Пыта­ясь загнать чело­века в узкие рамки, гаран­ти­ру­ю­щие неиз­мен­ность сло­жив­шихся поряд­ков, нынеш­ние обще­ствен­ные отно­ше­ния стре­мятся все­сто­ронне и ком­плексно пода­вить саму сущ­ность отдель­ного инди­вида. Про­ти­во­ре­чия между послед­ней и этими стрем­ле­ни­ями вызы­вают к жизни ука­зан­ные выше кри­зис­ные явле­ния. Чтобы понять, как это про­ис­хо­дит, сперва нужно разо­браться с тем, что вообще собой пред­став­ляет чело­ве­че­ская сущность.

При­рода не даёт всего необ­хо­ди­мого для соци­аль­ного образа жизни чело­века: он вынуж­ден созда­вать это сам. Творя усло­вия сво­его суще­ство­ва­ния, чело­век при­сва­и­вает силы при­роды. И чем более слож­ные силы он учится кон­тро­ли­ро­вать, тем более раз­ви­тыми ста­но­вятся его соб­ствен­ные силы, и тем выше уро­вень раз­ви­тия обще­ства. Меняя мир, чело­век меня­ется сам и таким обра­зом раз­ви­ва­ется. Исто­ри­че­ский про­цесс в этом смысле есть про­цесс порож­де­ния чело­ве­ком самого себя через пре­об­ра­зо­ва­ние при­роды. Это глав­ное каче­ствен­ное отли­чие чело­века от живой и нежи­вой при­роды. Его пони­ма­ние поз­во­ляет нам выде­лить основ­ные сто­роны чело­ве­че­ской сущ­но­сти, то есть важ­ней­шие родо­вые харак­те­ри­стики, общие вся­кому чело­ве­че­скому инди­виду, за кото­рые в фило­со­фии закре­пи­лось назва­ние «сущ­ност­ных сил чело­века». Мы условно выде­лим два уровня сущ­ност­ных сил чело­века: 1) акту­аль­ный и 2) потенциальный.

Акту­аль­ный уро­вень вклю­чает в себя глав­ные сущ­ност­ные силы чело­века, как то: труд, мыш­ле­ние и обще­ние. Это деле­ние — не пустая спе­ку­ля­ция, оно зако­но­мерно выте­кает из мате­ри­а­ли­сти­че­ского пони­ма­ния человека.

Чело­век, как мы отме­тили, сам про­из­во­дит своё бытие. Поэтому глав­ными сто­ро­нами чело­ве­че­ской сущ­но­сти будут те, кото­рые обслу­жи­вают такой спо­соб суще­ство­ва­ния, как спо­соб­ность к труду, пре­об­ра­зу­ю­щий при­роду и вме­сте с тем самого чело­века. Труд тре­бует зна­ния объ­ек­тив­ных зако­но­мер­но­стей мира, сле­до­ва­тельно, мыш­ле­ния. Также, уже довольно про­стой труд ока­зы­ва­ется фак­ти­че­ски невоз­мож­ным для оди­ноч­ного инди­вида: очень скоро он начи­нает тре­бо­вать раз­де­ле­ния обя­зан­но­стей, сле­до­ва­тельно, обще­ния. Потен­ци­аль­ный уро­вень сущ­ност­ных сил вклю­чает в себя спо­соб­но­сти и потребности.

Мате­ри­аль­ный труд — основ­ной спо­соб и сред­ство суще­ство­ва­ния чело­века. Высту­пая непо­сред­ственно как про­цесс пре­об­ра­зо­ва­ния при­роды, труд, в то же время, есть пре­об­ра­зо­ва­ние и реа­ли­за­ция самого чело­века. По мере пере­хода ко всё более слож­ным пред­ме­там и про­дук­там труда услож­ня­ется как сам труд, так и, конечно, его субъ­ект. Изме­няя при­роду, чело­век меняет и самого себя. Труд создал чело­века исто­ри­че­ски, и про­дол­жает порож­дать чело­века из окру­жа­ю­щих усло­вий: только пре­об­ра­зуя бес­ко­неч­ное каче­ствен­ное мно­го­об­ра­зие мира, чело­век ста­но­вится собой, только так он может раз­ви­ваться. Труд пере­плав­ляет это мно­го­об­ра­зие в уни­вер­саль­ную чело­ве­че­скую сущность.

Сам труд тоже раз­ви­ва­ется. Исто­ри­че­ски про­цесс его раз­ви­тия шёл парал­лельно с уси­ле­нием раз­де­ле­ния труда. Сво­его апо­фе­оза раз­де­ле­ние труда достигло в капи­та­ли­сти­че­ском обще­стве. Маркс в «Капи­тале» при­во­дит при­мер с про­из­вод­ством швей­ной иголки, кото­рая про­хо­дит через почти 80 пар рук рабо­чих, роль каж­дого из кото­рых сво­дится лишь к одному и очень спе­ци­фи­че­скому дей­ствию. Именно эти про­цессы поз­во­лили Марксу гово­рить об абстракт­ном труде, изме­ря­е­мом обще­ственно необ­хо­ди­мым вре­ме­нем, а не зави­ся­щим от спо­соб­но­стей и мастер­ства работ­ника. Дей­ствие, тре­бу­е­мое от каж­дого рабо­чего, стало настолько эле­мен­тар­ным, что каче­ствен­ные раз­ли­чия труда прак­ти­че­ски стёрлись.

Это под­во­дит нас к суще­ствен­ному про­ти­во­ре­чию, свой­ствен­ному капи­та­ли­сти­че­скому обще­ству: пока обще­ство в целом ста­но­вится слож­нее, отдель­ный инди­вид в срав­не­нии с ним упро­ща­ется. Чело­ве­че­ство поко­рило энер­гию атома и вышло в откры­тый кос­мос — обы­ва­тель научился посы­лать эсэм­эски. Заня­тые в усло­виях капи­та­лизма пре­дельно узким, бед­ным по содер­жа­нию тру­дом, инди­виды про­из­во­дят себя и свою сущ­ность в таком же узком и бед­ном содер­жа­нием виде (и, как мы уви­дим, отно­си­тель­ная доступ­ность обра­зо­ва­ния не меняет сути дела). Потен­ци­ально это ведёт к ещё боль­шему про­ти­во­ре­чию. При­ми­тив­ные инди­виды не видят аль­тер­на­тивы при­ми­тив­ной обще­ствен­ной жизни. Таким обра­зом, мас­со­вая при­ми­ти­ви­за­ция пре­граж­дает путь даль­ней­шему обще­ствен­ному про­грессу. Наобо­рот, она с необ­хо­ди­мо­стью несёт с собой при­ми­ти­ви­за­цию форм обще­ствен­ного созна­ния. Отсюда все те нега­тив­ные тен­ден­ции в мас­со­вой куль­туре, обра­зо­ва­нии и науке.

Куль­тура при­звана удо­вле­тво­рить духов­ные потреб­но­сти. Но потреб­но­сти, духов­ные и мате­ри­аль­ные, нераз­рывно свя­заны со спо­соб­но­стями. Нахо­дясь в тес­ной вза­им­ной связи, они не могут суще­ство­вать друг без друга, опре­де­ляют и пред­по­ла­гают друг друга. И в тес­ной связи же раз­ви­ва­ются: когда воз­рас­тает одно, вслед за ним воз­рас­тает и дру­гое. Бес­ко­неч­ная гонка спо­соб­но­стей и потреб­но­стей обес­пе­чи­вает про­гресс чело­ве­че­ства. Веду­щая роль при этом отво­дится спо­соб­но­стям, ибо нет нужды в том, что ещё не может быть создано, хотя бы даже и в голове. То, что инди­вид желает, таким обра­зом, опре­де­ля­ется налич­ными спо­соб­но­стями, а потому, в чело­веке нужно, прежде всего, куль­ти­ви­ро­вать спо­соб­но­сти. Капи­та­ли­сти­че­ское обще­ство, как мы можем видеть, навя­зы­вая бед­ный содер­жа­нием, не тре­бо­ва­тель­ный к спо­соб­но­стям труд, огра­ни­чи­вает потен­циал раз­ви­тия спо­соб­но­стей инди­вида. Для огром­ного боль­шин­ства отсут­ствует потреб­ность в раз­ви­тии спо­соб­но­стей. «Обще­ство потреб­ле­ния» навя­зы­вает бес­чис­лен­ные потреб­но­сти, но они не ведут к росту спо­соб­но­стей; мири­ады това­ров и услуг лишь обслу­жи­вают в раз­ных вари­а­циях усто­яв­шийся, при­ми­тив­ный уро­вень потреб­но­стей, кото­рый есть не что иное, как след­ствие при­ми­ти­ви­за­ции чело­ве­че­ского труда.

В капи­та­ли­сти­че­ском обще­стве рабо­чий, говоря сло­вами Маркса, в труде «не утвер­ждает себя, а отри­цает, чув­ствует себя не счаст­ли­вым, но несчаст­ным, не раз­ви­ва­ется духовно и физи­че­ски, а изну­ряет себя. Поэтому только вне труда рабо­чий чув­ствует себя самим собой… Труд его не доб­ро­воль­ный, а вынуж­ден­ный, при­ну­ди­тель­ный. Это не удо­вле­тво­ре­ние потреб­но­сти в труде, а только сред­ство удо­вле­тво­ре­ния дру­гих потреб­но­стей. <…> Как только пре­кра­ща­ется при­нуж­де­ние, от труда бегут». Так Маркс харак­те­ри­зует отчуж­де­ние труда. И эта харак­те­ри­стика акту­альна до сих пор, несмотря на неко­то­рые пере­мены в фор­маль­ной сто­роне дела, по край­ней мере, в раз­ви­тых стра­нах, где усло­вия труда пре­тер­пели замет­ные внеш­ние изме­не­ния. Вслед за про­цес­сами гло­ба­ли­за­ции отуп­ля­ю­щая кон­вей­ер­ная сборка и изну­ря­ю­щий физи­че­ский труд отпра­ви­лась туда, где в избытке дешё­вая рабо­чая сила — в страны тре­тьего мира. Эти про­цессы послу­жили для неко­то­рых иссле­до­ва­те­лей дока­за­тель­ством пере­хода к «пост­ин­ду­стри­аль­ному обще­ству»; внешне это выгля­дело как сни­же­ние числа работ­ни­ков сек­тора мате­ри­аль­ного про­из­вод­ства. Однако же осво­бо­див­ши­еся рабо­чие руки и головы отнюдь не отпра­ви­лись зани­маться науч­ным тру­дом, свя­зан­ным с про­из­вод­ством зна­ний или обра­бот­кой инфор­ма­ции, как пред­по­ла­гали футу­ро­логи-пост­ин­ду­стри­а­ли­сты, но в боль­шин­стве ока­за­лись заняты в сфере услуг, цен­ность мно­гих из кото­рых как мини­мум сомни­тельна. Это настолько бро­са­ется в глаза, что пост­ин­ду­стри­а­лист Кастельс, хотя и в дру­гой связи, выска­зы­ва­ется о встав­шей ненуж­но­сти трети и более чело­ве­че­ских ресур­сов. Но если даже и так, это, каза­лось бы, должно было хотя бы поспо­соб­ство­вать лич­ност­ному раз­ви­тию насе­ле­ния бога­тых стран, где работа теперь отли­ча­лась боль­шим раз­но­об­ра­зием по срав­не­нию с выма­ты­ва­ю­щим духовно и физи­че­ски кон­вей­ер­ным про­из­вод­ством и, сле­до­ва­тельно, должно было спо­соб­ство­вать более широ­кому раз­ви­тию инди­ви­дов. В реаль­но­сти всё вышло с точ­но­стью до наоборот.

Огром­ное число работ­ни­ков в раз­ви­тых капи­та­ли­сти­че­ских госу­дар­ствах, заня­тых в основ­ном в сфере услуг, сего­дня можно назвать в луч­шем слу­чае ква­зи­ра­бот­ни­ками. Не заня­тые ни в реаль­ном про­из­вод­стве, ни в науч­ной или куль­тур­ной дея­тель­но­сти, мене­джеры, посред­ники и спе­ку­лянты, фор­мально обла­дая чер­тами наём­ных работ­ни­ков, ничего не создают и живут за счёт пере­рас­пре­де­ле­ния отчуж­да­е­мого капи­та­ли­стами труда. Заня­тые бес­со­дер­жа­тель­ной дея­тель­но­стью, они лишь в самой при­ми­тив­ной форме про­из­во­дят себя как лич­но­сти. Там, где дея­тель­ность не тре­бует сколько-нибудь глу­бо­кой мысли, где не тре­бу­ется даже адек­ват­ного пони­ма­ния дей­стви­тель­но­сти, сама мысль оску­де­вает. Вме­сте с тем падают и интел­лек­ту­аль­ные спо­соб­но­сти: когда нет нужды думать, само мыш­ле­ние — одна из сущ­ност­ных сто­рон чело­века — стагни­рует, не раз­ви­ва­ется, деградирует.

Эти про­цессы нахо­дят отра­же­ние в системе обра­зо­ва­ния. Зна­ния, не вос­тре­бо­ван­ные прак­ти­кой, не закреп­ля­ются в созна­нии. На деле это выра­жа­ется, напри­мер, в том, что про­цент оста­точ­ных зна­ний у сту­ден­тов спу­стя год после экза­мена редко пре­вы­шает пять — десять про­цен­тов. В раз­ви­тых стра­нах, где сфера услуг пре­об­ла­дает над реаль­ным про­из­вод­ством, обра­зо­ва­ние под­ме­ня­ется ква­зи­об­ра­зо­ва­нием. Оно отры­ва­ется от жизни, а его прак­ти­че­ская польза откро­венно ста­вится под сомне­ние не только уча­щи­мися, но даже неко­то­рыми пре­по­да­ва­те­лями. Сни­жа­ется даже баналь­ный уро­вень грамотности.

«При­мерно от 60 до 80 млн аме­ри­кан­цев явля­ются негра­мот­ными или полу­гра­мот­ными, от 23 до 30 млн пол­но­стью негра­мотны, т. е. фак­ти­че­ски не могут читать и писать. Нена­много лучше ситу­а­ция и в дру­гих стра­нах цен­тра. В Канаде функ­ци­о­нально негра­мотно 20 % насе­ле­ния. В Англии функ­ци­о­нально негра­мотны 25 % выпуск­ни­ков школ»¹ .

Зна­ния кон­цен­три­ру­ются там, где они вос­тре­бо­ваны; тех­ни­че­ское обра­зо­ва­ние вслед за реаль­ным про­из­вод­ством пере­би­ра­ется в страны тре­тьего мира. Это есте­ствен­ным обра­зом отра­жа­ется и в отно­ше­нии к науке. Вид­ный сто­рон­ник кон­цеп­ций пост­ин­ду­стри­аль­ного обще­ства Э. Тоф­флер в своей послед­ней работе гово­рит о «пар­ти­зан­ской войне про­тив науки», направ­лен­ной на «обес­це­ни­ва­ние самой науки». Пере­чис­ляя мно­го­чис­лен­ные группы настро­ен­ных враж­дебно по отно­ше­нию к науч­ному про­грессу людей, Тоф­флер ука­зы­вает на всё более мно­го­чис­лен­ные попытки «деваль­ви­ро­вать дове­рие к науке, как спо­собу вери­фи­ка­ции истины». И если мы взгля­нем, в каких стра­нах эти попытки наи­бо­лее активны, то уви­дим здесь дикие полу­фе­о­даль­ные страны и… раз­ви­тые страны, где пре­ва­ли­рует сек­тор услуг, но не раз­ви­ва­ю­щи­еся страны, где скон­цен­три­ро­вано реаль­ное производство.

Машина, — про­дукт науч­ного про­гресса, — в извест­ной сте­пени облег­чив труд чело­века, пре­вра­тила послед­него в свой при­да­ток, вынуж­ден­ный под­стра­и­ваться под её ритм и рас­пи­са­ние. Чело­век был низ­ве­дён до ещё одного эле­мента завод­ской сборки. Кроме того, извест­ные угрозы окру­жа­ю­щей среде, кото­рые несёт с собой про­гресс, чудо­вищ­ная раз­ру­ши­тель­ная мощь «умного» ору­жия, пер­спек­тивы «науч­ного» мани­пу­ли­ро­ва­ния чело­ве­ком — ни один из этих момен­тов не под­кон­тро­лен обы­ва­телю. Это рож­дает страх и рас­те­рян­ность. И рядом с эйфо­рией по поводу тех­ни­че­ских дости­же­ний обна­ру­жи­ва­ются враж­деб­ное отно­ше­ние к про­грессу, к разуму вообще, тяга к ирра­ци­о­на­лизму и мистике.

Страхи перед нау­кой и про­грес­сом суть след­ствия рас­про­стра­не­ния про­ти­во­ре­чий научно-тех­ни­че­ской рево­лю­ции в бур­жу­аз­ном обще­стве на чело­ве­че­ство и чело­ве­че­скую исто­рию вообще. Массы людей отчуж­дены от пло­дов про­гресса, и повсе­мест­ное рас­про­стра­не­ние смарт­фо­нов и про­чих гад­же­тов отнюдь не явля­ется пока­за­те­лем про­ти­во­по­лож­ного. Обла­да­ние тех­ни­кой и тех­но­ло­гией ещё не озна­чает её пони­ма­ния. Тех­ни­че­ские при­спо­соб­ле­ния, став­шие настолько при­выч­ными, что мно­гие уже не могут пред­ста­вить себе жизни без них, оста­ются сво­его рода маги­че­скими шка­тул­ками, выпол­ня­ю­щими опре­де­лён­ные функ­ции, при­том никто не знает, как они это делают. В резуль­тате, потря­са­ю­щая вооб­ра­же­ние совре­мен­ная тех­ника, спо­соб­ная в уме­лых руках пере­вер­нуть мир, слу­жит в руках мас­со­вого обы­ва­теля в луч­шем слу­чае для раз­вле­че­ния. Слож­ная же тех­но­ло­гия, пре­вос­хо­дя­щая пони­ма­ние обы­ва­теля, вызы­вает оттор­же­ние и страх.

«На угрозу холод­ного как лёд и меха­ни­зи­ро­ван­ного мира… запад­ный чело­век инстинк­тивно отве­чает взры­вом ирра­ци­о­наль­ного».

Необы­чай­ный инте­рес к ирра­ци­о­наль­ному наглядно под­твер­жда­ется ста­ти­сти­кой и в Рос­сии. Согласно послед­ним опро­сам Левада-цен­тра, 52 % рос­сиян верят в пред­ска­за­ния и в пред­ска­за­те­лей, 43 % — в вещие сны, 38 % — в аст­ро­ло­ги­че­ские про­гнозы, 26 % — что Землю пери­о­ди­че­ски посе­щают при­шельцы² . И вот уже оче­ред­ной вид­ный бур­жу­аз­ный футу­ро­лог Дэниел Белл, ещё недавно пред­ве­щав­ший тор­же­ство «тех­но­трон­ной циви­ли­за­ции», мелан­хо­ли­че­ски кон­ста­ти­рует «корен­ные изме­не­ния куль­туры с суще­ствен­ным анти­ра­ци­о­наль­ным и анти­ин­тел­лек­ту­аль­ным укло­ном в искус­стве, а также в харак­тере житей­ского опыта и вос­при­я­тия явле­ний».

Вопреки про­гно­зам пост­ин­ду­стри­а­ли­стов, наука поки­дает мас­со­вое созна­ние, при­том, что уро­вень науч­ного раз­ви­тия чело­ве­че­ства как целого высок, как нико­гда прежде. Ещё одно про­ти­во­ре­чие капитализма.

Изме­не­ния в фор­мах труда, столь дра­ма­тично ска­зав­ши­еся на мыш­ле­нии, не могли не отра­зиться и на обще­нии, как зави­ся­щей от труда сущ­ност­ной силе чело­века. В капи­та­ли­сти­че­ском спо­собе хозяй­ство­ва­ния изна­чально зало­жен колос­саль­ный потен­циал для объ­еди­не­ния людей. Капи­тал кон­цен­три­рует про­из­вод­ство в горо­дах, на отдель­ных заво­дах, где огром­ные массы инди­ви­дов вза­и­мо­дей­ствуют в сов­мест­ной тру­до­вой дея­тель­но­сти. Это должно было дать мощ­ный тол­чок раз­ви­тию обще­ния, сле­до­ва­тельно, сбли­же­нию людей, вести к осо­зна­нию общих инте­ре­сов. Так, в общем-то, и про­изо­шло, но капи­та­лизм, разу­ме­ется, оста­вил на этой пози­тив­ной тен­ден­ции свой глу­бо­кий отпе­ча­ток. Раз­ви­тие капи­та­ли­сти­че­ского обще­ства с неиз­беж­но­стью ведёт к раз­рыву между людьми почти всех свя­зей, кроме эко­но­ми­че­ских, рыноч­ных, и к ком­мер­ци­а­ли­за­ции тех вне­эко­но­ми­че­ских свя­зей, кото­рые в прин­ципе не могут исчез­нуть, напри­мер, отно­ше­ний между полами. К моменту, когда капи­та­лизм достиг моно­по­ли­сти­че­ской фазы, массы дей­стви­тельно орга­ни­зо­ва­лись, спло­ти­лись, свя­зан­ные общим инте­ре­сом, о чём сви­де­тель­ствует колос­саль­ная мощь рабо­чего дви­же­ния того вре­мени — мощь, с кото­рой вся­кому пра­ви­тель­ству при­хо­ди­лось счи­таться. Скреп­ля­ю­щим фак­то­ром этого един­ства были общая тру­до­вая дея­тель­ность и общий эко­но­ми­че­ский инте­рес. Послед­ний посте­пенно пере­стал играть роль под вли­я­нием отно­си­тель­ного роста уровня жизни насе­ле­ния «госу­дар­ства все­об­щего бла­го­со­сто­я­ния». Пер­вая чрез­вы­чайно измель­чала из-за изме­не­ний в фор­мах тру­до­вой дея­тель­но­сти: сфера услуг не тре­бует кол­лек­тив­ного труда огром­ных масс. Когда исчезли эти фак­торы, вслед за ними исчезло мас­со­вое рабо­чее дви­же­ние. Но не только это. Люди в прин­ципе ока­за­лись отчуж­дён­ными друг от друга: обще­ство посте­пенно стало ато­ми­зи­ро­ваться, соци­аль­ные связи — сво­диться к чисто эко­но­ми­че­ским и бук­вально огра­ни­чи­ваться только «голым чисто­га­ном». Не слу­чаен исклю­чи­тель­ный инте­рес к про­блеме оди­но­че­ства мно­гих замет­ных направ­ле­ний фило­соф­ской мысли — экзи­стен­ци­а­лизма, неофрей­дизма, франк­фурт­ской школы и пр.

Инди­ви­ду­а­лизм, кри­зис обще­ния как сущ­ност­ной сто­роны чело­века (при извест­ном уча­стии кри­зиса мыш­ле­ния) раз­ру­шает чело­века как соци­аль­ное суще­ство, обес­че­ло­ве­чи­вает его. В част­но­сти, есте­ствен­ным обра­зом при­во­дит к раз­ру­ше­нию морали как явле­ния обще­ствен­ной жизни. На ран­них эта­пах раз­ви­тия капи­та­лизма амо­ра­ли­за­ция затра­ги­вала только выс­шие слои насе­ле­ния, сов­па­да­ю­щие, как пра­вило, с гос­под­ству­ю­щим клас­сом. Кра­соч­ные опи­са­ния паде­ния нра­вов высо­кого обще­ства можно найти в худо­же­ствен­ной лите­ра­туре того вре­мени, напри­мер, у Баль­зака. С дру­гой сто­роны, в среде рабо­чего класса отно­си­тель­ная цен­ность морали ещё дол­гое время про­дол­жала сохра­няться. Что опять же выте­кает из тес­ного вза­и­мо­дей­ствия в кол­лек­тив­ной тру­до­вой дея­тель­но­сти. Чтобы выпол­нять слож­ный, тре­бу­ю­щий сов­мест­ных уси­лий труд, чтобы защи­щать свои инте­ресы, рабо­чие должны были объ­еди­няться, а вся­кого рода объ­еди­не­ния невоз­можны при отсут­ствии неко­то­рых норм пове­де­ния. И поскольку бур­жу­аз­ное зако­но­да­тель­ство не было оза­бо­чено их нор­ма­тив­ным регу­ли­ро­ва­нием, эта функ­ция оста­ва­лась за мора­лью. Однако рядом с про­цес­сами, кото­рыми обычно харак­те­ри­зуют наступ­ле­ние пост­ин­ду­стри­аль­ной эпохи, в раз­ви­тых стра­нах про­ис­хо­дили замет­ные изме­не­ния в эко­но­ми­че­ском поло­же­нии рабо­чего класса. Когда зна­чи­тель­ная часть рабо­чих полу­чила воз­мож­ность повы­сить свой жиз­нен­ный уро­вень и стать чле­нами обще­ства мас­со­вого потреб­ле­ния, дорога для про­цес­сов ато­ми­за­ции и амо­ра­ли­за­ции откры­лась и в их среде.

Кон­крет­ное выра­же­ние это нахо­дит в росте пре­ступ­но­сти и наси­лия в отно­си­тельно бла­го­по­луч­ных стра­нах. За послед­нее деся­ти­ле­тие ХХ века «по дан­ным офи­ци­аль­ной ста­ти­стики, кото­рые социо­логи рас­смат­ри­вают как сильно зани­жен­ные», число пре­ступ­ле­ний в неко­то­рых стра­нах Запад­ной Европы «воз­росло на 40 %, а в дру­гих — даже на 70 %. Если в 1993 г. во Фран­ции про­изо­шло 4 тысячи напа­де­ний зло­умыш­лен­ни­ков на людей, то в 1997 г. — уже более 16 тысяч. При­рост на 400 %! По мне­нию 82 % евро­пей­цев кри­ми­но­ген­ная обста­новка достигла небы­ва­лых за всю исто­рию этого реги­она мас­шта­бов. По дан­ным ООН за послед­ние 30 лет число пре­ступ­ле­ний в США выросло в восемь раз, в Вели­ко­бри­та­нии и Шве­ции — в семь, во Фран­ции — в шесть»³ . Если рост числа эко­но­ми­че­ских, то есть совер­шён­ных в силу мате­ри­аль­ной нужды, пре­ступ­ле­ний можно в извест­ной сте­пени спи­сать на ухуд­ше­ние мате­ри­аль­ного поло­же­ния насе­ле­ния раз­ви­тых стран в связи с посте­пен­ным свёр­ты­ва­нием поли­тики «госу­дар­ства все­об­щего бла­го­со­сто­я­ния», то види­мый нево­ору­жён­ным гла­зом рост агрес­сии и наси­лия нельзя объ­яс­нить не чем иным, как раз­ру­ше­нием соци­аль­ной (в узком смысле) сто­роны чело­века. Начи­ная с мело­чей вроде, став­ших уже при­выч­ными, лишён­ных вся­кого пози­тив­ного содер­жа­ния и име­ю­щих целью лишь задеть и оскор­бить кого бы то ни было, ком­мен­та­риев в интер­нете, про­дол­жая бес­смыс­лен­ным ван­да­лиз­мом, и закан­чи­вая мас­со­выми рас­стре­лами кол­лег и одно­класс­ни­ков — всё это явные про­яв­ле­ния утраты чело­ве­ком своей соци­аль­ной (в узком смысле) части, то есть, обще­ния как сущ­ност­ной силы.

Отчуж­де­ние людей друг от друга и сле­ду­ю­щая отсюда невоз­мож­ность осо­знать свою кол­лек­тив­ную силу застав­ляет людей вме­сто сов­мест­ной борьбы бежать от реальности.

«Чтобы спря­таться от всего этого ужаса или хотя бы забыть о нём, люди обра­ща­ются к теле­ви­зору, где реа­лити-шоу пока­зы­вают под­дель­ную реаль­ность. … Игра­ю­щие в ком­пью­тер­ные игры люди пла­тят тысячи реаль­ных дол­ла­ров за вир­ту­аль­ные мечи, кото­рыми их вир­ту­аль­ные лич­но­сти заво­ё­вы­вают вир­ту­аль­ные замки или вир­ту­аль­ных жен­щин. Ирре­аль­ность усиливается».

Если мы взгля­нем на ста­ти­стику потреб­ле­ния нар­ко­ти­ков, то уви­дим тому под­твер­жде­ние. В США, самой пере­до­вой стране, где ярче всего выра­жены тен­ден­ции совре­мен­ного этапа раз­ви­тия обще­ства, где живут 4–5 % от общей чис­лен­но­сти насе­ле­ния земли, потреб­ляют 50 % про­из­во­ди­мого в мире кока­ина⁴ . Уро­вень потреб­ле­ния алко­голя, также, по дан­ным ВОЗ, выше всего в бога­той Европе.

Под­ве­дём итоги. Капи­та­ли­сти­че­ский спо­соб про­из­вод­ства дово­дит раз­де­ле­ние труда до пре­дела, сводя его к самым эле­мен­тар­ным дей­ствиям, к самой при­ми­тив­ной форме. Между тем, чело­век создает себя как чело­века только в про­цессе труда. При­ми­тив­ный одно­сто­рон­ний труд порож­дает соот­вет­ству­ю­щих инди­ви­дов, и хотя отуп­ля­ю­щий кон­вей­ер­ный труд по боль­шей части скон­цен­три­ро­вался в стра­нах тре­тьего мира, ситу­а­ция в раз­ви­тых стра­нах не изме­ни­лась к луч­шему. Осво­бо­див­ши­еся из сферы реаль­ного про­из­вод­ства работ­ники ока­за­лись заня­тыми в сфере услуг, часто бес­смыс­лен­ных. Труд их по содер­жа­нию стал ещё более при­ми­тив­ным. Мно­гие люди ока­за­лись не заня­тыми ни в реаль­ном про­из­вод­стве, ни даже в эле­мен­тар­ной умствен­ной дея­тель­но­сти. Заня­тые бес­смыс­лен­ной, бес­со­дер­жа­тель­ной дея­тель­но­стью, они лишь в при­ми­тив­ной форме реа­ли­зуют себя как лич­но­сти. Не испы­ты­вая потреб­но­сти в сколько-нибудь глу­бо­ком мыш­ле­нии, массы обед­нели интел­лек­ту­ально: когда нет нужды думать, само мыш­ле­ние стагнирует.

Явив­ши­еся след­ствием изме­не­ния форм труда инди­ви­ду­а­ли­за­ции раз­ру­шает сферу обще­ния. Кон­фор­мист­ски настро­ен­ные массы бегут от непри­гляд­ной дей­стви­тель­но­сти в фан­та­сти­че­ские миры алко­голя, нар­ко­ти­ков, вир­ту­аль­ной реаль­но­сти, мистики и религии.

Бес­ко­неч­ная гонка спо­соб­но­стей и потреб­но­стей, обес­пе­чи­вав­шая про­гресс чело­ве­че­ства, зашла в тупик. Капи­та­ли­сти­че­ское обще­ство, навя­зы­вая бед­ный содер­жа­нием, не тре­бо­ва­тель­ный к спо­соб­но­стям труд, огра­ни­чи­вает потен­циал раз­ви­тия спо­соб­но­стей инди­вида. «Обще­ство потреб­ле­ния» искус­ственно навя­зы­вает бес­чис­лен­ные потреб­но­сти, но они не ведут к росту спо­соб­но­стей; мири­ады това­ров и услуг лишь обслу­жи­вают в раз­ных вари­а­циях усто­яв­шийся, при­ми­тив­ный уро­вень потреб­но­стей совре­мен­ного человека.

Таким обра­зом, все основ­ные сто­роны чело­ве­че­ской сущ­но­сти — труд, мыш­ле­ние, обще­ние, спо­соб­но­сти и потреб­но­сти — ока­зы­ва­ются под уда­ром. Чело­век отчуж­да­ется от самого себя и от дру­гих людей, дегра­ди­рует, обес­че­ло­ве­чи­ва­ется. И всё это есть след­ствие про­ти­во­ре­чия чело­ве­че­ских сущ­ност­ных сил и гос­под­ству­ю­щей формы соци­ально-эко­но­ми­че­ских отно­ше­ний. Послед­ние пыта­ются огра­ни­чить пер­вые, подав­ляя и угне­тая чело­века в самой его сущ­но­сти, ата­куя все его сущ­ност­ные силы. Все про­цессы дегра­да­ции, обес­че­ло­ве­че­ва­ния, мораль­ного, куль­тур­ного и духов­ного упадка, охва­тив­шие чело­ве­че­ство, суть про­яв­ле­ния этих процессов.

Но суще­ству­ю­щий поря­док вещей с желез­ной необ­хо­ди­мо­стью рож­дает в своих нед­рах меха­низмы пре­одо­ле­ния дан­ных про­ти­во­ре­чий. Пло­хая новость для суще­ству­ю­щего порядка и его апо­ло­ге­тов в том, что пре­одо­ле­ние этих про­ти­во­ре­чий озна­чает, вме­сте с тем, и пре­одо­ле­ние его самого. В этом, оче­видно, заклю­ча­ется спо­соб выхода из сло­жив­шейся ситу­а­ции утра­той чело­ве­ком своей сущности.

Необ­хо­ди­мость этого оче­видна; и она в инте­ре­сах подав­ля­ю­щего боль­шин­ства, не созна­ю­щего, к сожа­ле­нию, что оно само и про­из­во­дит этот гос­под­ству­ю­щий поря­док. Однако несмотря на столь оче­вид­ную необ­хо­ди­мость, веро­ят­ность каких-то зна­чи­тель­ных изме­не­ний в непо­сред­ствен­ном бли­жай­шем буду­щем сомни­тельна: сего­дня в мире нет орга­ни­зо­ван­ной и авто­ри­тет­ной силы, спо­соб­ной пове­сти за собой инерт­ные массы. Впро­чем, чело­ве­че­ство уже пере­жи­вало тём­ные века. Про­гресс все­гда абсо­лю­тен, а застой отно­си­те­лен. Рано или поздно чело­век най­дёт выход из сло­жив­ше­гося тупика, что озна­ме­нует собой начало совер­шенно новой эпохи неви­дан­ного про­гресса и про­цве­та­ния, кото­рую Маркс счи­тал нача­лом истин­ной исто­рии человечества.