении они подчинены пропорциям производства и определяются ими.
Нередко в литературе утверждается, что главное требование закона стоимости состоит в обеспечении эквивалентности обмена. Если цены не соответствуют стоимости, то налицо «нарушение требований закона стоимости».
Маркс в «Капитале» исходит из равенства спроса и предложения, а соответственно из предпосылки, что цены равны стоимости товаров. Этот научный приём весьма важен для исследования закона стоимости в его наиболее чистом виде, для выявления субстанции стоимости, её величины и формы стоимости. Но Маркс отнюдь не утверждает этим, что только равенство цен стоимостям соответствует требованиям закона стоимости, а отклонения цен от стоимости нарушают эти требования. Напротив, в целом ряде работ он подчёркивал, что колебание цен вокруг стоимости — это обязательный признак самого закона стоимости, не нарушение его, а единственная форма, посредством которой он только и может действовать. Соответствие цены стоимости рассматривается им как редкий, исключительный случай в практике товарного производства. Можно говорить лишь о тенденции в этом направлении и о том, что стоимость является центром, вокруг которого колеблются цены. Но неправомерно утверждать, будто отклонение цен от стоимости есть «нарушение» требования закона стоимости. В реальной действительности товарного производства цены почти никогда не совпадают со стоимостью. И. Маркс писал:
«…возможность количественного несовпадения цены с величиной стоимости, или возможность отклонения цены от величины стоимости, заключена уже в самой форме цены. И это не является недостатком этой формы, — наоборот, именно эта отличительная черта делает её адекватной формой такого способа производства, при котором правило может прокладывать себе путь сквозь беспорядочный хаос только как слепо действующий закон средних чисел»125 .
В качестве существенного признака закона стоимости классики марксизма-ленинизма называли овеществление производственных отношений и господствующую роль вещей над людьми. Закон стоимости неразрывно связан с товарным фетишизмом и неотделим от него. Стоимость, по Марксу, есть овеществлённое производственное отношение. И именно поэтому она неотделима от господствующей роли вещей над людьми.
Поскольку отношения между людьми опосредствуются отношениями между вещами, а не выступают как непосредственные отношения между людьми, постольку неизбежно господство вещей над людьми и связанные с этим объективные и субъективные формы товарного фетишизма. Характер занятий, уровень благосостояния людей, выбор ими профессии, специализации и даже места жительства зависят от вещей, от их стоимости и цен. Падение или повышение цен вызывает те или иные переливы труда, те или иные передвижки населения, тот или иной уровень их доходов. Люди движутся вслед за движением вещей, а не наоборот. Ведь стоимость товаров и их цены зависят от сложившегося распределения труда по различным отраслям производства, от уровня производительности труда, от количества производимых товаров и т. д. Эти моменты не подконтрольны отдельным производителям, действуют независимо от их воли, за их спиной, проявляясь лишь через колебания цен. Изменения в общественных отношениях обнаруживаются через поведение товаров на рынке, через их цены. Всякие перегруппировки в системе общественного разделения труда вызывают изменение меновых пропорций обмена. Меновая стоимость в своих колебаниях отражает различные комбинации в системе отношений между частными обособленными производителями. Следовательно, стоимость и её формы есть не что иное, как представленное в вещи и выступающее как свойство вещи производственное отношение. Это овеществлённое отношение, приводящее с неизбежностью к господствующей роли вещей над производителями. Поэтому не может быть закона стоимости, который бы не был связан с товарным фетишизмом.
В чём заключается самая глубокая сущность закона стоимости?
В нашу задачу не входит рассмотрение всех аспектов действия закона стоимости. Этот вопрос более детально освещён в нашей специальной работе126 . Здесь же необходимо выяснить, какой из перечисленных признаков закона стоимости является наиболее важным, наиболее существенным, где находится сущность этого закона, из которой с неизбежностью развиваются все остальные формы проявления.
Одни экономисты полагают, что главное содержание закона стоимости и его сущность состоят в обеспечении им эквивалентности обмена товарами в соответствии с количеством воплощённого в них общественно необходимого, абстрактного труда. Они ссылаются при этом на многочисленные высказывания Маркса, Энгельса и Ленина, в которых ярко подчёркнута именно эта сторона закона стоимости.
Другие полагают, что самая глубокая сущность закона стоимости состоит в том, что он представляет собой особую общественную форму учёта и распределения общественного труда по различным отраслям производства, выполняет функции регулятора общественного производства. Регулирование меновых пропорций рассматривается ими как производное от первого. Закон стоимости регулирует и пропорции производства, и пропорции обмена. Причём пропорции обмена есть оборотная сторона пропорций производства, их отражение в сфере обмена.
Первые считают, что закон стоимости может существовать, даже если он регулирует только меновые пропорции, не регулируя производственные пропорции. Вторые полагают, что закон стоимости вообще не может регулировать пропорции обмена, если он одновременно не регулирует распределение труда и средств производства по различным отраслям, если он не регулирует производственные пропорции.
Первая группа экономистов полагает, что в сфере производства может действовать один закон, регулирующий производственные пропорции, а в сфере обмена — другой, регулирующий меновые пропорции. Наиболее ярко этот взгляд выражен в работе Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», где указывается, что при социализме роль регулятора производственных пропорций выполняет закон планомерного пропорционального развития, а роль регулятора меновых пропорций — закон стоимости. В сфере производства действует один закон, в сфере обмена — другой. Регулирование производственных пропорций отрывается от регулирования меновых пропорций и выполняется как бы различными экономическими законами.
Другая группа экономистов выступает против такого положения, когда один закон управляет производством, а другой — обменом. Закон, который управляет производством, с неизбежностью должен регулировать и меновые пропорции, иначе он не сможет регулировать и производственных пропорций. Если закон стоимости не регулирует производственных пропорций, то он не может регулировать и меновых отношений. Этот взгляд особенно ярко выражен в работах С. Г. Струмилина.
«Тот, кто вздумал бы, скажем,
— пишет он, —
планировать цены по одному „департаменту“, а производственные пропорции — по другому, не добиваясь полного соответствия меновых пропорций производственным, наплодил бы лишь весьма неприятную „неразбериху“ и излишние просчёты в той и в другой области. Именно поэтому нельзя „закон стоимости“ и „закон планомерно пропорционального развития“ в условиях социализма противопоставлять друг другу, как два различных закона. Требования их тождественны, ибо нельзя регулировать меновые пропорции, не воздействуя на производственные, и, обратно, невозможно устанавливать производственные пропорции без того, чтобы это не отразилось на стоимости или отклонении цен от стоимости. Поэтому до тех пор, пока сохраняется ещё товарное производство и свойственный ему закон стоимости, за ним следует признать всю полноту его действия»127 .
Таким образом, по мнению С. Струмилина, признание действия закона стоимости неразрывно связано и с признанием его регулирующей роли в производстве. Если же этот закон не действует в производстве, то нет никаких оснований и для того, чтобы признавать его регулирующую роль в обмене.
Эта точка зрения С. Г. Струмилина плодотворна и соответствует взглядам Маркса, Энгельса и Ленина на сущность закона стоимости и его основные функции. Если мы обратимся к трудам классиков марксизма-ленинизма, то увидим, что у них с особенной силой подчёркнута именно эта сторона вопроса.
В. И. Ленин рекомендовал для правильного понимания теории стоимости Маркса пользоваться его знаменитым письмом к Кугельману от 11 июля 1868 г. Характеризуя теоретическое значение этого письма, В. И. Ленин писал:
«Выдающийся интерес, с точки зрения более полного и глубокого уяснения марксизма, представляет письмо от 11 июля 1868 г. Маркс излагает здесь, в форме полемических замечаний против вульгарных экономистов, чрезвычайно отчётливо своё понимание так называемой „трудовой“ теории стоимости. Именно те возражения против теории стоимости Маркса, которые всего естественнее возникают у наименее подготовленных читателей „Капитала“ и которые всего усерднее подхватываются поэтому дюжинными представителями „профессорской“, буржуазной „науки“, — разобраны здесь Марксом коротко, просто, замечательно ясно. Маркс показывает здесь, каким путём он шёл и каким путём надо идти к объяснению закона стоимости. Он учит, на примере самых обыденных возражений, своему методу.
<…>
Остаётся пожелать, чтобы всякий, начинающий изучать Маркса и читать „Капитал“, читал и перечитывал названное нами письмо вместе с штудированием первых и наиболее трудных глав „Капитала“»128 .
Письмо Маркса к Кугельману написано после выхода в свет I тома «Капитала», когда появились уже первые отклики на этот труд. И как показали эти первые отклики, многие не поняли существа марксовой теории стоимости. Автор одной из рецензий упрекал Маркса в том, что он «не доказал» понятия стоимости. Именно в связи с этой рецензией Маркс и разъясняет в письме к Кугельману свои исходные методологические и теоретические позиции для правильного понимания стоимости.
Прежде всего Маркс подчёркивает, что при любом типе общественного производства существует глубокая необходимость в пропорциональности между различными отраслями производства. Эту необходимость пропорциональности он называет «законом природы», который не может быть устранён ни при какой форме общественного производства. Те или иные способы производства могут изменить форму проявления этой необходимости, но они не могут устранить её существа.
«Всякий ребёнок знает,
— писал Маркс, —
что каждая нация погибла бы, если бы она приостановила работу не то что на год, а хотя бы на несколько недель. Точно так же известно всем, что для соответствующих различным массам потребностей масс продуктов требуются различные и количественно определённые массы общественного совокупного труда. Очевидно само собой, что эта необходимость распределения общественного труда в определённых пропорциях никоим образом не может быть уничтожена определённой формой общественного производства, — измениться может лишь форма её проявления. Законы природы вообще не могут быть уничтожены. Измениться, в зависимости от исторически различных состояний общества, может лишь форма, в которой эти законы прокладывают себе путь»129 .
Это положение Маркса служит исходным с методологической точки зрения для правильного понимания закона стоимости. Он начинает исследование с производства, выявляет объективную необходимость пропорциональности в самом производстве и уже из этой необходимости выводит ту или иную форму её проявления. Закон пропорционального распределения труда по различным отраслям производства Маркс называет здесь «законом природы», а не «экономическим законом». Почему?
Дело в том, что экономические законы есть законы, в которых выражено единство производительных сил и производственных отношений. Закон же пропорционального распределения труда вытекает только из производительных сил, его необходимость диктуется тем, что всякое общественное производство предполагает ту или иную совокупность производительных сил, соответствующую ей систему общественного разделения труда с соответствующими пропорциями распределения труда. Необходимость пропорциональности, следовательно, вырастает прямо из состояния производительных сил общества. И она сохраняется при любом типе производственных отношений.
Но эта объективная необходимость по-разному реализуется в разных общественно-экономических формациях. Каждая система производственных отношений по-своему обеспечивает достижение пропорциональности. Политическая экономия изучает именно те специфически исторические экономические формы, посредством которых реально осуществляется пропорциональность при том или ином способе производства. И с этой точки зрения закон стоимости выступает как одна из исторических форм реализации этой необходимости. Эта форма присуща только товарному производству. Экономический закон стоимости есть закон обеспечения пропорциональности в условиях, когда процесс производства осуществляется частными обособленными производителями на базе общественного разделения труда. Необходимость достижения пропорциональности существует и при социализме, будет существовать и при коммунизме. В условиях социалистических производственных отношений она реализуется по-иному. При социализме экономическим законом осуществления пропорциональности является закон планомерного развития, который выполняет те же функции, что и закон стоимости: учитывает и распределяет общественный труд по различным отраслям. Но выполняет он эти функции иным общественным способом. В законе планомерного развития выражено иное сочетание производительных сил и производственных отношений, чем в законе стоимости, хотя каждый из них порождён одной и той же необходимостью — пропорциональностью распределения труда.
Мы полностью согласны с утверждением С. Струмилина, что функции закона стоимости и функции закона планомерного развития тождественны. Мы не согласны лишь с тем, что С. Струмилин рассматривает стоимость как вечную категорию, присущую всем общественно-экономическим формациям. То, что Маркс называет законом пропорциональности, С. Струмилин — законом стоимости. Исходя из положения Маркса о том, что закон пропорциональности действует во всех формациях, он и делает вывод, что закон стоимости присущ всем формациям и меняет лишь форму своего проявления. С его точки зрения, закон планомерного, пропорционального развития при социализме есть лишь форма проявления закона стоимости.
Нам представляется, что из приведённых выше высказываний Маркса подобный вывод не следует. У Маркса речь идёт о том, что во всех формациях существует необходимость пропорциональности, что эта необходимость является «законом природы», но это ещё не есть закон стоимости. Закон стоимости — это одна из исторических форм проявления этой необходимости, а закон планомерного развития — другая общественная форма проявления той же необходимости. Поскольку закон стоимости и закон планомерного развития призваны решать одну и ту же задачу, реализовать одну и ту же необходимость, их функции тождественны. Но отсюда не следует вывод о тождественности этих экономических законов, ибо каждый из них решает эту задачу по-разному, при иных производственных отношениях и с иным кругом социально-экономических следствий.
Закон стоимости и закон планомерного развития — это два различных экономических закона, выражающих различное единство производительных сил и производственных отношений, присущих различным типам общественного производства.
В письме к Кугельману Маркс указывал, что меновая стоимость товаров — это специфически историческая форма проявления закона пропорциональности, присущая только товарному производству, а то, что относится к меновой стоимости, на наш взгляд, применимо и к стоимости, ибо меновая стоимость, по Марксу, есть не что иное, как форма стоимости.
«А форма,
— пишет Маркс, —
в которой прокладывает себе путь это пропорциональное распределение труда, при том состоянии общества, когда связь общественного труда существует в виде частного обмена индивидуальных продуктов труда, — эта форма и есть меновая стоимость этих продуктов»130 .
Меновая стоимость рассматривается как форма проявления закона «пропорционального распределения труда», с одной стороны, и как специфически историческая форма, присущая лишь строю частных производителей, с другой стороны. Меновая стоимость выступает как категория, характеризующая специфически историческое единство производительных сил и производственных отношений.
С. Струмилин считает, что только меновая стоимость является исторической категорией. Что касается стоимости, под которой он понимает пропорциональное распределение труда, то она не относится к числу исторических категорий и существует во всех формациях131 . С. Струмилин ссылается при этом на то же письмо Маркса к Кугельману. Если ограничиваться только этим письмом, то для подобного вывода имеются известные основания. Сначала Маркс говорит о том, что меновая стоимость есть форма проявления пропорционального распределения труда. Затем он указывает, что «задача науки состоит именно в том, чтобы раскрыть, как закон стоимости прокладывает себе путь»132 . Эта фраза следует сразу же за вышеприведённой, в которой меновая стоимость характеризовалась как «форма, в которой прокладывает себе путь это пропорциональное распределение труда».
Внешне создаётся впечатление, что под законом стоимости Маркс понимает пропорциональное распределение труда, а меновую стоимость рассматривает как одну из исторических форм проявления пропорциональности, а следовательно, и закона стоимости. Но мы располагаем и другими высказываниями Маркса, которые относятся к более позднему периоду и в которых он с полной определённостью говорит, что не только меновая стоимость, но и стоимость являются историческими категориями.
В «Замечаниях на книгу А. Вагнера», относящихся к 1879–1880 гг., Маркс указывал, что «„стоимость“ товара есть лишь определённая историческая форма чего-то существующего во всех общественных формах»133 . Здесь стоимость прямо рассматривается как «историческая форма» и одновременно указывается, что в этой форме содержится и нечто общее всем формациям. В чём же состоит то общее, по отношению к которому стоимость выступает лишь как «историческая форма»? Маркс даёт ясный ответ на этот вопрос. Он пишет:
«…„стоимость“ товара лишь выражает в исторически развитой форме то, что существует также, хотя и в другой форме, во всех других исторических общественных формах, а именно общественный характер труда, поскольку последний существует как затрата общественной рабочей силы»134 .
Итак, общее состоит в том, что во всех общественно-экономических формациях имеет место общественный характер
труда и на производство продуктов затрачивается определённое количество общественного рабочего времени. Но это общее исторически проявляет себя в различных формах при разных формациях. Стоимость есть одна из исторических форм выражения затрат общественного труда, присущая исторически определённой форме производства.
Когда Маркс говорит, что меновая стоимость есть форма проявления общего закона пропорционального распределения труда в условиях товарного производства, а стоимость есть историческая форма выражения общественного характера труда и затрат общественной рабочей силы, то в обоих случаях по существу речь идёт об одном и том же.
Из приведённых высказываний Маркса следует, что он признавал различные формы выражения затрат общественного труда. Стоимость является лишь одной из этих исторических форм. И потому нет оснований объявлять стоимость вечной категорией, отождествлять её с трудом вообще или с пропорциональным распределением труда.
Далее рассмотрим, что означает тезис Маркса о том, что меновая стоимость есть форма проявления пропорционального распределения труда, присущая обществу частных производителей.
Меновая стоимость в её развитом виде принимает форму цены товаров. Поэтому связь между пропорциональностью и меновой стоимостью, отмеченная Марксом, представляет собой связь между пропорциональностью и ценами.
Известно, что в товарном хозяйстве цены товаров подвержены постоянным колебаниям. Вопрос о том, чем вызываются колебания цен, почему одна и та же вещь в разное время имеет разные цены, был поставлен буржуазной политической экономией задолго до Маркса, ибо его решение имело не только теоретическое, но и практическое значение для буржуазии, жаждущей обогащения и мечтавшей о прочных, устойчивых методах этого обогащения.
При решении данного вопроса буржуазная политическая экономия создала несколько теорий стоимости. Классики буржуазной политической экономии А. Смит, В. Петти, Д. Рикардо явились создателями трудовой теории стоимости. Они объясняли изменения цен товаров изменением количества труда, затраченного на их производство. Теоретики вульгарной политической экономии объясняли колебания цен различной полезностью вещей, их редкостью или изобилием, издержками производства, соотношением спроса и предложения. Имели место и эклектические теории, объяснявшие движение цен совокупностью всех отмеченных факторов.
Если исходить из поверхностных явлений, то все вульгарные теории стоимости имели право на существование, ибо трудно было отрицать тот бесспорный факт, что в ряде случаев цена зависит от соотношений спроса и предложения, или от редкости предлагаемых товаров, или их изобилия, иногда от полезности вещи, от величины издержек производства и т. д.
Маркс не отрицал влияния на движение цен ни одного из факторов, отмеченных ещё до него буржуазной политической экономией. И в то же время он создал такую теорию трудовой стоимости, которая с полной очевидностью показала поверхность буржуазных трактовок и дала единственно правильный путь к пониманию закономерностей движения цен.
Формула Маркса о том, что меновая стоимость, или цена, есть форма проявления пропорциональности распределения труда, сразу поставила всё на свое место и дала отправной пункт для правильного решения вопроса о стоимости, о цене и о законе их движения.
На поверхности явлений дело представляется таким образом, будто самой главной причиной изменения цен являлись соотношения спроса и предложения.
Маркс установил, что изменение спроса и предложения является производным от изменений в распределении общественного труда по различным отраслям производства. Нарушение в соотношениях спроса и предложения означает, что производство одних товаров превышает потребности общества, других товаров производится в недостаточном количестве. Это и означает, что изменение соотношений спроса и предложения служит формой проявления более глубокой сущности — изменений пропорций в распределении общественного труда.
В обществе товаропроизводителей распределение труда и средств производства по различным отраслям осуществляется стихийно, на базе переливов труда из одной сферы в другую. При частном производстве новые звенья в системе разделения труда возникают безо всякого плана, по усмотрению самих производителей. Таким же образом осуществляется устранение старых звеньев. В каждой из отраслей производства может оказаться как излишек производителей, так и их недостаток.
«Вся соль буржуазного общества,
— отмечал Маркс в письме к Кугельману, —
состоит как раз в том, что в нём a priori не существует никакого сознательного общественного регулирования производства»135 .
Стихийное формирование структуры общественного разделения труда в товарном хозяйстве неизбежно влечёт за собой и стихийное формирование соотношений спроса и предложения, а это последнее выражается в стихийных колебаниях товарных цен. Это приводит к развитию так называемого падения «полезности» вещей или её повышению, «редкости» вещей или их «изобилию». При перепроизводстве товаров они имеются в «изобилии», их «полезность» убывает, ибо, выражаясь терминологией Маркса, они начинают утрачивать свою общественную потребительную стоимость. Все поверхностные моменты, зафиксированные вульгарной буржуазной политической экономией, на деле порождаются более глубокими причинами — нарушением пропорциональности в распределении общественного труда. Нарушения этой пропорциональности неизбежно порождаются самим внутренним строем товарного производства, обособленностью производителей на базе общественного разделения труда и развивающимся на этой основе основным противоречием товарного производства между общественным и частным трудом.
Установление Марксом глубокой внутренней связи между движением цен и пропорциональностью в распределении труда по различным сферам позволило дать новую, глубоко научную трактовку категории стоимости. Марксу принадлежит знаменитое положение о том, что стоимость есть производственное отношение, представленное в вещи и выступающее как свойство вещи. Суть этого положения можно правильно понять лишь на основе установленной им связи между движением цен и распределением общественного труда по различным отраслям производства.
Стихийные переливы труда из одной сферы в другую, стихийное формирование структуры общественного разделения труда, постоянные перегруппировки внутри системы общественного разделения труда представляют собой реальные производственные отношения товарного хозяйства. И вот именно эти производственные отношения, их изменения отражаются прежде всего в движении товарных цен. Меновая стоимость служит формой, через которую проявляются реальные отношения частных товаропроизводителей. Вещи через их общественное свойство меновой стоимости как бы отражают все перегруппировки в системе общественного разделения труда, которые происходят по усмотрению частных производителей. Повышение цены, например, выражает тот факт, что производством данного вида товаров занято мало производителей, что в этой сфере прилагается меньше труда, чем это необходимо для удовлетворения общественных потребностей. Падение цен, напротив, отражает факт перепроизводства данных товаров, сосредоточение в данной отрасли слишком большого количества товаропроизводителей. Меновая стоимость или цена служит зеркалом, в котором отражаются стихийно складывающиеся, реальные отношения товаропроизводителей, та или иная пропорциональность в распределении общественного труда.
Комбинация общественных отношений между обособленными производителями не остаётся неизменной, ибо всё время происходят переливы труда из одной сферы в другую. Это обстоятельство приводит к существенным изменениям общественной значимости тех или иных вещей. Одна и та же вещь при различных комбинациях общественных отношений «стоит» больше или меньше. Более того, при определённой комбинации вещь может вообще утратить потребительную стоимость и стоимость. Если данная вещь произведена в излишнем количестве или производятся вещи, которые вчера имели спрос, а сегодня устарели, вышли из употребления, то эти вещи теряют вообще общественную потребительную стоимость, а соответственно и стоимость. Следовательно, свойство вещей иметь стоимость целиком и полностью зависит от общественных отношений. Стоимостью обладают только те вещи, которые обладают общественной потребительной стоимостью и на производство которых затрачен общественно необходимый труд, т. е. труд, являющийся необходимым звеном в системе общественного разделения труда. Если труд частного производителя не является необходимой частью совокупного общественного труда, он не создаёт никакой стоимости, сколько бы мускулов, нервов и мозга ни было затрачено частным производителем на производство ненужной обществу в данный момент вещи. Способностью создавать стоимость обладает лишь труд тех частных производителей, которые образуют необходимые звенья в системе общественного разделения труда. Вещь имеет стоимость лишь постольку, поскольку воплощённый в ней труд является общественно необходимым трудом, представляет необходимую долю совокупного общественного рабочего времени. А величина стоимости определяется количеством общественно необходимого рабочего времени. Категория стоимости выражает, следовательно, тот факт, что в вещи представлена необходимая часть совокупного общественного труда. Цена соответствует величине стоимости тогда, когда в обществе существует пропорциональность, равновесие между различными звеньями в системе общественного разделения труда. При этих предпосылках спрос равен предложению. Следовательно, категория стоимости характеризует состояние пропорциональности, равновесия. Отклонения цен от стоимости отражают факт возникновения диспропорций. Цены всё время колеблются вокруг стоимости. Они почти никогда не совпадают со стоимостью. Но стоимость остаётся центром, к которому тяготеют цены. Стоимость и колеблющиеся вокруг неё цены служат той исторической общественной формой, через которую проявляется и действует закон пропорционального распределения общественного труда в условиях товарного производства.
В ранних работах К. Маркс ещё не проводил различий между стоимостью и меновой стоимостью. Иногда он употреблял оба термина в одном и том же значении, например в работе «К критике политической экономии». Но и в этой работе Марксом со всей силой подчёркнута внутренняя связь между пропорциональностью в распределении труда и движением меновой стоимости. Маркс показал, что меновая стоимость и стоимость определяются количеством общественно необходимого рабочего времени, воплощённого в товарах. В «Капитале» Маркс счёл необходимым провести чёткое различие между стоимостью и меновой стоимостью, чтобы отмежеваться от буржуазной политической экономии, которая нередко отождествляла эти категории или признавала только меновую стоимость, отрицая существование стоимости. Категория стоимости характеризует состояние равновесия, пропорциональности и фиксирует количество общественно необходимого рабочего времени, воплощённого в товарах именно в условиях равновесия и пропорциональности. Меновая же стоимость служит формой проявления стоимости как при состоянии равновесия, так и при изменяющейся комбинации общественных отношений, при различных перегруппировках в системе общественного производства.
При состоянии равенства спроса и предложения движение меновой стоимости зависит исключительно от стоимости, а стоимость изменяется в зависимости от изменений в производительности общественного труда, падает с её повышением и растёт с её понижением. При нарушениях же равновесия и возникновении диспропорций меновая стоимость отражает в себе не только изменения в производительности общественного труда, но и изменения в комбинации общественных отношений. Перегруппировки в системе общественного разделения труда в свою очередь оказывают влияние не только на меновую стоимость, но и в ряде случаев на стоимость.
Величина стоимости товаров, по Марксу, определяется условиями производства тех производителей, которые выбрасывают на рынок основную массу товаров данного рода. При различной комбинации общественных отношений величина стоимости может регулироваться как средними, так и лучшими и худшими условиями производства. Если в силу перегруппировок в системе разделения труда спрос на тот или иной вид товаров превышает предложение, то величина стоимости будет регулироваться худшими условиями производства. Если спрос сокращается, а предложение резко возрастает, то величина стоимости будет определяться условиями производства на лучших предприятиях. Следовательно, от той или иной комбинации общественных отношений в распределении труда по различным сферам будет зависеть соотношение спроса и предложения, а соответственно и какие условия производства (лучшие, худшие или средние) будут определять величину стоимости товаров.
Положение Маркса о том, что стоимость есть производственное отношение, представленное в вещи и выступающее как свойство вещи, может быть раскрыто в двояком плане.
Во-первых, оно означает, что свойство стоимости не является природным свойством вещи, а выступает как общественное свойство. Оно появляется только при строго определённых отношениях между людьми, исчезает с их исчезновением. Хотя труд всегда затрачивался и будет затрачиваться на производство вещей, он не всегда создаёт стоимость. Созидателем стоимости он становится только в товарном хозяйстве. Стоимость есть отношение частных обособленных производителей на базе общественного разделения труда.
Чтобы глубже понять смысл марксового тезиса о стоимости как овеществлённом производственном отношении, обратим внимание на вторую сторону вопроса. Из того факта, что стоимость есть категория товарного хозяйства, иногда делается неправильный вывод, будто в товарном хозяйстве труд любого частного производителя создаёт стоимость. Между тем в рамках товарного производства созидателем стоимости является только труд тех частных производителей, которые образуют необходимые звенья совокупного общественного труда. Если частный производитель в силу изменения комбинации общественных отношений оказывается за пределами общественного труда, перестаёт быть необходимой частью общественного труда, то его труд не создаёт никакой стоимости, а созданный продукт вообще не принимается в обмен.
На практике часто встречаются факты, когда одна и та же вещь, с одними и теми же естественными качествами то имеет стоимость, принимается в обмен, то теряет свойство стоимости, её никто не покупает, а затраченный на её производство труд оказывается напрасно затраченным трудом. По характеристике Маркса, стоимость представляет собой нечто «неуловимое». То она имеется в вещи, то вдруг покидает её. Хотя в данной вещи всегда представлено определённое количество частного труда, отсюда ещё не следует, что в данной вещи имеется стоимость. Стоимость создаётся не частным, а общественно необходимым трудом. Лишь в том случае, когда частный труд одновременно является необходимой частью общественного труда, созданный данным трудом продукт приобретает свойство стоимости, обменивается в той или иной пропорции на другие товары или деньги. Продажа продукта за деньги служит общественным признанием того, что продукт имеет стоимость, в нем воплощён общественно необходимый труд. Если же частный труд не включён в состав общественного труда, не является его необходимой частью, то продукт данного труда не имеет стоимости, не принимается в обмен. В силу изменения комбинации общественных отношений, стихийных переливов труда труд одного и того же производителя может оказаться как включённым в состав общественного труда, так и выключенным из него.
Свойство стоимости, таким образом, и в рамках самого товарного производства присуще не всем продуктам труда, а лишь тем, которые производятся общественно необходимым трудом и в общественно необходимом количестве. Свойство стоимости имеет своим назначением удостоверить общественную значимость частных продуктов. Оно призвано разрешить основное противоречие между общественным и частным трудом, обеспечить достижение пропорционального распределения труда в рамках беспланово развивающегося товарного хозяйства.
Хотя стоимость создаётся и определяется общественно необходимым трудом, было бы неправильным отождествлять её с трудом. Стоимость — это не труд, а свойство товара, которое он приобретает в силу того, что в нём содержится общественно необходимый труд.
Подводя итоги вышеизложенному, мы можем сказать, что под законом стоимости классики марксизма-ленинизма понимали специфически историческую общественную форму учёта и распределения труда, присущую товарному производству, строю обособленных производителей.
Специфика этой формы состоит в том, что, во-первых, учёт и распределение общественного труда по различным отраслям осуществляется стихийно, за спиной товаропроизводителей, через рыночный механизм цен на базе свободной конкуренции производителей.
Во-вторых, учёт ведётся не непосредственно в часах рабочего времени, а косвенным, окольным путём, через свойство товаров — их стоимость и меновую стоимость. Этот учёт производится не непосредственно в сфере производства, а через рынок, в ходе реальных меновых отношений товаров. Хотя стоимость создаётся в производстве, обнаруживается и проявляется она только в обмене, через меновую стоимость и цены.
В-третьих, учёт осуществляется задним числом, уже после того, как продукт произведён и предлагается на рынке.
В-четвёртых, при этой общественной форме учёта и распределения общественного труда, пропорциональность достигается лишь на время через постоянные нарушения этой пропорциональности. Закон стоимости действует как слепая, разрушительная сила, не находящаяся под контролем общества.
Этот общественный способ учёта и распределения общественного труда присущ только строю обособленных производителей, хозяйствующих по собственному усмотрению, не подчиняющихся никакому плану и руководствующихся только рыночными колебаниями цен.
Необходимость подобного типа учёта и распределения общественного труда возникает только там, где возникает и развивается обособленность производителей на базе общественного разделения труда.
Там, где ликвидирована обособленность производителей и связанные с нею неизвестность и свобода рынка, свободная конкуренция, свободные переливы труда и т. д., там нет условий для действия закона стоимости. Его место занимает иной закон, который учитывает и распределяет общественный труд иным общественным способом при иных производственных отношениях.
При любом типе общественного производства люди обязаны учитывать и распределять труд. Они всегда должны будут считаться с затратами труда на производство тех или иных продуктов. Но это отнюдь не означает, что всегда будет существовать и закон стоимости.
«Использовать закон стоимости» — это значит прежде всего обеспечить необходимые для его действия условия — обособленность производителей, свободную конкуренцию, свободную игру цен на рынке, а для этого необходимо постепенно отказываться от планомерного регулирования экономики, предоставив выполнение этих функций рынку с присущими ему колебаниями цен.
В том случае, когда учёт и распределение общественного труда осуществляются планомерно, когда ликвидирована обособленность производителей и каждое звено развивается по единому плану, для действия закона стоимости нет объективных экономических условий и он не может выполнять ни одной из своих функций, эти функции выполняются другим экономическим законом — законом планомерного развития.
Глава VI. Социализм и товарное производство
Защита В. И. Лениным положений К. Маркса и Ф. Энгельса о диаметральной противоположности социализма и товарного производства
Теория научного коммунизма, созданная гением Маркса и Энгельса, исходит из того, что социализм и товарное производство — это диаметрально противоположные типы общественного производства, развивающиеся по принципиально различным экономическим законам и порождающие принципиально различный круг социально-экономических следствий.
К. Маркс прямо рассматривал социализм как «форму производства, диаметрально противоположную товарному производству»136 . Переход к социализму означает ликвидацию товарного производства и всех связанных с ним законов, в первую очередь закона стоимости.
«Непосредственно общественное производство,
— отмечал Ф. Энгельс, —
как и прямое распределение, исключает всякий товарный обмен, следовательно, и превращение продуктов в товары (по крайней мере внутри общины), а значит и превращение их в стоимости»137 .
С точки зрения Маркса и Энгельса, товар есть «экономическая клеточка буржуазного общества». В этой клеточке в зародышевой форме содержатся все основные черты и противоречия капиталистического способа производства.
«В форме стоимости продуктов,
— писал Ф. Энгельс, —
уже содержится в зародыше вся капиталистическая форма производства, противоположность между капиталистами и наёмными рабочими, промышленная резервная армия, кризисы»138 .
«Капитал» К. Маркса посвящён научному обоснованию того положения, что товарное производство в процессе своего развития неизбежно превращается в капиталистическое производство и в силу присущих ему внутренних противоречий на определённом этапе своего развития должно погибнуть, уступив место новому типу общественного производства — социализму. По Марксу, процесс общественного воспроизводства, осуществляемый на товарно-стоимостной основе, неизбежно приводит к нарастанию конфликта между производительными силами и производственными отношениями, обостряет социально-классовые противоречия и на определённом этапе с неизбежностью приводит к социалистической революции.
К. Маркс и Ф. Энгельс вели неустанную борьбу с теоретиками так называемого «социалистического товарного производства» — Прудоном, Родбертусом, Дюрингом. К. Маркс и Ф. Энгельс высмеивали их за непонимание внутренней связи между товарным производством и капитализмом, за их утопические попытки объявить закон стоимости основным законом социализма.
Мелкобуржуазный социализм Прудона, Дюринга и Родбертуса, базирующийся на сохранении товарного производства и закона стоимости, диаметрально противоположен научному коммунизму Маркса и Энгельса, исходной основой которого является устранение товарного производства и закона стоимости, организация нового типа производственных отношений, нетоварных по своей сущности.
В. И. Ленин в своих трудах последовательно защищает одно из коренных положений теории научного коммунизма о несовместимости социализма с товарным производством, о диаметральной противоположности этих систем общественного производства.
Ему принадлежит знаменитая формула:
«Что касается социализма, то известно, что он состоит в уничтожении товарного хозяйства»139 .
Эта формула выражает суть позиции В. И. Ленина на всех этапах его теоретической деятельности и носит программный характер. И в этом нетрудно убедиться, если мы рассмотрим взгляды В. И. Ленина по данной проблеме, относящиеся к различным историческим периодам его научного творчества.
В статье «Проект программы нашей партии», написанной в 1899 г., В. И. Ленин следующим образом характеризует цель, которую ставит перед собой пролетариат:
«…„переход всех средств и предметов производства в общественную собственность“, „устранение товарного производства“ и „замена его новой системой общественного производства“»140 .
Здесь речь идёт не о совмещении социализма с товарным производством, а о замене товарного производства с переходом к социализму. Одна система производства — товарное производство противопоставляется другой «системе общественного производства» — социалистической. Обе эти системы рассматриваются как противоположности, исключающие друг друга.
Весьма интересны замечания В. И. Ленина на первый проект программы, составленный Плехановым.
Плеханов, характеризуя цель социалистической революции, отмечает следующие моменты:
«…уничтожение капиталистических производственных отношений, <…> переход средств производства и обращения продуктов в общественную собственность».
В. И. Ленин считает такую формулировку недостаточной и делает следующее замечание:
«…уничтожение капиталистических производственных отношений? — Замена товарного производства социалистическим»141 .
Как видим, с точки зрения В. И. Ленина, в ходе социалистической революции недостаточно только ликвидации капиталистических производственных отношений и перехода средств производства в общественную собственность. Необходима ещё замена товарного производства социалистическим производством. И здесь речь идёт не о совмещении социализма с товарным производством, а о замене одного типа производства другим.
В работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», характеризуя меры, необходимые для строительства социализма, В. И. Ленин пишет:
«Ведь для организации крупного производства без предпринимателей нужно, во-первых, уничтожение товарной организации общественного хозяйства и замена её организацией общинной, коммунистической, когда бы регулятором производства был не рынок, как теперь, а сами производители, само общество рабочих, когда бы средства производства принадлежали не частным лицам, а всему обществу»142 .
На первый план В. И. Лениным выдвигается требование «уничтожения товарной организации общественного хозяйства» и «замена её организацией общинной, коммунистической».
Приведённые выше высказывания В. И. Ленина относятся к раннему периоду его теоретической деятельности (1890–1900 гг.), к моменту выработки первой программы партии. Но заметим сразу же, что вопрос о товарном производстве и социализме В. И. Ленин относит к числу программных положений партии и теории научного коммунизма. Он считает необходимым включить его в текст программы партии.
Если мы рассмотрим теперь взгляды В. И. Ленина на эту же проблему после перехода власти в руки пролетариата и в связи с выработкой новой программы партии, то увидим, что В. И. Ленин отстаивает те же принципиальные позиции.
Выступая с заключительным словом по докладу о партийной программе на VIII съезде партии, В. И. Ленин со всей силой подчеркнул важность включения в программу вопроса об основах товарного производства и капитализма.
«Программа, которая не скажет об основах товарного хозяйства и капитализма,
— говорил он,
— не будет марксистской интернациональной программой»143 .
В. И. Ленин требовал от членов партии ясного и чёткого понимания, что такое коммунизм и что такое товарное хозяйство. В этом же заключительном слове он говорил:
«…коммунизма не может быть у людей, которые, не усвоили, не добились объяснения, что такое коммунизм и что такое товарное хозяйство»144 .
Если в первой программе партии вопрос о замене товарного производства ставился в самой общей форме, то теперь В. И. Ленин намечает конкретную систему мер по осуществлению данного программного положения.
«(5) В области распределения задача Советской власти в настоящее время состоит в том, чтобы неуклонно продолжать замену торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе, распределением продуктов…»145
«(6) Сразу уничтожить деньги в первое время перехода от капитализма к коммунизму представляется невозможным.
<…>
РКП будет стремиться к возможно более быстрому проведению самых радикальных мер, подготовляющих уничтожение денег…»146
И после Октябрьской революции В. И. Ленин последовательно отстаивает позиции, что переход к социализму обязательно предполагает ликвидацию товарного производства. Он намечает конкретную систему экономических мероприятий в этом направлении. В. И. Ленин не считает, что подобная замена может быть проведена немедленно, единовременным актом. Требуется длительный период времени и большая работа по организации нового типа производственных отношений.
«…Деньги уничтожить сразу нельзя. Чтобы их уничтожить, нужно наладить организацию распределения продуктов для сотен миллионов людей»147 .
Но это не отменяет того факта, что переход к социализму рассматривается В. И. Лениным как ликвидация товарного производства со всеми его атрибутами. Тезис Маркса и Энгельса о несовместимости социализма с товарным производством лежит в основе практических мер, разработанных В. И. Лениным после перехода власти в руки пролетариата.
Можно было бы привести ещё очень много высказываний В. И. Ленина в этом плане. Но в этом нет необходимости. Важно выяснить и другой вопрос: почему В. И. Ленин считал, что социализм и товарное производство несовместимы, в чём он видел диаметральную противоположность этих систем общественного производства и почему он столь категорически заявлял, что социализм есть «уничтожение товарного производства»?
Для ответов на эти вопросы недостаточно привести отдельные цитаты. Следует брать всю совокупность взглядов В. И. Ленина по данному вопросу.
В начале работы мы очень подробно останавливались на ленинской характеристике сущности товарного производства и его основных признаков. Если теперь сопоставить эту характеристику с той характеристикой, которую даёт В. И. Ленин социализму как особой системе общественного производства, то нетрудно будет установить, в чём именно, в каких политико-экономических признаках В. И. Ленин видел диаметральную противоположность и несовместимость социализма с товарным производством.
Первое, самое коренное, глубинное различие между социализмом и товарным производством заключается в прямой противоположности тех основ, на которых покоятся социализм и товарное производство. Речь идёт о противоположных сущностях социализма и товарного производства.
Товарное производство есть производство обособленных производителей, связанных рынком. Социализм есть производство ассоциированных производителей, связанных единым планом на базе общественной собственности. Из этой противоположности развивается и противоположность всех остальных признаков. Фактически речь идёт о коренных различиях во внутреннем строе общественного производства, порождающих весь остальной комплекс различий. Не форма обмена отличает социализм от товарного производства, а в первую очередь специфический строй самого производства. Форма обмена некоторое время может сохранить старые черты, хотя в самом производстве произошли коренные изменения.
Товарное производство, будучи производством обособленных производителей, по самой своей сущности не допускает никакого планового воздействия на процесс экономического развития. Каждая хозяйственная единица производит что, как и сколько хочет, реализует свою продукцию кому, когда и где захочет, и на тех условиях, которые сочтёт для себя приемлемыми. Здесь движение общественного производства и продукта не находится и не может находиться под планомерным контролем общества. Напротив, сами производители находятся под властью своих продуктов.
Социализм, напротив, с самого начала, по самой своей сущности предполагает, что все средства производства и все производимые продукты составляют собственность всего общества, а движение всего общественного производства и совокупного общественного продукта находится под контролем общества, подчиняется единому народнохозяйственному плану.
Стихийность, анархичность, диспропорциональность развития общественного производства есть внутренне необходимая, имманентная черта товарного производства. Она неустранима без ликвидации самых глубоких основ товарного производства (обособленности производителей на базе общественного разделения труда).
Для социализма, напротив, характерна планомерность как исходная и всеобщая форма движения общественного производства, основанного на общественной собственности.
В. И. Ленин с исключительной силой подчёркивал в своих работах, что без планомерной организации общественного производства ещё нет социализма. Даже в том случае, если общество национализировало все решающие средства производства, но ещё не привело их в движение на базе планомерной организации, рано говорить о наличии социалистического способа производства. Если, например, социалистическое государство сдаёт в аренду капиталистам некоторые национализированные предприятия, то в этом случае ещё нет социалистических производственных отношений, хотя имеет место общественная собственность на средства производства. Более того, В. И. Ленин считал неправильным называть социализмом такой строй, при котором прямыми или косвенными собственниками фабрик и заводов будут коллективы рабочих, хозяйствующие по собственному усмотрению и не подчиняющиеся централизованному государственному управлению.
«…Полным отказом от социализма,
— писал он, —
является всякое, прямое или косвенное узаконение собственности рабочих отдельной фабрики или отдельной профессии на их особое производство, или их права ослаблять или тормозить распоряжения общегосударственной власти»148 .
Социалистический способ производства начинает своё развитие только с того момента, когда национализированные средства производства приводятся в движение на основе планомерной организации общественного производства и когда движение производимых продуктов осуществляется по единому плану.
«Социализм,
— писал В. И. Ленин, —
немыслим <…> без планомерной государственной организации, подчиняющей десятки миллионов людей строжайшему соблюдению единой нормы в деле производства и распределения продуктов. Об этом мы, марксисты, всегда говорили, и с людьми, которые даже этого не поняли (анархисты и добрая половина левых эсеров), не стоит тратить даже и двух секунд на разговор»149 .
Как видим, В. И. Ленин не считает возможным «тратить даже двух секунд» на разговор с людьми, которые не поняли места планомерной организации в системе социализма.
По мысли В. И. Ленина, сама по себе национализация решающих средств производства без планомерного их использования ещё не означает, что возник новый, социалистический способ производства. Если социалистическая революция, писал В. И. Ленин, «не выйдет на дорогу создания действительно планомерной единой организации, вместо российского бестолкового хаоса и нелепости,— тогда эта революция останется революцией буржуазной»150 . Здесь ярко подчёркнуто, что вся оценка социалистической революции с политико-экономической точки зрения будет зависеть от того, сумеет ли пролетариат создать планомерную организацию общественного производства. Если это не удастся сделать, то революция «останется буржуазной». Без планомерной организации нет социализма, — такова по существу мысль В. И. Ленина.
Теория научного коммунизма Маркса — Энгельса — Ленина исходит из того, что построение общества без эксплуатации человека человеком возможно только в том случае, если пролетариат, взяв власть в свои руки и национализировав решающие средства производства, сможет планомерно управлять развитием производительных сил и производственных отношений, а через них воздействовать и на развитие всех остальных отношений между людьми, преобразовывать их на новых началах.
Пролетариат ставит своей целью ликвидировать эксплуатацию, устранить противоположность между городом и деревней, умственным и физическим трудом, воспитать всесторонне развитого человека, обеспечить удовлетворение возрастающих материальных и духовных потребностей всех членов общества. Но эта цель недостижима без общественной собственности и планомерной организации общественного производства. Планомерность есть исходная и всеобщая форма развития коммунистического способа производства в целом и его низшей стадии — социализма. Без неё нет ни социализма, ни возможностей перехода к коммунизму.
Но планомерность несовместима с товарным производством. Об этом Маркс, Энгельс и Ленин писали с полной определённостью. И речь идёт не об отдельных или случайных высказываниях или предположениях, а о всесторонне обоснованной, научно аргументированной системе доказательств этого коренного положения теории научного коммунизма.
Мы уже отмечали, что суть товарного производства состоит в обособленности производителей на базе общественного разделения труда. А обособленный производитель, хозяйствующий по собственному усмотрению, является решительным врагом всякой регламентации, всякого плана, всякого вмешательства в его экономическую деятельность. Он подчиняется только рынку с его стихийными колебаниями цен.
Чтобы получить возможность планомерного регулирования экономики, необходимо устранить обособленность производителей, включить труд каждого в единый план. А подобное преодоление обособленности производителей и означает ликвидацию самой сущности товарного производства. С этой точки зрения становится совершенно очевидно, что социализм с его планомерной организацией по своему внутреннему строю — антипод товарного производства и несовместим с ним. Либо сохраняется товарное производство (строй обособленных производителей), и тогда становится невозможным планомерное развитие экономики, а следовательно, и практическое осуществление всей программы научного коммунизма; либо преодолевается, устраняется обособленность производителей, экономика развивается по единому народнохозяйственному плану, но в этом случае мы уже не имеем права называть данный тип производства товарным производством, ибо здесь нет места самой глубокой сущности товарного производства.
К. Маркс называл планомерность «первым экономическим законом на основе коллективного производства». Вместе с тем К. Маркс со всей решительностью заявлял, что планомерность невозможна на базе товарного производства. При товарном производстве, отмечал он, «производство не носит непосредственно-общественного характера, не ведется на началах ассоциации, которая распределяет труд внутри себя». При этой форме производства, по Марксу, «индивиды подчинены общественному производству, которое наподобие рока существует вне их, а не общественное производство подчинено индивидам, которые бы управляли им как своим общим достоянием».
«Поэтому,
— заключает Маркс, —
не может быть ничего ошибочнее и нелепее, нежели на основе меновой стоимости и денег предполагать контроль объединённых индивидов над их совокупным производством»151 .
Подчёркнутые нами слова Маркса наиболее рельефно характеризуют суть его позиции, заключающуюся в том, что совместить товарное производство с планомерностью в принципе невозможно.
Эту же мысль развивает и В. И. Ленин в целом ряде своих работ. Одна из наиболее ярких постановок вопроса содержится в его статье «Перлы народнического прожектёрства».
Один из народников — Южаков предлагал превратить все гимназии в масштабах всей страны в производительные единицы, занимающиеся производством и обеспечивающие своё развитие за счёт доходов от собственного производства. По его мнению, все гимназии России должны быть объединены единым планом, подчиняться единой планомерной организации. Вместе с тем Южаков предлагал, чтобы эти «планомерно организованные» гимназии производили свою продукцию на рынок, были товаропроизводителями. Он, следовательно, предлагал совместить планомерную организацию с товарным производством. Подобную идею В. И. Ленин назвал «буржуазной утопией».
В. И. Ленин присоединяется к тезису Южакова о том, что одним из основных признаков социализма является планомерная организация общественного производства.
«„Один из основных признаков научного понятия социализма — планомерное регулирование общественного производства“,
— справедливо говорит цитированный сейчас автор»152 ,
— пишет В. И. Ленин.
Но когда Южаков предлагает совместить планомерность с товарным производством, В. И. Ленин называет это «утопией» и не просто утопией, а «буржуазной утопией».
«В — 4-х, — и это самое глубокое основание, чтобы назвать „утопию“ буржуазной, — в ней оставлено рядом с попыткой планомерной организации общественного производства и товарное производство. Гимназии производят продукты на рынок. Следовательно, общественным производством будут управлять законы рынка, которым должны будут подчиняться и „гимназии“!»153
Итак, совмещение планомерности с товарным производством В. И. Ленин прямо называет «утопией», т. е. тем, что в жизни неосуществимо, невозможно. Почему? Ответ станет ясным, если мы вспомним о ленинских характеристиках основных признаков товарного производства и социализма.
Социалистическое производство есть планомерное производство на известного потребителя. Товарное производство это производство на неизвестный, стихийно развивающийся рынок. Может ли быть составлен и выполнен план, если неизвестен объём спроса, его структура и тенденции изменения? Очевидно, нет. Планировать производство, рассчитанное на неизвестный рынок, невозможно. Не план будет определять, что, когда и сколько должно быть произведено, а рынок со своими постоянными колебаниями будет определять размеры, масштабы и структуру производства. Не общество будет планомерно управлять движением производства и продуктов, а рынок; не производитель будет господствовать над продуктом, а продукт над производителем.
Какой бы «хороший» план ни составили «планомерно организованные гимназии», он будет сорван стихией и неизвестностью рынка. Под влиянием рынка первоначальные планы будут всё время корректироваться. Эта «корректировка» в конце концов приведёт к нарушению ранее составленных планов и к развитию производства в тех направлениях, которые требуются рынком. Иначе говоря, при такой ситуации никакой план, составленный на ряд лет, не может быть выполнен. Вместо планового хозяйства получится бесплановое. Все так называемые «планы» будут подчинены требованиям рынка. Не рынок будет на службе плана, а план на службе рынка. Планирование на неизвестный рынок уже не есть планирование в строго научном смысле этого слова. Вот почему, на наш взгляд, В. И. Ленин называл «буржуазной утопией» всякие попытки совместить планомерность с товарным производством.
И с этой точки зрения вызывает серьёзное недоумение появляющиеся в нашей печати утверждения, будто «план не только не исключает, а, наоборот, предполагает наличие товарного производства»154 .
Подобные утверждения с научной точки зрения не выдерживают никакой критики. Либо автор понимает под товарным производством совсем не то, что понимает под этим марксистско-ленинская наука, либо он просто пытается ввести в заблуждение неискушённых читателей. Для практики народнохозяйственного планирования подобные «теоретические» рекомендации могут нанести огромный вред. А с теоретической точки зрения они вносят путаницу.
Автор этих утверждений идёт ещё дальше. Он выдвигает предложение:
«Остаётся пожелать, чтобы <…> представление о „необязательности“ товарного производства при социализме исчезло из литературы, в частности учебной, призванной формировать экономические взгляды студентов — будущих командиров и строителей производства»155 .
Кому же принадлежит «представление» о «необязательности» товарного производства при социализме? Чьи взгляды предлагается устранить из литературы при подготовке «студентов — будущих командиров» производства?
Представление о «необязательности» товарного производства при социализме принадлежит Марксу, Энгельсу и Ленину. И это не «представление», а одно из программных положений всей теории научного коммунизма. Им же принадлежит научное обоснование положения об «ошибочности» и «нелепости» совмещения плана с товарным производством. И вот эти генеральные идеи классиков марксизма-ленинизма предлагается изъять из учебной литературы при экономической подготовке кадров.
Подобные предложения со стороны некоторых советских экономистов кажутся просто невероятными.
Классики марксизма-ленинизма видели диаметральную противоположность между социализмом и товарным производством не только в том, что первый развивается планомерно на базе общественной собственности, а второму внутренне присущи стихийность, анархичность и диспропорциональность. Эти системы общественного производства противостоят друг другу и по целям производства.
Планомерно организованное социалистическое производство есть производство для удовлетворения материальных и духовных потребностей всех членов общества. Товарное производство — это производство ради стоимости. Оно «удовлетворяет» потребности тех, у кого есть деньги, кто предъявляет платёжеспособный спрос. Этот тип производства менее всего рассчитан на всестороннее удовлетворение потребностей всех членов общества. Здесь неизбежна дифференциация производителей, социальное неравенство. Вся структура общественного производства, соотношения между I и II подразделениями формируются под влиянием стихийно развивающегося рынка. Следовательно, товарное производство как по своему внутреннему строю, так и по целям производства диаметрально противоположно социалистическому производству.
Основным свойством товарного производства, по В. И. Ленину, является свободная конкуренция. Каждый стремится вытеснить другого. Здесь человек человеку враг. Один стремится вырваться вперед за счет другого, не останавливаясь ни перед чем. Денежные расчеты подавляют всякие моральные и нравственные принципы. Власть денег, жажда наживы вызывают к жизни самые низменные страсти человеческой души.
Товарное производство как особая система общественного производства с присущей ей конкуренцией формирует и соответствующую нравственность людей, тип дельца-предпринимателя, взаимную вражду.
Социалистическое производство, устраняя товарное производство с его свободной конкуренцией, создаёт новый тип отношений между людьми — товарищеской взаимопомощи и сотрудничества, формирует новую мораль и нравственность, воспитывает нового человека.
Следовательно, и в этом плане между социализмом и товарным производством существуют коренные различия.
В нашу задачу не входит подробное рассмотрение всех пунктов различий между социализмом и товарным производством. Достаточно остановиться на вышесказанном, чтобы яснее и глубже понять смысл марксистско-ленинского тезиса о диаметральной противоположности и несовместимости социализма с товарным производством
Ленинский план строительства социализма исходит из того, что необходимо через ряд переходных мер обеспечить замену товарного производства новым типом общественного производства — социалистическим. Более подробно мы остановимся на этом в следующих параграфах.
За последние годы в нашей экономической литературе всё чаще появляются работы, в которых утверждается, что В. И. Ленин после Октябрьской революции в связи с переходом к новой экономической политике пересмотрел взгляды Маркса и Энгельса о несовместимости социализма с товарным производством. В этом усматривается принципиально новый вклад В. И. Ленина в теорию научного коммунизма.
В одной из работ мы читаем:
«Гениальная прозорливость Ленина, как наиболее яркого представителя творческого марксизма, сказалась в том, что, когда опыт военного коммунизма показал невозможность построения социализма без использования товарно-денежных отношений, он не остановился перед пересмотром устаревшей догмы о несовместимости социализма с товарным хозяйством»156 .
Здесь «творческий вклад» В. И. Ленина связан с «пересмотром устаревшей догмы [Которая, как показал цитируемый автор, принадлежит Марксу и Энгельсу. — Н. X.] о несовместимости социализма с товарным хозяйством».
Автор другой работы пишет:
«В. И. Ленин впервые в политической экономии социализма показал и научно обосновал исторически обусловленную необходимость сохранения товарного производства на весь период перехода от капитализма к социализму и при социализме»157 .
Нет сомнений в том, что В. И. Ленин обосновал необходимость использования товарно-денежных отношений в переходный период от капитализма к социализму и тем самым внёс неоценимый вклад в теорию и практику строительства нового общества. Но справедливо ли считать В. И. Ленина автором теории товарного производства при социализме?
Ответ на эти вопросы имеет принципиально важный характер. Речь идёт не о каких-то мелких, второстепенных вопросах марксистско-ленинской теории, а об одном из самых кардинальных положений всей теории научного коммунизма.
В обоснование тезиса о том, что Ленин «не остановился перед пересмотром устаревшей догмы о несовместимости социализма с товарным производством»158 , К. В. Островитянов приводит ленинские высказывания из работ, написанных при переходе к новой экономической политике. В этих работах ставится вопрос о необходимости использования товарно-денежных отношений в переходный период от капитализма к социализму. Ни в одной из них не идёт речи об использовании товарно-денежных отношений при социализме.
Ни в одной из этих работ В. И. Ленин не занимается пересмотром взглядов Маркса и Энгельса о судьбах товарного производства с переходом к социализму. В полном соответствии со взглядами Маркса и Энгельса, которые полагали, что в переходный период от капитализма к социализму ещё сохранятся товарное производство и товарно-денежные отношения, В. И. Ленин развёртывает конкретную программу их использования в целях строительства социалистического общества. В. И. Ленин не оспаривает ни взглядов Маркса и Энгельса на использование товарно-денежных отношений в переходный период от капитализма к социализму, ни их взглядов об уничтожении товарного производства с переходом к социализму.
Те высказывания В. И. Ленина, которые приводит К. В. Островитянов, не подтверждают выдвинутого им тезиса. Одна из цитат, на которую опирается автор, взята из плана брошюры «О продвоольственном налоге» и звучит так:
«Ни развёрстки, ни налога, а обмен продуктов крупной („социализированной“) промышленности на крестьянские продукты, такова экономическая суть социализма, его база»159 .
Можно ли из этой цитаты делать вывод о том, будто Ленин, в отличие от Маркса и Энгельса, считает необходимым сохранить товарное производство и при социализме? Несомненно, что в данном случае Ленин ставит вопрос об «экономической сути социализма». Нет сомнений также и в том, что, по мысли Ленина, при социализме не будет «ни развёрстки, ни налога», а будет «обмен продуктов крупной промышленности на крестьянские продукты». Но где здесь хотя бы малейший намёк на сохранение товарного производства? Разве понятия «обмен» и «товарное производство» тождественны? Если бы мы подменили понятие обмена понятием товарного производства, то можно было бы приписать Ленину мысль о сохранении товарного производства при социализме. Но ведь это было бы прямым извращением того, что написано вождём пролетарской революции.
В брошюре «О продовольственном налоге» В. И. Ленин дал точную расшифровку своего тезиса о характере обмена при социализме. Суть ленинского взгляда такова. В период военного коммунизма у крестьян брали в порядке развёрстки все излишки продуктов, а иногда даже и часть необходимого продукта. При переходе к продналогу положение изменяется. Теперь часть крестьянских продуктов берётся безвозмездно в порядке продовольственного налога, другая часть, оставшаяся у крестьянства, обменивается по эквиваленту на продукты социалистической промышленности. При социализме не будет ни развёрстки, ни налога и весь крестьянский продукт будет обмениваться по эквиваленту на продукты социалистической промышленности. Обмен при социализме мыслится как «социалистический продуктообмен» (этот термин неоднократно употребляется самим В. И. Лениным), а не как обмен между обособленными товаропроизводителями по законам рынка и товарного производства. Продналог рассматривается Лениным как переходная форма к правильному социалистическому продуктообмену. Но чтобы не быть голословными, мы приведём прямые высказывания В. И. Ленина:
«Своеобразный „военный коммунизм“,
— пишет он, —
состоял в том, что мы фактически брали от крестьян все излишки и даже иногда не излишки, а часть необходимого для крестьянства продовольствия, брали для покрытия расходов на армию и на содержание рабочих. Брали большей частью в долг, за бумажные деньги.
<…>
Правильной политикой пролетариата, осуществляющего свою диктатуру в мелкокрестьянской стране, является обмен хлеба на продукты промышленности, необходимые крестьянину. Только такая продовольственная политика отвечает задачам пролетариата, только она способна укрепить основы социализма и привести к его полной победе.
Продналог есть переход к ней. Мы всё ещё так разорены, <…> что не можем дать крестьянину за весь нужный нам хлеб продукты промышленности. Зная это, мы вводим продналог, то есть минимально необходимое (для армии и для рабочих) количество хлеба берём как налог, а остальное будем обменивать на продукты промышленности»160 .
В тезисах доклада на III конгрессе Коминтерна В. И. Ленин приводит эту же мысль:
«Вполне правильным и устойчивым, с социалистической точки зрения, союз мелких крестьян и пролетариата может стать лишь тогда, когда вполне восстановленные транспорт и крупная промышленность позволят пролетариату давать крестьянам в обмен на продовольствие все необходимые для них и для улучшения их хозяйства продукты. При громадном разорении страны этого никак нельзя было достигнуть сразу.
<…>
Продналог является переходом от реквизиции всех хлебных излишков крестьянина к правильному социалистическому продуктообмену между промышленностью и земледелием»161 .
Всё это не оставляет никаких сомнений в том, что для социализма В. И. Ленин считал объективно необходимой формой связи между промышленностью и земледелием социалистический продуктообмен, а не товарное производство.
Ленинский тезис о подрыве товарного производства при империализме. Его значение для правильного решения вопроса о судьбах товарного производства в переходный период от капитализма к социализму и при социализме
Ленинская постановка вопроса о замене товарного производства социалистическим производством базируется на глубоко научном анализе объективных тенденций общественно-экономического развития. В. И. Ленин исходит из того, что все необходимые материальные предпосылки для постепенной ликвидации товарного производства создаются уже в рамках капитализма на его монополистической стадии развития. При империализме происходит подрыв товарного производства. Пролетариат, взяв власть в свои руки, застаёт уже подорванное товарное производство. В ходе социалистических преобразований на протяжении переходного периода происходит дальнейший процесс подрыва товарного производства, завершающийся его окончательной ликвидацией.
Сущность товарного производства, с точки зрения В. И. Ленина, состоит в обособленности производителей на базе общественного разделения труда. Из этой сущности развиваются все остальные его существенные признаки. Поэтому ликвидация товарного производства по своей политико-экономической сущности означает не что иное, как устранение обособленности производителей, подчинение всех звеньев общественного разделения труда единой воле, управление всем процессом дальнейшего развития из единого центра по плану. Преодоление обособленности производителей и создание единого производственного организма, в котором все звенья развиваются согласованно, гармонично, по плану, означает ликвидацию противоречия между частным и общественным трудом, превращение труда каждой производственной единицы в непосредственно общественный труд. На этой основе неизбежно устраняются анархичность, стихийность, диспропорциональность развития, конкуренция, господство вещей над людьми, особая функциональная роль продуктов труда в процессе воспроизводства и все остальные существенные признаки товарного производства.
Процесс подрыва товарного производства и постепенной его ликвидации может происходить и действительно происходил при одновременном сохранении ряда его внешних атрибутов в сфере обмена (деньги и денежная оценка продуктов труда, переход продуктов труда из рук в руки посредством обмена при соблюдении известной эквивалентности, сохранение формы торговли и т. п.).
Огромное значение исследований В. И. Ленина заключалось в том, что при анализе объективной действительности он не обманывался сохранением поверхностных форм, а акцентировал главное внимание на выявлении глубинных процессов, развёртывающихся прежде всего в сфере производства и отражающихся в превращённых формах на поверхности явлений. Его диалектический подход ярко проявился в том, что он увидел процесс изменения содержания при сохранении внешних форм. И чтобы правильнее понять направление теоретических поисков В. И. Ленина и методологию его подхода к анализу вопроса о судьбах товарного производства при социализме, мы рассмотрим сначала его постановку и решение вопроса о подрыве товарного производства при империализме.
Анализируя новейшие явления в развитии капитализма на монополистической стадии, В. И. Ленин пришёл к следующему, принципиально важному выводу:
«В переводе на человеческий язык это значит: развитие капитализма дошло до того, что, хотя товарное производство по-прежнему „царит“ и считается основой всего хозяйства, но на деле оно уже подорвано, и главные прибыли достаются „гениям“ финансовых проделок»162 .
Здесь ясно формулируется тезис о подрыве товарного производства при империализме.
С чисто внешней точки зрения и при империализме товарно-денежная форма отношений остаётся всеобщей формой отношений между людьми. Более того, эта форма достигает более высокой ступени, чем при капитализме свободной конкуренции. Акты купли-продажи неизмеримо расширяются, охватывая все страны капиталистической системы. Развиваются кредит, торговля; производство ради извлечения максимальной прибыли определяет все стороны развития. И напрашивается вывод не о подрыве товарного производства при империализме, а, наоборот, о его дальнейшем расцвете.
В. И. Ленин сделал вывод о подрыве товарного производства, потому что он исходил из подлинно научного понимания сущности товарного производства и его основных признаков, пользовался методом диалектического материализма, который требует не обманываться поверхностью явлений, а проникать в самую сущность процессов, происходящих в сфере производства.
За сохранением внешних форм В. И. Ленин увидел качественно новые процессы в самом внутреннем строе капитализма на империалистической стадии. Он увидел, что в рамках старой формы начинает вызревать новое содержание. И именно это послужило основанием для выводов о подрыве товарного производства при империализме, несмотря на сохранение и даже «расцвет» целого ряда его внешних атрибутов.
Суть этих изменений состоит в формировании качественно нового типа отношений между различными хозяйственными единицами в системе общественного производства. В. И. Ленин прямо обратил внимание на «изменяющиеся общественные отношения производства»163 , что находит своё выражение в том факте, что с переходом к господству монополий отношения между различными звеньями в системе общественного разделения существенно изменяются. По-иному складываются отношения между предприятиями, входящими в состав монополии, между монополиями, между монополизированным и немонополизированным секторами. Этот новый тип отношений в отдельных случаях связан с полной ликвидацией обособленности производителей, в большинстве же случаев он означает подрыв обособленности в той или иной степени.
Выдвигая тезис о подрыве товарного производства при империализме, В. И. Ленин имеет в виду в первую очередь подрыв его сущности — обособленности производителей на базе общественного разделения труда. В результате подрыва этой сущности Ленин показывает и процесс подрыва всех остальных связанных с ней признаков. Он неоднократно отмечает подрыв «неизвестности» рынка, ибо монополии начинают делить рынки сбыта и производить приблизительный учёт его объёма. Ленин пишет о том, что «свободный рынок всё более отходит в область прошлого, монополистические синдикаты и тресты с каждым днём урезывают его»164 , что с переходом к монополии подрывается свободная конкуренция, свободная игра цен на рынке. Политика монопольных цен означает и подрыв закона стоимости. Он пишет далее о том, что отношения равных, независимых производителей постепенно заменяются отношениями господства и подчинения, прямого насилия в рамках всё той же внешней формы товарно-денежных отношений. Так называемая «свободная конкуренция» сменяется новым типом отношений, при котором сильнейшие монополистические союзы навязывают свои условия аутсайдерам, применяя самые разнообразные методы экономического и политического «удушения», принуждения.
Иначе говоря, процесс подрыва товарного производства анализируется В. И. Лениным в самом широком и многостороннем плане, охватывающем подрыв сущности товарного производства и всех вытекающих из неё форм проявления.
Ключевое значение имеет следующее теоретическое обобщение В. И. Ленина, которое предшествует положению о подрыве товарного производства при империализме и по существу разъясняет его смысл:
«Это уже совсем не то, что старая свободная конкуренция раздробленных и не знающих ничего друг о друге хозяев, производящих для сбыта на неизвестном рынке. Концентрация дошла до того, что можно произвести приблизительный учёт всем источникам сырых материалов (например, железорудные земли) в данной стране и даже, как увидим, в ряде стран, во всём мире. Такой учёт не только производится, но эти источники захватываются в одни руки гигантскими монополистическими союзами. Производится приблизительный учёт размеров рынка, который „делят“ между собою, по договорному соглашению, эти союзы. Монополизируются обученные рабочие силы, нанимаются лучшие инженеры, захватываются пути и средства сообщения — железные дороги в Америке, пароходные общества в Европе и в Америке».
«Капитализм в его империалистской стадии вплотную подводит к самому всестороннему обобществлению производства, он втаскивает, так сказать, капиталистов, вопреки их воли и сознания, в какой-то новый общественный порядок, переходный от полной свободы конкуренции к полному обобществлению»165 .
Здесь ярко показаны основные направления подрыва товарного производства при империализме и одновременно сделан вывод о том, что складывающийся при империализме строй производственных отношений представляет собой «новый общественный порядок, переходный от полной свободы конкуренции к полному обобществлению».
Несколько ниже В. И. Ленин указывает:
«Общие рамки формально признаваемой свободной конкуренции остаются, и гнёт немногих монополистов над остальным населением становится во сто раз тяжелее, ощутительнее, невыносимее»166 .
Наконец, В. И. Ленин прямо отмечает, что «отношения господства и связанного с ним насилия — вот что типично для „новейшей фазы в развитии капитализма“, вот что с неизбежностью должно было проистечь и проистекло из образования всесильных экономических монополий»167 .
Уже сам факт объединения ряда ранее самостоятельных, обособленных предприятий в монополистический союз означает ограничение их производственной и коммерческой самостоятельности. При различных формах монополистических объединений (картели, синдикаты, тресты, концерны) степень ограничения различна, но она существует.
При картельных соглашениях каждый из участников теряет право продавать произведённые продукты где хочет, кому и как хочет, и по ценам, которые сочтёт для себя приемлемыми. Происходит раздел рынка. Каждый получает свою зону реализации товаров и не имеет права вторгаться в «чужие» зоны. Каждый продаёт по ценам, которые устанавливает картель. В первую очередь подрывается коммерческая самостоятельность предприятий, входящих в данное монополистическое объединение. Но это не означает, что форма картеля связана только с подрывом коммерческой самостоятельности. В развитых картелях имеет место подрыв и производственной самостоятельности. Это выражается, во-первых, в том, что при картельных соглашениях для каждого предприятия устанавливается определённая квота, доля производства. Теперь уже данное предприятие не может производить сколько хочет. Оно производит по заранее установленному соглашению. Во-вторых, при картельных соглашениях нередко имеет место единая техническая политика. Каждый производит не как хочет, а в соответствии с принятыми соглашениями. Картели нередко скупают патенты и принимают решение или реализовать новые предложения в производстве, или положить их под сукно. Имеют место случаи, когда делёж прибыли между отдельными предприятиями осуществляется также по соглашению. Следовательно, при картельной форме ранее полностью обособленные производители теряют значительную часть своей прежней самостоятельности не только в коммерческой, но и в производственной деятельности. Налицо подрыв обособленности. Характеризуя картели, В. И. Ленин писал:
«Картели договариваются об условиях продажи, сроках платежа и пр. Они делят между собой области сбыта. Они определяют количество производимых продуктов. Они устанавливают цены. Они распределяют между отдельными предприятиями прибыль и т. д.»168
В синдикатах происходит ещё большее ограничение коммерческой самостоятельности входящих в его состав предприятий. Фактически каждое из ранее обособленных предприятий теперь вообще теряет право заниматься реализацией произведённой по соглашению продукции. Эти функции выполняет единая синдикатская контора. Если при картелях происходит делёж рынка, распределение зон реализации, но при этом каждое из предприятий само решает вопрос о путях доставки товаров на рынок, транспортировке и т. п., то при синдикатах весь круг вопросов, связанных с реализацией, решается самим синдикатом, через общую контору по сбыту.
Синдикат устанавливает цены, места реализации, способы доставки товаров потребителю. Вместе с тем синдикат устанавливает долю производства для каждого предприятия, входящего в его состав, может вести единую техническую политику, лишая в этом отношении предприятия их прежних прав. Здесь ограничение коммерческой самостоятельности тоже связано с подрывом производственной самостоятельности.
А. Л. Цукерник в исследовании «Синдикат „Продамет“», основанном на многочисленных архивных материалах, считавшихся ранее «секретными», характеризуя отношения между участниками, входящими в состав синдиката, писал:
«Контрагент предоставлял синдикату исключительное право продажи всех договорных предметов. Практически это означало, что контрагент лишался права, помимо синдиката, принимать заказы как на договорные предметы, так и на переработку материалов заказчика в изделия, представляющие собой договорные предметы.
<…>
Из общей суммы ежегодных заказов на договорные предметы, полученные в течение срока действия соглашения, синдикат передавал каждому контрагенту определённый процент всех заказов (доля участия или квота), устанавливаемый договором.
Установление квот сопровождалось ожесточённой борьбой между участниками монополии, происходившей не только в момент заключения новых договоров или их возобновления, но и в ходе выполнения таковых.
<…>
Под угрозой выплаты большой неустойки и неполучения от синдиката премий они обязывались совершенно не производить на своих заводах определённой продукции до истечения срока заключённого договора. Они обязывались также никому не продавать и не предоставлять в пользование установленного на их предприятиях прокатного оборудования и даже не принимать ни от кого заказов на передел материалов заказчика в изделия, представляющие собой договорную продукцию»169 .
Нетрудно заметить, что здесь идёт речь не только об устранении коммерческой самостоятельности, но и о существенном ограничении производственной самостоятельности предприятий, входящих в монополистическое объединение.
В условиях современного капитализма сохраняются многие из тех моментов, которые отмечены Л. А. Цукерником. В работе «Английские монополии», принадлежащей коллективу английских авторов, указывается:
«Действующая в рассматриваемой отрасли промышленности система квот основана на том принципе, что каждый член ассоциации должен получать определённую долю производства и сбыта. Эта доля устанавливается на десятилетний срок и не меняется в соответствии с изменением в эффективности производства одних компаний по сравнению с другими. Если какая-либо компания превышает свою квоту, с неё взимается штраф»170 .
Однако подрыв обособленности при обеих формах объединений не означает ликвидацию обособленности. Дело в том, что единая норма устанавливается только по отношению к ряду товаров, производимых предприятиями, входящими в состав объединения, но не охватывает все виды товаров. Каждое из предприятий, наряду с производством продукции, регулируемым картелем или синдикатом, производит и другие виды товаров, на которые не распространяются соглашения. В этом случае каждое предприятие сохраняет полную самостоятельность в производстве и реализации данного вида продуктов, не предусмотренного в монополистических соглашениях. Оно может производить их сколько хочет, как хочет и продавать по собственному усмотрению на любом рынке и по любым ценам.
Возможны и такие случаи, когда одно и то же предприятие по производству одних видов продуктов входит в один синдикат или картель, а по производству других — в другой. Одно и то же предприятие может оказаться участником двух и более различных монополистических объединений. Так, например, южно-русские комбинаты входили в синдикаты «Продамет», «Продруда» и синдикат «Продуголь». На этих комбинатах производились металлические изделия (рельсы, листовое железо и т. п.). Но чтобы обеспечить их изготовление, каждый из комбинатов имел свои угольные и железорудные шахты. При этом угля и руды производилось значительно больше, чем требовалось для покрытия собственных нужд комбината. Излишки реализовались сначала на свободном рынке, а в дальнейшем через синдикат «Продруда» и «Продуголь». Таким путём одни и те же предприятия включались в разные монополистические союзы в зависимости от ассортимента производимой продукции. Представители этих предприятий входили в правление обоих синдикатов. А это не могло не отразиться на более тесных связях между обеими синдикатами и проведении ими совместной политики по ряду интересующих их вопросов.
В условиях современного капитализма монопольные соглашения имеют место по каждому отдельному виду товаров. Если предприятие производит разные виды товаров, то оно может оказаться участником не одного, а многих соглашений. Происходит сложное переплетение интересов. О каждом отдельном предприятии, производящем разнообразные виды продуктов, трудно сказать, что оно принадлежит одному определённому монополистическому союзу. Оно может по одним видам товаров подчиняться одному монополистическому объединению, а по другим видам — другому, третьему и т. д.
При образовании трестов входящие в их состав предприятия полностью теряют свою производственную и коммерческую самостоятельность. Они перестают быть обособленными производителями, ибо каждое из них уже не может по собственному усмотрению решать, что, как и сколько производить, кому и когда продавать и по каким ценам. Деятельность всех предприятий регулируется из единого трестовского центра. Между всеми предприятиями существует точное разграничение функций. Продукты, ранее становившиеся товарами, теперь переходят от одного предприятия к другому не как товары, хотя и имеют денежную оценку. Движение этих продуктов, пропорции их производства регулируются трестом в целом. Как правило, тресты имеют форму акционерного общества. Отношения между предприятиями, входящими в состав треста, регулируются принципиально по-иному, в отличие от того периода, когда каждое из них было обособленным.
Ф. Энгельс указывал, что в трестах уже исчезает частное, обособленное производство и «отсутствие планомерности».
«Если мы от акционерных обществ переходим к трестам, которые подчиняют себе и монополизируют целые отрасли промышленности, то тут прекращается не только частное производство, но и отсутствие планомерности»171 .
Это положение Энгельса весьма примечательно. В. И. Ленин в своих работах неоднократно цитирует его при анализе монополистической стадии производства.
Ещё К. Маркс, как известно, отмечал, что в рамках капитализма существуют два различных типа разделения труда. Один тип — это разделение труда в обществе между частными, обособленными производителями. Этот тип неизбежно связан с превращением продуктов труда в товары и товарным производством. Другой тип — мануфактурное разделение труда. Он складывается внутри капиталистического предприятия. При этом типе разделения труда продукты труда, производимые внутри предприятия, не являются товарами. Вместо анархии, характерной для общественного разделения труда на базе обособленности производителей, здесь господствует «железный закон пропорций», планомерное разграничение функции и управление ими. По мере того как с концентрацией производства укрупняются масштабы предприятий, расширяется и тот тип разделения труда, который не требует превращения продуктов труда в товары. На капиталистической фабрике продукт, производимый в одном цехе, переходит в другой цех не как товар. Чем крупнее предприятие, чем разветвлённее разделение труда внутри него, тем острее необходимость в планомерном регулировании соотношений между всеми звеньями разделения труда.
С образованием трестов каждое из ранее обособленных предприятий становится как бы цехом одного и того же предприятия.
Одно предприятие производит продукт для другого предприятия, входящего в состав треста. Но этот продукт уже не является товаром по своей сущности, хотя он и переходит из рук в руки на основе денежного возмещения. Движение продуктов от одного предприятия к другому здесь планомерно организовано и находится под контролем треста. Лишь продукт, выходящий за пределы треста и предлагаемый на неизвестном рынке, становится товаром и обладает всеми его признаками.
Внутри трестов, таким образом, складывается принципиально новый тип отношений между предприятиями, хотя он и сохраняет внешние черты прежних отношений. В товарно-денежной форме скрыто не-товарное по своей сути движение произведенного продукта.
Здесь налицо разделение труда между различными предприятиями, но нет обособленности предприятий, входящих в единый трест. И именно этот тип связи, по мере того как развивается концентрация производства, всё более расширяется, включая всё новые, ранее обособленные предприятия, подрывая товарное производство и приводя к гигантскому обобществлению производства, подготавливая необходимые предпосылки для перехода к единому, планомерно организованному социалистическому производству.
«Когда крупное предприятие,
— писал В. И. Ленин, —
становится гигантским и планомерно, на основании точного учёта массовых данных, организует доставку первоначального сырого материала в размерах: ⅔ или ¾ всего необходимого для десятков миллионов населения; когда систематически организуется перевозка этого сырья в наиболее удобные пункты производства, отделённые иногда сотнями и тысячами вёрст один от другого; когда из одного центра распоряжаются всеми стадиями последовательной обработки материала вплоть до получения целого ряда разновидностей готовых продуктов; когда распределение этих продуктов совершается по одному плану между десятками и сотнями миллионов потребителей (сбыт керосина и в Америке и в Германии американским „Керосиновым трестом“); — тогда становится очевидным, что перед нами налицо обобществление производства, <…> что частнохозяйственные и частнособственнические отношения составляют оболочку, которая уже не соответствует содержанию…»172
По мере развития монополистического сектора в экономике страны становится выше уровень обобществления производства, сильнее подрыв обособленности производителей, больше материальных предпосылок для планомерной организации всего общественного производства.
Разумеется, господство монополий не в состоянии обеспечить планомерного развития всей экономики. Элементы планомерности формируются лишь в рамках монополистических объединений. В отношениях же между ними и с немонополизированными предприятиями по-прежнему проявляется стихийность и анархичность, ибо здесь ещё сохраняет свою силу обособленность производителей.
Господство монополий приводит к существенным изменениям в отношениях между монополизированными и немонополизированными предприятиями. По форме это обычное товарно-денежное отношение купли-продажи на рынке. Но по существу мы здесь видим принципиально новые явления. Это уже не отношение равных, независимых друг от друга производителей, свободно конкурирующих друг с другом. За старой товарно-денежной формой скрываются отношения господства и подчинения, прямого насилия.
Монополии, захватив в свои руки основные источники сырья, средства транспорта, производство средств производства, кредитно-банковскую систему, рынки сбыта и сферы приложения капиталов, монополизировав даже квалифицированную рабочую силу, оказываются всесильными и диктуют свою волю всем немонополизированным предпринимателям.
Господство монополий самым существенным образом подрывает свободу приложения труда и капиталов, свободу переливов труда из одной сферы в другую. Монополии стремятся либо удушить совсем своих конкурентов, либо заставить их действовать по усмотрению монополий и в их интересах. Здесь уже не идёт речи о «нормальной», «здоровой» конкуренции между производителями на основе законов рынка. Монополии диктуют немонополизированным производителям свою волю, заставляя их под угрозой полного удушения либо подчиниться воле монополий и действовать по её указаниям, либо быть разорённым полностью и поглощённым монополистическими гигантами.
Формально-юридически при империализме каждый предприниматель сохраняет право производить что, как и сколько хочет, продавать когда, кому и где хочет. Он имеет право прилагать свой труд в любой отрасли. И тем не менее практическая реализация данного права возможна далеко не для всех и не в полном объёме.
Поскольку все ключевые позиции уже заняты монополиями, каждый предприниматель уже лишён «свободного выбора». Он вынужден искать сферы приложения в тех же сферах, где уже сложились монополии. Но как только предприниматель открывает своё предприятие в избранной сфере, он сразу же начинает остро чувствовать, что его намерения производить отдельно и независимо от других терпят крах. Он сразу же попадает в орбиту внимания монополий и начинает подвергаться их воздействию.
Чтобы произвести избранный вид потребительных стоимостей, он должен приобрести необходимые орудия труда и сырьё. Но сырьё, как и производство решающих средств производства, монополизировано. Приобрести их можно только на тех условиях, которые диктуются монополиями.
В процессе производства и кругооборота капитала предприниматель нуждается в кредите. Но кредит монополизирован и его можно получить только на тех условиях, которые диктуются монополиями. В противном случае предприниматель будет вообще лишён кредита и не сможет продолжать своей деятельности.
Чтобы реализовать свою продукцию, предприниматель нуждается в средствах транспорта. Но они тоже монополизированы. И пользоваться ими можно лишь по воле монополий. Если он не подчинится диктату монополий, он вообще может быть лишён средств транспорта.
Даже в найме рабочей силы свободный предприниматель сталкивается с господством монополий, которые заключают договоры с рабочими, оговаривая в качестве одного из условий обязанность рабочих работать только на предприятиях монополий.
При сбыте своих продуктов предприниматель вынужден считаться с волей монополий, ибо в противном случае его могут разорить путём политики низких монопольных цен.
Если предприниматель начинает вести «самостоятельную» линию, то представители монополий обязывают его подчиниться диктату монополий и осуществлять свою деятельность не по собственному усмотрению, а так, как это необходимо для монополий.
Характеризуя способы подчинения конкурентов воле монополий, В. И. Ленин писал:
«Поучительно взглянуть просто хотя бы на перечень тех средств современной, новейшей, цивилизованной, борьбы за „организацию“, к которым прибегают союзы монополистов: 1) лишение сырых материалов („…один из важнейших приёмов для принуждения к вступлению в картель“); 2) лишение рабочих рук посредством „альянсов“ (т. е. договоров капиталистов с рабочими союзами о том, чтобы последние принимали работу только на картелированных предприятиях); 3) лишение подвоза; 4) лишение сбыта; 5) договор с покупателем о ведении торговых сношений исключительно с картелями; 6) планомерное сбивание цен (для разорения „посторонних“, т. е. предприятий, не подчиняющихся монополистам, расходуются миллионы на то, чтобы известное время продавать ниже себестоимости: в бензинной промышленности бывали примеры понижения цен с 40 до 22-х марок, т. е. почти вдвое!); 7) лишение кредита; 8) объявление бойкота»173 .
Ясно, что это уже не «свободная конкуренция» и не обычное товарное отношение. Это «…удушение монополистами тех, кто не подчиняется монополии, её гнету, её произволу»174 .
Ясно также, что подобный характер отношений означает существенный подрыв обособленности производителей. Лишь формально-юридически каждый производит по собственному усмотрению. В действительности каждый новый предприниматель включается в общественную связь как подчинённая часть монополии, и он может существовать лишь постольку, поскольку выполняет волю монополий.
При таких условиях рынок начинает утрачивать свою регулирующую роль. Объём рынка в той или иной мере оказывается под контролем монополий.
Монополии подчиняют своему влиянию оптовых и розничных торговцев, заставляя их реализовать продукцию на условиях, которые диктуются монополиями. Типичную картину такого подчинения рисует П. Фрайер в статье «Монополистический грабёж остаётся безнаказанным»:
«Горе тому розничному торговцу, который откажется подчиниться монополии. Подобно американским гангстерам-рэкетирам, монополия сразу же даёт почувствовать свою мощь. Непослушный торговец заносится в чёрный список. Его перестают снабжать товарами.
Заключаются торговые соглашения, ограничивающие или устанавливающие менее выгодные условия снабжения некоторых торговцев.
Торговцы, размещающие свои заказы исключительно у одной группы поставщиков, получают различные льготы и скидки»175 .
Прямой подкуп или угроза разорения — оружие, которым пользуются монополии для того, чтобы заставить каждого из так называемых «свободных предпринимателей» действовать по усмотрению монополий.
Монополизация банковского капитала, слияние банковского капитала с промышленным и образование финансового капитала приводят к ещё большему обобществлению производства и подрыву обособленности производителей. В руках небольшого числа крупнейших банков сосредоточиваются денежные средства и капиталы огромных масс населения. Банки получают возможность следить за движением капиталов, их переливами из одной отрасли в другую. Они не только знают состояние дел на каждом из предприятий, получающих кредит, но и начинают активно влиять на дела предприятий. Они становятся как бы центрами «общественного счетоводства». Через систему «участия» контролируется деятельность крупных и мелких предприятий. Ранее обособленные предприниматели, действующие по собственному усмотрению, теперь включаются в единую общественную связь и подчиняются в своей деятельности монополиям. Крупнейшие финансовые группы держат в своих руках контроль за деятельностью целых отраслей промышленности, транспорта, торговли. Они уже имеют возможность предусматривать предстоящие перегруппировки в системе общественного разделения труда, предполагаемые изменения в соотношениях спроса и предложения. Они получают широкие возможности для спекуляций на ценных бумагах, акциях и облигациях. Поскольку состояние дел на тех или иных предприятиях, подчинённых данной финансовой группе или контролируемых ею, хорошо известно, поскольку можно предположительно судить о перспективах развития каждого из предприятий, «гении» финансовых проделок имеют возможность предусматривать изменения курса акций и спекулировать на этом. Они нередко раньше других продают акции, курс которых должен упасть, скупают акции тех предприятий, курс которых должен подняться в связи с предстоящим расширением или усовершенствованием производства, и т. д. Они практикуют также скупку акций тех предприятий, которые предполагают в тот или иной период повысить дивиденд, распределить накопленный резервный капитал и т. д.
Для рядового держателя акции, так же как к для среднего или даже более или менее крупного, состояние дел на различных акционерных предприятиях неизвестно, они вынуждены пользоваться слухами, которые нередко оказываются ложными. Между тем крупнейшие финансовые тузы, входящие в состав правления самых различных акционерных обществ, имеют точную информацию о перспективах развития каждого из них. И потому они могут своевременно скупить одни акции или продать другие, наживаясь на разнице курса, с одной стороны, и на ожидаемом увеличении дивидендов по купленным акциям — с другой.
Финансовые группы имеют возможность не только предусматривать предстоящие изменения в формировании структуры разделения труда, соотношений спроса и предложения. Они обладают возможностью в той или иной мере регулировать эти изменения. Через банковскую систему обеспечивается льготный кредит ряду предприятий, развитие которых выгодно финансистам, и одновременно ставятся препятствия для кредитования других предприятий, развитие которых нежелательно верхушке монополистических кругов. Происходит так называемое «оздоровление» одних акционерных предприятий и одновременно затрудняется деятельность других.
Таким образом, вся экономика монополистического капитализма оказывается подчинённой верхушке монополистических кругов и в той или иной степени регулируется ими. Обособленность производителей подрывается, и складывается «переходный строй» от свободной конкуренции к «полному обобществлению».
Этот процесс в значительной мере усиливается при переходе к государственно-монополистическому капитализму. С одной стороны, сращиваясь с государством, монополии усиливают своё влияние на ход экономического развития. À с другой стороны, само государство, национализировав ряд отраслей, становится «предпринимателем», организует процесс производства на этих предприятиях по известному «плану», который, хотя и срывается часто рынком, всё же означает подрыв обособленности предприятий в рамках государственного сектора. В настоящее время в развитых капиталистических странах делаются попытки «планирования», «регулирования», «программирования» всей экономики.
В условиях монополистического капитализма широкое развитие получает производство по заказу потребителя. Неизвестный рынок подрывается. Каждое монополистическое объединение принимает заказы потребителей и осуществляет производство в соответствии с этими заказами, расширяя или ограничивая его. Монополии получают возможность хорошо изучить спрос на данный вид товара и перспективы его изменений. Становится возможным «прогнозирование» развития спроса и предложения на определённые периоды. Более того, монополии оказываются в состоянии влиять на развитие спроса. Они могут вызвать искусственный голод на тот или иной вид товаров в тот или иной период времени для взвинчивания цен. Они могут резко расширить масштабы производства, если сочтут это выгодным.
Производство на заказ, принимая прочные и устойчивые формы, означает подрыв товарного производства, ибо теперь производство ведётся не на неизвестный рынок, а на заранее известного заказчика-потребителя. Однако производство на заказ отнюдь ещё не означает, что тем самым достигается планомерное развитие общественного производства. Форма производства на заказ нередко приводит к противоположным результатам. Если монополия принимает заказ, то это ещё не означает, что данный заказ будет выполнен в точно установленные сроки. Л. Цукерник приводит факты, когда синдикат «Продамет» задерживал выполнение заказов на 6–8 и даже 12 месяцев176 . Ясно, что предприятие, давшее заказ и не получившее своевременно заказанных товаров, будет испытывать серьёзные трудности в организации своего производственного процесса. Синдикат использовал свою силу для того, чтобы подчинить себе заказчиков, заставить их идти на дополнительные уступки, уплачивать более высокие цены и т. п. Менее всего он думал о том, чтобы обеспечить чёткую, бесперебойную работу всех звеньев в системе общественного разделения труда.
Производство на заказ не означает также, что полностью устраняется производство на неизвестный рынок. В случае сокращения заказов монополии ищут новые рынки. Иногда оказывается более выгодным отказаться от заказа, уплатить неустойку и реализовать продукцию по более выгодным ценам на вновь образовавшемся рынке.
Но несомненно, что производство на заказ, осуществляемое монополиями, подготавливает материальные предпосылки для планомерной организации общественного производства с переходом власти в руки пролетариата. Оно позволяет осуществлять производство не вслепую, а по заранее составленному плану, с учётом реально имеющихся заказов на производство тех или иных видов продуктов в том или ином количестве.
В условиях государственно-монополистического капитализма широкое развитие приобретает производство монополий по заказу «казны», государства. Как правило, этот вид связан с милитаризацией экономики и развитием военных отраслей производства. Монополии получают выгодные заказы, которые отличаются устойчивостью на ряд лет, что позволяет расширять масштабы производства.
Монополии, получившие заказ от государства, в свою очередь делают более или менее прочные и устойчивые заказы другим монополиям на те виды товаров, которые им самим необходимы для выполнения государственных заказов.
Система «заказов», таким образом, подрывает обособленность производителей, неизвестность рынка. Но эта система ещё не устраняет анархичности и стихийности в развитии всего общественного производства. Всякие изменения рыночной конъюнктуры могут легко нарушить всю эту систему заказов. В условиях частнохозяйственной деятельности и погони за прибылью производство на заказ не может быть прочной и устойчивой формой, оно неразрывно связано с производством на неизвестный рынок и сочетается с ним в тех или иных комбинациях. Монополия переплетается со свободной конкуренцией, порождая тем самым особенно острые конфликты и противоречия.
Господство монополий и связанная с этим политика монопольных цен подрывают закон стоимости. Принципы ценообразования существенно изменяются.
Подрыв закона стоимости выражается в ряде моментов. Закон стоимости регулирует развитие общественного производства через механизм свободной игры цен на рынке в ходе свободной конкуренции. Цена служит выражением движения общественного труда. Через цену улавливаются и выражаются те или иные изменения в пропорциональности развития различных отраслей, в производительности общественного труда.
В условиях монопольных цен положение существенно изменяется. Во-первых, цены перестают быть точным выражением изменений в пропорциональности распределения труда по различным сферам. Какие бы передвижки ни происходили в системе общественного разделения труда, монополии стремятся удержать цены на определённом уровне в течение длительного периода времени. Механизм цен перестаёт быть точным барометром того, в каких отраслях производства сосредоточено больше труда, чем необходимо обществу, а в каких меньше. Единые монопольные цены, поддерживаемые ряд лет, затушёвывают, скрывают действительные перегруппировки в системе общественного разделения труда. Правда, подобное положение не может оставаться постоянным. Рано или поздно закон стоимости даёт о себе знать, вызывая соответствующие изменения и в политике монопольных цен. И монопольная цена в конечном итоге должна приспособиться к требованиям закона стоимости. Но несомненно и то, что при монопольных ценах закон стоимости начинает терять тот механизм, через который он только и может нормально действовать. При монопольных ценах имеет место длительное отклонение цен от стоимости, что неизбежно приводит к постепенному накапливанию производственных диспропорций. За неизменной монопольной ценой могут скрываться существенные изменения в пропорциях распределения труда по различным отраслям. Иначе говоря, при монопольных ценах функция цены — отражать состояние пропорциональности и исправлять диспропорции резко подрывается. Определение стоимости рабочим временем тоже начинает подрываться. При монопольных ценах цена товара может длительно быть выше стоимости или ниже её. В условиях свободной конкуренции предприятия с более высокой производительностью труда и низкими издержками производства имеют возможность снижать цены продаваемых товаров в целях вытеснения конкурентов. Если на этих предприятиях производится бóльшая масса товаров данного рода, то условия их производства будут регулировать величину стоимости данных товаров. Другие предприятия, у которых ниже производительность труда и выше издержки производства, не смогут выдержать конкурентной борьбы. Перед ними встаёт проблема либо встать на путь технических усовершенствований, роста производительности труда и снижения издержек производства, либо разориться или покинуть данную отрасль производства. Здесь механизм цен служит стимулом к росту производительности труда.
В условиях господства монополий положение меняется. Все предприятия, независимо от издержек производства, продают товары по монопольной цене. Поскольку монополии принимают некоторые меры к уравнению прибылей для предприятий, входящих в состав монополистического объединения, предприятия с более низкой производительностью труда и высокими издержками производства, продолжают существовать. Их не ожидает немедленное разорение. Монополистическое объединение в целом может временно даже задерживать технический прогресс, ибо цены продаваемых товаров могут сохраняться на высоком уровне и при прежнем уровне производительности труда. Нет опасности, что эти цены могут быть снижены, ибо конкуренция устранена или резко подорвана. Цена в данном случае перестаёт быть выражением изменений в производительности труда. Одна и та же цена может скрывать за собой и повышающуюся и понижающуюся производительность труда.
Правда при этом следует иметь в виду, что при образовании монополистических объединений в их состав входят прежде всего наиболее крупные, технически оснащённые предприятия, с наиболее высокой производительностью труда. Худшие предприятия нередко закрываются по распоряжению самого монополистического объединения. Тем не менее, и в рамках монополистического союза различия между предприятиями по уровню производительности труда остаются иногда более или менее значительные. Это проявляется в различных издержках производства одних и тех же товаров. В условиях свободной конкуренции предприятия с наиболее высокой производительностью труда могли бы снижать цены и расширять масштабы производства. В условиях монополистического объединения они не могут этого сделать, ибо устанавливается единая цена, и доля производства каждого предприятия строго регулируется.
Английская комиссия по монополиям в июне 1952 г. опубликовала доклад о положении на рынке изолированного электропровода и кабеля. В докладе констатируется наличие «больших различий в издержках производства одинаковых товаров»177 .
Комиссия считает, что «подобная разница свидетельствует о возможности снизить цены».
«Ныне же действующая система единых цен мешает этому, так как она не даёт производителям с низкими издержками производства возможности снизить свои цены»178 .
Ясно, что при таких условиях цены перестают отражать действительные изменения в производительности общественного труда. Закон стоимости подрывается. Механизм цен начинает выполнять иные функции. Он всё больше служит орудием перераспределения стоимости в интересах монополий.
Разумеется, подрыв товарного производства и закона стоимости при империализме не означает их ликвидации. В. И. Ленин неустанно подчёркивал, что монополии действуют в «общей обстановке товарного производства». Переплетение монополии и конкуренции порождает особенно острые противоречия в экономике.
Подрыв обособленности производителей, хотя и создаёт материальные предпосылки для планомерного регулирования экономики, но ещё не означает, что в рамках капитализма развивается планомерность. Борьба внутри монополий, между монополиями, между монополиями и аутсайдерами неразрывно связана с развитием стихийности и анархичности развития. Одни монополистические объединения распадаются, другие создаются вновь. Здесь ещё нет прочных и устойчивых, длительных связей. В погоне за прибылью капиталисты готовы нарушать все ранее принятые на себя обязательства и при случае могут выйти из объединения. Вот почему В. И. Ленин решительно вёл борьбу с теориями так называемого «организованного», «регулируемого», «планового» капитализма. Подрыв обособленности и гигантский рост обобществления производства создаёт материальные предпосылки для планомерной организации общественного производства, он вносит известный элемент «организации» в развитие экономики, особенно в условиях государственно-монополистического капитализма. Но от этой «организации», имеющей своей целью присвоение монопольных прибылей, до действительно планомерной организации, обеспечивающей планомерное развитие экономики в целях всестороннего удовлетворения материальных и культурных потребностей всего общества, — дистанция огромного размера. Государственно-монополистический капитализм, гигантски обобществив производство, подорвав строй обособленных производителей, создав новый тип связей между всеми звеньями в системе общественного разделения труда, подготовил все необходимые материальные предпосылки для революционного перехода к планомерно организованному социалистическому способу производства.
«…Государственно-монополистический капитализм,
— писал В. И. Ленин, —
есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет»179 .
Отметив, что «никакое восстание не создаст социализма, если он не созрел экономически…»180 , В. И. Ленин со всей силой подчеркнул, что именно государственно-монополистический капитализм всем ходом своего развития экономически подготавливает переход к новому, социалистическому общественному строю.
В отдельных высказываниях В. И. Ленина проводится идея о том, что уже переход власти в руки пролетариата при созданной монополиями связи между всеми звеньями общественного производства позволит успешно осуществить социалистическое строительство.
Постепенное преодоление товарного производства в переходный период от капитализма к социализму и его замена социалистическим производством
Классики марксизма-ленинизма подчёркивали, что после перехода власти в руки пролетариата необходим переходный период от капитализма к социализму. Его суть состоит в том, что на протяжении этого периода сосуществуют и борются два начала — возникший, но ещё не окрепший социалистический сектор, умирающий, но ещё не ликвидированный частнокапиталистический сектор. Эта борьба в конечном итоге должна завершиться полной победой социализма, ликвидацией всех остатков капитализма в экономике. Но на протяжении известного периода необходимо сохранение товарного производства, капитализма, товарно-денежных отношений. В зависимости от степени обобществления производства элементы товарного производства и капитализма в различных странах могут иметь разное значение. В тех странах, где подрыв обособленности производителей зашёл наиболее далеко и где особенно сильно был развит государственно-монополистический капитализм, степень сохранения товарного производства и капитализма будет меньшей, чем в тех странах, где уровень обобществления ниже.
С переходом власти в руки пролетариата осуществляется национализация решающих средств производства, банков. Создаётся социалистический сектор. Ключевые позиции, которые ранее находились в руках монополий, теперь занимает пролетарское государство. Оно получает в наследство от капитализма определённый строй общественного производства с определённой структурой общественного разделения труда, с определёнными связями между его различными звеньями. Все те рычаги, посредством которых монополии осуществляли регулирование экономики в своих интересах, теперь поступают в распоряжение пролетариата, который использует их для созидания нового, социалистического общества. Совокупность национализированных средств производства, банков, транспорта даёт в руки пролетариата огромную экономическую силу, посредством которой он может воздействовать на развитие всей экономики в нужном направлении. Эти средства используются прежде всего для постепенного ограничения, вытеснения и ликвидации капиталистических элементов, устранения обособленности производителей и создания единой, планомерно организованной системы общественного производства.
Пролетариат не может сразу же после революции ликвидировать обособленность производителей, товарное производство и товарно-денежные отношения. Он принимает от капитализма определённый народнохозяйственный строй, при котором товарное производство уже подорвано, но ещё не уничтожено. Пролетарское государство ставит своей целью постепенно, используя имеющиеся в его распоряжении рычаги, усилить подрыв товарного производства, а затем и полностью ликвидировать его.
При известных конкретно-исторических условиях пролетарское государство может даже временно стать на путь оживления товарного производства. Но это не означает, что подобное оживление является его конечной целью. В России после перехода власти в руки пролетариата и осуществления им первых социально-экономических мероприятий сложилась многоукладная экономика переходного периода. Сосуществовали и находились во взаимной связи 5 укладов общественного хозяйства: социалистический, государственно-капиталистический, частнокапиталистический, мелкотоварный и патриархальный. Последний уклад не имел большого значения. Не получил должного развития и государственный капитализм. Однако в своих первоначальных наметках В. И. Ленин отводил важную роль этому укладу, полагая, что его развитие позволит быстрее подготовить переход всей экономики на рельсы социализма.
«Если бы, примерно, через полгода у нас установился государственный капитализм, это было бы громадным успехом и вернейшей гарантией того, что через год у нас окончательно упрочится и непобедимым станет социализм»181 .
По уровню обобществления производства дореволюционная Россия значительно отставала от развитых стран Европы и Америки. Хотя по отдельным показателям обобществления, например по концентрации рабочих на предприятиях, она даже опережала европейские страны, в целом уровень обобществления был ниже. И это выражалось в том, что государственно-монополистический капитализм ещё не успел подчинить себе всей экономики. Существовало огромное коли